Свадьба
– Вы понимаете, что я пошла на этот шаг не из прихоти? Вы понимаете, что теперь должны увезти меня за пределы королевства и при этом попытаться остаться живым?
– Я понимаю, миледи, – кивнул испанец. – И моя шпага всегда к Вашим услугам. Кроме того, я теперь обязан назвать Вам своё родовое имя, чтобы Вы знали, в чьи руки попали.
– А это имеет значение? – приподняла брови принцесса Уэльская.
Джим ответил, сделав галантный поклон:
– Решите сами. Диего Амарини, к Вашим услугам.
– Бог мой… Дон Диего… – прошептала наследница. – Вы живы?
Она повернула голову к валлийцу.
– Джером… Ты вернёшься к отцу и скажешь ему… Скажешь, что я сошла с ума, что влюбилась и бежала, что угодно скажешь, только пусть он не беспокоится обо мне, пусть придумает что-то для народа… Что я утонула или упала с лошади, или иначе как-то погибла…
– Что ты говоришь? – сверля девушку взглядом, прошипел Остин Вендер и приблизился к ней. – Влюбилась? В этого дона? А как же Джон?
– Джон? – подняла изумлённо брови принцесса.
– Да когда Вы успели сговориться только? – Джером обернулся к Токкинсу и сжал кулаки: – Когда ты успел соблазнить её, старый лис?! Я придушил бы тебя собственными руками, если бы от этого был толк.
– Джером! – окликнула друга Ирена.
– Когда ты уже успела влюбиться в него? Будь он хоть трижды доном! – тыча в грудь испанца пальцем, проорал валлиец. – Когда же я не доглядел за тобой? У вас уже всё было, да?
– Вообще-то, я думал, она тебя любит, – пожал плечами Токкинс, не понимая, что происходит.
Джером в изумлении посмотрел ему в глаза.
– Может, вы уже прекратите решать за меня оба? – прикрикнула Ирена.
Мужчины повернули головы к девушке.
– Хорошо. Раз всё случилось так, как случилось, я скажу вам, как есть. Только перебивать меня не надо! – грозно свела брови наследница. – Моя сестра против меня. Моя сестра хочет надеть корону Англии. Ради этого она подкупила Чёрного Джона, который сейчас ждёт приговора, и помочь ему я ничем не могу. Единственный способ остановить это безумие – исчезнуть. Тогда, возможно, его оправдают и станут искать кого-то ещё. Но и это не всё. Я полюбила человека, который ниже меня по происхождению, но жизни своей без него я не мыслю. И чтобы попытаться стать счастливой, нужно перестать быть принцессой. Быть может… он когда-нибудь поймёт это, и примет меня без короны… Но если нет, я не стану осуждать его. Джером, ты вернёшься к отцу. Говори ему, что хочешь, но он не должен искать меня. Джим… Или мне звать Вас испанским именем?
– Зовите так, как Вам привычнее, принцесса.
– Джим, Вы можете увезти меня до порта?
– До порта могу, а что дальше?
– Дальше у меня одна дорога: в Геную. Там наш наместник, там я скроюсь на некоторое время или… Быть может, навсегда… – Ирена отвернулась, спрятав взор. – Спрячусь от политики, интриг и собственного сердца, если мой любимый не поймёт моего порыва.
– Я отвезу Вас куда угодно, кроме Испании, – склонил голову Токкинс. – И обещаю Вам неприкосновенность, миледи.
– Нет, погоди, Ирен! – выступил вперёд Джером и схватил её за руки. – Ты не можешь вот так взять и уехать! Ты не можешь бросить всё, что связывает тебя с нами. Ты не можешь вот так бросить Джона Райта!
Во время речи валлийца атаман отошёл к иллюминатору, чтобы дать возможность принцессе и её другу объясниться.
– Почему ты второй раз говоришь мне о Джоне?
– Да потому что он любит тебя больше жизни! – выкрикнул Джером, схватившись за голову. – Я найду что соврать королю, но что я должен сказать ему? Что принцесса, которая уже однажды обманула его, теперь сбежала с каким-то испанцем?
– Любит?.. – дрогнул голос девушки.
– Я не хочу прерывать Вас, господа, – подал голос Джим, – но Ваши рыцари, Ваше Высочество, несутся по берегу и скоро нас догонят.
Испанец обернулся и встретился с холодными глазами наследницы трона.
– Решайте уже с Джеем скорее, что кому сказать, и готовьтесь к пересадке на шхуну. Мы подходим к Лондону. У нас совсем нет времени, Ваше Высочество.
