Последний прыжок
– Мы закрыты, – довольно грубо сказал он, упираясь взглядом в раскрытое удостоверение.
– Для меня нет, – холодно ответила девушка. – Я по поводу кражи картин к вашему руководству.
Он быстро прочитал содержимое документа, осмотрел её, удивился, переменился в лице (с трудом пряча испуг), снял с пояса рацию и буркнул:
– Вадим, срочно замени меня, тут к директору пришли, нужно проводить.
Спустя полминуты из здания показался молодой парень в такой же тёмно-синей форме.
Охранник вышел на улицу, взял гостью под локоть и повёл к Большому Толмачёвскому переулку.
– Нам туда, – еле слышно пояснил он, обшаривая глазами толпу.
Люба вежливо вытащила локоть из его руки и сухо приказала:
– Показывайте дорогу, я иду за вами.
Она шла на полшага позади охранника, поглядывала на коротко стриженый затылок и раздумывала о том, что, будь её воля, она на месте следователей в первую очередь начала бы пытать именно охрану. Не может же испуг означать лишь чрезмерное рвение из-за скучной работы. Она же даже без пистолета к нему подошла, чего он так перепугался… Странно же.
Они обошли вокруг Инженерного корпуса и попали в Малый Толмачёвский переулок. Справа мелькнула церковь, затем потянулись оранжевые кирпичные стены основного корпуса, после них жёлтые стены Дирекции, и вот она – деревянная двустворчатая дверь под металлическим козырьком.
– Вам сюда, – он толкнул дверь и сделал шаг в сторону.
– Скажите-ка, а вы работали вчера? – спросила она, прищурив глаза.
– Нет! – с облегчением выдохнул он, неуверенно улыбаясь. – Мы же день через два дежурим, я вчера на даче был.
– Ну, это мы ещё проверим, – тоном инквизитора заявила Люба, следя за лицом собеседника.
Потом вошла в здание и закрыла за собой дверь. Молодой и более толковый охранник бойко проверил удостоверение и паспорт, записал всё в компьютер и буркнул:
– Второй этаж, кабинет тридцать шесть.
Чеканя каблуками, Люба поднялась по красивой старинной лестнице и остановилась перед чудесным летним пейзажем то ли немецкой, то ли голландской школы.
– Нравится? – спросила вдруг женщина, и Люба вздрогнула, потому что до этого не слышала никаких шагов.
Она повернулась и посмотрела на знакомую уже древнюю блондинку, одетую в скучный серый деловой костюм. Та тоже в ответ пристально рассматривала одежду гостьи, с явным одобрением встречая юбку-карандаш ниже колена.
– Я люблю такую простую живопись, – лаконично ответила Люба. – Время дорого, давайте приступим. Возможно, уже сейчас картины грузят на борт самолёта в Шереметьево.
Директриса вздрогнула и побледнела. Посмотрела на чемодан в руке гостьи.
– Пойдёмте, милочка, – бросила она и быстро пошла по коридору.
Они вошли в приятно обставленный современной мебелью кабинет. Директриса тут же угнездилась в огромном кожаном кресле и выжидающе посмотрела на Любу.
– Меня зовут Любовь Шестакова, и я являюсь инспектором по особым страховым случаям, – Люба поставила чемодан на пол и предоставила служебное удостоверение с голограммой и весьма неудачной фотографией, которую шеф упорно не позволял менять.
– Холмогорская Ирма Нормановна, – в свою очередь представилась хозяйка кабинета, глядя выжидающе и в некоторой степени настороженно.
– Итак, я изучила данные по застрахованным предметам и должна сказать, что сумма ущерба просто потрясает. Невероятные деньги.
– Какие уж тут деньги, они бесценны! Самый главный ущерб нанесён мировой культуре! – горячо воскликнула старушка, театрально взмахивая сухощавой рукой.
– И, тем не менее, картины были оценены на вполне конкретные суммы, которые наша компания должна будет выплатить музею, если мы не сможем найти воров, – намеренно мрачно сказала Люба. – Проведя предварительный анализ условий кражи, мы пришли к заключению, что преступление невозможно было совершить без непосредственного участия персонала.
Директриса вспыхнула, широко распахивая густо накрашенные глаза.
– Я вас уверяю, милочка, что работники музея не имеют никакого!..
