А как?
Никто подсказки не даст.
Сам Васятка придумать обязан, сам дойти до правильных слов, ни в чём ухитрясь не обмануть ожиданий Ильюхи, который сидит прямо сейчас и слушает, раскрыв рот, рассказ Васяткин…
По улице, словно бы случайно, прошёл швец Агапка.
Очень не нравились Агапке дочки его, Веселины, ежедневные походы в Учильню.
– Нечего там девахам делать! – Говорил Агапка, не скрывая отношения своего вовсе. – На кой им Учильня? Детей рожать, по хозяйству хлопотать: много ли для этого надо? Глупое и бессмысленное дело. Зря мы потакаем Васятке Косому в Учильне, ох, зря, при всём моём уваженьи к его прошлым заслугам воинским по защите Отечества.
Впрочем, мужики Карачаровские Агапку не поддержали.
Даже наоборот.
Осудили речи его, всем сходом села порешив: и грамоте, и знаниям о прошлых событиях, происходивших не только в нашенских, но и в иных землях, а также основам счёта и прочих наук учить следует всех, без исключения, ибо времена настают таковы, что без Учильни никак.
А времена, и вправду, удивляли происходящим ежедневно, грозя ещё большими непонятками в Будущем.
Белян Домодел, первый умелец по избам аж до Земель Варяжских, ездивший ставить в Киев-град терем новый боярину Лавру-Акинфию Чюдину, так прямо и сказал:
– Гниль прёт в народе. Семнадцать раз на большой дороге средь бела дня людишки лихие подкатывали: типа, раз едешь, то и плати нам, подорожным охранителям проезда, мзду путевую. Я их, конечно, по-свойски отмутузил все семнадцать раз, но осадок остался неприятный. Это ж где видано такое беззаконие? Тут, братья-односельчане, лично я усматриваю явное упущение со стороны Власти Княжей, плюс, конечно, общее падение нравов.
– То ли ещё будет! – Мрачно встрял Фролка Кудря, человек торговый, во дорогах проведший чуть ли не всю жизнь. – Волхвы так вообще открыто говорят: готовьтесь, люди добрые, к полному концу Света.
– А что же будет, когда Свет кончится? – Испуганно поинтересовался Юшка-Водовоз, человече невеликий что умом, что ростом.
– Кощеево Царствие. – Отвечал Фролка. – Есть, впрочем, надежда. Волхвы, опять же, достоверны сведенья заимели из первых уст. Боги Волхвам весточку ниспослали тайную: дескать, спасение от Конца Света и Кощеева неминуемого Пришествия вполне возможно, ежели успеете вы дитёв правильно воспитать и подготовить, потому как именно среди них, детёв ваших нонешних, и есть некто: будущий Спаситель и Избавитель, который Конца Света не допустит. Вот так-то, Агап. Теперь рассуди сам: где в Послании Богов сказано, что избавитель народный обязан быть обязательно мужеского полу? Вдруг это вовсе даже и дивчина какая окажется? Вспомни, к примеру, Нова-Города героиню, Марфуту! Она ж, добровольно к Змею-Пятиглаву подалась, женою верной ему прикинулась, а потом и отсекла все пять евонных голов во перву брачную ночь.
– А что ей ещё было делать с таким жутким характером? – Вмешался Белян. – Я не говорю уже про внешний облик. Говорят, кто лицо этой Марфуты хоть раз видел, неделю потом заикался. Да и про Змея – тут тоже поправку следует внести. Она, Марфута, стало быть, ко Змею идя, нарумянилась, напомадилась, кисеёю тончайшей лик сокрыла, а как у Змея до ночных ласк дело дошло, кисею и сняла. Тут-то Змей её во всей красе несказанной и увидал! Ахнул, бедолага, от ужаса, позеленел весь, да и предпочёл сам себе лично все пять голов отсечь, чем со Марфутой во постелю ложиться! Вот такая она есть, историческая правда.
Мужики дружно посмеялись.
Агап, впрочем, хоть и посмеялся со всеми вместе, мнения своего об Учильне не изменил ни на вершок, но доказывать ничего не стал: раз село Карачарово решило, что учить надо, так тому и быть, по Праву и Закону Общего Схода.
