– Да, согласен, – кивнул Лем. – Да это ладно, черт с ней. Круче другое – я университет закончил.
На минуту в комнате повисла пауза. Первым ее нарушил Станислав:
– Тебя отчислили? – недоверчиво спросил он. – За прогулы из-за работы?
– Нет, – ответил Лем. – Именно закончил. Завтра утром мне дадут диплом о получении образования.
– Но как? Почему?
Лем пересказал отцу историю про рекомендательные письма. Станислав пришел в небывалое воодушевление: он бегал по комнате, всплескивал руками и периодически выкрикивал что-то в духе «Ну надо же!» и «Мать – не поверит». Он был очень горд своим сыном – далеко не каждый мог похвастаться таким достижением. Причем без жульничества и взяток.
А его сын – смог. Отличный повод для гордости.
В тот же вечер родители Лема устроили пир горой: были приглашены друзья семьи, друзья Лема, какие-то родственники… Шумный вечер продолжался до глубокой ночи. Все радовались и неверяще качали головами, поздравляли парня и его родителей.
Когда все ушли, отец Лема спросил у него:
– Что ты планируешь делать дальше?
– Не знаю, – ответил Лем. – Подумать надо.
– Ты знаешь, что место на заводе тебе обеспечено. Особенно с такими-то рекомендациями!
– Да, я помню, пап, – кивнул Лем.
– Правда, они не ждут тебя так скоро, но все-таки вакансия есть. Просто один человек весной уходит на пенсию…
– Мне… мне нужно подумать пару дней, пожалуй. Утрясти кое-какие свои дела. Уж больно все внезапно произошло.
Довольно странное ощущение – прийти в университет и… не пойти на учебу. Идти прямо в кабинет декана, получить там диплом об образовании, до которого оставалось еще семь месяцев обучения. Слушать речи, в которых нахваливают тебя за что-то, держать в руках пачку рекомендательных писем… Все это было странно и непривычно для Лема.
На этой маленькой церемонии присутствовал: декан, ректор университета и куратор учебной группы Лема – никого больше решили не приглашать. Всё прошло тихо, но торжественно. Лем пообещал присутствовать на выпускном вечере своей группы – сказать что-то разумное, доброе, вечное.
А потом он ушел.
Шел через пустые коридоры и прислушивался к негромким монотонным голосам преподавателей за закрытыми дверями, видел удивленно смотрящих на него сокурсников.
Лем оказался на улице. В руке он держал толстую папку, в которой лежали копии рекомендательных писем и диплом об образовании. Дул пронзительный ветер, с крыш слетала тяжелая холодная капель. Люди спешили куда-то по своим делам: кто-то на работу, кто-то – наоборот, с работы. Некоторые вели своих детей в школу – во вторую смену, к нулевому уроку. Мимо пробежал голодранец с тяжелой сумкой, полной газет («Новые подробности гибели Константина! Новые подробности расследования обстоятельств смерти брата императора! Готовится ли Империя к войне?»), навстречу ему шли два стража порядка («Слыхал, ночью сегодня снова ломбард вскрыть пытались? Балбесы. Хозяин там еще с прошлого раза ловушек понаставил – там всех воров в колбасный фарш покрошило…»). Мимо Лема прошел почтальон, что-то бубнивший себе под нос о «голодранцах, ворующих у него хлеб». Никому не было ни до кого дела, все были заняты собой. Этакие вечно куда-то спешащие муравьи.
Лем в глубокой задумчивости брел по улице: чем ему теперь заниматься? Можно было продолжить еще какое-то время работать аэрогрузчиком. Пусть это и не престижно, но ребята там хорошие, зарплата тоже не маленькая и это, в какой-то степени, интересно.
Можно пойти на завод к отцу – престижная работа, высокая зарплата, но и серьезная нагрузка: инженер-станочник – это совсем не то же самое, что аэрогрузчик: нужно держать в голове все параметры станка и изготавливаемой детали, характеристику материалов и многое другое.
Можно пару недель просто отдохнуть ото всего: денег, отложенных на переезд, вполне хватит даже на то, чтобы куда-то скататься, в какой-нибудь теплый городок типа Камня-На-Солнце (город построен на берегу теплого моря; императорский курорт во всех смыслах), или Первого Аэропарка (небольшой городок, предназначенный для семейного развлечения). Теперь, когда Розы с ним нет, все стало будто немного проще…
Розы теперь нет.
Эта мысль все никак не могла уложиться в голове: за год Лем привык, что поход или поездку куда-то, ее стоимость, нужно умножать на два: брать два билета, вдвое больше вещей и еды, заказывать два места… А теперь это не нужно. Даже странно как-то.
Лем усмехнулся своим мыслям.
Ведь есть же миллион других девушек! И чего он на ней зациклился? Есть ведь на свете девушки, которые умеют ценить знаки внимания и не строят из себя непонятно что!
