Формальность

Юноша слушал очень внимательно и не перебивая библиотекаря.

– Он ушёл и что стало с народом? Неужели он оставил его, это же предательство? – юноша был очень взволнован.

– Нет, не предательство, пока не будет исполнен совет, Советник не вернётся. Пока Князь будет считать, что его власть выше власти народа, до тех пор Советнику нет места в Государстве.

– Так надо убедить в этом Князя, объяснить ему…, он же не глупый человек!

– Но как…, как это сделать? – библиотекарь смотрел на юношу. – Это может сделать только сам Творец, только этому народу Творец доверил одну свою тайну, самую сокровенную, о которой никто не догадывается, а они знают, только они, но во внутренних междоусобицах забыли, пока, но Творец не прощает ничего! Не простит он им и никому, ничего, понимаешь, ничего! Маятник остановился, чтобы Мир не был уничтожен и не закончил своё существование в бесконечных войнах, он сотрёт все народы и начнёт новый Мир, заново, с пустоты. Но прежде он судит, и нет пощады никому, особенно им – кто забыл своё значение, забыл, доверенную им тайну!

– Какую тайну? – юноша просто горел от нетерпения, глаза его возбуждённо светились, он даже встал со скамьи, на которой сидел.

– Творец дал Время! Его очень мало, и как оно заканчивается, раз! и маятник стирает здесь всё, и снова начинай сначала, но сам Закон Создатель не отменял, никогда, и, наверное, не отменит. Всё будет повторяться до тех пор, пока он не будет исполнен, сколько бы времени не прошло. Мы из раза в раз возвращаемся сюда и снова, бесконечно, безрезультатно бьёмся за власть над Миром, не сохраняя, при этом, ни памяти, ни знания, ни истории своей… ничего, беспомощны народы, как и в начале времён, в своём непонимании Закона. А ведь в нём суть Мироздания, сотворённого Творцом, не познав его не исполнишь! А куда ты денешься? Куда? – Некуда идти…, Советника надо вернуть, любым образом, но вернуть. Но заставить его невозможно, он только сам придёт, когда сочтёт это возможным, вот в чём главная задача сегодня. Он один знает, как надо поступить, чтобы наступил Мир, а не власть насилия. Вот ты насилием остановил ещё большее насилие, но это порождено необходимостью. Надо менять всю систему, а не в каждом отдельном случае что-то изменять или исправлять, этим не добьёшься ничего и не исправишь, лишь вызовешь к себе ещё большую неприязнь и вражду.

– Князь должен выполнить то, что ему сказал Советник – наказать тех, кто ответственен за согласие в Государстве – дружину! жестоко и без сожаления…, я так понимаю, тогда Советник вернётся. Потому, что совет старших увидит истинную справедливость воли Князя и суть Государства, а самое главное – значение Совета старших, как Совет народа, который по праву верховенствует! Правильно?

– Правильно, я тоже так думаю. Суть же не в Советнике, как таковом, а в справедливости воли Князя, как истинной воли народа, а если её нет, то и согласия в народе нет…, только так!

– Ты прав, эта легенда очень важна для меня, а Князя, как можно убедить, что для этого надо сделать, как добраться до него?

– Сохранился дом, в котором жил Советник, до сих пор стоит, и никто не может в него войти…, его даже найти пока никто не смог…, как будто и не было никогда, но он есть, есть…. Дом стоит в каменном круге, который он своими руками выложил и никому не переступить, сразу смерть. А князя давно уже нет, всё произошло именно так, как и сказал Советник: и сам погибнешь, и народ свой погубишь! Ты же знаешь – теперь нашим миром управляет Учёный совет или ещё его называют: Совет девяти академиков. В основе мира лежит религия науки, как единственно правильного миропонимания – научного, а кто сомневается, тот сразу уничтожается. Ведь Князь смутьянам отдал полную свободу действий, а они и его уничтожили и всё вокруг – Тирания, под управлением так называемого объективного познания мира, но на самом деле всё это только вывеска. Драку, именуемую борьбой за власть, ты же здесь в Храме видел? Вот этим молодым людям и передают власть, а что они знают кроме борьбы? Ничего, и это самое важное для академиков, чтобы и вопросов не возникало. Их власть непререкаема, но это путь в никуда – Творец, с остановкой маятника очистит здесь всё…, и нас с тобой, и их, без разбора и сожаления! Зачем жили, что делали, кому теперь объяснишь или докажешь? На то он и Творец, что он сам Князя поставил, первым над всеми, чтобы он волю народа исполнял, а тот, что натворил? Как исправить? А кто поставил академиков? – они сами себя поставили и правят…, уничтожая всё вокруг. Разве Творец передаст им власть над Мирозданием, нет конечно, а они считают, что именно они избраны…, глупцы. Они считаю, что безграничность их монополии на знания даёт им возможность быть выше остальных, но как они могут чем-то управлять, если даже не понимают, что Творец время-то дал только одному народу – одному! Нет, не над всеми он этот народ поставил, а ответственность он дал ему…, за всех! За всех они отвечают перед ним и с них он только спросит, а не с остальных, потому и не стремятся они к власти, а своей жизнью показывают суть высшего Закона Творца – своей обычной жизнью. Этот народ и есть сам Творец! Понимаешь, он – Творец…, так над кем эти хотят властвовать? Как в сказке, помнишь: «…и была б у меня на посылках …», – это Его сказки и песни Его.

