12 проявлений учителя

Если говорить или действовать с жестоким умом,

Последует страдание, как повозка следует за лошадью…

Если говорить или действовать с чистым умом,

Последует счастье, словно тень, никогда вас не покидающая.

Я вспомнил о карме, о своем решении встать на путь освобождения, об обещании никогда больше не совершать убийства…

– Нет, нет, – попятившись назад, я упал на траву. – Неужели теперь из-за этой кошки мне придется быть убитым? Как я мог так глупо забыть о том, чему меня учил бхикшу?

Убежав с той поляны, я долго мыл руки в реке. Кровь животных, к которой я привык с раннего детства, казалась мне сейчас каплями жуткой реки Вайтарани[37], в которой тонут грешники вроде меня. Собравшись с мыслями, я начал думать, что же мне предпринять. Я должен был отыскать монаха, который дал мне возможность встать на этот путь. Мне нужно было найти его, припасть к его стопам, попросить прощения и вымолить новый шанс на спасение. Возможно, по его благословению или по милости его учителя – блаженного Гаутамы – я смогу получить прощение за убийство и не понесу за него и за другие свои грехи столь страшную кару?

Терзаемый страхом и раскаянием, я покинул родную деревню и отправился искать своего спасителя. Расставаясь со мной, он сказал, что торопится присоединиться к великому Будде и его ученикам. А это значит, что мне нужно было отыскать самого Сиддхартху Гаутаму.

Я шел через деревни и леса, по дороге расспрашивая, где сейчас находится великий Гаутама и его ученики. Все это время мне приходилось питаться только фруктами, которые росли на деревьях. К счастью, приближался сезон дождей, и в это время манго и папайи, обильно растущие на деревьях, достигли своей полной спелости. Утоляя ими голод, я с удивлением понял, что могу прожить без мясной пищи. К тому же мысль о том, что мне необходимо узнать, простится ли мне мое преступление, подгоняла вперед и вливала в мое тело новые силы.

Я услышал, что блаженный Гаутама покинул любимый город Вайшали, простившись с большинством своих учеников, и отправился проповедовать по близлежащим городам и деревням. Говорили, что к восьмидесяти годам его здоровье ухудшилось. Но несмотря на это, он оставил спокойную жизнь в Вайшали и отправился к людям, желая помочь как можно большему количеству страждущих. Все, с кем я встречался, говорили, что это, возможно, последнее путешествие Будды. Ведь недаром, отправляясь в путь, он сказал своему любимому ученику Ананде:

– Мое странствие близится к концу. Как измученную клячу, можно заставить двигаться только с помощью хлыста, так и это тело можно заставить двигаться, только подхлестывая его. Но моя умственная и духовная энергия не слабеет.

Услышав эту новость, я испугался, что не успею встретиться с ним, и бросился вперед со всей скоростью, на которую был способен. Впрочем, не только я. Толпы желающих увидеть великого Просветленного покидали свои деревни и двигались на север.

О том, как страстно Чунда хотел послужить духовному учителю.

Я нагнал Будду и нескольких его близких учеников, когда он вошел в маленькую деревушку Пава.

Он сидел на широкой поляне, окруженный сотнями людей, пришедшими, чтобы услышать его последние напутствия. Я увидел хорошо сложенного человека с характерными для рода шакьев чертами лица. Все части его светящегося тела были пропорциональны, а благородное лицо отличалось утонченностью и аристократизмом. Несмотря на свои восемьдесят лет, он казался молодым и красивым. Он радостно улыбался и смеялся. Если бы я не слышал о постоянных приступах боли, терзавших его тело, я бы ни за что не поверил, что он нездоров. Будда сидел посередине поляны, излучая мягкое сияние, и отвечал на вопросы.

Устроившись неподалеку, я почувствовал, что необычная атмосфера, царящая вокруг, начинает оказывать влияние и на меня: в моем сердце воцаряются спокойствие и умиротворение.

Я слушал его плавную речь и ощущал, что все мои беспокойства уходят. Это удивительное состояние было так непривычно для меня, что я задремал, прислонившись к дереву, и очнулся только, когда Будда закончил говорить и направился к хижине.

Солнце уже клонилось к закату. Расспросив жителей деревни об их проблемах и нуждах, Будда ласково попрощался с каждым и скрылся в соломенной хижине, которую соорудили его заботливые ученики.

