Аллегро с Дьяволом – II. Казань

«Лазит, слазит – мда… ну и "выражевываетесь" вы, сударь, – мысленно усмехнулся Аркадий. – Читаете последнее время совсем мало. Все война да горы, никакого времени на личную жизнь. А вот у лейтенанта есть время. Даже эта самая личная жизнь есть, прямо под боком. И зачем же ты жену на боевое дежурство притащил, а, лейтенант? Интересно, что же ты за птица, лейтенант? Очень интересно».

Старшему лейтенанту Малахову сержант тоже не понравился с первого взгляда. Неопрятно одет, в пыли. И что, что с дороги? Мог и отряхнуться перед докладом командиру. Слегка вальяжная походка, ничего якобы не выражающий взгляд. Побыв на высоте всего несколько минут, он подходил к нему как будто он здесь хозяин, а не Малахов. Ага, на Наташку косит, впрочем, это не новость, на нее все заглядываются. А вот то, как Наташа на него посмотрела, вот это новость! Так она смотрела только на него – тогда еще курсанта Малахова, еще до аборта. А потом фонарики в глазах погасли. И хотя внешне все оставалась по прежнему, Наташа явно несколько охладела к нему. Это, конечно, хорошо – чем быстрей они расстанутся, тем лучше. Но сколько это может продолжаться? В Афганистан ведь она за ним зачем-то поехала. А каждый день, прожитый в гражданском браке, – пятно на его репутации. Конечно, отец поможет, дотянет до полковника быстро насколько позволят приличия. А дальше? Дальше трудней, и вот тут конкуренты и завистники припомнят все что можно, и его гражданский брак в первую очередь. Больше у него, золотого медалиста школы, отличника по боевой и политической «хвостов» пока не было. А сержант, значит, Наташке понравился – хорошо если бы увел. А еще лучше застукать бы их на измене. Пара ударов по его нахальной морде сержанту явно не повредят. Наташку с позором домой, и совесть чиста. Ладно, мечтать не вредно, жизнь покажет что к чему.

И вот, казалось бы – то, что сержант понравился Наташе, как нельзя лучше устраивало Малахова, но боль ревности резанула сердце. Его, кажется, могут поменять, нашли получше. И эта обида только усилила неприязнь к еще совершенно незнакомому человеку.

Так за неполную минуту, между еще не успевшими обменяться даже словом лейтенантом и сержантом зародилась не то чтобы вражда, но неприязнь как минимум.

– Сержант Краснов… – начал было докладывать Аркадий, но лейтенант перебил его на высоких тонах.

– Вы откуда прибыли, сержант?! Отойдите и обратитесь по форме! Да, и приведите себя по возможности в надлежащий вид. Какой пример вы подаете личному составу, даже подворотничок несвежий!

Несколько секунд Аркадий молча смотрел в глаза Малахову. От этого взгляда на лейтенанта так повеяло смертью, что озноб прошел по спине. Пастух тем временем развернулся и отошел на несколько шагов, оправился, поправил панаму, которую носил почти на макушке. Уже почти все, кто был свободен, собрались понаблюдать за знакомством сержанта с Конюхом и с трудом сдерживались от смеха. Только сейчас Пастух обратил внимание на неестественно слишком уж чистые для Афгана подворотнички. Кто-то протянул Аркадию сапожную щетку. Обычно Аркадий ходил, как и большинство, в кроссовках или кедах, но после госпиталя был еще в сапогах.

Почистив сапоги и слегка отряхнув дорожную пыль, он направился на повторный доклад, чеканя шаг.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться! – более высоким, чем обычно, голосом и с ударением на слове «старший» обратился он к Малахову, отдав честь.

– Обращайтесь.

– Товарищ старший лейтенант, старший сержант Краснов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы, – на этот раз голос был ниже обычного.

– Что у вас с голосом?

– Волнуюсь, товарищ старший лейтенант, – прохрипел Аркадий с невозмутимым лицом.