3. Кое-что про Дураков, кто Дурак есть таков, да и про Мир окружающий, кому и чем угрожающий
– — – — – — – — – — – — – —
Сегодня в школах за партами тоже сидят фантазёры, шалуны и упрямцы. Будущие горчаковы, которые изменят государство. Будущие пушкины, которые изменят культуры. Будущие пущины и кухельбекеры, которые изменят общество. Будущие великие, которые изменят наш мир.
Дмитрий Владимирович Миропольский. «18—14»
– — – — – — – — – — – — – —
Васятка проводил Агапа-швеца понимающим взглядом: ясен пень, недоволен – доча подросла, так что, вполне уже может шитью батяниному вспомогать по полной, а тут её, почитай, каждый день дома нету…
Учильне же сказал слова такие.
– Не в том, Ильюха, дело, что рогатку Дурак-Ивашка смастерил умело, и не в том, что рогатка Ивашки бьёт без промашки. А исключительно в том, что всё им, Дураком, даже между другими делами изготовленное, получается чудесное да особенное. Людям всегда пользительное, по качествам исключительное, удивительное, неповторимое, и – в работе незаменимое. Отсюда, вопрос правомочен, конкретен и точен: ежели оно – так, то почему Ивашка – Дурак? Кто даст ответ? Разве он глупый? – нет. Разве он ротозей-неумеха, чья жизнь – не глянешь без смеха? Тоже, вроде бы, нет. Где же ответ? Почему Иван Дураком прозывается, на Дурака отзывается, плюс – ни капельки не обижается?
Васятка помолчал, оглядывая Учильню.
– Может, он хитрость какую задумал? – Отозвалась на Васяткин вопрос Добрава. – Решил отмстить обидчикам, сразу всем, за «Дурака». А заодно уж и доказать всяким там разным шибким умникам, кто, на самом-то деле умён, а кто – сам дурак последний!
– Ну, это вряд ли. – Покачал головою Агний. – Не таков, если по рассказу дяди Васятки судить, перед нами человек, чтобы мстить или чего доказывать. Скорее всего, Ивану оно без разницы, как и кто обзываться станет. Хотя, надо было б, конечно, обзывателей поучить хорошенько: кому в глаз, кому в зубы!
– Молчали бы уж. – Вмешался Ратай. – Слово Дурак только у нас обидное. А вот, к примеру, в стране Испании, чтоб вы знали, «дурра», если с ихнего на наш язык перевести, означает «твёрдый», «непоколебимый» и, даже, «суровый». Может, Иван этот был настолько непоколебим в своём стремлении ворогов одолеть, что его на испанский манер звать стали?..
Учильня дружно засмеялась.
– Интересное предположение. – Поддержал Ратая Васятка. – Но, сделайте одолжение: бросьте раньше времени хохотать! Дайте начатое до конца рассказать.
И, дождавшись, когда смех стихнет, дал объяснение.
– Вот что я вам скажу, на что, стало быть, укажу, об чём вам поведаю честно. Да будет, ребятушки, вам известно, «Дурак» в данном случае – не обзывание, а особенное признание непонятного качества данного человека, который испокон века отличается от остальных человеков-людишек тем, что у него фантазий излишек, и он эти свои чрезмерные фантазии претворяет в жизнь при каждой оказии. При этом заметьте, выгоды ему никакой. Мимо текут рекой – почестей орава, прибыль и слава, богатство неминучее и всяческое благополучие. А Дураку до всего этого – сугубо фиолетово! Никакого в Дураке нет к выгоде интереса: Дурак делом занят ради процесса. К примеру, идёт, сама себя за собой ведёт, прямоезжа дорога, пряма, полога. Но Дурак, – он потому и Дурак: обычной дорогой ему никак. Обязательно понесёт его по путям нехоженым, пустыням обезвоженным, кручам непроходимым, местам нелюдимым, к опасностям непредупредимым, сразиться с врагом, до этого непобедимым… И – главное! – вернётся, ведь, невредимым! А люди вокруг лишь руками разводят, объяснения не находят: как? Почему? Неподвластно уму! Хотя, при всём своём удивлении, единодушны во мнении: да нехай, дурень, что хочет творит! Он – Дурак. Он, всё равно, победит.
Учильню слова Васятки развеселили сильнее прежнего: теперь ребятишки смеялись, и, показывая друг на дружку перстом, обзывались.