– Но они же – академики, правят, значит помогает им кто-то!? Чья-то невидимая сила ведь сохраняет их у власти, и если это не Творец, тогда кто?

– Боюсь я за тебя, в наказание за то, что ты их лучшего бойца уничтожил, отправят они тебя к Георгию…, а это конец. Нет ничего более ужасного для человека, чем попасть к нему.

– Георгию? А это кто такой? Я что-то ничего не слышал о нём?

– Георгий? Даже трудно охарактеризовать кто он такой, его, по правде сказать, не видел никто, потому что никого нет, кто бы мог рассказать о нём, все кто к нему был отправлен… всё, конец, для каждого, без вариантов. Что он там делает с людьми не знаю, знаю только, что не вернёшься если попал к нему. Исчадие ада, вот он кто такой, тёмный властелин, который не покорных, таких как ты, к себе забирает и считай конец твоей жизни.

– Да пусть забирает, на что она мне? Хранитель, тоже сейчас спрашивал, почему не ценю жизнь? Да всё по той же причине, а зачем она мне, может я по ошибке сюда попал, может она другому предназначалась, а досталась мне. Я не знаю, что с ней делать, как быть с ней, она тяготит меня. Зато я, наверное, знаю, как умру, вот это есть.

– Откуда ты знаешь, как умрёшь, это никому не известно.

– Ну, я не сказал, что точно знаю, просто я хотел бы так умереть.

– И как ты себе это представляешь, если не секрет?

– Нет здесь никакого секрета, просто я думаю, что у меня обязательно всё сложится примерно так: придётся мне идти через очень большую пустыню, а избежать этого никак не удастся, и повстречаю я в самом её сердце путника, которому тоже надо на ту сторону. Но путник уже остановился, не может идти, обессилил, нет у него ни воды, ни еды. Он скажет мне, что там, наверное, сейчас стоят его родные, близкие, жена, дети, то есть все, кто его любит, ждёт, и смотрят они в этот момент в глубь пустыни, что вот сейчас он покажется на горизонте. Он очень огорчён тем, что обманул их ожидание и не дойдёт, не дождутся они его, и это больше всего печалит его. Я ему отдам всё, что у меня есть и помогу идти, пока сил хватит, а потом останусь в пустыне один и без сожаления умру…, вот такая моя будет простая смерть.

– Ты считаешь, что Творец для этого тебе подарил жизнь? Для спасения жизни другого человека? Его жизнь более важна, чем твоя? Как ты это определил, кто решает, что это так, ты или Творец? Отдав свою жизнь, может ты спасаешь жизнь того, кому суждено погибнуть, это его судьба…, не твоя. Ты же вчера прервал жизнь этого несчастного, а кто тебе дал право решать? По какому критерию ты оцениваешь план Творца, кому жить, а кому умереть? Ведь это не просто жизнь одного человека, ведь это не просто так – Жизнь! А, что такое Жизнь? Это сущность самого Создателя – того, кто создал Творца – он жизнь ему дал! И вот на основе сущности Создателя – Жизни, Творец творит – вот что такое Время! а не просто так… – взял и умер, как тебе хочется или нравится.

