И поспешно улетел туда, где можно ни о чём страшном не вспоминать вообще: к цветам луговым, к травам зелёным, к солнышку яркому и дню светлому.
Зато Учильня Васяткина слушала дальше, и очень-очень внимательно.
Чего, собственно, Васятка Косой и добивался.
– Но, наверное, самое скверное, что в те времена оны, – предостерегающе продолжал он, – люди приняли Горынычевы Законы, даже не пытаясь бороться и сопротивляться. Чем всё время бояться и ждать смерти днесь, лучше уж дани несть! К примеру, сегодня не заплатил дани я, а завтра стану Змею – предметом питания. Или, что ещё хуже: Горыныч ведь суров дюже! Его прогневав, даже чуточек, отдать придётся в полонение дочек. Их забирает, делает жёнами, и они становятся змейством прокажёнными: рожают Горынычу детёнышей проклятущих, змеёнышей злющих. С виду человек вроде, но, по своей породе, ежели приглядеться, увидишь змеиное сердце, безжалостное до подлючести, полное лютой змеючести. А в головёнке – змеиный ум, полный конкретных змеиных дум, сведённых к желанью неутолимому: урвать побольше себе, любимому! Всё шло именно так, пока не появился Иван-Дурак. Люди живут, там и тут, мучаются, страдают, продыха не знают. А Горыныч сидит на высоких горах, чёрных скалах, во пещерах глубоких, левей озёр синеоких. В очах озёрных небо отражается, на дне Красный Рак с Водяным Дедом сражается. Ежели Красный Рак побеждает, он потоп порождает, а ежели одолеет Водяной Дед, то, кроме засухи, ровно сто лет – ничего больше по Белу Свету, как бы, и нету. Рыбы на сушу выходят жить, стараются ноги себе отрастить, и, ковыряясь в грязи помаленьку, глядишь, да и строят себе деревеньку. Отсель, собственно, чтобы выжить было удобственно, и появилось, так сказать, человечество, заселившее наше Родное Отечество. Змей Горыныч тому Водяному Деду братишка-близнец, а Красному Раку – родный отец, породивший среди пещерного мрака этого Рака.
Про Водяного Деда ребята слыхали, и не раз.
Ещё бы!
Водяной – Вод Повелитель, исконный и единственный Господин рек да озёр: имеет собственное хозяйство, угодья подводные, скотину, состоящую из рыб и водоплавающих птиц, а уж дочери его, Русалки, так это вообще разговор отдельный.
Но вот про Красного Рака – впервые.
Илья, к примеру, так даже кулаки сжал, чтобы, значит, лучше запомнить: ещё, стало быть, одна гадина враждебная, про которую знать обязательно следует!
Запасливым и весьма обстоятельным человеком рос Ильюха, ко всему имея чисто деловой подход.
Тут неожиданно Разумея, до этого слушавшая в пол уха, да исподтишка выглядавшая за окно, на волю-вольную, вдруг сказала:
– Враки это всё про Горыныча. Он-то, как раз, и не враг вовсе роду человеческому, а совсем даже наоборот: типа, родитель.
И смолкла, словно бы утомившись от непривычно длинной и неожиданно связной речи своей.
Добрава Разумею тут же поддела:
– Ой! Смотрите-ка: онаразговаривает! А я думала, Разумея наша только красоту свою перед людьми молча и гордо проносить умеет: направо пойдёт – улицу осчастливит, налево – так цельный переулочек…
Учильня опять засмеялась.
Разумея же на Добравины колкости среагировала равнодушно.
– Не завидуй, Добравка: и на таких, как ты, тоже иногда смотрят. Ежели, конечно, рядом меня нету.
Учильня уже совсем заходилась от смеха.
– Интересно! – Теперь Васятка обращался только к одной Разумее. – Объясни, Разумеюшка: это как – «родитель»? А мы послушаем. Что касательно тебя, Добрава разлюбезная, то пускай в словесном единоборстве твоём со подругой пока будет как бы ничья: обе вы поддели друг дружку сильно и метко. Правильно, ребята?
– Да! Да! Ничья! – Загалдела Учильня.
Добрава молча кивнула, метнув на Разумейку уничтожающий взгляд: ничо, дескать, я те ещё покажу!
Васятка про себя отметил, что надо будет в самом скором времени придумать этим двум поединщицам общее на двоих задание, чтобы делали, например, украшение Учильни к Праздникам на пару…
Вслух же произнёс:
– Уж не дай нам, Разумеюшка, стаять от любопытства! Заждались! – И даже голову склонил низёхонько, словно моля Разумею поскорее слово молвить.
Разумея, поправив косу русую, обвела неимоверной красотищи глазами Учильню.
– Горыныч с Небес прилетел на Землю и даровал избавление от бед. – Слегка растягивая слова, словно бы нехотя, проговорила она. – О ту пору на Земле только ужасы сплошные творились, ибо правил везде и всюду жуткий Царь Ад-Ам, что означает по первым двум буквицам «Ад» – «Абсолютно Дикий», а по остальным – «Ам»: в смысле, только бы ему пожрать, брюхо набить. Горыныч решил людей спасти, и принёс в Мир прекрасную Деву по имени «Чрева», дабы Ад-Амову дикость прекратить через Любовь. Ад-Ам как Чреву увидел, так и полюбил. До того он Любви не знал, естественно: кабы знал, то дикость бы перестал творить сразу, ибо Любовь – она облагораживает любого. Словом, унялся Ад-Ам, Чревою-Девой усмирённый. После чего и началась нонешняя жизнь на Земле, исключительно благодаря вмешательству Горыныча: а то бы ведь так и влачили Ад-Амское кошмарное бытие.
Васятка хотел было Разумею похвалить за рассказец, но не успел.
– А вот и не так!
Вмешалась, перебивая, Добрава.
– Никакой Ад-Ам был не дикий! Просто до того, как Чрева не появилась, и, кстати, её вовсе не Горыныч какой-то там притащил, а сама Мать Сыра Земля породила, Ад-Ам Доброты не ведал, и Зло творил. А Чрева его Добру научила, вот!
– Хватит чушь-то нести.
Мрачно, но очень веско, вмешалась Веселина.
– Понимать надо: ежели бы Добро могло Зло превозмочь, давно бы уже была везде и навсегда счастливая жизнь. И Ад-Ам этот – он шибко упёртый был, подчиняться Горынычу не желая. Вот Горыныч и подсунул ему Девку вашу, Чреву. С той поры всё как раз и стало во сто раз хуже, потому как Ад-Ам больше Злу противостоять не мог, изойдя весь на Любовь! – И добавила, аж кулачки сжав от ненависти. – Любовь во всём виновата! Носитесь с Любовью этой… а на деле – в Любови-то оно и есть, главное Зло!
– Да ну вас. – Отмахнулась Разумея, и, полностью отрешившись от остальной Учильни, опять уставилась в окно.
Илья думал о чём-то своём.
Остальная Учильня, притихнув, переваривала только что произошедший спор.
День явно помрачнел.
Солнце спряталось за тучей.
Травы и деревья казались серыми, словно кто-то только что скрал их яркую зелень.
– Всё как всегда. – Подумал Васятка. – Ох уж, эти силы немереные, возможности необузданные, души неокрепшие! Дай Боги им не сбиться с Дороги, а то, глядишь, и вправду, на веки вечные, так и останется Мир сер, Веселинка – в Добро не верящей, Добрава – спорщицей без толку, всегда ради самого только спора и любой ценой, но победы, а Разумея – в пустых мечтаниях без какой-либо жизни.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