– Дурак! Дурак! – Слышалось со всех сторон.
Тут неожиданно Агний со скамьи своей первой голос подал.
Да не просто так, а с глубокой задумчивостью во взоре:
– Дядя Васятка, а кого Иван-Дурак этот воевать рогаткою собирался? Ведь, как я понял, он потому Дурак, что ничего просто так делать не станет, без причины. А уж тем боле – орудье придумывать да изготовлять. Значит, была угроза. Значит, объявился на то время явный и опасный вражина. Или я ошибаюся?
Учильня притихла.
Васятка одобрительно кивнул Агнию, и ответил со всей серьёзностью.
– Всё ты правильно полагаешь, грамотно излагаешь, одного лишь не знаешь, мил друг: и без причины Зла слишком много вокруг! Человеку Мир окружающий – всегда чем-нибудь угрожающий. Так что, правильно, если ты – всегда, даже если тебе не грозит беда, в любой миг нов, живёшь, к угрозе готов. На этом вся жизнь и строится, будущее покоится, этому человек с рождения учится, иначе – жить не получится. Оттого и мамка у колыбели, чуть ли не с первой недели, старается своему дитяти сказочку рассказати. И, вроде, всё у той сказки – одни побаски. Этакая, дабы жизни учить детишек, пугалочка для девчонок-мальчишек. Да только выдумки в сказочках, мудрых рассказочках, никакой нету: всюду по белу Свету запросто можно встретить создания, о которых вещают сказочные сказания. Иначе бы – не появилась по ходу рассказа вся эта зараза. Для чего, к примеру, детям говорить, что нельзя в тёмную чащу ходить, ежели в той тёмной чаще Баба Яга не встречается зайца чаще? Заяц-то от людей ховается, а Баба Яга, наоборот, встретитьстарается, потому как у Бабки Ёжки – с каждой такой встречи маленько кормёжки. Баба Яга, костяная нога, Страхом человечьим питается, от Страха того насыщается, от Страха того становясь сильнее, делаясь здоровее. В воде – Водяные, в домах – Домовые. В поле – Полевики, Русалки – на дне реки. Изволь постараться никому не попасться, живым остаться. Должна быть детям дана полная ясность, где какая опасность, иначе – детишки все им достанутся, жить людьми не останутся. За вами, ребятки, идёт охота. Вас, ребятки, всем заграбастать охота! Потому что от вас, ребятки, зависит и Жизнь, и Тлень: то, каков он будет – Завтрашний День!
Васятка внимательно посмотрел на Агния.
– Понимаешь теперь, парнища, откуда у Ивашки про рогатку мыслища?
– Понимаю. – Кивнул Агний. – Дело серьёзное!
– А разве оно не серьёзно бывает, когда враг угрожает?
Васятка вернулся на своё место перед скамьями Учильни.
– Вот о том и думал Иван-Дурак, думы собрав в кулак, дабы думы, не пропав даром, тоже стали по врагу ударом. К тому же, о ту самую пору, пришла весть пограничну дозору: степные дикие племена, которых вокруг Руси дополна, шибко стали шалить-буянить, планы варганить, как бы на нас нападать. А ещё, должен я вам сказать, близилось время Змею Горынычу прилетать! Так что, вполне понятно – шли, чётко и внятно, размышления Дурака-Иванушки касательно рубежей отчизны охранушки, сводясь на рогатки изготовленье-устройство… Особо, конечно, Змей Горыныч вызывал беспокойство, поскольку Змей Горыныч, стервоза, завсегда – угроза, всех остальных пострашней! Вот мы и поговорим о ней. Нрав Горынычевый таков: сейчас, как и до начала веков, сидит в засаде, терпенья набравшись, и вылезает – лишь случая дождавшись, когда появленьеего даст неминуемы результаты, ибо зело мудры данные супостаты. Века долгие мудрость они копили, всех хитрей были, оттого любых прочих-древнейших, при Сотворенье первейших, нечистей пережить сумели, и в этом деле поднаторели. Остальные сгинули и пропали, а Горынычи – сидели и наблюдали, а где все прочие гибли, – они выкарабкивались, потому как – всегдаприспосабливались!
Залетевший на тот момент рассказа в оконце шмель, услыхав про Горыныча, зажужжал негодующе:
– Жжжуть! Жжжуть!