– Зря паясничаете, сержант. Служба в полевых условиях не подразумевает расхлябанности. Мой заместитель прапорщик Кустов введет вас в курс дела. Можете быть свободны.

– Есть! – ответил Пастух и, четко развернувшись, направился к Кустову.

– Где вы это чудо откопали? – спросил он Лешего, но Перец как всегда встрял.

– Это Конюх, мы его не откапывали, его к нам прислали.

– Почему Конюх? Фамилия не лошадиная, да и морда вроде тоже.

– А это потому, что его дедушка – сын коня Буденного, а отец, между прочим, генерал, самый главный. О, как! – Перец многозначительно поднял палец.

– Так, не все сразу. Чьим, говоришь, сыном был его дед? – стараясь быть спокойным, переспросил Пастух – его явно начинал раздражать этот балабол.

– Пастух, слушай меня и голос Америки, больше некого не слушай! – горячо начал Перец. – Значит так, у Буденного был конь, точнее кобыла, и во время походов командарм, ввиду отсутствия женщин…

– Я серьезно спрашиваю, – прервал его разглагольствования Пастух.

– А Перец серьезно не может, – пояснил Кок.

– Иногда могу, – нашел необходимым вставить Перец. – Например, могу всерьез в торец дать.

– Так вот, лейтеха наш – генеральский сын, и отец служит, по слухам, в Генштабе. Дед, опять же по слухам, служил с Буденным. Поэтому и Конюх.

– Мажор, важный весь такой, я, говорит, Ленина в гробу видел! – вновь встрял Перец.

– Прямо так и говорит? – спросил осторожно Аркадий, поняв, что с Перцем нужно ухо держать востро.

– Ага, а ты, сержант, что… в Мавзолее не был, что ли? – ответил Перец с делано невинным выражением лица. Но, не выдержав, через секунду заржал. Заулыбались и остальные.

– Ладно! Хватит ржать. Пошли, Леший, прогуляемся, тебе велено меня в курс дела ввести.

Аркадий с Сергеем вышли за дувал и направились по периметру. Вокруг высоты шли окопы, их соединяли траншеи чуть больше полуметра глубиной.

– Что, этот Конюх постоянно вас с уставом мурыжит? – спросил все еще раздраженный Аркадий.

– Да нет, у него иногда по настроению бывает бзик на порядке, и на внешний вид внимание обращает, но службу не любит тащить, и нам не надоедает. Весь день в палатке у Мазуты в нарды режутся. Наташка целый день то кашеварит, то убирается, то стирает. Молодец девчонка – работящая. Этот весь день задницу не поднимает. Кстати, тебе она, я так понял, тоже понравилась?

– Не думал, что это так заметно.

– Может и незаметно. Только она всем здесь нравится, так как из бабьего племени одна-одинешенька тут. Да и вообще девчонка ничего. Интересно другое. Это то, что ты ей, кажется, понравился – и Конюх, похоже, это заметил. Вот он к тебе и прицепился. Так что имей в виду. Тут слухи разные ходят.

– Наблюдательный ты человек, Леший, – по-прежнему слегка раздраженно сказал Пастух.

– Я здесь четвертый год. Хочешь – не хочешь, станешь наблюдательным. И не дуйся, я не цепляю тебя, а предупреждаю.

– Ладно. А что за слухи?

– То, что они не расписаны – это не слух: у них фамилии разные. А слухи говорят – дело чуть до скандала не дошло, когда Наташка забеременела и ее мать их расписать хотела. Конюх уперся – зачем она ему, простая девчонка. У него где-нибудь ровня уже присмотрена, не им так родителями. Если бы разразился скандал, то он, если бы и не вылетел из училища, то карьерку подпортил бы. Но Конюх Наташку уломал, и она аборт сделала. И в Афган он ее притащил, поговаривают, чтобы вроде как избавиться.

