Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников

Следуя основным положениям программы НСС, трехпартийная коалиция и глава Временного правительства генерал де Голль намеревались наказать вишистских преступников и их сообщников, национализировать крупные предприятия, банки и даже некоторые отрасли промышленности, ввести широкую систему социального обеспечения. Все эти правительственные мероприятия шли вразрез с либеральными установками «традиционных правых».

Умеренные попытались интегрироваться в изменившуюся, пугающую своим «радикализмом» действительность. Но рассчитывать на поддержку избирателей в послевоенной Франции могли лишь те партии, которые открыто высказывались за перемены. Умеренные же оказались неспособными адаптироваться к условиям нового морально-психологического и политического климата в стране. Все их усилия воссоздать или, может быть, объединить Демократический Альянс и Республиканскую федерацию не дали желаемых результатов[169].

Итоги муниципальных выборов весны 1945 г. оказались для них столь катастрофическими в 1935 г. Демократический Альянс и Республиканская федерация контролировали 51 % коммун, а в 1945 г. – только 11,5 %)[170], что становилось ясно: умеренным необходимо создать новые, «обновленные», по словам А. Мюттера, политические формирования, во главе которых стояли бы лидеры, известные своим участием в движении Сопротивления; сделать более привлекательными для избирателей идейные установки, не отказываясь от главных постулатов либеральной доктрины[171]. И хотя Демократический Альянс и Республиканская федерация официально еще продолжали существовать и даже участвовали в выборах, в 1945–1946 гг. на их обломках возникли сразу три новые организации умеренных: Республиканская партия свободы (ПРЛ), Крестьянская партия и движение «независимых республиканцев».

Наиболее представительной и влиятельной организацией умеренных в первые послевоенные годы являлась ПРЛ, образованная в декабре 1945 г. бывшими членами Демократического Альянса Ж. Ланьелем и А. Мюттером. Она претендовала на роль «четвертой крупной партии Франции» после политических объединений, входивших в трехпартийную коалицию, – ФКП, соцпартии и МРП.

Своей главной целью ПРЛ объявила «борьбу с господством трипартизма» и «защиту экономического либерализма»[172]. В соответствии с либеральной традицией ПРЛ выступала за «соблюдение всех свобод», всеобщее избирательное право, сильную исполнительную власть, «индивидуализм», «защиту частной собственности» и антиди-рижизм. Она резко критиковала «тотальный дирижизм в экономике, который неизбежно приведет к дирижизму в политике… а потом и к новой диктатуре». Государству программа ПРЛ отводила традиционную, с точки зрения сторонников экономического либерализма, роль «ночного сторожа»: «наблюдать, дополнять, согласовывать, предусматривать, информировать, но никогда не управлять». По мнению лидеров ПРЛ, «государственное управление не способствует ни развитию, ни увеличению производительности труда». Однако ПРЛ допускала одно «исключение из правил», позволявшее государству вмешиваться в экономику, а именно – «отсутствие частной инициативы», т. е. те случаи, когда частные предприниматели не проявляли заинтересованности в развитии тех или иных отраслей промышленности. Это могли быть дорогостоящие, не всегда рентабельные предприятия. Несколькими годами спустя Ланьель открыто заявил об изменившемся отношении либералов к роли государства в экономической жизни: «Классический либерализм не позволял государству вмешиваться в экономику. Сейчас обстоятельства стали другими, и мы призываем к неолиберализму»[173], который признает позитивную роль государства в экономике.

Осуждая политику национализации, проводимую трехпартийной коалицией, ПРЛ требовала вернуться к «нормальной экономике, основанной на рыночном механизме саморегулирования», в которой должны существовать не «тресты», а предприятия средних размеров как наиболее доходные. По мнению ПРЛ, именно национализация привела к «образованию чудовищных трестов-гигантов» в государстве и к «грабежу мелких акционерных предприятий».

