Кошмары в Салли Хилл

ТРИО

С трудом распахнув глаза, я жалобно простонала и перевернулась на другой бок. Конечности гудели как после длинного марафона. Пошевелив рукой, я тотчас об этом пожалела – острая боль пронзила все тело. Ну что за страдания!

Новый день встретил меня безоблачным лазурным небом и теплым солнечным светом, отражающимся в окнах соседских домов. Я дернула шторку вбок и заметила почтальона на скутере. Он проезжал мимо каждого крыльца и, будто ему это ничего не стоит, бросал газеты под дверь каждого дома. Я проводила его взглядом и случайно наткнулась на багажник серой машины, которая припаркована у бордюра. Это папина, значит, он приехал.

Первое правило Ван де Шмидтов – чем усерднее ты пытаешься быть тише, тем высока вероятность разбудить весь квартал. Затянув пояс халата потуже, я вошла на кухню, где мама занималась грязной посудой, делясь с отцом о какой-то диете для диабетиков, а сам папа, сидя за столом, с аппетитом уплетал омлет с беконом. За три дня на его лице отросла приличная щетина.

Заметив меня в дверях, он приветливо улыбнулся и перестал жевать. Либо поездка его утомила, либо он просто постарел, но серые глаза, когда-то полные озорства, издавали тусклое сияние. Чёрные волосы по своей природе тонкие и прямые на голове почти выпали, оттого на макушке образовалась проплешина. Он улыбался мне так, словно в следующую секунду должно произойти что-то очень важное.

Так, изучая его, я потеряла счёт времени, однако бодрый голос мамы привёл меня в чувство:

– Давай, Марго, садись. Я приготовлю тебе сэндвич. Или хочешь хлопья? – по выражению её лица было ясно, что она уже отхлебнула чашку кофе – эликсир энергии на ближайшие десять часов.

Отодвинув со скрипом стул, я села напротив отца и сложила локти в ожидании завтрака. Это только третий день учебы, а я уже мечтаю о каникулах.

– Как дела, принцесса? – поинтересовался папа, нанизывая бекон на вилку.

Гм, скрытый подтекст: «Надеюсь, за это время ты не разгромила город в поисках наркоты?». Осознавая, что близкие люди сделали из меня трудного подростка, в животе все переворачивается. Наверное, это то единственное, что я никогда не смогу простить.

– Хорошо, – ответила я и обратилась к маме, – лучше сэндвич.

Но мама пропустила мою фразу мимо ушей и, круто обернувшись к отцу всем весом, радостно защебетала:

– Ох, Джерри, вчера Марго привела к нам домой мальчика, сына мэра – юного Билла Хофера.

– Что, серьёзно? – не скрыл своего удивления тот, а затем с нотками скептицизма добавил: – А разве он учится в городской школе? Как вы с ним познакомились?

Объяснить мне снова не позволили – мама, опустив тарелку с сэндвичами на стол, перебила меня.

– В интернате, где он учился, идёт ремонт. Всех ребят перевели в школу. Там они и познакомились!

О да, всё так и было. Впрочем, для них же лучше, если правда останется между мной и Биллом.

– Ого, ты наконец решилась с кем-то подружиться, это добрый знак, – улыбаясь, кивнул папа.

Я не отреагировала на это замечание, откусив бутерброд.

– Да, – поправила мама свою челку. – Ты начала жить нормальной жизнью. Это очень радует.

Вот же… Из уст вырвался нервный смешок.

– Вы готовы принять то, что я вожу мальчика к себе в комнату, но хотите разорвать меня на части лишь о мысли про оборотней, – медленно процедила я, избегая их настороженного взгляда.

Эта правда сильно огорчает, а родителей, в свою очередь, злит. Они искренне верят в то, что я наркоманка. Боже, да я и не хотела брать в рот ту проклятую таблетку! Это сейчас они нахваливают мою дружбу с Биллом, а узнав, что именно нас связывает, они в тот же миг запретят нам общаться.

Папа глубоко выдохнул, а мама молча наблюдала за ситуацией со стороны, чуть что готовая выступить со своими заумными речами.

– Марго, давай не будем портить друг другу настроение? – предложил он, криво улыбнувшись.