– Не знаю, но в этой смерти есть хоть какой-то смысл, а в моей жизни – нет, это всё равно, что получить в подарок огромную золотую цепь, и не бросишь, и носить невозможно, только сидишь рядом, да охраняешь. – Юноша задумался и какое-то время молчал, а потом тихо для себя прошептал: «… и жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг – такая пустая и глупая шутка…», – вдруг, очень жёстко, даже зло, сказал, глядя в пол, – я не верю Творцу, нет у него никакого плана. Если я последний свой кусок хлеба отдам нищему, а сам потом умру с голоду, то нет никому на свете до этого дела…, никому! Ты это называешь: разумным, духовным или ещё какими-нибудь словами, любыми, просто потому, что это слова? Пустые слова, кричащие лишь о своей значимости, важности, как же, они же просветлённые! Легенды они потому и легенды, что это просто выдумки, наши мечты. Не было никогда никакого Советника, а если бы и был, то он, наверняка, был совсем другим, даже, скорее всего, трижды семь-семь злодеем, а потом ему уже приписали высшую мудрость и добродетель… – так все народы проще держать в повиновении, за вывеской некоего народа освободителя.

– Ты очень озлоблен на свою жизнь и потому так жесток, я, даже, понимаю тебя, в какой-то степени. Всё это так, ничего с этим не поделаешь, только с годами человек либо принимает всё таким каким есть, либо погибает…, в этом ты прав, и потому я продолжу твой пример: придёт человек и отнимет твой последний кусок хлеба у нищего, потому тот всё равно умрёт от голода…, на этом построен «порядок» в этом мире.

– Я согласен с тобой в том, что Князь обязан, если он Князь, как ты говоришь, от Творца, прежде всего, казнить, на глазах у всего народа, прилюдно, предавшую народ дружину – Княжескую дружину. Это его воля, только его, данная ему по праву народом, а иначе…, правды не будет, никогда, по-другому она не завоёвывается. Но этого же никогда не было и никогда не произойдёт, ты сам это понимаешь, тогда, как можно верить Творцу?! Вот потому я считаю, что всё совсем не так, и уж лучше отдать свою жизнь тому, кто в ней нуждается больше, чем просто так прослоняться в поисках утраченных смыслов…, без цели, опираясь только на, пусть интересные, но пустые легенды и проповеди. Помнишь, как мудрец говорил: если я не знаю ничего об Аиде, так я и говорю, что не знаю, а не придумываю о нём небылицы, помнишь? Вон, смотри, весь мир наводнён этими самыми советниками, любыми, какими хочешь.

– Мудрец знал об Аиде, потому так сказал. Знал, что после смерти судим будет – достойными! Нет, не Творцом, а теми, с кем он готов продолжить диалог и после смерти – в Аиде исследовать себя и других, в этом была его цель и, тогда возникает вопрос – не цель разве в этом самого Творца, если он вложил в уста эти слова мудрецу?!

– Может ты и прав…, как всегда. У тебя долгая жизнь за плечами, а что я знаю о жизни или смерти в свои годы, ничего ведь не знаю.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Я должен благодарен быть тебе… за всё!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– За то что вечно жду конца и смерти – а для чего?

В чём смысл жизни той что мне дана Тобой?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мужчина лет тридцати, нагой, смуглый от солнечного загара, со свёрнутым выцветшим фиолетовым плащом, переброшенным через плечо, стоял в круге посередине куполообразного зала Храма под висящим над его головой на цепи колоколом. Вокруг него снизу от пола начал образовываться световой голубоватый вихрь, поднимающийся вверх. Он своим светом скрыл от глаз всё вокруг мужчины, и тогда прозвучал громкий внятный голос: «Девять-три-восемь». Световой вихрь начал опускаться, вокруг проступали очертания стен большого, но уже бесформенного каменного зала, перед ним стоял в ожидании такой же высокий в белых одеждах Смотритель, как и в Храме.

– Следуй за мной, – с лёгким поклоном головы сказал Смотритель и пошёл впереди мужчины. Они прошли через весь зал и стали спускаться по очень широкой каменной лестнице. Спустившись, они оказались в огромном каменном зале, повсюду посередине рядами стояли колонны, подпирающие на высоте метров тридцати или выше каменный потолок. Конца зала было не видно, его заслоняли уходящие вдаль колонны. Но больше всего поразило мужчину то, он понял, что это была пещера, вырезанная прямо внутри скалы. Было холодно и довольно светло, но откуда шёл свет было не понятно.