– Позвольте мне самой судить, кто имеет, а кто нет, – холодно прервала её Люба. – Давайте для экономии времени начистоту. Выбор у нас с вами простой и незавидный. Либо я сейчас беседую с персоналом мягко и аккуратно, выявляя червяка в этом яблоке культуры. Либо это делают люди из полиции, а уж они с вами церемониться точно не будут. Распотрошат тут всё, поставят всех на уши…
– Ужас какой! – Ирма Нормановна побледнела и картинно прижала ладошку к щеке.
– И не забывайте про журналистов. Удар по репутации музея это самое последнее, что нужно и вам, и всему обществу. А уж журналюги постараются всё вывернуть наизнанку…
– И не говорите мне про них! – директриса приняла решение. – Давайте по-тихому, а потом передадим виноватых в полицию.
– Разумное решение, – Люба кивнула. – И ещё один момент. И вы, и я понимаем, что у меня нет законных оснований для проведения допроса персонала. Тем более, с применением технических средств…
Она указала кивком головы на чемодан, оставшийся посреди кабинета. Старушка посмотрела на него как на бомбу.
– Все ваши сотрудники не обязаны мне отвечать. И тем более, подвергаться процедуре испытания детектором лжи. Всё это они могут сделать исключительно добровольно. Понимаете?
– Понимаю. Они согласятся, – ответила Ирма Нормановна таким тоном, что стало ясно, что отказавшихся не будет.
– Хорошо, что мы поняли друг друга, ведь цель у нас одна – как можно скорее найти картины, пока они не осели в подземном музее анонимного коллекционера.
Директриса вздрогнула.
– Сейчас мне нужен список сотрудников, которые вчера работали в музее. Всех. Охранников, уборщиц, кассиров, смотрителей. И работников управления тоже…
– Вот, все списки готовы, – к Любе услужливо подвинули несколько листков.
– Я бы хотела побеседовать с ними. Сначала со всеми, а потом с каждым по отдельности, прямо сейчас, – Люба встала и взяла чемодан. – Какое помещение вы можете выделить для ведения следственных мероприятий?
– Да давайте прямо здесь, милочка! – Ирма Нормановна подскочила словно от удара током. – Право дело, остальные комнаты достаточно густо заняты, у нас весьма стеснённые условия…
«Хочет быть рядом, когда я уличу кого-нибудь в краже», – про себя усмехнулась девушка, отмечая неподдельную обеспокоенность руководительницы главного музея столицы.
– Но если я займу ваш компьютер, то потом не буду вставать, если вам что-то понадобится, – предупредила Люба.
– Ничего страшного, – снова взмах рукой с ярким хищным маникюром. – Я могу воспользоваться компьютерами подчинённых, если будет что-то срочное.
Директриса обошла вокруг стола и скромно села на стул в углу комнаты, составив кучу папок на пол.
– Тогда позовите всех, кто в списке.
Хозяйка кабинета легко вскочила и бросилась к стационарному телефону, стоящему на столе.
– Ираида Карловна, запускайте народ, – велела она.
«Подготовилась, умничка какая», – с невольным уважением подумала Люба, которой нравились деятельные и толковые люди.
– Тогда начнём, – девушка села в чересчур мягкое кресло и разложила перед собой список работников. Чемодан она пока поставила возле кресла.
Через полминуты в кабинет ввалились сотрудники. Бросая на инспектора удивлённые и настороженные взгляды, они набились в комнату и выстроились лицом к руководителю, чем напомнили Любе поле с подсолнухами.
– Коллеги, вы все в курсе, что в нашем музее произошла чудовищная кража, – Ирма Нормановна говорила быстро и сухо, пристально оглядывая лица подчинённых. – Самая главная задача – как можно скорее выяснить, как это произошло, кто это совершил, и найти картины прежде… – она запнулась. – Прежде чем они исчезнут безвозвратно.
Толпа безмолвствовала.
– Любовь… э-э, – она указала рукой в сторону гостьи. Головы сотрудников послушно повернулись.
– Просто Любовь.
– Любовь – инспектор страховой компании…
По рядам сотрудников зашуршали волны перешёптываний.
– Поэтому сейчас она будет беседовать с каждым из вас о вчерашнем дне. Невиновным нечего бояться.
Работники мрачно молчали, даря Любе килограммы недобрых взглядов.
– Прошу каждого давать максимально откровенные ответы. Тем более что вас будут обследовать с помощью детектора лжи.