– Поздно, уже испортила, – отодвинув стул, я поднялась с места. – Аппетит резко пропал. Я пойду сегодня в школу пешком, провожать не стоит.

Выйдя из кухни кухню, я расслышала за спиной реплику отца, явно обращающегося не ко мне:

– Это она в тебя такая.

Затем дверь закрылась.

* * *

Школьные правила чётко гласят, что внешний вид ученика должен соответствовать нормам приличия, а это значит, если твои волосы цвета только что расцветшего мака – ты огромное нарушение. Волосы я покрасила в красный по двум причинам: мне всегда хотелось поэкспериментировать с прической, а второе, – когда тебя считают неуравновешенной наркоманкой, терять уже нечего, поэтому имидж должен соответствовать репутации.

И даже теперь, десять секунд назад покинув кабинет директора, я придерживаюсь своего мнения. Синие шкафчики сменяют друг друга, лица все похожие, недовольные и злые. Каждый второй школьник относится ко мне с предвзятостью, когда как я к ним равнодушна. Не стоит даже ненависть тратить на тех, кто ни черта не достоин.

Держась за рукава джинсовой куртки, я быстрым темпом мчалась к шкафчику Билла, чтобы наконец-то нажаловаться ему на директора, которого беспокоит мой цвет волос. Завернув за угол и чуть ли не сбив с ног какого-то парня, я, извинившись, оглянулась в сторону, откуда исходил страшный гвалт. Лишь позже, когда я поравнялась с толпой, я поняла, что все скучковались у шкафчика Билла. Спенсер – высокий парень с накаченными руками, основной игрок в школьной команде баскетболистов и вдобавок большая заноза в заднице – находясь впритык к Биллу, настолько, что их лица были в нескольких жалких сантиметрах друг от друга, спорил с Биллом. Народ, глядя на это, перешёптывался, ведь не каждый день местный популярный парень и сын мэра устраивают шоу. Но, заметив рядом с баскетболистом Урию Хофман, мне было уже не до шуток. Эти двое спелись? Не лучший дуэт, по крайней мере, оба мерзко фальшивят.

– Что тут происходит? – прорвавшись через толпу, я вышла к парням.

Баскетболист нахально ухмыльнулся, обратив на меня внимание.

– О, а вот и наша сумасшедшая! Только тебя и ждали, – ядовито протянул он в издевательской манере.

Не обидевшись, я изогнула вопросительно брови.

– Выражайся яснее. Какие-то претензии? – сама не понимаю откуда такая уверенность, но мне это нравится.

Взгляд скользнул к Фурии – она не отводила глаз с Билла, будто вокруг, кроме него, пустота.

– Этот фрик отказался от приглашения в команду, кинул Урию, не тусуется с нашей компашкой, и я уверен, что ты промыла ему мозги. Что за дела у вас обоих? Вы все время вместе.

Так вот в чем дело… Его бесит безразличие Хофера, и они решили мстить? Как предсказуемо.

Я театрально схватилась за грудь и жалостливо нахмурилась.

– Ох, какое у тебя хрупкое эго. Ты главное не заплачь, а то фанатки не поймут.

Билл выдал смешок, что только раздразнило Спенсера. Он стиснул зубы, и желваки на его лице дернулись.

– Нам непонятно одно: что такой, как ты, делает рядом с такой, как она? – встряла Урия, глядя на брюнета рядом со мной.

– Рискни сказать с какой. – Билл сузил веки и сделал шаг навстречу к самоуверенной девушке. Он загородил меня своей широкой спиной, на которой, как и всегда, присутствовал синий пиджак с инициалами.

– С грязной наркоманкой, у которой не все дома. Может, вы по ночам вместе оборотней ищите, а? Под одеялом?.. – Спенсер не успел закончить идиотскую шутку, как его скула встретилась с кулаком Хофера, и парень с небывалой скоростью отлетел в сторону.

Все одновременно ахнули и разбежались по углам, испуганно выпучив глаза и зажав рты руками. Такая реакция была и у меня с Урией. От неожиданности я оторопела и смогла лишь проверить взглядом Билла – он пребывал в растерянности, не ожидав от себя столь бурной реакции. На его лбу раздалась венка, он нервно потирал больную руку и, ожидая ответного удара, смотрел как Спенсер, ругаясь, поднимался с пола.