Из-за колонны к ним навстречу вышел среднего роста мужчина, выглядел он лет на сорок или чуть старше, но, пожалуй, его возраст как-то было не определить. В такой же одежде от шеи до пола, как и у Смотрителей, но значительно проще, из обычной грубой ткани сероватого оттенка. Он подошёл к ним, Смотритель отступил в сторону, опустил глаза в пол: «Восьмой», – сказал он коротко и застыл. Тот остановился метрах в пяти от них, у него были правильные черты довольно красивого лица, почти без морщин, глаза глубокие, умные и они немного, совсем чуть-чуть, как будто светились изнутри. В его лице и вообще во всем его облике ощущалась какая-то внутренняя грусть и усталость, а может даже печаль.

– Меня зовут Георгий.

Георгий, какое-то время размышляя, молча рассматривал восьмого. Откуда-то из далека в голове восьмого появилось ощущение небольшой боли, она начала понемногу нарастать или приближаться. Он автоматом одним сознанием отключил боль, но она, перепрыгнув через поставленный барьер, буквально обрушилась на голову восьмого. Боль была резкой, как будто в голову отовсюду били разряды молний. Восьмой сосредоточился на источнике боли, не сопротивляясь, а наблюдая за ней со стороны и одновременно стараясь успокоить своё сознание, не поддаваться панике, в которой он отчасти находился. Но в этот момент снизу в живот ударила мягкая ядовитая волна и его сразу стало ужасно мутить, да так сильно, что он невольно весь скрючился и чуть не упал. И всё равно он держался за своё ослабевающее сознание, из последних сил, не просто цепляясь за него, а стараясь, по возможности, его контролировать. Резко всё прекратилось, восьмой застыл и с облегчением выпрямился в упор и с нескрываемой злостью глядя в глаза Георгия.

– Твой код – восемь, располагайся, завтра приступим к работе, – Георгий развернулся к ним спиной и медленно стал удаляться. Смотритель рукой показал восьмому следовать за ним, они подошли к боковой стене и прошли в скрытый от глаз очень узкий и низкий проход, который почти не был заметен, пройдя по нему по очереди метра два они вошли в просторную и очень высокую комнату. На противоположной стене от входа, от пола до потолка было окно метра два шириной, сбоку стояла деревянная кровать, на противоположной стороне вдоль стены – деревянные большой стол и кресло, рядом один стул. В углу, вырезанная прямо в стене большая глубокая ванна, а из стены торчали два крана холодной и горячей воды.

– Оденься, – Смотритель подошёл к кровати, на которой лежала одежда, на полу стояли высокие со шнуровкой и на толстой рифлёной подошве башмаки. Он помог восьмому одеться в специальный рабочий комбинезон такого же серого цвета, как и у Георгия, с большим количеством карманов и отсеков, потом Смотритель ушёл. Восьмой, сев на кровать, сразу начал изучать содержимое бесчисленный карманов. Там были различные инструменты, блокнот, ручка, аптечка и ещё разные мелочи, о предназначение которых он даже не догадывался. Потом восьмой встал и подошёл к окну, видимо оно было закрыто какой-то тонкой невидимой прозрачной не продуваемой плёнкой. Там далеко до горизонта возвышались снежные вершины гор. Солнце постепенно клонилось к закату и в комнате становилось темно. Осматривая комнату восьмой заметил, что у выхода на стене на уровне груди расположена кнопка, нажав её загорелся свет и в комнате стало светло, но откуда шёл свет было опять не понятно, всё светилось как будто отовсюду сразу. Такие же кнопки он увидел на стене рядом с кроватью у изголовья и рядом со столом, нажав их – свет загорелся от невидимого источника только над столом или кроватью. Оставив включённым свет только над столом восьмой сел в кресло, достал блокнот, ручку и положил их на стол, потом он погрузился в свои невесёлые размышления, отрешённо глядя в каменную стену перед собой.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Скажу тебе раз задал ты вопрос себе

Мне ничего не надо веришь слову

Тебе она дана лишь для того чтоб насладиться ею

Для радости она для созидания дана.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Через некоторое время, так ничего и не написав, он положил блокнот и ручку обратно в карман комбинезона, выключил свет и лёг, не раздеваясь на кровать, поверх одеяла. Ему снился солнечный летний день, зелёный берег реки или канала, а он почему-то старался убить какого-то врага и ни как это не получалось…, в голове звучал громкий звон, и он бежал к кому-то в сторону от врага….