– Не тыкайте в меня титулом, дон Диего, – резко произнесла Ирена.
– А Вы в меня – моим, – в тон ей ответил Джим и, подойдя ближе, улыбнулся. – А мы с Вами стоим друг друга.
– Не рекомендую пытаться понять мою душу, милорд.
– Как созреете, сами откроетесь, миледи.
– Да прекратите Вы оба! – взревел Джером, во время разговора переводивший взгляд от принцессы к гранду. – Я словно меж двумя зеркалами стою! Хватит спеси! Не забывайте, что я-то не королевской крови, чёрт вас возьми!
Ирена подошла к стражу, ласково прикоснувшись к его руке, и покачала головой.
– Всё хорошо. Скоро ты сойдёшь на берег, а я стану свободна.
В этот миг Джим понял, что принцесса не отступит от решения, и… проснулся.
Холодный пот выступил на лице испанца.
Волны по-прежнему стучали о борт корабля, бригантина мерно покачивалась, повинуясь течению. Вынув носовой платок, Джим Токкинс, он же дон Диего, обтёр лицо и встал, чтобы выпить немного вина из початой бутылки. Промочив горло, испанец взглянул в иллюминатор.
Небо было усыпано звёздами, на севере сияла Полярная. «Как хорошо, что этого не случилось… – подумал Джим. – Что бы мы делали дальше? Генуя… Нет, не место тебе там. Твоё место в Англии, моя Фея. Там, где твоё сердце, где твой народ».
День двадцать второй, 11 марта
Принцесса скользнула между створками так бесшумно, что они даже не скрипнули. Герцог Бекингемский поднял голову и быстро поднялся, чтобы приветствовать августейшую гостью. На его красивом утончённом лице отразилось недоумение.
– Ваше Высочество?
– Я без официального визита у Вас, милорд, как Вы понимаете, – тихо произнесла наследница, подавая мужчине руку для поцелуя и слегка склонив голову.
– Рад служить Вам, миледи, даже если Вас привели ко мне отнюдь не политические дела.
Бекингемский провёл принцессу до кресла и усадил в него, а сам остался стоять рядом, с вопросом в глазах обратившись к её лицу. Девушка взмахнула ресницами и подняла на будущего преемника Дешторнака бирюзовый взор.
– Я хочу спросить Вас, милорд, об одной испанской семье. И только Вы сможете дать мне ответ, чем она примечательна. Никто, кроме Вас, не знает испанских грандов настолько хорошо, чтобы удовлетворить моё любопытство.
Джордж Вильерс повёл бровями, сделал шаг к Ирене и опустился перед ней на одно колено. «Принцесса изволит интересоваться испанскими грандами? – думал политик. – К чему бы это? Что за капризы? Откуда ветер дует?» Но вслух мужчина произнёс совсем иное:
– И кто же Вас интересует, Ваше Высочество?
– Амарини, – тихо, но отчётливо произнесла девушка.
В тот же миг мужчину словно подменили. Он вскочил, глаза его метнули молнии, с губ сорвались проклятия и даже недостойная пэра ругань.
«Кажется, я спросила о чём-то запретном…» – думала Ирена, наблюдая, как заметался Бекингемский по кабинету, изрыгая ругательства на смеси всех известных ему языков. Но уже через несколько секунд политик взял себя в руки, отдышался и, подойдя к принцессе, припал к её руке:
– Ирена Луиза, я нижайше прошу простить меня, но когда я слышу фамилию, что Вы назвали, то становлюсь не в силах контролировать себя! Эта семейка, пожалуй, самая фанатичная из всех, которые когда-либо окружали испанских королей!
Наследница мило улыбнулась, вынув ладонь из цепких пальцев герцога, и слегка наклонила голову. Мужчина пристально смотрел в её глаза, пытаясь понять, зачем понадобилась дочери короля такая информация.
– Почему Вы спросили о них, Ваше Высочество?
– Милорд, Вы ещё не дали мне полного ответа, чтобы я могла открыть Вам свой интерес, – ответила Ирена и хитро опустила реснички.
Министр иностранных дел понял, что спорить с наследницей трона Тюдоров бесполезно, и придётся играть по её правилам. Звучно выдохнув, Бекингемский отступил на несколько шагов, приблизился к окну, позволив себе такую вольность, как встать к августейшей гостье спиной. При иных обстоятельствах он никогда бы так не поступил, но коли принцесса желает услышать от него истину… Смотреть при рассказе ей в глаза герцогу вовсе не хотелось.