Будто напружиненное, мое сердце гулко забилось, и я хотела увести Билла подальше от эпицентра хаоса. Однако, прежде, чем я успела среагировать, Спенсер рыча, как голодный зверь, набросился на Хофера и толкнул того к шкафчикам. Брюнет за мгновение оказался к ним прибитым лопатками. Спенсер давил всем весом, не позволяя ему шелохнуться, потеряв контроль, наносил нескончаемые удары по лицу. Развернувшаяся картина до того меня напугала, что я с визгом ринулась на подмогу, только схватиться за Спенсера у меня не вышло, и в разочаровании я шумно ахнула. Чья-то рука меня резко оттянула назад, я оказалась позади всей толпы. Невыносимый гул оттеснял остальные шумы, на мгновение оторвав меня от реальности. Когда я обернулась за спину, то сконфуженно раскрыла рот, застав перед собой новенького ученика с белобрысыми волосами – Генри Ридл.

– Какого черта, отпусти меня! – дернув плечом, оттолкнула я того, тем не менее он снова схватил меня уже другой рукой и громко крикнул:

– Ты только помешаешь, не лезь в драку!

Тем временем Билл успел переиграть ситуацию в свою пользу: баскетболист с окровавленным носом лежал на полу, принимая удары Хофера, но по-прежнему умудряясь вскрикивать подлые ругательства в наш с ним адрес. Некогда любопытные детишки, ужаснувшись, разбежались по кабинетам, но бестолковая часть осталась на месте, снимая драку на камеру.

В нетерпении я яростно рыкнула и посмотрела на Генри.

– Отпусти меня!

– И что ты сделаешь? Хочешь, чтобы и тебе досталось?

– Там мой друг! – протестовала я.

– Не заставляй его отвлекаться на тебя, – собрав песочного цвета волосы у переносицы, покачал головой Ридл.

Я прикусила губу, не зная, что меня переводило в бешенство больше – неугомонный Спенсер или упрямый смуглый парень, которого я совсем не знаю.

У Билла разбита губа, а из носа капала кровь. Я жалостливо захныкала и, переводя дыхание, примирительно обратилась к удерживавшему меня блондину:

– Хорошо, я не стану вмешиваться, но нужно позвать учителя!

Немного обдумав мои слова, Генри всё-таки отпустил моё плечо, позволив рвануть вдоль коридора. Как раз в этот момент на все помещение раздался оглушительный звонкий свист. Парней начали разнимать, хотя оба махали ногами и руками в старании задеть друг друга как можно больнее. Я остановилась и облегченно вздохнула, увидев тренера баскетбольной команды, который сурово разглядывал побитых учеников. Милую мордашку Хофера было не узнать: губа распухла, как после укуса пчелы, на щеке красный отпечаток, который позже обязательно преобразуется в синяк, на лбу ссадина. Спенсер выглядел не лучше – чего стоит один его разбитый нос и фингал под правым глазом.

– Кто мне даст объяснение, что здесь, черт бы вас побрал, происходит?! – во все горло заорал тренер, сжав в кулаке свисток.

Все виновато потупили взгляды. Все, кроме двух подравшихся. Они таранили друг друга невидимыми молниями из глаз.

– Билл Хофер накинулся на Спенсера! – выглянула из толпы Урия.

Вот же стерва! Покрасневшее то ли от давления, то ли от злости лицо учителя устремилось в сторону Билла.

– Потому что вы его спровоцировали! Здесь все готовы подтвердить мои слова! – вышла в круг я, обращаясь одновременно и к тренеру, и к Урии.

Она ненавистно сузила веки. Спенсер сплюнул сгусток крови на пол, и меня затошнило.

– Заступаться за больную, как ты, никто не станет! Может, это твоя очередная галлюцинация?!

В голове противно застучало, и я отвлекла себя болью, сжав кулаки так, что ногти оставили ямки на нежной коже. Кажется, смысл жизни Урии Хофман доводить меня до нервного срыва – ещё немного, и я точно сорвусь с цепи. Но, если действительно хочешь отомстить обидчикам – наплюй на все их слова; равнодушие – самое эффективное оружие.

– Так, парни, не знаю, что здесь произошло, но вы оба идёте со мной, – поставив точку в разговоре, тренер кинул на меня мимолетный взор, а после направился в сторону спортзала.