Восьмой проснулся резко от очень сильного внутреннего толчка, от которого он буквально вылетел с кровати на пол, было абсолютно темно и гремел звонок. Спросонья, ещё ничего не понимая, восьмой на ощупь включил свет. Наконец сообразив, что надо быстро выйти из комнаты, он протиснулся боком в проход в стене и стал пробираться к выходу. В зале отовсюду бежали в таких же комбинезонах, как у него, люди и быстро строились в шеренгу по росту. Восьмой сразу сообразил, что, отойдя сейчас от стены, он уже не найдёт вход в свою комнату, потому он молниеносно отсчитал количество колонн от лестницы до той колонны, за которой был проход в его комнату и сразу встал в шеренгу. Краем глаза, почти автоматом, восьмой отметил для себя, что в строю примерно человек тридцать. Все замерли, звонок умолк. Перед ними стоял, в таком же комбинезоне, как у них, Георгий. Глаза его сегодня были совсем другими, не теми, которые видел восьмой вчера, сегодня они были серые, стальные и безжалостные, он смотрел на всех не как на людей, а скорее перед ним были аппараты, бездушные роботы, которым он просто отдаёт команды.

– С этого момента вы все в моей полной власти, наши отношения укладываются в одно слово – борьба. Вы все будете бороться со мной, а я с вами. Останется только один! Распорядок следующий: в четыре подъем, в пять построение, потом работа, после полуночи комнату не покидать. Сколько утром вышло – столько же вернулось, независимо ни от чего. Вопросы есть?

– Есть, – раздался чей-то голос, но сразу же спросивший, схватившись за горло, стал медленно оседать и упал, корчась на полу от боли.

– Ещё вопросы? – Стояла абсолютная тишина! – На выход, в колонны по трое.

Подхватив под руки уже поднимавшегося с пола спросившего, все быстро строем пошли к лестнице. Восьмой понял, что он проспал своё время с четырёх до пяти и потому на весь день остался голодным. Всё происходило как-то быстро, точно и мозг восьмого бешено работал, пытаясь разобраться в ситуации. Строем они начали подниматься по лестнице, по той с которой вчера восьмой спустился в зал, Георгий шёл позади и в этот момент восьмой почувствовал на себе острый и неумолимый взгляд ему в спину, такой, от которого у него всё похолодело внутри. Такой ненависти и злобы по отношению к себе восьмой ещё не испытывал никогда – это была угроза, смертельная угроза. Враг бросил вызов, и он не отступит, а станет медленно и с наслаждением делать всё, чтобы восьмой погиб, неминуемо, причём, чем более мучительной будет смерть, тем врагу лучше. Он будет добиваться именно мучений, он исчадие ада, воплощение зла, вспомнились ему давно ещё сказанные слова библиотекаря.

Строй поднялся по лестнице и остановился в нерешительности на большой площадке наверху, не зная куда теперь идти, вокруг были одни каменные стены. Георгий поднялся за ними, вышел вперёд и пошёл влево к дальней от них стене. Каменная стена начала медленно, сотрясая каменный пол где-то глубоко, отодвигаться в сторону и когда Георгий подошёл к ней, то перед ним уже был открыт выход из пещеры, но такой большой, что в это невозможно было поверить, наверное, Титаник смог бы свободно поместиться в нём не задевая стен. Все стояли поражённые увиденным, Георгий казался крошечным в каменном проёме, он вышел наружу и остановился, глядя вдаль. В этот момент все неожиданно оживились и побежали, сохраняя строй. Они выбежали из пещеры, перед ними расстилалась большая каменная и гладкая долина, был очень сильный мороз, холод сразу начал охватывать восьмого беспрепятственно проникая сквозь комбинезон. Хотя было ещё темно, но видно все вокруг было, как ни странно, довольно хорошо. Восьмой уверенно бежал вместе со всеми, практически не отвлекаясь на то, чтобы хоть бросить взгляд на окружающие его панораму, всё его внимание было сосредоточенно только на том, чтобы держать строй. Бежали почти в ногу. Пересекли плато, когда начало светать. Пробежали по небольшому ущелью, в конце которого выбежали на открытое пространство – перед ними расстилались горы до горизонта и там далеко всходило солнце. Вдруг они неожиданно перешли на шаг и начали спускаться. Восьмой увидел, что сразу от ущелья началась довольно широкая дорога, выложенная очень ровно из разного размера плоских камней, как мозаика. Дорога шла вниз, и они строем шли пешком, потом начался подъем, они строем сразу побежали, опять спуск – пешком, подъем – бегом. К полудню солнце начало сильно припекать, стало жарко. Восьмой уже так устал, что с трудом мог воспринимать окружающее, он смутно различал только дорогу под ногами и ноги впереди бегущего, как на привязи. Всё его сознание практически отключилось, и он как все, то бежал, то шёл, подчиняясь только общему движению, ничего не понимая и не воспринимая: куда, зачем, где? Неожиданно строй свернул в сторону от дороги и пошёл по бездорожью, даже не пошёл, а полез через большие острые камни, но старясь, как могли, не нарушать строй. Через час, уже падая от изнеможения, они вышли к горному озеру, сразу встали с большим трудом, но всё также вытянувшись в струнку строем на его берегу. Оно было гладким, как зеркало, шириной метров двести или чуть больше.