– Как избавиться? – недоверчиво спросил Аркадий.

– Ты прямо как вчера родился, сержант. На войне много способов незаметно избавиться от человека. Много парней молодых, опять же. Может, приглянется кто. Вообще-то это идеальный вариант для него. Изменила и до свидания. Но повторюсь – все это слухи.

Похоже, Лешему было не очень приятно ворошить чужое белье, и Аркадий решил сменить тему.

– Понятно. Давай к делу, мы зачем тут стоим? Если колонну с гор начнут долбить, от нас толку хрен целых, хрен десятых.

– Правильно мыслишь. Один Мазута и сможет эффективно вмешаться, не дай Бог чего случится. Но мы стоим здесь не для того, чтобы прикрывать колонны на марше. Видишь, здесь долина вклинивается в горы ущельем, – махнул на юг рукой Леший. – На карте очень на горлышко бутылки похоже, вот «горлышком» и окрестили. Стоим мы, как видишь, почти посередине этого ущелья. Так вот, в это «горлышко» выходят несколько троп с перевалов. А там, на севере, в «зеленке», расположена база, откуда ты сегодня прибыл. Там ночью на отдых останавливаются колонны, стоит дальнобойная артиллерия и «вертушки» опять же. Так что мы здесь как пробка в этом горлышке, дабы душманы с этих перевалов не могли просочиться в «зеленку» и ударить по базе. Работа «не бей лежачего», даже скучно как в санатории. И вообще, если честно, то мне кажется, что мы тут больше Конюха охраняем, чем базу. Состряпали для генеральского сыночка теплое местечко.

Леший с Пастухом, сделав круг по периметру, остановились у танка. Пастух сел на камень.

– Понятно. Только я что-то тяжелых пулеметов не заметил.

– А нету потому что. У нас есть танк с бравым лейтенантом Мазутой, в миру его Василий Смирнов кличут, между прочим. Нормальный парень, ваше казанское училище в этом году закончил. Также, как ты уже, наверное, заметил, есть БТР, БМП и БМД. У тех, кто прикрывает колонны в горах, этого нет, вот им и отдали для усиления, – ответил Леший, усевшись напротив.

– Кстати о броне – почему не распределили по периметру? Только не говори, что наиболее опасной является южная сторона, где сходятся тропы. Это я понял. Но ведь могут обойти и ударить с флангов. Может, все-таки стоит передвинуть БТР и БМП? А на юге и танка за глаза. Да и обложить камнем по полной не помешало бы.

– Отвечаю по порядку. Насчет перераспределения «брони» говорили, но лейтеха у вас великий стратег и возражений не принимает. По его разумению основная огневая мощь должна находиться на направлении главного удара, который он ждет с юга. И закапывать не разрешает, так как это ограничит маневр технике, если вдруг это понадобится. Вот так. Вообще ты суетишься, словно всерьез думаешь, что душманы нас штурмовать будут. Они же мин боятся, обстрелять из минометов или ракетами могут. Ну, пострелять, силу показать, украсть кого, если получится, это конечно, – сказал как в воду смотревший Леший и добавил: – А на штурм вряд ли пойдут. Это не в их стиле. Моджахеды говорят: «Воин не берет власть, он ее подбирает». А уж если попрут, база даст залп из «Града» – сразу уйдут. У нас тут все пристреляно.

– Мин, говоришь, боятся? И много у вас тут мин натыкано?

– Штуки по три с каждой стороны, «световух» побольше, – ответил Леший и, заметив, как Пастух закачал головой, добавил: – Но недавно на мине ишак подорвался. Так что они знают, что мины есть. А проверять, сколько их, они навряд ли полезут. Спокойно у нас здесь. По горам группы прикрытия стоят и разведгруппы снуют постоянно. Не переживай, все под контролем.

– Хотелось бы надеяться, – Пастух давно не верил ни в покой, ни в тишину на войне, уж больно часто они обманывают, да и ишаки просто так не бродят.