Билл со Спенсером, обмениваясь колкими взглядами, поплелись вслед за ним.

Сложно понять, что беспокоило больше: то, что Хофер пострадал отчасти из-за меня, или то, что теперь ему за свой героизм влетит по полной. Паршивое чувство, но гораздо неприятнее осознавать свое бессилие. Я очень боюсь потерять единственного человека, который поверил мне. Кажется, Билл первый мой настоящий друг.

Я перевела дыхание и развернулась, желая отправиться на урок, однако за спиной послышалась реплика:

– Из-за тебя страдают люди, гребаная психопатка.

И проверять не стоит – это Урия. От осознания её правоты по телу била мелкая дрожь. Я посмотрела на неё с безразличием. У Урии красивые черные волосы, небрежно лежащие по оба плеча. Да, внешностью она вышла, только это единственное приятное в ней. Прискорбно, когда в человеке нет ничего красивого, кроме обертки.

– Спешу напомнить, что это вы к нам пристали. И то, что здесь произошло – ваша со Спенсером вина.

Урия сделала два шага ко мне, скрестив руки на груди. Я уже чувствовала аромат её французского парфюма, с которым она, как всегда, переборщила.

– А ты это докажи. Тебе никто не поверит. Тебе всегда не верят, – ехидно усмехнулась та, наслаждаясь своим мнимым превосходством.

Я стиснула челюсть, в который раз проигравшая на словах. Не сводя с той проницательного взгляда, я готова была поднять белый флаг, как внезапно мы услышали твердый ровный голос со спины:

– Я ей верю, – говоривший поравнялся со мной. Им оказался Генри, – и готов выступить очевидцем.

– Ты же у нас недавно вылупился, да? Ты еще не знаешь, за кого заступаешься, – радужка Уриевских глаз потемнела.

– Знаю. За девушку, к которой прилипла, как банный лист к подошве, злючка. Оставь её наконец в покое, – холодно фыркнул блондин и, выгнув левую бровь, ожидающе сверлил ту испытывающим взглядом.

В итоге он победил – Фурия приняла поражение.

– Ты ещё заплатишь за это, кретин, – словно нарочно, протолкнулась между нами она, задев плечом, скрылась за углом в соседнее крыло. Цоканье её низких каблуков эхом отскакивало от стен.

Мы с Генри посмотрели многозначительно переглянулись и вдруг рассмеялись.

А он милый, когда улыбается – на правой щеке выступила ямочка, а у глаз проявились неглубокие морщинки. Этот парень выручил меня второй раз за день, что достаточно странно, поскольку подобной бескорыстной доброты я никогда не получала.

– Спасибо за поддержку. Когда стану репортером, я сниму о тебе ролик, – улыбнувшись, я неловко поджала губы.

– Мы официально не знакомы, я Генри Ридл, – мы пожали руки, и про себя я отметила, что они у него мягкие на ощупь. – У моей мамы здесь наклевывается работенка, вот мы и переехали.

– Значит, ты здесь надолго?

– На год, после выпуска хочу отправиться в большой город.

Слова Генри потухли на фоне трели школьного звонка.

– А что за работа у твоей мамы, если не секрет? – я держалась вежливо, но время от времени поворачивала голову в сторону, куда ушёл Билл.

Интересно, чем он сейчас занят? Куда отвёл их тренер и для чего?

– Она журналист. Собирает информацию о странностях городков Америки. Где мы только не побывали за эти годы, столько всего узнали, в основном, одну жуть.

– Как понимаю, Салли Хилл привлёк вас историей двенадцати жертв? – догадалась я, и Генри кивнул.

Кабинет физики, на урок которого я опаздывала, заполнялся учениками. Я нервно прикусила уголок губ.

– Верно. И я думаю, ты сможешь мне помочь. Я знаю, что ты в курсе чего-то такого, о чем не знает никто другой.

Уверенность блондина сбила меня с толку. Я сконфузилась, не имея представления как реагировать на его реплику. Неужели Генри шпионил за мной? Впрочем, это лишено всякого смысла, ведь можно спросить у любого – все скажут, что Марго Ван де Шмидт чокнутая, видевшая в лесу оборотня.