В полной тишине Люба подняла чемодан с пола и положила на стол. Щёлкнула двумя замочками и откинула крышку. Аккуратно извлекла из него прибор и свёрнутые провода с гибкими силиконовыми датчиками и напальчниками. Персонал внимательно следил за манипуляциями.
– Я вас очень прошу, если кто-то что-то знает о краже или как-то причастен, признайтесь сами, – попросила директриса стальным голосом, работники тут же посмотрели на неё. – Не усугубляйте своё положение.
Ответом ей было гробовое молчание.
– Уважаемые работники музея, хочу обратиться сначала ко всем сразу, – Люба решила взять ситуацию в свои руки.
Головы дружно повернулись в её сторону.
– Репутации музея нанесён огромный ущерб. И культурному наследию страны и народа. Все мы прекрасно понимаем, что вынести из музея картины масштаба «Явления Мессии» невозможно без участия персонала. Чтобы картины вернулись на место, вы должны рассказать правду. Кто из вас помогал похитителям? Кто знал о предстоящем преступлении, но промолчал? Я прошу рассказать всё, что вы слышали, знаете или даже предполагаете.
Смелых и честных не нашлось.
– Что ж, тогда начнём, – Люба размотала проводочки и нажала на кнопку включения аппарата. – Все на выход, остаётся гражданин Севастьянов. И если кто-то из вас попытается покинуть музей до разговора со мной, то он автоматически станет подозреваемым, и им вплотную займутся полиция и прокуратура.
От неё не укрылось, что некоторые из работниц залов переменились в лице. Предупреждение не осталось незамеченным. Она запомнила их лица и решила побеседовать основательно.
Дверь закрылась, и в кабинете остались трое человек. Начальник охраны нервничал, потел, щёлкал ногтями и бросал на директрису странные взгляды. Люба успела заметить, как та выразительно что-то семафорит изящными бровями.
– Ирма Нормановна, пометьте, пожалуйста, в списке сотрудников вчерашней смены тех смотрительниц, из залов которых пропали картины, – попросила девушка, предоставляя начальнику охраны возможность ещё помариноваться. Она встала и передала хозяйке кабинета листы и ручку.
– Я постараюсь вспомнить, – старушка сделала вид, что думает, а потом за несколько секунд проставила галочки напротив двадцати фамилий.
Люба усмехнулась про себя – Холмогорская успела подготовиться и провела собственное расследование. Впрочем, вывод можно сделать и обратный – сама организовала кражу и поэтому наизусть знает задействованных в афере людей. Занятно…
– Итак, Григорий Андреевич, начнём?
– Ну так а чего ж нет, – буркнул он.
Люба аккуратно размотала проводочки и наложила два гибких датчика на седые виски. Ещё два на мощную потную шею. И нацепила на его толстые указательные пальцы напальчники с датчиками потоотделения. Включила прибор и убедилась в исправности.
– Ваша фамилия Севастьянов?
– Д-да, – почему-то неуверенно ответил он и насупился, словно недовольный собственным ответом.
– Вы мужчина?
– А какое отношение?.. – подала голос директриса, но Люба остановила её взмахом ладони.
– Так вы мужчина?
– Ну да, вроде бы…
– Вы когда-нибудь танцевали в балете?
Его глаза округлились, он хорошенько подумал и осторожно ответил:
– Нет, не припомню такого. Может, по пьяни разве что…
Люба убедилась, что прибор работает правильно, и села поудобнее, вперив взгляд в потное красное лицо.
– Вы имеете отношение к краже картин из этого музея?
– Нет, конечно! – возмущённо рявкнул он, краснея ещё сильнее.
Ирма Нормановна подскочила на месте, вытягивая шею и пытаясь увидеть экран прибора.
– Вы планировали кражу картин из этого музея?
– Нет!
– Вы участвовали в подготовке кражи картин из этого музея?
– Нет!
– Вы передавали кому-нибудь сведения о картинах и о том, как их можно украсть?
– Нет же!
– Вы знаете кого-нибудь, кто совершил кражу?
– Нет!
– Вы знаете, как были украдены картины?
– Нет!
– Картины ещё в музее? – Люба старалась не выдать голосом главный вопрос.
– А я откуда знаю?!
– Да или нет?
– Не знаю!