– Да, а мой предшественник куда делся, на дембель ушел?

– Так ранили его, стрелок у нас тут есть. Стрельнет куда как сможет, падла, потом дня три-четыре спокойно.

– И много этот снайпер у вас настрелял?

– Петруха первый, в кого вообще попал за два месяца. Да не снайпер, а стрелок, говорю же. Настоящие моджахеды принципиально не целятся. Они всю оптику снимают, а у автоматов высоту прицела заклинивают для самой короткой дистанции. Не замечал?

– Обратил внимание пару раз, да времени раздумывать не было. Решил, случайно испортили. А зачем они так делают? Хотя, понятно. Воины ислама, на все воля Аллаха.

– Правильно, если Аллаху угодно – не целясь попадешь, если нет – то и целиться бесполезно.

– А снайпера все-таки у них тоже есть.

– Есть, в семье не без урода, – усмехнулся Леший.

– И что, так и ждете кого подстрелит, ничего не делая?

– Как «ничего не делая»? Охотника посадили со снайперской, наблюдатели с оптикой дежурят. Да только пока без толку, редко стреляет, да все с разных мест.

– Остается только надеяться, что они его раньше высмотрят, чем он убьет кого-нибудь. А лейтеха наш в Афган зачем, интересно, полез, если его отец действительно генерал?

– Карьера, Пастух, карьера. Запись в личном деле об участии в боевых действия много стоит. А если еще и постреляют рядом, и он не наложит в штаны, то медальку али орден, а там и внеочередное не грех присвоить.

– Мне какое отделение принимать?

– Второе. В нем твои земляки, Кок с Перцем.

– Другие сержанты что за ребята?

– Байкал-Мишка с Байкала, как понимаешь, и Тула-Виктор. Откуда – сам догадаешься? Ребята неплохие, но служат только полгода, недавно из учебки. А у нас в основном по году и больше отслужили, вот их всерьез никто и не воспринимает.

«Ни хера из дома пишут – корову продали, деньги пропили! Получается, что мы имеем? Командира взвода, у которого вся служба – "застегнутые воротнички да чистые подворотнички". Имеем также двух молодых сержантов, на которых, похоже, разве только воду не возят. И еще имеем прапора, который то ли из-за личных проблем, то ли решив, что один не справится, тоже, похоже, забил на службу по большому. И что мне делать прикажете? Тоже забить? Да… вопросец. Я бы с радостью забил, находись мы в Союзе. Здесь за это «забил» больно дорого спрашивают. Ладно, что они хоть вообще окопы нарыли при таком раскладе».

– С обстановкой вроде понятно. Личный вопрос можно?

– Можно… Только про письма не спрашивай, – ответил враз помрачневший Леший.

– Тогда все, пошли, – Пастух встал и хотел было идти к палаткам.

– Подожди, – Леший потер немного нервно лоб, уставившись в землю. Помолчал с минуту, тяжело вздохнул. Пастух уже решил, что тот передумал рассказывать, когда он все же собрался.

– В общем, это жены моей письма… Я когда еще на срочной был, полтора года почти отслужил, письмо пришло от друга. Да не друга, так… знакомого. Вечно свой нос везде сует. В общем, написал, что Ольга моя на дне рождения подруги с одним городским попуталась. Я чуть на БТР тогда в Союз не рванул. Потом письма написал – ей, матери, друзьям. Чтобы ответили, правда или нет…

Леший тяжело вздохнул и снова немного помолчав, продолжил:

– Сначала она ответила, потом мать. Обе одно и то же: «Кому поверил, да он же сплетник. Все нормально. Возвращайся. Ольга с сыном ждут». Почти слово в слово ответили. А я же чувствую, врут! Как есть врут. Ну а потом пацаны написали: «Вроде как было, Серый». Вот и я решил – все, домой ни ногой. Остался пока прапорщиком. Через год контракт кончится, мы из Афгана уйдем, так я на север поеду, деньгу зашибать, ядрена кочерыжка. Деньги все матери отправляю. Пусть делает что хочет.