Внезапно в голове Лема будто что-то щёлкнуло и все само собой разложилось по местам – подсознание, обработавшее факты, выдало подходящее решение.
Есть способ отвлечься от всего этого, подумать хорошенько и, при этом, заработать.
Только вот вряд ли отец это одобрит.
Тем же вечером Лем решил поговорить с отцом.
– Я решил, что буду делать дальше, – начал Лем. Его отец, только что вернувшийся с работы, разогревал себе вчерашний ужин и мысленно прикидывал, на какое место в доме повесить рамочку с дипломом сына.
– И что же?
– Я решил отслужить малый контракт, – решительно сказал Лем. Его отец на миг замер, потом медленно повернулся и посмотрел прямо в глаза.
– Хорошо, – через некоторое время сказал он. Станислав выключил огонь газовой плиты, отложил ложку и уселся на табурет. Он молчал, обхватив голову руками. На его лице застыло угрюмое выражение.
Малый контракт.
Вооруженные силы империи состоят исключительно из добровольцев-контрактников. Каждый, кто хотел (и физически мог) попасть в ряды вооруженных сил, должен был просто прийти в военкомат и написать заявление. После этого, доброволец проходил различные обследования, которые не только выявляли его пригодность к прохождению службы, но и помогали распределить в какие-то конкретные войска.
Отбор был жестким (если не сказать – жестоким) по двум причинам. Первая, основная причина – империя людей воевала отнюдь не с мягкотелыми «homo sapiens», а с трудноуничтожимыми беспощадными стеклянными пауками, поэтому солдаты должны быть крепки физически и духовно. Не было смысла призывать в ряды вооруженных сил плохо подготовленных людей и сразу кидать их на передовую (хотя раньше, в кризисные времена, такое практиковалось) – у них попросту не было шансов выжить. И, в таком случае, все дорогостоящее обмундирование и вооружение бесславно портилось рядами наступающих стеклянных тварей.
Поэтому солдаты империи – честь и гордость империи! Элитные, отборные «homo sapiens», в одиночку способные одолеть двоих-троих обыкновенных горожан.
Вторая причина жесткости отбора – это весьма заманчивые условия прохождения воинской службы. Высокая ежемесячная зарплата, солидная пенсия по инвалидности (впрочем, оставаться полностью «функционирующим» в армии все же было в разы выгоднее), государственное субсидирование (в том числе, помощь при покупке собственного жилья), поддержка семей и детей, и прочие льготы. Империя не хотела иметь армию подневольной солдатни. Она хотела иметь армию людей, готовых до последнего стоять за то, что им дорого – за империю. Поэтому империя любила и берегла своих солдат. А солдаты любили и защищали свою империю. Герменевтическая петля.
Контракты заключались трех типов: малый, средний и долгий.
Малый контракт – на три года службы. Средний – на пять. Долгий – десять. Чем более долгий срок оговорен в контракте, тем больше бонусов предоставляло государство.
Именно поэтому многие добровольцы, отслужившие малый контракт почти сразу перезаключали договор с империей на десять лет.
Разумно, почетно и чертовски выгодно.
Правда, был один маленький минус: империя, по сути, безостановочно воевала с пауками, поэтому существовал вариант того, что контрактника могли попросту убить в любой момент.
Но это – мелочи.
Ранним утром последней недели ноября, в здание столичного военкомата вошел молодой человек, полный решимости пройти контрактную службу в рядах вооруженных сил. Молодой человек был высок, статен и черноволос. Одет он был в комбинезон аэрогрузчика (эту практичную одежду ему подарили на прощание ребята из гавани), на груди черного комбинезона красными буквами было вышито имя – «Лем». На правом рукаве – красная девятилучевая звезда с силуэтом дирижабля внутри, эмблема аэрогавани.
Военкомат изнутри был сер и скучен, однообразие стен пытались развеять пестрые агитационные плакаты, рекламировавшие прелести прохождения службы по контракту. На одном был нарисован плечистый детина с огромной дубиной в руке. Одной ногой он стоял на земле, другой – попирал груду битого стекла. На красной рубахе у него была вышита эмблема – кулак, бьющий точно в центр трескающейся снежинки. Надпись на плакате гласила: «ТЯЖЕЛАЯ ПЕХОТА – мы обломаем паукам жала!». Численность тяжелой пехоты в последнее время свели почти к нолю – их заменили егери.
Рядом висел плакат, на котором не менее плечистый всадник стремглав несся куда-то, дико вращая глазами и издавая некий громогласный боевой вопль. Надпись: «Наши кони потопчут их хребты!».
На другой стене висел плакат с нарисованными усатыми мужиками. Они ухмылялись и опирались на пушку. То была, конечно, артиллерия. Надпись гласила: «Попробуй подойди!».