Программа ПРЛ предлагала организовать «ассоциацию труда и капитала», призванную сгладить классовые конфликты, требовала государственного финансирования частных школ, выдвигала семью в качестве основной ячейки общества. Пропаганда защиты «старых моральных устоев» и «гражданственности» была обращена в первую очередь к средним слоям.

Вопреки устоявшейся практике умеренных периода III Республики ПРЛ ввела систему оформленного членства, приняла Устав, но так и не сумела превратиться в крупную политическую партию, хотя и французская пресса 40-х годов, и французские историки справедливо называли ее «самой солидной организацией традиционных правых»[174].

Две другие новые группировки умеренных – Крестьянская партия и «независимые республиканцы» – действовали независимо от ПРЛ, хотя в их программных установках было много общего: защита личности и политических свобод; приверженность к принципам демократии и парламентаризма; «свобода образования», т. е. сосуществование государственных и частных школ и право их свободного выбора; резкая критика «административного и экономического дирижизма», национализации и социального законодательства; требование снизить государственные расходы; антикоммунизм[175]. Все три партии называли себя продолжателями либеральных традиций и последовательными борцами против «врага либеральной экономики – дирижизма»[176].

Попытку объединить силы умеренных в один крупный политический центр предпринял летом 1948 г. Р. Дюше, которого впоследствии французский историк Ж.Л. Пиноль назвал «главным организатором послевоенной либеральной правой»[177]. Основой центра стало малочисленное, но довольно известное своими лидерами – П. Рейно, А. Пинэ, Л. Марэн, Л. Жакино, Р. Коти – движение «независимых республиканцев», образованное в 1946 г. из представителей Республиканской федерации, которая постепенно сошла с политической сцены. Дюше дал своей организации и название – Национальный центр независимых правых либеральной ориентации»[178]. По словам Т.Ройно, базовые принципы программы нового движения включали в себя «осуждение административного дирижизма с его двумя главными прислужниками – мошенничеством и коррупцией, а также требование реформы национализированных предприятий и системы социального страхования, которые злоупотребляют государственными средствами»[179]. В январе 1949 г. СНИ принял Устав, а с 1950 г. начал издавать печатный орган – газету «Франс эндепандант» («Независимая Франция»), чье появление многие французские ученые расценивают как свидетельство «возрождения либеральной силы»[180]. С возникновением СНИ умеренных все чаще стали называть «независимыми».

Из-за противоречий не принципиального, а, скорее, личного характера часть ПРЛ и Крестьянская партия вошли в СНИ только в 1951 г., незадолго до парламентских выборов 17 июня 1951 г., после чего СНИ был переименован в Национальный центр независимых и крестьян (СНИП). После окончания войны прошло семь лет, многие страсти поутихли, и новая «умеренная правая группировка… действовавшая в более благоприятных условиях. уверенно смотрела в будущее»[181]. Это было связано в первую очередь с изменившейся международной и внутриполитической обстановкой во Франции. В результате начавшейся «холодной войны» еще весной 1947 г. из французского правительства были исключены коммунисты, и во Франции произошел сдвиг вправо. Руководители коалиционных кабинетов, состоявших из социалистов, радикалов и членов МРП, стали приглашать на министерские посты представителей группировок умеренных, которые постепенно интегрировались в систему IV Республики. «Холодная война», разгул антикоммунизма, колониальные проблемы, возникшие в связи с нараставшим национально-освободительным движением, отодвинули на задний план многие вопросы недавней истории, связанные с участием умеренных в правительстве Виши или поддержкой его, и сблизили все антикоммунистические силы от социалистов до умеренных. Накануне всеобщих выборов лета 1951 г. позиции объединенных «традиционных правых» выглядели довольно прочными, позволяя их лидерам надеяться на хорошие результаты.

На парламентских выборах 1951 г. СНИП выступал в традиционными для всех умеренных лозунгами, о которых уже не раз говорилось «реформа Конституции» в сторону усиления исполнительной власти, «отход от политики национализации», «приведение в порядок финансов», целесообразность политики экономического либерализма», принцип «свободы образования»[182]. «Независимые» обещали «защищать свободу, демократию и мир», преградить дорогу коммунизму, который, по их мнению, «неизбежно ведет к тоталитаризму» и «предает национальные интересы»[183].