Сергей явно нервничал, то чесал лоб, то стискивал в кулаки свои большие крестьянские руки.

– Она пишет, все Ольге отдает. Жена все-таки, да и сына растить надо… Мать пишет – весь в меня.

– А что Ольга пишет?

– Что пишет, что пишет… Я тогда два письма после этого прочел и все. Остальные рву. Писала, что клевета, да как любит, да как сын растет. Все разжалобить хочет. Вот ей!!! Погуляла? Гуляй дальше!! – прохрипел Леший, глядя перед собой невидящим взглядом.

– Это когда было?

– Два с половиной года назад. Каждую почту письма приходят. Рвал и рвать буду.

– Может, стоит попробовать прочитать хотя бы одно. Вдруг что интересное прочитаешь.

– И ты туда же… Мать все пишет: «Ответь, места себе не находит»… Где ноги раздвинуть нашла место! Она же единственная у меня. И я у нее первым был. Да вот не последним оказался…

– Это ничего, что я ваш интим нарушу? – начал заговорщическим шепотом Перец и почти криком закончил: – Там на ужин зовут!

Наткнувшись на два «дружеских» взгляда, он оскалился и ушел.

– Чем больше узнаю Перца, тем больше уважаю Кока. Как он его терпит? У меня уже кулаки чешутся.

– В очередь запишись, тут много желающих. Но учти, Кок впишется за Перца вне зависимости, прав тот или нет. Ладно, хватит сопли распускать, пошли хавать, – сплюнул и как-то сразу заторопился Леший.

– Что ж, пойдем, пожуем, – пошел следом Пастух.

Уже подходя к столу, где расположились за ужином бойцы, Пастух сказал:

– Работа, говоришь, «не бей лежачего», даже скучно? А чтобы не скучали, с завтрашнего дня траншею между окопами до полного роста углублять начнем.

– В такую жару не заставишь, да и нужды нет, – ответил Леший и остановился, чтобы за столом не услышали разговора.

– Объяснять тебе, что в случае боя по вашим мышиным ямкам много не набегаешь, я не буду. А вот то, что от жары да от скуки вы в сонных тараканов тут превращаетесь – это точно. Да вот только на сонного таракана рано или поздно тапочка найдется.

– Ну-ну… – усмехнулся Леший, и направился было к столу, но Пастух его придержал.

– Не «ну-ну», а приказ от тебя должен исходить, товарищ замком взвода.

– Добро, но учти – я скажу, что это твоя инициатива, – Лешему явно не нравилась перспектива портить отношения с ребятами.

– Давай-давай… Ябеда, – добродушно усмехнулся Пастух, чтобы сгладить возникшую было неловкость.

Леший неожиданно громко рассмеялся.

– Че ржешь, Леший? Расскажи, не жмись, мы тоже посмеемся, – как всегда встрял Перец.

– Обязательно расскажу, после ужина не разбредайтесь по палаткам, расскажу – обхохочетесь.

На ужин была гречка. Наташа ела вместе со всеми. Она сидела рядом с Малаховым недалеко от Пастуха. Пастуха то, что Малахов ел вместе со всеми, несколько удивило. Он бросил несколько быстрых взглядов в ее сторону и не очень удивился, пару раз встретившись с ее глазами. «Девчонка интересная, что этому лейтехе надо еще, интересно? Хотя, конечно: деньги – они деньги любят.»

– Все поели? – спросил Леший после того, как Малахов Наташей вышел из-за стола. – Становись!

После того как взвод построился, Леший, немного подумав, выдал:

– Завтра каждый от своего окопа до соседнего углубляет траншею, так, чтобы можно было свободно передвигаться в полный рост. Копаем по часовой. Ответственным назначаю старшего сержанта Краснова.