Я был раздосадован тем, что не успел задать свой вопрос, совершенно глупо погрузившись в дремоту, и решил расположиться на ночь где-нибудь поблизости, чтобы пробраться к Просветленному с утра пораньше.

Подойти к хижине слишком близко не удавалось. Как только Будда скрылся, его ученики принялись отгонять даже аскетов, стремящихся продолжить общение с ним.

– Как вы не понимаете? – с упреком говорил один из бхикшу. – Наш учитель болен. Он весь день был в дороге и встретился со всеми вами, даже не приняв пищи. Ему нужно отдохнуть!.. Хватит думать только о своем благе, пожалейте нашего учителя!

Недовольные аскеты отступили, возмущенно осуждая бхикшу, который не понимал их возвышенных стремлений и сводил дело к каким–то незначительным потребностям тела.

Слушая их разговор, я понял, что не так–то легко мне будет пробраться к Блаженному. Бдительные ученики преданно оберегали его покой.

Стемнело. Люди рассеялись, а ученики улеглись спать. Замученный комарами, я искал место поудобнее и наконец нашел. Но, к своему удивлению, я увидел, что был там не один. Под деревом, откинувшись на широкий ствол, дремал человек, судя по одеждам, как и я, принадлежащий к неприкасаемым.

Споткнувшись о его ногу, я выругался. Он проснулся.

– Что ты здесь делаешь, и кто ты такой? – свирепо спросил его я, недовольный тем, что чуть не сломал себе ноги.

– Я Чунда, кузнец этой деревни, – испуганно ответил он, вскакивая на ноги.

– И что же ты тогда не убираешься домой, если тебе есть куда идти, – возмутился я, не понимая, как может местный житель остаться на ночь на открытом воздухе. – Чего сидишь тут?

– Тише, – прошептал он, прикладывая руки к губам. – Ты сейчас всех разбудишь… Я жду. Я хочу первым увидеть великого Будду.

– У тебя дело к нему? Ты тоже хочешь что-нибудь спросить? – понимающе осведомился я.

– Нет. Я… я хочу пригласить его на обед в мой дом. Я хочу первым успеть сделать это.

– Ты?! – изумился я. – Где это видано, чтобы святые ели в доме кузнеца? Отшельники принимают пищу только из рук дваждырождённых!

– Но наш учитель не таков! – в глазах старого кузнеца сверкнула гордость. – Он не делит людей на касты и сострадает каждому. Не раз он принимал пожертвования из рук низкорожденных и одаривал их своими благословениями… Ты слышал историю про нищего мальчишку?

– Нет, ничего об этом не знаю.

– Когда жители одной из деревень спешили со своими подарками к Блаженному, среди них был один нищий мальчик. Он не имел ничего, что бы мог предложить Просветленному. Но очень хотел что-нибудь дать ему. Собрав с дороги пыль, он предложил ее лучшему из рода шакьев.

– И?

– Ученики Будды возмутились, но Милосердный остановил их. «Мальчик с любовью поднес мне пыль, о Ананда, – сказал он своему брату. – За это он получит благословение и в следующей жизни родится великим императором, который распространит мое учение во все стороны света[38]». Такое благословение он дал этому ребенку!

– Ушам своим не верю! – удивился я. – Неужели он так добр и так легко можно получить его милость?

– Да, о брат, – закивал Чунда. – Поэтому много лет мы с женой мечтали принять его в своем доме. И вот сегодня неожиданно удача улыбнулась нам. Он сам пришел в нашу глухую деревню! Я буду сидеть здесь всю ночь. Надеюсь первым пригласить его на обед.

– Ты очень умен, – с восхищением уставился я на кузнеца. – Если тебе повезет, то ты легко решишь все проблемы, которые тебе суждены по карме. Ты получишь благословения Великого Будды! Слушай, окажи мне милость. Если Будда согласится принять твое предложение, позволь мне как-нибудь помочь тебе, например, наколоть дрова, на которых твоя жена приготовит для него обед?

Кузнец с сомнением посмотрел на меня, задумался, почесал затылок.