Несколько секунд начальники молчали, а Люба с умным видом смотрела на экран прибора, а сама напряжённо размышляла. Если судить по его ответам, то он и правда ничего не знал и ни к чему не имел отношения. Вот ведь как забавно. Неужели директриса обошлась без него? Или подчинённые сами сварганили кражу века в обход руководства?
– Вы знаете, кто украл картины? – спросила она, скользя взглядом по изгибу рисунка на столе.
– Да, – прозвучало неожиданно.
И девушка вскинула голову так резко, что в шее что-то неприятно хрустнуло. Она пристально рассматривала лицо допрашиваемого.
– И кто это?
– Я понятия не имею, – пожал он плечами, вытирая рукавом рубашки пот со лба и щёк.
– Подождите, вы только что сказали, что знаете, – нахмурилась Люба, пытаясь разгадать игру.
– Я знаю, кто украл, но я понятия не имею, кто он такой, – пояснил Григорий Андреевич, а директриса довольно закивала головой.
– Он?
– Ага. Мужчина. Ваших лет примерно, – последнее утверждение прозвучало как обвинение, словно все тридцатипятилетние то и дело воруют картины из галерей и музеев. – В зелёном костюме и в шляпе с пером.
– Что? – растерялась Люба, задумываясь, не тронулся ли начальник охраны умом из-за переживаний.
– Мужик в каком-то маскарадном костюме… И э-э… – он замялся. – Один раз это была женщина… Как вы…
– Григорий, покажите же инспектору записи! – не выдержала Холмогорская.
– Записи?
– Мы уже начали изучать записи с камер, которые снимают залы, – пояснил Григорий Андреевич. – И на многих фигурирует этот тип.
– Он был один?
– Совершенно один. То есть, обычно один. Кроме одного случая, когда мелькнула сообщница.
– И никаких других сообщников?
– Э-э, мы не всё успели посмотреть, если честно. Но на тех, какие уже увидели, он действовал один.
– И «Мессию» он один уволок? – справедливо усомнилась она, вопросительно выгибая брови.
– Там поразительное что-то происходит в кадре, – затряс он щеками и быстро заморгал. – Вы глазам своим не поверите.
– Поразительное…
Люба откинулась на спинку кресла и принялась разглядывать работников музея, которым не терпелось увести её внимание на кого-то другого. Не пытаются ли они выиграть время, чтобы она не смогла допросить кого-нибудь?
– Нет, сначала всё же я закончу опрос персонала, – твёрдо решила она. – Затем мы займёмся записями. Вы их пока подготовьте в порядке нумерования залов – я закончу с опросом, осмотрю самолично все залы и затем мы начнём смотреть кино.
Она сняла с него датчики и кивнула, давая разрешение уйти. Севастьянов с облегчением вскочил со стула и быстро скрылся с глаз. Люба достала мобильник из кармана и написала начальнику: «В Третьяковке. Мне нужны Ромка и Настя – очень много материала. Сами придумайте, как будете с ними рассчитываться».
– Теперь Петров, – обратилась она к директрисе.
Следующие пятнадцать минут она быстро и методично допрашивала восьмерых охранников. К сожалению, ни один из них не проявил признаков причастности или осведомлённости. Прямо сборище ангелов, а не персонал. Справедливо сомневаясь в том, что аферу удалось провернуть без участия охраны, она, тем не менее, задумалась о том, что дело оказалось сложнее, чем предполагалось поначалу.
После работников охраны Люба занялась смотрительницами. Начать она решила с той, которая присматривала за десятым залом, где экспонировалось «Явление Мессии». Пышногрудая женщина лет пятидесяти нерешительно села в кресло и беспокойно посмотрела на директрису. Та в ответ ободряюще улыбнулась.
– Ангелина Сергеевна, вы имеет отношение к краже? – с лёгкой улыбкой спросила Люба.
Женщина резко покраснела и встрепенулась.
– Нет, конечно! Я ума не приложу, как так случилось! Я же не виновата!
– Спокойно, – Люба выставила перед собой ладонь. – Вас никто не обвиняет. Этим будет заниматься полиция. А я собираю сведения, чтобы лучше понять, что же тут произошло. Итак, это вы украли картину?
– Да как же я могла! Она же огромная! – женщина вскочила на ноги и дёрнула провода, прибор подскочил и оказался у самого края стола. Люба еле успела ухватить его.
– Сядьте, пожалуйста, иначе я передам вас полиции.
– За что?! Меня?!