Но что, если Билл прав, и Генри на самом деле отнюдь не новенький? Вдруг он действительно оборотень?.. Какова вероятность, что это так? Для человека только переехавшего в город, он чересчур наглый и уверенный в себе.

– Что? – растерянно хлопнула ресницами я.

Генри промочил кончиком языка нижнюю губу.

– Я хочу подключиться к вашей команде и отыскать убийцу. Или иначе говоря… – он выискивающе наклонился ближе, словно боясь, что нас подслушивали. Его дыхание обжигало мне щеки. – Оборотня?..

Широко распахнув веки, я с ужасом посмотрела ему в глаза, и сердце забилось чаще.

* * *

Резкий грохот привёл меня в чувство – я обернулась. Сквозь оконную раму проходили блеклые солнечные лучи, из-за которых ясно заметен поднявшийся столб пыли.

Билл, ворчливо ругаясь, поднял упавшую книгу и вернул её на прежнее место, к остальным скучным и неинтересным рукописям. Благодаря фамилии Хофер, нам удалось пробраться в городскую ратушу, где хранятся важные исторические записи, документы и памятники Салли Хилл, зафиксированные на бумаге. Если повезёт отыскать что-нибудь достойное внимания – будет здорово. Однако энтузиазм с каждой проведенной здесь минутой увядал, как и надежда продвинуться в нашем расследовании. За битый час мы так и не нашли ничего, что могло бы стать путеводной нитью к началу истории. Теория о семьях-основателях показалась настолько реалистичной, что ни в что другое я отказывалась верить. Это ведь не случайность… в кровавом списке жертв исключительно потомки фигур, игравших важную роль в истории Салли Хилл.

Спустя еще время мы наткнулись на их биографии, сведения о череде пожаров, наводнений и генеалогическое древо каждого основателя.

Переутомившись от поисков, я села на пыльную деревянную табуретку, наблюдая за Биллом, который стоял на стремянке, просматривая один справочник за другим.

– И что ты ему ответила? Надеюсь, послала к черту? – протянул Хофер, листая страницу книги с печатью нашего города минувших лет.

– Меня спас директор. Он отправил нас по кабинетам.

Билл лишь довольно хмыкнул, спустившись со стремянки и бросив книгу на стол, где не было свободного места: повсюду лежали справочные материалы, листовки, учебники, которые, по нашему мнению, могли быть полезны. Я тоже поднялась с табуретки, мы нависли над пожелтевшими от времени и сырости страницами книги.

– Это ещё что? – вгляделась я повнимательнее.

Меня заминировали черно-белые рисунки, а рядом с изображениями имена: Гарри Бирди, Николас Лордонгов, Амелия Элизабет Крамер и Шон Голд. Неужели…

– То, что мы искали – информация об основателях, – Билл гордился собой и не скрывал это, самодовольно улыбаясь. Я шутливо закатила глаза на его поведение и сконцентрировалась на записях, – Гарри Бирди родился в тысяча шестьсот тридцать четвертом году, двенадцатого октября, в семье сапожника, в городе Салем. В тысяча шестьсот семидесятом году покинул дом и основал город Салли Хилл, спустя год вступив на должность мэра.

Потупив взгляд, я отрывисто вздохнула.

– Это можно и в учебнике истории прочитать, ничего специфического в этом нет. Признай, мы попросту тратим время.

– Я бы так не сказал… – не согласился брюнет. – Эти записи не похожи на другие. Смотри.

Парень демонстративно пролистал страницы, как вдруг на одной из них мы обнаружили очень старый, пахнувший пылью и травой, лист бумаги с той же печатью, что изображена на переплете книги.

От мысли, что это может быть информация об оборотнях или другой нечисти, я в нетерпении сглотнула. Билл схватил, как оказалось, обрывок бумаги и осторожно развернул его, показа плохо читаемый почерк с наклоном вправо, чернила которой обесцветились. Приблизившись к листку вплотную, я зачитала вслух:

– «Подтверждаю, Гарри Бирди, Шон Голд и Амелия Элизабет Крамер причастны заговору против Господа Бога. Я стал свидетелем греха, я стал соучастником. Сперва Гарри Бирди встал на защиту сатаны, но после беседы с… изменил свои взгляды. Шон полюбил детище дьявола, А. Э. Крамер обратила людей Новой Англии в чудовища. Я, Николас Лордонгов, признаю свою вину и прошу Отца нашего, Господа Бога, прощения всего. П… рату..... Са… 169.....»