– Ладно, – сказал он наконец. – Великий Будда учит нас милосердию. Если я помогу тебе, завтра, может быть, мне повезет…

Обрадованный, я поблагодарил его и задремал, убаюканный стрекотом сверчков. Утром меня пробудило нежное пение птиц и какие-то странные звуки. Открыв глаза, я увидел, что Блаженный Гаутама вышел на порог своей хижины. И в туже минуту перед ним оказался недремлющий Чунда. Упав на колени, он вознес почтительные приветствия.

Блаженный смотрел на него, широко улыбаясь.

– Что привело тебя ко мне в этот ранний час? – спросил он Чунду.

– О Бхагаван, я прошу вас прийти на обед в наш дом, – умоляюще вскричал кузнец.

– Но мне почти ничего нельзя есть, – развел руками Гаутама.

Стоявший за его спиной Ананда грозно сверкал глазами, пытаясь испепелить кузнеца взглядом.

– Я всю жизнь мечтал накормить вас в своем доме, – заплакал несчастный Чунда. – Я не спал всю ночь, поджидая этот час! О горе мне! Судьба так жестока!

– Не плачь, я приду сегодня на обед в твой дом, – с нежной улыбкой ответил Будда. – Иди и скажи своей жене, чтобы начинала готовить.

Не успел Чунда произнести слова благодарности, как за нашими спинами раздался шум. К хижине подъехала королевская колесница, с которой сошел правитель этих мест. Спешившись, он распростерся в поклоне перед Буддой:

– Приходи, о Бхагаван, я приглашаю тебя в свой дворец. Окажи мне честь, пообедай у меня.

Краем глаза взглянув на кузнеца, Будда ответил:

– Сегодня не получится. Я уже принял другое приглашение.

Лицо царя помрачнело. Он специально встал очень рано, чтобы пригласить высокочтимого Будду первым.

– Не расстраивайся, – ободрил его Будда. – Мои ученики придут в твой дворец на обед, но я уже обещал быть в гостях у другого человека.

Лицо Чунды просияло, в то время как лица Ананды и других учеников Будды вытянулись. Им не только придется смириться с тем, что их больной учитель пойдет в какой–то подозрительный дом, но у них даже не будет возможности сопровождать его и заботиться о нем.

Я поспешно бросился следом за кузнецом, напомнив ему о данном мне обещании. Его глиняная мазанка стояла на самом краю деревни. Из всех жилищ этой местности она выглядела самой нищей и неухоженной. Жена Чунды, такая же худая, как и он, радостно всплеснула руками, вознесла благодарность богам и поплелась на кухню. Я с недоумением оглядывался по сторонам. В доме Чунды не было ни рисинки.

– А чем ты собираешься кормить Блаженного, о почтенный? – удивился я, не заметив ничего съедобного.

– Сейчас я сбегаю в лес и наберу грибов, – ликовал тот. – Благодаря обильным дождям, они выросли большими и толстыми. Моя жена умеет их превосходно готовить. Ты увидишь, мы постараемся порадовать Блаженного.

Я лишь пожал плечами.

– Ради такого гостя не жалко зарезать лучшую из овец. Так бы поступил я, будь я у себя дома.

– Ты что! – замахал руками Чунда. – Не допускай даже мысли об этом. Блаженный никогда не станет есть мясо. Лучше помоги найти сухие ветки, чтобы разжечь огонь. Нам нельзя терять время.

Я раздобыл сухие ветки и присел отдохнуть, пока жена Чунды колдовала на кухне, отмачивая и отваривая грибы. В доме кузнеца не было даже масла, и потому я сильно сомневался, что может получиться какое-нибудь приемлемое блюдо.

О том, какие аскезы приходится совершать учителям, чтобы не расстраивать учеников.

Вскоре Чунда отправился за Буддой и привел его в свой дом. Я присел на улице. Странно было видеть, как этот излучающий сияние принц, прославленный мудрец и великий святой входит в темную полуразвалившуюся мазанку Чунды. Сквозь широкие трещины в стене мне было прекрасно слышно и видно все, что там происходило.

Чунда и его жена радостно усадили Будду на соломенную подстилку и на широком пальмовом листе положили перед ним мелко нарезанные, отваренные и посыпанные специями кукармутты, а также несколько кусочков банана. С их точки зрения, это был целый пир.

Будда съел несколько кусочков бананов, но не притронулся к грибам.

Кузнец и его жена обеспокоенно переглянулись.

– Попробуйте это блюдо, – попросил Чунда. – Моя жена очень старалась приготовить его как можно вкуснее.

