Отшельник внимательно посмотрел на мальчика.
– Ты можешь чувствовать приближение Солнечных Бурь?
Мальчик кивнул.
– Да, я могу знать, когда они начнутся и когда закончатся. Я не знаю, как это объяснить, но я ощущаю, как меняется солнце, как оно себя ведет.
– Это твой природный дар. Береги его, учись им пользоваться, только помни – не всем людям можно об этом рассказывать. Ты такой же особенный, как и многие из нас.
Мальчик кивнул. Отшельник на девочку посмотрел.
– А у тебя какой особый дар?
Она улыбнулась.
– Я хорошо рыбу выбираю из земли, которую Ян и Рей выкапывают, в дни засухи.
Отшельник понимающе кивнул, отвернулся. Вдаль смотрит.
– Они твои друзья?
– Они ее женихи.
Подшутил над сестрой мальчик, она его пихнула легонько в плечо.
– Что сразу двое?
Отшельник снова повернулся к детям. Щеки девочки налились румянцем – она все еще ребенок и не умеет скрывать своих чувств.
– Они оба за мной пытаются ухаживать, а мне Ян нравиться, но это все равно пустое, я ведь младшему сыну Станового обещана.
– Больше нет – вырастишь, сама решишь, с кем быть.
Девочка опустила глаза.
– Ты их убил?
– Да.
– И Светару?
– Кто это?
– Жена старшего сына Станового.
– Всех.
– Жаль, она единственная, кто к нам хорошо относился. Она ребенка ждала.
Отшельник кивнул.
– Порой семена от плевел очень трудно отделить. Нельзя все время, всю жизнь пытаться все класть на чаши весов и взвешивать каждый свой поступок, бывают периоды, когда необходимо действовать и принимать сложные решения немедля. Это теперь мое бремя, мне с этим жить всю оставшуюся жизнь.
**********
Дни тянулись медленно, мучительно долго. Все вокруг было одинаковым, все было похожим. Мужчины в лагере с утра тренировались, огромные черные мороки каждую ночь уходили на охоту. Солнце каждый день вставало на восходе, описывало над головой по небосводу огромную дугу и садилось на закате, в том месте, где сейчас находятся все, кто ей дорог в этой жизни. Каждый день одинаковая рутина, чтобы хоть как-то себя занять и отвлечь от тяжелых мыслей, Виолетта взялась возглавить скудную полевую кухню и готовить для всех еду. В свободное время она обрабатывала рану Мику, говорила с ним. Такие моменты выпадали нечасто – Мика сейчас был весь в делах, он был среди братьев, всегда был занят и не мог уделить девушке много времени. Поэтому остаток свободного времени Виолетта проводила с Заирой, девочка не возражала. Ей тоже нужна была компания, она тоже страшно тяготилась одиночеством и полным безразличием к своей персоне. Она привыкла всю жизнь быть в центре внимания, привыкла, что все стараются ей угодить, льстить и заискивать перед ней, поэтому этот период сейчас она переживала довольно остро. Она была благодарна девушке за то, что та уделяет ей внимание, приходит к ней, говорит, иногда часами напролет, о всяких несущественных мелочах, о чем угодно, но говорит, делает это бескорыстно, открыто, как подруга.
Через пять дней Мика пришел, раньше обычного времени.
– Получили послание – все хорошо, дети с ним, они возвращаются. А мы завтра снимаем лагерь и выдвигаемся.
Сердце подскочило в груди, бешено забилось. Наконец-то после стольких лет разлуки и лишений она их снова увидит, снова сможет обнять, прижать к своей груди, приласкать и больше никогда не отпускать от себя! Он это сделал, он смог, она не ошиблась. Она столько лет ждала и дождалась – он пришел, он помог. В этот же вечер она поделилась новостями с девочкой, та улыбнулась ей в ответ, грустной улыбкой. Глаза ее плакали.
– Что?
Коротко спросила Виолетта.
– Не обращай на меня внимания – у тебя большая радость, ты наконец-то обретешь семью. У меня же через неделю будет опять траур, я потеряю отца. Скоро они встретятся. Сейчас я не осуждаю ни одного, ни другого, но каким бы не был мой отец, он все же отец мне и я его люблю.
Девочка расплакалась, Виолетта присела рядом с ней, обняла ее, прижала к груди как дочь. Девочка не сопротивлялась, не отстранялась, она плакала еще долго, а Виолетта все это время гладила рукой по ее каштановым волосам.