– Раздеться, переплыть озеро и вернуться.

Голос Георгия восьмым даже не воспринимался, он его, наверное, даже не слышал, у него двоилось в глазах и чудовищно болела голова, как будто молот бил внутри неё. Скорее интуитивно поняв приказ, он судорожно сразу начал раздеваться, как все, даже не сознавая, что конкретно надо делать. Он плыл и плыл, взмахивая руками в ледяной воде, захлёбываясь, кашляя, останавливаясь без сил, и снова плыл, как заведённый. Плывя обратно, как в чёрном тумане, восьмой рукой ударил кого-то под водой. Он не видел кто это, но восьмой остановился и стал ощупывать руками что-то, это была чья-то голова, он постарался схватить того за волосы и когда уже потянул вверх, то неожиданно ударился очень сильно коленом об острый, непонятно откуда взявшийся, камень под водой. От неожиданного удара волосы выскользнули из рук, но он тут же схватил тонущего за руку, тот даже не цеплялся, но он всё равно потащил того наверх и сразу, ещё сильнее, опять коленом ударился о тот же камень. Восьмой судорожно оглядывался и как он не пытался нащупать что ни будь под водой ничего не было, только вдалеке впереди и позади всплески плывущих людей. До берега было ещё не менее ста метров, в голове мелькнула мысль, что нельзя останавливаться, надо шевелиться, пусть медленно, но не стоять, иначе сведёт от холода ноги или руки, он поплыл к берегу. Кое-как, ничего не чувствуя, восьмой всё-таки добрался до берега. Он не смог встать на ноги, а просто выполз, опираясь на локти, на половину туловища из воды и так остался лежать на какое-то короткое время без сил на камнях. Восьмой видел, что многие лежат, как и он на берегу, не в силах подняться, а некоторые уже одеваются, он попытался встать на ноги и почувствовал острую боль в колене. Опираясь на руки и одну ногу доковылял до своей одежды и сел на камень, рассматривая колено. Ощупал его и осторожно сгибая убедился, что колено не сломано, просто сильный ушиб и небольшая, но глубокая резаная рана. Хорошо, что так, думал про себя восьмой, колено в ледяной воде не распухло от естественной заморозки, он быстро открыл карман комбинезона и достал пакет аптечки. Вчера, рассматривая содержимое карманов, он знал, что внутри и помнил – там лежит тюбик с мазью, которая очень хорошо помогает при сильных ушибах. Быстро продезинфицировал рану, втёр мазь в ушибленное место и натянул небольшой стягивающий бинт, потом одел комбинезон и сидел на камне, пока остальные ещё доплывали и одевались. Как только последний оделся все сразу построились и начался путь в обратную сторону. Восьмой старался как-то мысленно заглушить боль в ноге, но это не получалось, нога плохо слушалась, её постоянно и неожиданно сводили судороги, было ощущение, что она отнимается, от этого он всё время оступался, спотыкался и нарушал строй. Один раз, оступившись, упал на руки и сразу получил сзади сильнейший удар в спину, как будто тонкой палкой или плетью. Удар был очень точен, «в наиболее болезненную точку», – автоматом в мозгу восьмого сама собой отпечаталась мысль. В глазах от боли потемнело он ударился лицом обо что-то твёрдое и одновременно почувствовал, как его, не сбавляя шага, быстро подхватили под руки и рывком поставили на ноги. Он снова, как мог, держался в строю, по лицу текла кровь. Вдруг, на середине пути строй замер. Георгий прошёл по склону немного в сторону и остановился.