– Делать нечего – в такую жару камни ковырять неизвестно зачем, – раздался ропот в строю.

– Разговорчики! Делать вам действительно нечего. Поковыряете, не баре небось, а то совсем разленились. В сонных и ленивых тараканов превращаетесь. А на сонного таракана рано или поздно тапочка найдется. Все ясно? Разойдись!

Строй распался, ребятам явно не нравилась перспектива ковырять камни под палящим солнцем, особенно сильно ворчали «деды».

Леший подошел к Пастуху:

– Помыться не хочешь с дороги?

– В душе? – спросил тот, кивнув на бочку.

– А то где? Пошли.

– А что, на базу не ездите, там баня вроде, говорят, неплохая?

– Ездили пару раз. Морока одна. Сразу всех не отправишь, по несколько человек мотаться – это два дня всех помыть. Да и не это главное. Пока назад приедешь – что мылись, что не мылись. Все потные и в пыли. Нет уж, лучше здесь.

– Что ж, пойдем, опробуем ваш душ, – согласился Пастух и пошел вслед за долговязым замкомвзвода.

– Эх-ох, эх-ох, что ж я маленький не сдох? Айда, Кок, покурим, – предложил на следующий день Перец, присев на камень, благо они тут были в избытке.

– Иди к черту, часа не копаем, а ты уже десятый раз приходишь, – раздраженно ответил запыхавшийся и мокрый как мышь Кок, с трудом выкинув из траншеи здоровый камень.

– Помог бы лучше, таракан ленивый. Помнишь, как вчера Леший про ленивых тараканов сказал?

– А как же, что-то вроде «Чем больше ты закопаешься, тем меньше тебя убьют». Только сдается мне, это он слова Пастуха повторил, насчет тараканов. Да и траншеи копать тоже, чую, земеля придумал. Вопрос: на кой это нам, а точнее ему?

– Ты уже сам ответил: «Чем больше ты закопаешься, тем меньше тебя убьют» или «Больше пота – меньше крови», по мне так больше подходит.

– Может быть, может быть, – ответил после очередной затяжки Перец, – Только мне кажется, он решил сразу показать, кто здесь главный. И мне очень интересно, что он будет делать с «дедами». Ни один не копает, а Трактор так вообще в палатку ушел.

– Вот и поглядим, что он задумал. Подписку бросать будем в случае чего?

Кок уставился на Перца с огоньком в глазах, похоже, его привлекала перспектива немного поприжать «дедов» в альянсе с Пастухом. Перец явно не разделял его энтузиазма.

– Попросит – поддержим. Только сдается мне, он не шибко на это рассчитывает. У него другое на уме. Интересно знать, что? Он ведь даже не смотрит кто что делает. Долбит камушки как заведенный и все. Нормальные люди сначала взрывают, а потом долбят. Айда отдохнем, говорю! – снова решительно предложил Перец.

– Отдохнем, как сдохнем, – стоял на своем работающий Кок. – А взрывают там, где одни камни, а тут наполовину глина с песком.

– Ну да, ну да. Я вот думаю: взводный – Конюх, сержант – Пастух. А мы-то, Кок, с тобой кто – кони или бараны?

– Лично я человек, – резко ответил Кок, бросив на друга мимолетный взгляд, не прекращая работы.

– Ты так считаешь? Ну-ну… – ухмыльнулся Перец, глядя его на мокрую спину.

– Ладно, пойду и я поковыряю малость, – Перец сплюнул, поднялся и посмотрев по сторонам, направился к своему окопу. Через пару шагов он затянул свою любимую песню из кинофильма «Пацаны»:

Что-то мою пулю долго отливают.

Что-то мою волю прячут, отнимают.

Догони меня, догони меня,

Да лицом в траву урони меня.