На следующий день мужчины проснулись рано, обычной тренировки сегодня не было, они принялись собирать лагерь. Виолетта приготовила всем завтрак, после чего все вещи были уложены в карт, люди тоже разместились в нем, стали по местам, начали поднимать паруса. Легкий утренний ветер наполнил их, подхватил, вперед, на полночь понес. Девушка уже и забыла это ощущение – нестись через пески под парусами, вперед к горизонту, парить как птица свободная в небе. В прошлый раз эту птицу в клетке пленницей везли, товаром, рабыней. Но сейчас она свободна, ее жизнь снова принадлежит ей и она среди таких же свободных людей. Заира грустила и плакала с того дня, как услышала новость о скором возвращении Странника из похода на закат. Сейчас она даже начала сторониться общества Виолетты во время привалов и ночью у костра, она предпочитала одиночество.
Три дня промчались незаметно. Впереди показались странные темные силуэты разных форм и разные по высоте остатков старых строений. Карт описал вокруг них пару кругов, пока мужчины не нашли подходящее для лагеря место. Остаток дня все были заняты оборудованием нового лагеря на новом месте. На следующий день закипела работа, про обеих женщин все в лагере забыли, все с головой были погружены в более важные дела. Даже Мика почти не говорил с Виолеттой, редкие минуты выпадали во время приема пищи, он все время был занят делами.
Как Мика объяснил, в этом месте пески Пустоши погребли под собой огромный старый довоенный город, который люди, жившие в нем, «Мегаполисом» называли. Здания его были настолько высокими, что даже великие пески Пустоши не смогли закрыть их собою полностью, поэтому даже сейчас над песками возвышались крыши и шпили самых высоких зданий города. В этом городе людей когда-то жило невообразимо много – больше миллиона человек, это в десятки тысяч раз больше, чем сейчас живет во всех поселениях Пустоши, вместе взятых! Как они все вместе уживались, где брали столько еды, воды, ресурсов? Сейчас их потомкам было это сложно понять. А ведь такой город был не один, их было огромное множество, сотни таких городов по всему миру было. Даже вообразить себе сложно, сколько людей тогда на Земле жило, зато понятно, почему они друг друга уничтожили – им было слишком тесно.
К концу пятого дня Виолетту оторвал от дел выкрик вдалеке.
– Идут, два паруса на горизонте!
Опешила, растерялась – столько ждала этого момента, а сейчас не знает, что ей нужно делать. Дела все бросила, из палатки выбежала, вперед побежала, остановилась, вдаль смотрит, замерла. Паруса приближаются, растут, силуэты картов и людей разглядеть можно, девушка стоит на месте, пошевелиться боится, боится, что стоит только ей пошевелиться или глазом моргнуть – карты тут же исчезнут в вечернем мареве, фантомами обратятся. Подъехали к лагерю, паруса убрали, остановились, люди с них спускаются. Девушка по-прежнему стоит как каменное изваяние среди старых руин. Высокий человек в ее сторону идет. Рядом с ним, по правую руку – девочка худая стройная; по левую – мальчик крепкий, статный темноволосый. Высокий человек их за плечи обнимает. К ней трое идут, как пеленой вязкой окутанные. Тихо вокруг, звуки исчезли, люди в лагере замерли, время остановилось. Стук далекий дробный издалека нарастать начал, собою все заполнять. Что это? Сердце в груди колотиться, на части разрывается – это оно, звук его собою все заполнил. Мальчик с места сорвался, побежал, руки расставил, с разбега врезался, руки за спиной сомкнулись.
– Мама!
Девочка подошла, тоже ее в объятия заключила. Глаза жжет, что-то горячее, обжигающее, по щекам вниз устремилось. Прорвало – потоком полилось. Человек высокий рядом стоит, очки с лица снял, платок размотал, улыбнулся, глаза светлые мягкие. Развернулся в сопровождении мужчин в палатку ушел.
Там его Мика встретил, листок с шифровкой протягивает.
– Вот, только позавчера получили – пять картов к нам идут: два больших, три средних, около ста шестидесяти воинов. Вышли, как ты и предполагал, днем позже. У нас почти все готово.
Высокий на записку посмотрел, глаза на Мику поднял, в глазах боль и тревога.
– Что-то не так?
Мика встревожено спросил, глядя на реакцию друга.
– Это запасной ключ шифрования.