– Что ж, слушайте, Ваше Высочество… – со вздохом произнёс министр. – Эта испано-итальянская семейка породила самых яростных фанатиков трона Габсбургов и католицизма. Они настолько одержимы, что 60 лет назад не побоялись воспитать внебрачного сына Филиппа II. Амарини – семья, которая никогда не щадила своих, не говоря уже о чужих. А этот бастард, в зрелости признанный своим истинным отцом и получивший титулы дона и гранда, был готов положить на алтарь трона Габсбургов не только собственную жизнь, но и жизнь своего единственного наследника, дона Диего, от брака с которым, кстати, я едва уберёг нашу маркизу!
Ирена почувствовала, как внутри всё похолодело. Бекингемский не мог видеть, что глаза принцессы расширились, а ресницы дрогнули.
– Вы хотите подробностей, миледи? Я расскажу. Себастьян Диего Амарини – высокородный гранд[13], член Ордена Иезуитов, как я уже сказал, был незаконнорождённым сыном испанского короля. Никто не знал, кто его мать: Филипп II держал это в тайне. Но мне удалось выяснить, что родила бастарда одна из дочерей Козимо I Медичи[14].
Ресницы Ирены вновь дрогнули – таких подробностей о жизни испанских грандов она, разумеется, не знала.
– А приёмный отец Себастьяна, граф Амарини, тот ещё фанатик, и словом не обмолвился, что что-то в доме не так. Воспитал его как своего родного, пока Филипп II не соизволил признать бастарда и дать ему большие привилегии. Мальчику было тогда всего тринадцать. Он получил титул гранда 1 класса, тем самым обскакав приёмного папашу по знатности. Некоторые поговаривают, что король Филипп планировал отдать ему завоёванный английский остров. В походе на Англию Себастьян Амарини был вместе с Алонсо Пересом де Гусманом, герцогом Медина-Сидония[15]. Наверняка он стал бы наместником саксов, если «Непобедимой Армаде» удалось бы войти в наши порты.
Ладони наследницы соединились и сжались в крепкий замок, губы превратились в тонкую ниточку, а глаза неотрывно смотрели на спину герцога. Принцесса много рассказов слышала о той ужасной битве и благодарила Бога, что англо-испанская открытая война всё-таки завершилась до её рождения.
– Но и это ещё не всё, миледи… – продолжал свой рассказ Бекингемский. – Как я уже сказал, Себастьян Амарини, родившийся в апреле 1561 года, был воспитан фанатиком испанского трона и сам сделался таковым. Овдовев, он стал аббатом двух монастырей и членом Ордена Иезуитов и завещал своего единственного сына Диего-Луиса-Антонио Ордену.
Принцесса Уэльская снова заметно дрогнула. Руки её медленно опустились на подол.
– Я видел его. Красивый юноша, умный и подающий надежды, – продолжал герцог. – Ему было лет 25 тогда, не более. Он мечтал стать адмиралом, и, надо признать, у юного гранда были к тому все предпосылки и талант, Ваше Высочество! Более того, являясь представителем высшей знати и будучи племянником Филиппа III, одним из первых грандов королевства, дон Диего долгое время рассматривался королём Испании как козырь. Едва наладившийся мир меж нашими странами можно было скрепить браком. И, поскольку рассчитывать на Вашу руку в этом вопросе Филипп не мог, он обратил взор на леди Анжелину, маркизу Линкольн.
Ирена прищурилась. В глубине её памяти всплыли давние семейные разговоры о том, что Испания – не лучшая партия для маленькой маркизы, и каким бы заманчивым предложением ни был брак с первым грандом королевства, островитяне на это не пойдут. Испанскому послу было отказано в проведении брачных переговоров между племянницей английского короля и племянником испанского… Только сейчас Ирена поняла, что речь в этих переговорах шла именно о Джиме… Том самом Джиме, который ранее носил имя «дон Диего», бросил всё в родном королевстве и не может более туда вернуться.
– Я тогда был послом в Испании. Я решал множество вопросов, в том числе и этот. Моей задачей было не допустить подобный брак. Мы предложили иной вариант: в качестве мужа для инфанты[16] – шотландского герцога Ротсея. Испанская сторона долго думала, но в итоге согласилась на переговоры.