Приложи печать, утоли печаль,

Пуля горяча, пуля горяча…

Кок улыбнулся, как всегда при виде его переваливающейся походки с немного расставленными руками, как будто перекачанные «крылышки» мешали прижать их к телу. Он и сам так когда-то ходил, в Казани, лет в 14-15. А Перец вот до сих пор ходит, хотя и получал пару раз в начале службы от «дедов» за эту борзую походку. Но Перец был настырен. Кок хоть и ворчал, понимал его и не обижался. Кок вспомнил, как Перец разозлился, когда к нарисованной им короне (GRZ c короной означало «Грязь – Короли!») Кок пририсовал колокольчики. Как это обычно и делалось, превращая «королей» в «шутов». Тогда они крепко поссорились, Перец первый раз всерьез обиделся на Кока, тому пришлось самому идти на мировую.

– Перец, ты как пацан, ей Богу. Это же детство все. Ну хочешь, я сам закрашу эти колокольчики.

– Ладно, не надо, пусть будут, – великодушно отказался Перец.

Мир был восстановлен, и корона с колокольчиками так и осталась красоваться на вагончике, как память об ушедшем навсегда детстве, с которым Перец упорно не хотел расставаться. Это он позаботился, чтобы никто на высоте не остался без прозвища.

Тем временем приближался обед. Пастух дал команду заканчивать и прошел по окопам посмотреть, кто сколько наработал. Видя усердие «дедов», в общем и целом равнявшееся нулю, он начал закипать, а узнав, что Трактор, Кузя и Скворец вообще ушли в палатку, взбесился:

– Так, все «деды» на пятачок. Все, быстро!!!

Со стороны кухни шел аромат борща, и настроившиеся было на обед, недовольные «деды» пошли на пятак, где их уже ждал Пастух.

– Становись! – подождав, пока «деды» изобразят что-то похожее на строй, Пастух продолжил: – Не умаялись, господа?

Аркадий обвел тяжелым взглядом «дедов»: сказать, что они стояли стройной шеренгой и навытяжку было бы сильным преувеличением.

– Я вижу, вы на курорт приехали, позагорать, отдохнуть. Строй у вас как корова поссала. Пьяная при том корова. Приказы вам побоку. Сами себе господа, хотим в окопах загораем, хотим в палатке отдыхаем. Да, Трактор?

Трактор, он же Иван Борщев из Люберец, активно качался перед армией. Ростом почти с Кока, он был значительно шире в плечах и казался квадратным.

– Да на кой нужны эти окопы? А если уж сильно нужны, пусть молодые да черпаки копают, – прогудел Трактор.

– Зачем, говоришь? Ты сколько человек, знакомых близко, из твоего взвода например, домой в цинке проводил?

– Четверых.

– А я почти двадцать. И я очень хочу, чтобы вы все – и «деды», и «черпаки», и «молодые» – все вернулись домой. Что касается «пусть молодые копают» – объясняю: углубите траншеи, будете палатки в землю на полметра вкапывать, да еще и камушками обкладывать.

– А это еще зачем? – прогремел опять Трактор. – У тебя, что, совсем крыша поехала, сержант? Давай вообще под землю зароемся как кроты!

– Трактор, – спросил Пастух ласково, – ты ведь полтора года отслужил, правильно?

– Ну…

– Опыт боевой имеешь богатый?

– Ну…

– Гну!! Ответь мне, сержанту, у которого поехала крыша!! Ответь, что будет, если ночью вот здесь, посередине площадки – посередине, даже не у палаток – рванет одна, одна-единственная мина из тяжелого миномета? Я надеюсь, эту возможность ты не исключаешь полностью и не считаешь моей больной фантазией. Не считаешь, спрашиваю?

– Нет.

– Прекрасно! Так вот, скажи, сколько человек после этого сами с коек поднимутся? Как ты думаешь, сколько? Половина, меньше? Можешь не отвечать, просто подумай. И вы все подумайте, – предложил Пастух спокойным тоном и тут же резко добавил: – Совсем на жаре от безделья раскисли? Сейчас развеетесь, поработаем чуток.