– Доктор сказал, что с моим пищеварением не стоит есть кукармутты, – мягко улыбнулся Будда.

Услышав эти слова, жена Чунды залилась слезами.

– У меня такое плохое сознание! – всхлипывая, произнесла она. – Поэтому наш гуру махарадж не хочет отведать приготовленные мною блюда!

Будда посмотрел на нее с состраданием и запустил руку в кукармутты. Он начал кушать их с огромным аппетитом и не уставал нахваливать:

– Восхитительно! Никогда не ел столь вкусных грибов! Как вы их приготовили?

Чунда и его жена счастливо переглядывались и рассказывали о тонкостях приготовления кукармуттов. Похоже, грибы понравились Будде так сильно, что он съел все до малейшего кусочка и ничего не оставил на пальмовом листе.

Закончив свой обед, он тепло поблагодарил хозяев и вышел из хижины. Чунда до сих пор не верил своей удаче. Безумно довольный, он отправился проводить Будду до места его стоянки.

Я зашел в хижину, надеясь получить хоть какой-нибудь остаток трапезы Блаженного. Так я мог бы почистить свою карму и обрести благочестие.

Жена Чунды вытирала слезы радости.

– Ты хочешь доесть за ним пищу? – поняла мои намерения она. – Но Бхагавану так понравились моя стряпня, что он съел все. Впрочем, ты так старался, помогая мне с дровами! Ты можешь облизать за ним лист.

Она ловко разорвала на две части банановый лист, с которого ел Будда, и протянула одну половинку мне. Я поспешно лизнул его, ловя языком остатки жидкости. К моему удивлению, несколько капель на листе были нестерпимо горькими. И я засомневался в том, было ли так вкусно это блюдо, как его хвалил Блаженный. Возможно… он съел все дочиста, чтобы Чунда не смог попробовать остатки и понять, какую гадость приготовила его жена? Наверняка он съел их вовсе не из-за дивного вкуса…Ох и не завидую же я этим духовным учителям, которым иногда приходится есть невесть что, жертвуя своим здоровьем, лишь бы не ранить чувства учеников…

Вскоре вернулся и Чунда. Поблагодарив его за предоставленную возможность послужить, я отправился к тому месту, где Будда должен был начать свою сангу[39].

Подойдя к лагерю Будды, я увидел, что все его вернувшиеся из дворца ученики чем-то обеспокоены. Я услышал, что внезапно Будде стало очень плохо и им пришлось послать за врачом. Встревоженный царь прислал своего личного целителя. Тот внимательно послушал пульс Будды и спросил, что он ел сегодня.

– Кукармутты? – вскричал врач испуганно. – Но они же становятся очень ядовитыми в этот сезон! О господин, если вы ели их в полдень, то яд уже попал в кровь и начал действовать! Теперь уже слишком поздно!!!

Какой крик подняли ужаснувшиеся ученики! Я спрятался в кустах, от всего сердца надеясь, что никто не узнает о моем участии в процессе приготовления грибов.

– Нужно убить этого негодяя! – в отчаянии кричали бхикшу, глядя в бледное, как полотно, лицо своего учителя. – Он убил величайшую душу в мире! Он уничтожил олицетворенное сострадание! Он должен быть наказан!

Я подумал, что они разорвут беднягу Чунду на куски. Но Будда умиротворяюще поднял руку и остановил их.

– Ананда, – обратился он к старшему из учеников. – Чунда – это необычный человек, исключительный человек. Ведь первую пищу мне дала моя мать, а последнюю – он. Моя мать помогла мне вступить в этот мир, а кузнец помог мне вступить в иной мир. Вы должны к нему относиться с уважением.

– Это уж слишком! – вскричал Ананда. – Уважать его и поклоняться, как твоей матери! Он убийца, которого необходимо покарать!

Однако Будда слабым, но властным голосом остановил его:

– Я знаю, что вы хотите убить этого несчастного, но сделайте так, как я вам говорю. Это великая алхимия! Даже если Будде дают яд – из него должна выйти любовь! А теперь нам не нужно терять время, мы должны продолжить наше путешествие.

– Куда же вы хотите пойти? – еле сдерживая слезы, спросил Ананда.

– В Кушинагар, – ответил Гаутама.