Следующие две минуты смотрительница шумно плакала, порождая обильные слёзы, начальница её раздражённо успокаивала, а Люба недовольно поглядывала на часы и топала ногой. После вытирания слёз и сморкания в платочек они продолжили.
– Вы знаете что-нибудь о краже?
– Нет же, говорю же, – всхлипнула допрашиваемая.
– Вы слышали от кого-нибудь из ваших коллег, что планируется кража?
– Ничего такого, говорю…
– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы это сделать?
– Нет, никого я не знаю…
– Вы видели, как была совершена кража?
– Да не видела я! Говорила же уже! Не видела! Если б видела, то сразу рассказала бы! Она как сквозь землю провалилась! Вот только что была здесь, я отвернулась – глядь, а нет её! Вся эта огромная картина просто исчезла!
– Расскажите во всех подробностях, что именно там произошло.
– Ну как, что произошло… – Ангелина Сергеевна судорожно сжала платочек, аж костяшки побелели. – Я сидела на своём стульчике в углу и следила, чтобы посетители не трогали картины руками. Во-от. А потом я так моргнула, ну, или зевнула, я уж и не помню точно, а её и нет! Я вся прямо похолодела, мне сразу плохо стало! Я закричала, люди испугались. Потом прибежали из других залов, охранники чёрт знает где были, только через несколько минут пришли…
– Погодите, – Люба прикусила губу и сощурила глаза. – Это всё случилось, пока вы сидели на стуле?
– Н-ну да…
– Вы вставали со стула?
В комнате стало тихо.
– Нет, – жалобно пропищала женщина, и прибор тут же сообщил о лжи.
– Вы встали со стула и вышли из помещения, – демонстрируя абсолютную уверенность, сказала Люба, намеренно делая голос жёстким. – Вы отсутствовали в зале какое-то время. А потом вернулись и сели на стул. И только спустя какое-то время заметили, что картины нет. Хотя, очень трудно вообще не заметить исчезновение такой махины.
Смотрительница снова заплакала навзрыд. Давясь рыданиями и слезами, она пыталась что-то сказать, а Ирма Нормановна сжимала губы и пронзала подчинённую воспламеняющим взглядом.
– Вам кто-то сказал, чтобы вы вышли? – уточнила Люба.
– Не-ет, – раздалось в ответ.
– Вы вышли по своей воле?
– Я просто хотела обсудить с Катей рецепт пирога! – вскричала Ангелина Сергеевна, пряча лицо в ладонях. – И она мне обещала рассказать, как морковку удобрять! Я не совершила ничего ужасного! Просто поговорила с ней!
– В каком зале работает Катя?
– В одиннадцатом, – тут же сообщила директриса.
– Постарайтесь вспомнить, сколько именно времени вы провели в соседнем зале?
– Да недолго совсем! – всхлипнула смотрительница, поднимая на неё покрасневшие и набухшие от слёз глаза. – Буквально минуту, не больше!
– Вы вернулись в зал. Сколько прошло времени, прежде чем вы заметили пропажу?
– Сразу же, – прошептала женщина, роняя голову на обширную грудь. – Краем глаза увидела, что что-то не то. Повернулась – а её и нет…
Люба молчала, делая пометку в таблице. Смотрительница всхлипывала и сморкалась, директриса сидела с прямой спиной и суровым выражением лица, явно замысливая на перспективу что-то недоброе.
Прошло два часа, Люба беседовала с пятнадцатой по счёту работницей зала, когда в кабинет вошли Роман и Настя, тоже вооружённые нужным оборудованием.
– Нам нужна ещё одна комната, иначе до вечера не управимся, – обратилась Люба к директрисе.
– Пойдёмте за мной, – женщина тут же вскочила со стула.
– Вам поговорить с уборщицами, кассирами и работниками административного персонала, – сообщила Люба коллегам.
Роман угукнул, а Настя просто кивнула. Они ушли, Люба отпустила смотрительницу и осталась в кабинете одна. Минутка тишины и одиночества была необходима, чтобы обдумать странности. Во-первых, обнаружилось, что некоторые работницы залов то и дело позволяли себе отлучаться с вверенной территории. Во-вторых, совершенно все исчезновения происходили только тогда, когда в помещении не оставалось ни одного человека. Вчера вообще было мало посетителей, а утром и того меньше. Получалось, что похититель знал об этой особенности и воспользовался ею. В-третьих, каждая из смотрительниц утверждала, что отсутствовала не больше минуты-двух, а некоторые покидали свой пост буквально на несколько секунд, чтобы просто заглянуть в соседнее помещение. Сомневаться особо в этом не приходилось, потому что детектор лжи лишь подтверждал правдивость этих заявлений.