Главными избирателями СНИП являлись представители мелкой и средней буржуазии, а само политическое объединение, по словам известного специалиста по истории либеральной правой во Франции С. Гийом, «отождествлялось с французским средним классом, вновь взявшим на вооружение либеральную идеологию»[184]. Именно в его интересах лидеры СНИП обещали проводить свою экономическую и социальную политику, «которая избавит средний класс от бюрократизации, убивающей свободное предпринимательство, и проведет фискальные реформы, освобождающие его от грабительских налогов»[185]. Газета «Монд», не отрицая поддержки СНИП средними слоями, отмечала также «значительный интерес французских деловых кругов» к его деятельности[186].

На парламентских выборах 1951 г. СНИП получил около 14 % голосов избирателей (для сравнения: ФКП – 26,5, соцпартия – 14,5, МРП – 12,8 %)[187]. Благодаря мажоритарной системе голосования он стал одной из главных политических сил Национального собрания и вошел в правоцентристскую коалицию, правившую во Франции в годы II легислатуры (1951–1955 гг.).

СНИП создавался как типичная «партия кадров», или нотаблей. Однако, находясь в окружении массовых организаций как левого лагеря (соцпартия и ФКП), так и правого (голлистское Объединение французского народа и совершившая эволюцию вправо к началу 50-х гг. МРП), СНИП взял на вооружение некоторые характерные черты «партий масс» – оформленное членство, устав, программу, съезды. Вместе с тем в духе либеральной традиции «независимые» заявили, что отказываются от жесткой партийной дисциплины, обязательной деятельности в партийных ячейках, четкого соблюдения всех пунктов программы. Строгое следование партийным решениям, по словам генерального секретаря СНИП Дюше, не соответствовало «духу движения и пониманию индивидуального либерализма его членов»[188].

Подобно либералам XIX в., «независимые» превыше всего ценили «автономность человеческой личности», «свободу самовыражения и принятия решений»[189]. Пожалуй, наиболее ярко эту мысль выразил один из лидеров «независимых» А. Пинэ, в своем выступлении «Свобода на службе человека» на 1 съезде СНИП в 1954 г.: «Прежде всего и при любых обстоятельствах мы стремимся к уважению личности человека. Уважение личности – это уважение свободы, свободы самому строить свою жизнь и свою судьбу. Иными словами, это отказ от обезличивания человека»[190].

Таким образом, приверженность свободе самовыражения и разномыслию, лежащим в основе либерализма, оказала большое влияние на складывание организационной структуры СНИП, характеризовавшейся размытостью, аморфностью его строения, отсутствием единого лидера – вождя партии и дисциплины голосования, принуждавшей депутатов подчиняться воле руководителей. В СНИП никогда не было внутреннего единства, существовали разногласия по тактическим вопросам и в буквальном смысле слова склоки среди лидеров[191]. Каждая из трех составляющих СНИП сохранила собственную депутатскую группу в Национальном Собрании.

«Независимые» считали себя хранителями либеральной традиции и отстаивали либеральные ценности. «Мы открыто заявляем о том, что мы либералы»; «мы должны защитить достоинство либерализма» – такие высказывания часто встречались на страницах «Франс эндепандант»[192]. Рассуждая о либерализме, «независимые» всегда отмечали, что «политический» либерализм должен сопровождаться «экономическим»[193]. И если основные положения политического либерализма СНИП – защита свободы и личности, неприкосновенность собственности, республиканизм, всеобщее избирательное право, демократия, как ее понимали еще умеренные времен III Республики – часто совпадали с постулатами политических доктрин других партий, то в экономической области взгляды «независимых» существенно отличались от экономических программ политических объединений IV Республики (кроме, пожалуй, правого крыла партии радикалов), которые отстаивали идею государственного вмешательства в социально-экономическую жизнь.