Мне показалось, Будда, который не мог стоять на ногах от слабости, специально приказал продолжить путешествие, чтобы увести своих последователей подальше от Чунды и чтобы кузнец не винил себя, созерцая уход учителя.

Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, мне хотелось отколотить глупого кузнеца, не придумавшего ничего лучшего, чем накормить своего великого гостя ядовитыми грибами. С другой стороны, я думал, что, узнав о случившемся, Чунда наверняка накажет сам себя больше, чем это может сделать кто-то другой.

Сопровождаемый ближайшими учениками, а также рыдающими местными жителями, Будда из последних сил двинулся на северо-восток. Весть о его скорой смерти молниеносно облетела округу. Со всех сторон к нему стекались толпы людей, желавших проводить его в последний путь. В сопровождении огромной и постоянно растущей рыдающей свиты Будда медленно, иногда теряя сознание, шел к Кушинагару. Лесные тропы были полностью размыты ливневыми дождями. Мы двигались насквозь промокшие и по лодыжки в воде. Даже мне, здоровому человеку, поход под холодными мелкими струями, беспрерывно бьющими по голове и плечам, казался мучительным испытанием. Что же чувствовал Гаутама, чье тело горело в лихорадке от бродящего в нем яда, когда он передвигался в шуме и холоде летнего ливня? Зачем он не остался на месте, а двинулся в этот тяжкий путь? Как мог он, промокший до нитки, не принимающий пищу и воду, беспокоиться об оставшемся позади Чунде? По пути он поручил Ананде утешить злосчастного кузнеца и попросить его не скорбеть о случившемся.

Издалека наблюдая за его страданиями, я думал: «Неужели он и в самом деле сумел простить человека, причинившего ему такую боль? Неужели прощение возможно? Неужели кто-то может простить убийце собственную смерть?» Видя, как ученики кипят от гнева, Будда терпеливо объяснял им, что Чунда совершил свое преступление неумышленно. Хотя сам поступок был греховен, намерения оставались чисты и основывались на любви. Будда принимал только любовь.

Смерть Будды.

Добравшись до окраины Кушинагара, маленького селения, состоявшего из горстки глиняных мазанок, Будда вошел в лесную рощу и прилег на каменной скамье.

– Ананда, пришло время прощаться, – тихо сказал он своему другу и ученику. – Запомни, вы не должны отвлекаться на заботу о моем теле, когда я покину его. Просто отдайте его местным жителям, чтобы они поступили с ним в согласии с обычаями. А сами продолжайте заниматься практикой.

– О нет! – заплакал Ананда, отвернувшись.

– Не стоит печалиться, Ананда, – безмятежно продолжал его учитель. – Такова уж природа этого мира. Со всем, что нам близко и дорого, рано или поздно придется расстаться. Долгое время, Ананда, ты делом, словом и мыслью выказывал мне неизменную и искреннюю любовь и доброту. Поддерживай свою практику. И ты обязательно освободишься от страданий.

Понимая, что близится последнее мгновение, люди окружили Будду плотным кольцом, жадно впитывая каждое слово. Гаутама дал последние наставления своим последователям и спросил, есть ли у них какие-то сомнения, которые при жизни он может разрешить. Ответа не последовало. Ученики еле сдерживали слезы и не могли произнести ни слова.

– Всему обусловленному неотъемлемо присуще разрушение. Усердно стремитесь к цели, – сказал свое последнее напутствие Будда и, закрыв глаза, погрузился в медитацию.

Он лежал, окруженный тысячами живых существ, пришедшими, чтобы попрощаться с Просветленным перед его уходом в нирвану. Высокие деревья осыпали его цветочными лепестками, а люди и животные проливали слезы, не сводя глаз с его умиротворенного светящегося лица. Как и многие другие, я забрался на дерево, чтобы получше наблюдать за происходящим. Я был опечален не столько уходом Будды, сколько тем, что так и не успел узнать, что со мной будет. Я наблюдал, как скорбят животные: слоны, лошади, олени, коровы и козы. Тогда я впервые осознал, что они так же, как и я, являются живыми существами, способными чувствовать. Я со всей остротой понял, что убивал не нечто неживое, а себе подобных. Раскаяние и ужас охватили мое сердце. Как мог я находиться в такой темноте и равнодушно причинять муки живым существам? Сколько животных я погубил! Сколько съел! Я переживал в своем сердце сильнейшее раскаяние.