– И Мария Анна стала невестой Чарльза…
– Почти стала, почти невестой, – поправил принцессу Бекингемский. – Мне тогда не понравилось, что в её духовной свите состоял отпрыск Амарини. Нет, сам юноша не отличался таким фанатизмом, как его папаша и приёмный дед, он не был похож на инфантильного коронованного дядюшку. Но слишком много в его характере сходства с Филиппом II. И кое-что меня настораживало ещё… Тогда я отдал приказ своим лучшим шпионам узнать всё о происхождении этой ветки королевской семьи, и вскоре выяснил, кем были их настоящие предки, помимо Габсбургов.
Бекингемский обернулся, и Ирена увидела, что в глазах его горит странный огонёк.
– Мне наверняка известно, что признанный бастард короля Себастьян Амарини – сын Лукреции Медичи[17], внук Элеоноры Толедской и Козимо I[18], герцога Тосканы. Вы понимаете, что это за семья?
Ирена кивнула.
Одновременно Джим приходился троюродным братом Людовику XIII через королеву-мать Марию Медичи, двоюродным братом Анне Австрийской и Филиппу IV Испанскому через своего отца. Какое родство связывало её саму и испанского гранда, Ирена уже не решилась высчитывать…
Выходило, что её любезный Джим, в прошлом Диего-Луис-Антонио, восходил по всем веткам к очень влиятельным королевским домам Европы. Его бабка Лукреция была внучкой вице-короля Неаполя и правнучкой герцога Альбы… Принцесса помнила, что именно Элеонора Толедская дала семье Медичи – выходцам из банкиров – ту самую голубую кровь, которая позволила итальянцам породниться с королевскими домами Европы. А покровительство испанского короля помогло семье Медичи подняться на несколько ступенек выше.
«Конечно, происхождение не избавляет от напастей, а лишь усугубляет их: многочисленные дети Элеоноры и Козимо были убиты своими же родственниками. Во всяком случае, именно так болтали в свете», – вспомнила Ирена историю итальянского рода.
Впрочем, помимо мрачных подробностей жизни семьи Медичи, в памяти принцессы сразу всплыл морганатический брак Козимо I, который после смерти первой жены вступил в сомнительный, с точки зрения политики, союз по любви и узаконил рождённую до венчания дочь… «И снова в роду отступления от правил… – пронеслось в голове Ирены. – И снова нарушения предписанного Богом пути… Теперь я понимаю, о чём говорил Джимми, когда рассказывал о своём выборе и о том, что не жалеет о нём… Я догадывалась… догадывалась, что он высокороден, но не предполагала, что НАСТОЛЬКО!»
– Лукреция Медичи, вернее, тогда уже герцогиня Феррарская и Моденская, умерла в 1561 году совсем молоденькой, – пояснил герцог. – Через восемь с половиной месяцев после поездки в Мадрид, где она была представлена королю Испании. Ей едва минуло 16… И я подозреваю, что скончалась герцогиня от родильной горячки. Сомнений в её материнстве, как и в связи с Филиппом II, у меня уже не осталось. Её супруг, Альфонсо д’Эсте, наследный принц Феррарский, отказался принять в своём доме бастарда жены, и Филипп II забрал ребёнка в Мадрид. Таким образом их с Лукрецией сын стал носить фамилию Амарини.
Взор принцессы Уэльской снова направился на лицо Бекингемского. Министр, удостоверившись, что наследница трона всё прекрасно понимает, вновь повернулся к окошку.
– Я вижу, Вы помните, сколько жизней на совести этих Медичи, которые не щадили ни жён своих, ни детей, ни братьев, жестоко казня за любую провинность. И этот самый Диего Амарини, этот наследник голубых кровей, внук Филиппа II, должен был сопровождать инфанту Марию Анну, свою двоюродную сестру, в Шотландию. А пока не случился брак по доверенности, он был просто приставлен к принцу Чарльзу вместе с епископом из Ордена Иезуитов. Между делом скажу, что и сам дон Диего уже состоял на тот момент в Ордене, приняв чин диакона. А от этих католических фанатиков можно было ожидать чего угодно, как Вы понимаете, миледи.
Ирена кивнула, хотя стоящий к ней спиной политик и не мог этого видеть.
– Далее мне известно лишь то, что на герцога Ротсея готовилось покушение. Католики собирались склонить его в свою веру, а после убить, едва инфанта родила бы наследника, заодно развязав войну с Англией. Но кто-то помешал их замыслам, и оба священника с корабля исчезли: и епископ, и диакон.
– Чарльз уверен, что епископа Ордена Иезуитов убил именно Диего Амарини… – тихо произнесла девушка.
Герцог обернулся с живым интересом в глазах.