Как истинные либералы «независимые» противопоставляли индивидуальную личность коллективу и полагали, что «история опирается более на талант отдельной личности, чем на коллективное действие»[194]. Они делали ставку на частную инициативу и свободное предпринимательство, которое, по их мысли, невозможно без абсолютного права собственности. «Свобода, – полагал А. Пинэ, – нашла юридическое оформление в собственности»[195]. Частная собственность являлась, таким образом, основой политической и экономической свободы. Именно поэтому программы левых партий – социалистической и особенно коммунистической, базирующиеся на идее коллективизма и общественной собственности, вызывали полное неприятие и резкую критику со стороны «независимых». А. Пинэ говорил на І съезде СНИП, что «коммунизм – это, прежде всего, как по своим источникам, так и по своей истории, отрицание частной собственности и через это – отрицание свободы»[196], ведущее к тоталитаризму. «Наше осуждение любой формы тоталитаризма, – продолжил Пинэ, – вытекает из нашего желания защитить либерализм с человеческим лицом»[197].

Не надо забывать, что послевоенный французский либерализм развивался в эпоху «холодной войны», наложившей на него свой отпечаток. Идеология «холодной войны» и ее главное детище – антикоммунизм захватили либералов с такой силой, что они приносили ей в жертву некоторые либеральные ценности. Вновь «моральный» либерализм пришел в противоречие с «политическим»: свобода слова и мнений, терпимость и плюрализм оказались неприменимы к коммунистам и всем тем, кто им симпатизировал. СНИП постоянно призывал к «непримиримой борьбе» с коммунистами, «врагами частной собственности, свободы, демократии», а «независимый» Брюнель на 1 съезде СНИП даже потребовал «принять антикоммунистические законы», например о запрещении продажи и распространения прессы ФКП[198].

Исходя из постулата «отрицание частной собственности есть отрицание свободы», СНИП воспринимал и проводимую в первые послевоенные годы национализацию. «Независимые» утверждали, что она привела к «тотальному огосударствлению экономики… растущей инфляции и огромному бюджетному дефициту»[199], к грабежу акционеров мелких и средних предприятий и образованию трестов, подчинивших себе целые отрасли экономики[200]. По мнению «независимых», национализация пагубна вдвойне: как «разрушитель частной инициативы – основы нормальной экономики» и как «неэффективная политика», ведущая к чрезмерным государственным расходам» и «финансовому краху»[201]. Во всех избирательных программах, в выступлениях с парламентской трибуны, в практической деятельности «независимые» выступали за «дешевое государство». В частности, они предлагали сократить число государственных чиновников, «висевших на шее у государства»[202], которые обвинялись в безынициативности и бесхозяйственности.

Критика политики национализации – «чудовища дирижизма» – исходила также из другого главного положения экономического либерализма – принципа свободной конкуренции. Логика «независимых» заключалась в том, что здоровая конкуренция должна подтолкнуть предпринимателей к увеличению производства, которое, в свою очередь, повлечет за собой экономический рост. В отличие от дирижистов – сторонников государственного регулирования экономики и государственных капиталовложений «независимые» вслед за ПРЛ считали, что государство могло вмешиваться в экономику лишь при отсутствии частного интереса к развитию отдельных предприятий или даже целых отраслей промышленности, обычно дорогостоящих и нерентабельных. Государственное вмешательство, допускавшееся «независимыми», сводилось к тому, чтобы следить за деятельностью «финансовых и экономических монополий и за соблюдением ими законов свободной конкуренции»[203]. По мнению СНИП, «долг государства в первую очередь – сделать все, что зависит непосредственно от него: снизить непроизводственные затраты, бороться с чрезмерными инвестиционными кредитами, стремлением к роскоши и расточительством»[204].

Только то государство, утверждали «независимые», является демократическим, которое гарантирует человеку свободу проявления его как индивида, что возможно лишь в условиях рыночной экономики: «Рыночная система исходит из естественных человеческих побуждений и укоренена в человеческой сущности. Любое государственное вмешательство, а тем более планирование предполагают постоянно навязывание и надзирательство, что противоречит свободе индивида»[205].