В этот момент Будда сделал последний вздох. После этого никто уже не сдерживал громких рыданий. Горько плакали и люди, и животные. Я поднял глаза и увидел, что только одно существо бесстрастно наблюдает за происходящим. Маленькая серая кошка спокойно сидела возле его ближайших учеников. Я вспомнил ее соплеменницу, смерть которой вынудила меня совершить это долгое путешествие, и задрожал. Возможно, эта кошка была символом моих будущих страданий?

К счастью, в эту минуту я увидел среди прибывших учеников того самого бхикшу Риши, который когда–то первым просветил меня. Внезапно появившийся в толпе, он был словно послан судьбой, чтобы помочь в моем смятении. Я быстро пробрался к нему.

– Господин, какая удача для меня встретить вас!

– А-а, ты тоже здесь? – удивился он.

Тень печали, лежавшая на его лице, исчезла. Он искренне обрадовался, увидев меня.

– Как ты здесь оказался?

Я сбивчиво рассказал о цепочке событий, последовавших после его ухода, и напоследок жалобно спросил:

– Неужели из-за убийства этой кошки все мои усилия и мой путь к освобождению бесполезны? Неужели теперь вся моя карма вернется ко мне? Теперь я буду убит бесчисленное количество раз? Неужели я обречен на вечные страдания? Учитель! Возможно ли мне изменить мою карму?

– Наш блаженный учитель, – ответил Риши, – говорил об этом так: «Даже я – Будда – не могу ни смыть с кого-то деяния, ни стереть страдания существ рукой. Но, хотя я не могу передать свое постижение другим, я могу привести их к освобождению своим учением». Следуя за знанием и совершая правильные действия без привязанности к их плодам, ты сможешь преодолеть свою карму.

– Но как же быть с тем, что я из-за жуткой привычки совершил такую ужасную ошибку? – с отчаянием вскричал я.

– Тот, кто идет по пути освобождения, неизбежно будет совершать ошибки, – успокоил меня бхикшу. – Но главное, что ты встал на него и исполнен решимости пройти до конца. Бхагаван Гаутама учил нас: «Существуют только две ошибки, которые может совершить человек на пути к истине: он не проходит весь путь или не начинает свой путь». В конечном счете, твоя ошибка подстегнула тебя к правильному действию. Ты столько прошел, чтобы получить сангу великого Боддхисаттвы. В конечном счете, эта кошка была не только твоей жертвой, но и твоим гуру. Она научила тебя видеть жизнь в других существах. И, хотя последствия наших грехов будут продолжать приходить к нам, все же они не станут для нас препятствием. Хорошо, что ты так раскаялся. Но больше не думай о прошлом. Сосредоточь свой разум на практике. Останься в санге.

Слушая уверенный голос своего наставника, я почувствовал, что мой дикий страх проходит. Я решил последовать его совету и остался жить в санге, чтобы слушать учение архатов[40] и следовать их назиданиям.

После ухода Будды в паринирвану они аккуратно передавали его наставления из уст в уста и ревностно проповедовали учение.

Я также решил, что смысл моей жизни – тщательно запомнить все сказанные Гаутамой слова и без искажений донести их до других. Я верил, что нет на земле учения более милосердного и сострадательного, чем наше.

Впрочем, одна мысль смущала меня. После смерти Будды начали распространяться слухи о том, что кузнец Чунда был в сговоре с завистниками Будды и специально накормил его ядовитыми грибами. Мнения учеников Будды разделились. Некоторые настаивали, что Чунда – убийца, и требовала возмездия.

Я задумался: «А что, если бы на самом деле Чунда накормил Будду с намерением отравить его, мог бы блаженный простить его? Способны ли святые проявлять милосердие не только к невинным людям, но и к тем, кто осознанно причиняет им зло?»

Мне хотелось понять границы милосердия святых. Ведь проповедь милосердия Будды постоянно повторялась его последователями:

– Не позволяйте никому обманывать других

Или презирать кого-то где бы то ни было,

Или из-за возмущения или раздражения

Желать, чтобы другие страдали.

Как мать готова рисковать жизнью,

Защищая своего единственного ребенка,

Так нужно развивать безграничное сердце

По отношению ко всем существам.

С доброй волей ко всей вселенной

Развивайте безграничное сердце:

Вверху, внизу, и повсюду вокруг,