– Принц сам Вам это сказал?
Принцесса кивнула. Тон министра снизился:
– Но почему наследник ничего не поведал мне, когда я расспрашивал его?
Ирена пожала плечами. Следующий вопрос герцога прозвучал ещё более жёстко:
– Что Вас связывает с Диего Амарини?
Сердце принцессы сжалось. Но отвечать было нужно и, более того, отвечать, глядя в глаза.
– Я знаю его под другим именем, – произнесла наследница ровным голосом, подняв бирюзовый взор на министра. По коже Бекингемского пробежала холодная дрожь. – И я уверяю Вас, герцог, второго такого благородного и достойного уважения человека, выходца из Испании, преданного нашему королевству, будет сложно отыскать.
Вильерс подошёл к гостье и присел рядом на небольшой стул. Теперь его голос звучал уже привычно: министр понимал, что давить на наследницу бесполезно.
– Откуда Вам это известно, Ирена Луиза?
– Я не могу ответить на Ваш вопрос, милорд, и не просите меня об этом, – прикрыла ресницы девушка. – Тот, кого Вы знали под именем Диего Амарини, и кого знаю я совсем под иной фамилией, давно отказался от своего рода, испанского короля и католической веры. Теперь это другой человек, принявший англиканство, и в нём нет ничего, что роднило бы его с Габсбургами и Медичи.
– Разве что упёртость и вольнолюбие – эти наследственные черты Козимо Медичи – проявляются во всех его поступках и словах, да? – едва слышно проговорил Бекингемский, потерев красивую бородку. – Если этот человек действительно, как уверяет Ротсей, спас его, если этот Амарини живёт в Англии, то почему он не показывается на глаза королю и мне? Почему он не заявит о себе, коли Вы утверждаете, что он сменил веру?
– А зачем? – искренне не понимая такого расклада, спросила наследница.
– Как «зачем»? – вскинул брови герцог. – Это же ласки, почёт и почести! Он мог бы сделать карьеру и, между прочим, реализовать-таки те самые брачные права, которых его лишил упрямый и фанатичный папочка!
Задумавшись над собственными словами, министр очень тихо пробурчал себе под нос так, что Ирена не расслышала его слов: «А сейчас нам это было бы очень кстати…» Девушка отвела взгляд. Мысль, что леди Линкольн могла бы стать законной женой Джима Токкинса больно кольнула в сердце. Теперь уже ничего исправить было нельзя.
– Но ведь он именно от этого и отказался… – промолвила принцесса и поднялась. Герцог тоже встал. – Простите, милорд, что отняла у Вас столько времени, но теперь мне всё ясно. И я понимаю, почему мой друг, истинного имени которого я так долго не знала, не хотел, чтобы правда всплыла и встала меж нами стеной.
Вильерс подал принцессе руку и проводил её до двери. Ирена взялась за золотую ручку и только здесь снова обратила на министра морской взор волшебных глаз:
– Только я очень прошу Вас, милорд, оставить наш разговор в тайне. Даже мой крёстный ничего не знает об этом визите. Я надеюсь на Вас и рассчитываю на Вашу поддержку.
– Обещаю Вам, принцесса, – мягко ответил Бекингемский. – Я буду нем, как рыба. Но позвольте мне сохранить за собой право пристально наблюдать за Вами издали. Я не хочу, чтобы с Вами что-то случилось…
Наследница едва заметно улыбнулась:
– Его больше нет в Англии, герцог… Больше нет…
И девушка выскользнула за дверь так же бесшумно, как и вошла.
Как и обещал, Остин Вендер выдал Ровене Ли холодное оружие для тренировок. Для начала он прочёл длинную лекцию о том, что делать можно, а чего нельзя. Потом оба вышли на улицу, и молодой человек стал рассказывать девушке, как правильно держать эфес, для чего нужна гарда, как ставить парады и делать выпады.
Глаза Ровены расширились от потока новой информации, которую она впитывала, словно сухая земля – благодатный дождь.
Учитель фехтования наследной принцессы вторично оправдал своё призвание. Его объяснения были предельно понятны, и через час занятий Ровена уже уяснила три основных позиции шпажиста.
Джером зашёл за спину девушки и поправил её движения, держа свои пальцы поверх ладони лучницы:
– Смотри: шпага – продолжение твоей руки. Вы должны стать единым целым, слиться. Это не кусок металла, который мешается в бою, это твоя же рука, но защищённая сталью! Значит, и линия движения клинка должна полностью совпадать с линией движения руки. Вот так!