Разногласия между либералами и дирижистами по экономическим проблемам затрагивали и способы решения социальных вопросов. После окончания второй мировой войны система государственного регулирования в западноевропейских странах приобрела ярко выраженную социальную направленность, что существенно повлияло на весь комплекс общественных отношений. По справедливому замечанию отечественного политолога Ю. Борко, стало возможным «формирование в западноевропейских странах правительственных коалиций либерального и социал-демократического реформизма, создание институтов социального партнерства (труд – капитал) и трехстороннего сотрудничества (труд – капитал – государство)»[206].

В послевоенной Франции реформаторские функции взяла на себя сначала трехпартийная коалиция, действовавшая под руководством де Голля, а потом и без него. Даже самая «правая» партия трехпартийного блока МРП требовала активизации социальной политики государства и проведения крупномасштабных социально-экономических реформ (национализации, улучшения социального законодательства, расширения прав профсоюзов и др.), полагая, что они «сделают французскую демократию более истинной, чем в годы III Республики»[207]. По мнению МРП, политические свободы должны были дополниться «реформами организации экономики и трудовых отношений»[208], что распространило бы демократию на экономическую и социальную жизнь.

Послевоенные либералы из группировок умеренных вкладывали в понятие демократии исключительно политический смысл. Однако «независимые», признавая, что современное государство «не может не заниматься социальными проблемами», отошли от классического либерализма. Правда, они выступали лишь за ограниченное вмешательство государства в социальные отношения и сокращение чрезмерных, по их мнению, расходов на социальную сферу, которые, как писала «Франс индепандант» ведут к «излишнему расточительству» государственных средств», «влекут за собой инфляцию» и «давят на национальную экономику как гора свинца, ускользая при этом от всякого серьезного контроля»[209]. Но «независимые» были вынуждены учитывать новые социально-экономические процессы, развернувшиеся в послевоенном мире, и изменения в социальной психологии масс. Они видели рост популярности тех партий, которые осуществили широкое социальное законодательство (коммунистов, социалистов, МРП, голлистов). В этих условиях, по признанию одного из лидеров либералов Ж. Ланьеля, было невозможно и не нужно «восстанавливать архаический либерализм III Республики»[210]. Слова Ж. Ланьеля симптоматичны: «независимые» постепенно включают в свой программные документы социальные разделы, посвященные проблемам жизнедеятельности трудящихся, однако они неконкретны, их положения расплывчаты, не проработаны. Например, на I съезде СНИП в 1954 г. «независимые» высказывались за «необходимость добиться более интенсивного строительства жилья, стабильности рабочих мест, гарантировать продвижение по службе и повышение оплаты труда»[211]. Однако обещания трудящимся «лучшей жизни» не подкреплялись конкретной программой по их выполнению. Достаточно ясно звучат только две мысли: социальные реформы, если уж их приходится проводить, должны быть недорогими и способствовать установлению классового согласия и социального мира как в стране, так и на производстве.

Либеральные взгляды «независимых» проявились также в их подходе к «школьному вопросу». В программе СНИП, в выступлениях депутатов «независимых» в парламенте, в газетных статьях лейтмотивом звучала идея о «свободе образования», т. е. сосуществования частных религиозных и государственных школ. Когда в Национальном Собрании 10 сентября 1951 г. на голосование был поставлен законопроект депутата МРП Баранже о предоставлении государственных субсидий частным религиозным учебным заведениям, все «независимые» голосовали за него.

В системе образования «независимые» предполагали свести роль государства к минимуму. Оно должно лишь следить за тем, чтобы «уровень и характер образования соответствовал и двум главным национальным задачам: укреплению обороны страны и обеспечению достойной роли Франции среди других стран»[212]. Право выбора школы «независимые» считали «личным делом каждого» и предоставляли семье. «Свободный выбор школы – естественная прерогатива семьи. Мы считаем, что сосуществование публичного и частного образований совершенно необходимо»[213], – говорил один из деятелей СНИП Р. Брюнель. Наличие частных школ представлялось «независимым» прочной гарантией против «монополии государства на образование, несовместимой с демократическим режимом»[214].