То есть у похитителя было каждый раз очень мало времени, чтобы снять картину со стены и унести. Но не шёл же он с кучей картин в руках по залам! Значит, он должен был их куда-то прятать. Но куда? Или передавал кому-то? Женщине, о которой упомянул начальник охраны? А куда та, в свою очередь, их девала?
Вернулась директриса, и Люба вышла из состояния глубокого раздумья и быстро допросила оставшихся работниц залов. Ничего нового она так и не узнала.
– Ирма Нормановна, помогите мне, пожалуйста, – попросила она, беря в руки схему музея. – Давайте с вами обозначим на схеме расположение украденных полотен. Цифрами, в соответствии с моим списком.
– Легко.
Люба тут же прониклась к директрисе ещё большим уважением. Та, видимо, знала буквально наизусть каждое произведение, висящее на стене. Ловко и со знанием дела женщина проставила аккуратные цифры.
– Так, на первом этаже похитили всего четыре картины, а остальные восемнадцать со второго. Это нам о чём-то говорит?
– Ровным счётом ни о чём, – пожала плечами Ирма Нормановна. – Не улавливаю никакой связи. Разные авторы, разные периоды, совершенно разные художественные направления. Я бы не сказала, что это выглядит как… – она замолчала.
– Как заказ коллекционера, – закончила Люба за неё.
– Именно.
Обе помолчали, думая о разном.
– Мне не даёт покоя один момент, – девушка вздохнула.
– Какой же?
– Допустим, что неизвестный нам пока злоумышленник просто воспользовался праздношатанием персонала и похитил картины в момент отсутствия людей на вверенной территории. Надо обладать жуткой ловкостью или находиться в сговоре, чтобы такое провернуть…
– Но ведь прибор показал, что мои работники не имеют отношения к краже, – довольно жёстко отреагировала директриса, защищая себя и учреждение.
– Показал, – согласилась Люба. – Но вы вот можете себе представить, чтобы человек ходил по залам, неся в руках ворох картин, в том числе и самых огромных, которые и впятером не унести?
– Не могу, – была вынуждена согласиться начальница музея.
– Вот и я не могу… Он должен был их кому-то передавать. Пусть даже он и снимал со стен в одиночку, как утверждает ваш Григорий.
– Я сама видела некоторые записи, – Ирма Нормановна поджала губы. – Он действовал самостоятельно… Но не только он… И… И когда вы увидите то, что видели мы, то будете куда больше нас обескуражены и поражены.
– Мне не терпится обескуражиться и поразиться, – Люба встала и смотала провода прибора. Потом посмотрела на директрису в упор.
Та поняла её тяжёлый взгляд.
– Вы ещё не побеседовали со мной.
– Правильно.
Люба обратно размотала провода, Ирма Нормановна изящно опустилась на стул и терпеливо перенесла подключение прибора.
– Вы украли картины? – спросила Люба в упор, сканируя каждую мышцу лица собеседницы.
– Нет, – уверенно ответила директриса, глядя ей прямо в глаза.
Люба задала ещё несколько вопросов, подходя к теме кражи то так, то этак, но прибор упорно демонстрировал непричастность начальницы музея к преступлению века. В конце концов девушка спросила, пряча разочарование:
– В здании музея есть какие-нибудь потайные ходы или скрытые помещения, о которых никто не знает?
– Точно нет, – тонкие крашеные полоски бровей изогнулись в изумлении. – Зач… А-а. Поняла. Чтобы уносить картины минуя глаз работников. Нет, ничего подобного в здании нет. Картины можно было вынести только через сами залы, другого пути нет.
– Тогда пойдёмте.
Люба встала, собрала прибор и убрала его в чемоданчик. Ирма Нормановна тем временем поправила волосы и проверила макияж.
Они прошли по коридору, спустились этажом ниже, прошли другим коридором, преодолели громоздкую металлическую дверь с электронным замком (пока директриса вводила пароль, Люба с преувеличенным вниманием рассматривала ногти) и оказались на первом этаже музейного комплекса. К ним навстречу бросился охранник, но Ирма Нормановна отослала его решительным взмахом руки.