Пустота. Дальше текст обрывался и, как обычно это бывает, на самом интересном. Увы, воссоздать письмо раскаяния Николаса невозможно, разве что додумывать, но это плохая идея. С каждой находкой вопросы лишь добавляются, и не намёка на ответ. Мы с Биллом одновременно переглянулись.

– Значит, основатели что-то натворили… – заключил Хофер.

– Возможно, они разбудили или быть может создали оборотня? Оборотень ведь детище сатаны?

– Я думаю, их отлучили от церкви, и поэтому речь идёт о Дьяволе и Боге. Они ведь не были пуританами?

– Гарри Бирди и ещё несколько человек выходцы из Салема, так что они, пожалуй, были теми еще нравственными фанатиками.

– Если так, почему они пошли против Бога? – Хофер задумчиво почесал бородку и снова взглянул на письмо из прошлого. – …Защищал сатану, полюбил детище дьявола, обратила в чудовища… А вдруг их втянули в секту? – неожиданно бодро предположил Билл, загоревшись своей мыслью. – Может, они продали душу Дьяволу и именно об этом пишет Николас?

Я протерла веки и зажмурилась, избавляясь от тумана, который раздражал глаза.

– Может быть. Нам надо больше разузнать о делишках первого мэра и его свиты, – я понизила голос, вкрадчиво обратившись к брюнету: – Этот город не то, чем кажется.

Парень бережно сложил найденную записку в прямоугольник и спрятал в прежнее место, а потом сунул справочник об основателях в рюкзак. Я вопросительно нахмурилась, на что Билл, желая объясниться, взглянул на меня исподлобья:

– Это нам ещё пригодится. Дома изучу повнимательнее, может, будет что-то ещё.

Схватив свой чёрный рюкзак, я перекинула его через плечо и направилась к выходу. Странное чувство не оставляло меня в покое, я робко скользнула взором по беспечному Хоферу. Следы драки на его лице лишь углубили мои угрызения совести. Я обернулась к нему и натянула утешительную улыбку.

– Билл, со всей этой мистической ерундой я не успела спросить как ты себя чувствуешь после сегодняшнего?

Похоже, брюнет застигнут врасплох моей озабоченностью. Он не сразу ответил:

– Я в порядке, Марго, – криво усмехнулся тот, и я поняла, что он лгал. – Воспитательная речь тренера – худшее, что я когда-либо слышал, потом он заставил убирать спортзал в качестве наказание, но это ничего по сравнению с… – внезапно Хофер отступился, облизав сухие губы. – Марго… ты правда торговала наркотой в школе?

Это было столь неожиданно, что я отреагировала на грубый вопрос с паузой. От возмущения на лбу выступили морщины, я обиженно соединила брови у переносицы. Мне показалось, что я ему уже всё объяснила, и наркотики – это только слухи.

– Кто тебе наплёл эту чушь?! – не дрогнув голосом, спросила я.

– Спенсер с Урией.

Я громко фыркнула, хлопнув руками по швам. Очевидно, что они, больше некому!

– И ты им поверил?

– Я… я просто не знаю тебя, Марго! Мы знакомы всего ничего, а уже ведём охоту на оборотня, в которого я несколько дней назад не верил. Это… ужасно странно, понимаешь? – он нервно схватился за голову. – У меня башня не варит, я схожу с ума! Смерть мамы я объяснял себе самыми зверскими способами, но оборотень… Это бред какой-то!

– Но это не значит, что нужно верить в каждую гадость обо мне, – с горечью почти шепотом произнесла я, уткнувшись взглядом в пол.

С одной стороны мне было жаль Билла и я понимала его сомнения, но с другой, во мне зародилась обида. Видимо, он до сих пор не верит мне, не верит даже после увиденного в моей комнате. Как же это бесит! Что ещё мне сделать, чтобы доказать свою правоту? Принести ему голову чудовища на блюдечке?

Хофер широко распахнул глаза в порыве что-то сказать, однако он осекся, не найдя подходящих слов.