Во внешнеполитических вопросах «независимые» выступали за упрочнение роли Франции на европейском континенте, резко критиковали СССР, утверждая, что он «представляет большую опасность всему человечеству, т. к. он опирается на коммунистическую идеологию, в природе которой лежит захватническая политика»[215]; требовали «сохранения своих [французских. – Н.Н.] владений» в колониях и призывали «осуществить репрессии против восставших африканцев» [в Алжире. – Н.Н.][216]. Колониализм и антисоветизм СНИП дополнялся атлантизмом – приверженностью американскому внешнеполитическому курсу и полной поддержкой деятельности НАТО. В США «независимые» видели «гаранта безопасности свободного мира»[217]. СНИП приветствовал начало западноевропейской экономической интеграции в лице учрежденной в 1951 г. шестью странами Европейской организации угля и стали, рассматривая объединение Европы как возможность «сообща противостоять давлению Советского Союза»[218].

Однако, с точки зрения эволюции послевоенного либерализма. прежде всего интересны социально-экономические воззрения «независимых». Еще до появления СНИП, во второй половине 40-х годов умеренные получили возможность дать бой «не оправдавшей себя модели экономического развития»[219], предложенной и осуществлявшейся трехпартийным блоком до его распада весной 1947 г. Речь идет о «либеральном повороте»[220]во французской экономической политике, происшедшем осенью 1947 г. Этот вопрос достаточно хорошо изучен французскими учеными, но практически совсем не освещен в отечественной историографии. Как уже отмечалось, в условиях обострения «холодной войны» на международной арене и классовой борьбы внутри страны[221]правительственная коалиция «третьей силы» (СФИО, радикалы, МРП) стала остро нуждаться в поддержке правоцентристских группировок. Чтобы «удержать радикалов и умеренных в правительственном большинстве, социалист Рамадье (председатель Совета министров. – Н.Н.) был вынужден отправить в отставку двух наиболее дирижистски настроенных министров социалистов А. Филипа (министерство экономики) и Танги-Прижана (министерство по делам сельского хозяйства)»[222]. С этого момента вплоть до парламентских выборов 1951 г. министерство финансов постоянно находилось в руках сторонников либеральной ортодоксии: сначала правого радикала Мейера, затем – «независимых» Рейно и Петша, которые, по словам известных французских политологов С. Берстейна и П. Мильза, «успешно навязали стране возврат к рыночной экономике»[223].

В течение 1948–1949 гг. произошел постепенный отход правительства от политики дирижизма, и стал осуществляться курс на возвращение к свободному рынку, либерализацию обмена, свертывание системы социального обеспечения, сокращение дотаций предприятиям государственного сектора и т. д[224]. Министры-либералы разработали реформу налоговой системы с увеличением налогов и тарифов, а также существенно ограничили государственные расходы путем ликвидации в 1948–1949 гг. 110 тыс. мест государственных служащих и уменьшения военных кредитов. Однако добиться ликвидации бюджетного дефицита им так и не удалось, хотя в конце 40-х годов во Франции закончился восстановительный, и в экономике наметилось некоторое оживление[225].

Проблемы бюджетного дефицита, непрекращающаяся инфляция, отставание экономического развития Франции по сравнению с другими европейскими странами вызвали в начале 50-х годов жаркие дебаты в Национальном Собрании. Либерально настроенные политики, в первую очередь «независимые», считали, что только борьба с инфляцией и сокращение государственных расходов приведут к экономической стабилизации[226]. Эту точку зрения разделял и лидер СНИП А. Пинэ, занявший в марте 1952 г. пост председателя Совета министров IV Республики и попытавшийся воплотить в жизнь либеральные идеи своего движения.