Делая совместный выпад, страж и лучница, конечно, не смотрели по сторонам, поэтому, когда до их слуха донеслись крепкое ругательство, конское ржание и топот копыт, оба они удивлённо обернулись.
По дороге, ведущей за город, во весь опор нёсся всадник.
– Это ещё что за бесноватый? – нахмурился Джером, всматриваясь в фигуру.
– Это был Рой, – тихо ответила девушка.
– Великолепно, – сложив руки на груди, произнёс Остин Вендер. – Теперь он обвинит меня в том, что я тебя соблазняю.
Мисс Ли посмотрела в глаза рыцаря и пожала плечами:
– Он разозлился? Почему?
– А я знаю? Он что-то себе там вообразил.
– Но ведь он даже не знает ничего… – опустила голову Ровена. – Наверное, хотел что-то сказать… Если бы он знал, что мы целовались, то не приехал бы никогда…
– Рови, – протянув руку к девушке, произнёс Остин Вендер. – Я на днях уеду в Кент, а вы с Чёрным Лисом расставьте уже точки над «i». И не надо ему ничего знать о том случае, когда ты плакала. Я не сказал, и ты лучше не вспоминай. Не хочу стоять меж вами.
Сестра Эдварда кивнула в ответ, понимая, что своё счастье ей придётся ковать самой.
Принцесса появилась в проёме дверей. Герцог Джинджеффер э Лот вмиг оказался рядом и подал ей руку. Спускаясь по ступенькам Вайтхолла, Ирена была бледнее, чем прибрежные скалы Дувра, и Райт не мог этого не заметить.
– Ты узнала всё, что хотела? – тихо спросил рыцарь, едва появилась такая возможность.
– Да, более чем… – ответила наследница.
Райт помог ей взойти на ступеньку кареты, вошёл следом и сел напротив.
– Не возражаешь, если я поеду с тобой?
Её взгляд встретился с его глазами. Дыхание Красного Джона прервалось.
– Мне это будет приятно, – тихо ответила принцесса.
Свист хлыста, окрик кучера, ржание лошадей рыцарей Красного ордена в эскорте, и колёса тяжёлого экипажа двинулись по мостовой Лондона.
– О чём ты задумалась? – глядя, как мерно покачиваются тонкие локоны в причёске наследницы, спросил Дважды герцог.
– Знаешь, о многом… – глядя в окно, ответила девушка. – О том, что случилось год назад и… ещё раньше. О том, что связало нас этой шальной каруселью… О Екатерине… О Кеннеди…
Страж опустил голову, уткнув взгляд в носки своих ботфорт.
– А ещё брак Анжелины скоро… После Шотландии эта тема для меня особенно остра.
– Я понимаю… – гробовым голосом отозвался мужчина. – В воскресенье венчание Туда и Вайолетт… Если тебе это неприятно, то…
– Нет, что ты! – живо возразила принцесса, обратив на любимого взор и заставив его поднять глаза. – Я буду, я непременно буду там.
Карета качнулась и повернула на дорогу, ведущую за город. Взгляд Ирены скользнул за окно. Они проезжали частные конюшни мистера Бана – известного конезаводчика, поставлявшего лошадей для скачек, в том числе и королевских. Внимание наследницы привлекли два человека: плотного сложения мужчина указывал на что-то руками стоявшей рядом с ним стройной женщине в узком корсете и трико. «Ещё одна любительница верховой езды», – пронеслось в голове наследницы. И в этот миг дама повернулась в сторону кареты. Её лицо с правильными крупными чертами показалось девушке знакомым, но экипаж уже вильнул вправо, и женщина скрылась из вида.
– У него мы брали Бурана… – произнесла Ирена в задумчивости.
– Вихря я тоже брал здесь, – отозвался Джон.
Токкинс вылез на палубу, чувствуя, что становится слишком душно и скучно. Две выпитых за ночь бутылки вина едва шумели в голове, но почему-то не позволяли забыться. «Лучше бы я взял шотландского виски!» – сам себя выругал испанец, понимая, что напиться у него не получится.
Бригантина резво бежала по волнам, сияющее синевой высокое небо не предвещало грозы. Это обстоятельство не могло не порадовать изгнанника, несколько дней проторчавшего в порту, ожидая возможности выйти в море.
Солёный запах океана подбирался к ноздрям. «Ещё немного, и будет только синь впереди!» – с удовольствием вдыхая полной грудью воздух, подумал Джим и тут же краешком глаза заметил одиноко сидящую фигуру.