– Но ведь необязательно говорить гадости, чтобы быть свободным? – возразила Виви.
– Необязательно, – подтвердил Февраль. – Но я по-другому не умею.
***
Февраль начинал утро с чая («утро – не время для кофе», – так он говорил).
Кружку с отломленной ручкой было горячо держать в ладонях, поэтому он защищал руки длинными рукавами вязанного лилового свитера.
Душистый пар поднимался над чашкой и узкой лентой устремлялся вверх. Тикали часы. Солнце ещё спало. И Виви тоже спала. Примерно через четверть часа её поднял будильник, и дом словно ожил вместе с её пробуждением: заскрипели половицы под её ногами, зажёгся свет в коридоре, зашумела вода в ванной.
Она вошла в кухню.
Февраль сидел и смотрел на зиму за окном: на проносящийся мимо хрустящий снег, и как колкие снежинки бились в стекло. Всё смотрел и смотрел, пока его руки обнимали пухлую чашку с давно позабытым чаем. Взгляд его не выражал ничего. Видел ли он ту зиму за окном или был где-то далеко в своих мыслях?
Виви стояла позади, боясь обнаружить своё присутствие. Фев мог быть до ужаса разным: то он был совсем мальчишкой, которого хотелось гладить по растрёпанным волосам, словно щенка, а иногда, вот как сейчас, в него будто вселялся девяностолетний старик, у которого каждая зима наперечёт, каждая – впечаталась морщинами в уголках глаз. Страшно было представить, сколь многое он успел повидать за свою жизнь.
Но вот, медленно взошло солнце, взгляд Февраля прояснился, и его лицо вернуло себе прежние черты.
– Давно ты так стоишь? – спросил Фев, глядя на отражённый силуэт Виви в замёрзшем окне.
– А давно ты просыпаешься раньше меня? – поинтересовалась Виви, щупая рукой круглый бок остывшего чайника. Она долила воды и зажгла огонь.
– Иногда, – Февраль отхлебнул остывший чай и поморщился.
Кажется, он и вовсе не спал. Читал всю ночь, потом бродил по дому, потом сидел, рассматривая снежинки за окном. И отчего-то грустил.
Чайник пронзительно засвистел, Виви выключила конфорку и сделала себе чай.
– Я сегодня запущу пару метелей и снова приду в кафе навестить тебя, если ты не возражаешь, – как бы невзначай заметил Фев.
– Возражаю, – отозвалась она, рассматривая, как в её чашке кружились чаинки. – Но ты всё равно приходи.
И он пришёл.
Влетел внутрь, не заботясь о том, чтобы придержать дверь.
Его встретил запах кофе, смешанный со сладостью ванили и корицы, добавленные в сдобу. Был полдень, в кафе прибывали люди, чтобы провести часок-другой за книгой в обеденный перерыв.
Соня и Виви были заняты, и Фев сел на уже полюбившееся ему место за барной стойкой.
Ему нравилось наблюдать за людьми. Как они заходили в кафе, стряхивая снежинки с воротников, как осматривались и выбирали столик. Кто-то предпочитал спрятаться в уголке, и чтобы его не трогали. Кто-то, напротив, выбирал место на проходе, не чувствуя неудобства от снующих туда-сюда официантов. А кто-то располагался в самом центре и весело болтал на всё кафе, не замечая укоряющих взглядов от ищущих крупицы покоя посетителей.
И все они здесь прятались от холода февраля.
«Какая ирония!» – думал Февраль, хитро улыбаясь.
– Кто это там, у окна? – спросил он, когда Виви заметила его.
Она обернулась и увидела девушку, которая с маниакальной быстротой записывала что-то в блокнот.
– А, это? – Виви усмехнулась. – Наша местная писательница. Она частенько приходит сюда и что-то пишет. Только не вздумай…
Но она не успела – в глазах Фева зажёгся огонёк любопытства, и он, проворно спрыгнув с высокого стула, направился к столику у окна.
– А что вы там пишете? – спросил он в свойственной ему нагловатой манере.
Виви покачала головой: сейчас начнётся!
Девушка в водолазке болотного цвета и потёртых джинсах подняла голову. Её лицо было бледное, словно недопечённый блин, а под глазами залегли тени.
– Хотите, я прочту немного? – сказала она, и её безжизненные карие глаза вдруг заблестели.
Фев уверенно кивнул, девушка прочистила горло и приосанилась.
Вкрадчивым голосом она начала с выражением зачитывать то, что ещё минуту назад старательно выводила на бумаге:
«Это случилось тёмной ночью, когда экран мобильного безмолвно таращился в его лицо и молчал, молчал… Он ждал, что она позвонит, но она не звонила, и дикое отчаяние, и грусть, и горе охватили его! Его взгляд встретился с полной луной, и он решился сделать шаг вниз с бруклинского моста. И бездонная, холодная, необъяснимая пучина…»
Фев не считал себя таким уж знатоком литературы, но многолетний опыт читателя твёрдо подсказывал ему, что…
– Это какая-то дичь, – пробормотал он едва слышно.
– Что вы сказали? – переспросила девушка.
Виви и Соня, наблюдавшие за ним, покатились со смеху.
– Вы знаете, я тут вспомнил, что мне срочно нужно идти, – выпалил Февраль. – Но вы продолжайте, – сказал он ей, поспешно наматывая шарф вокруг шеи и посылая хохочущей Виви укоряющий взгляд.
– Что вы понимаете в настоящем искусстве?! – воскликнула она обиженно.
Но Февраль её уже не слышал. У выхода он чуть задержался, обмениваясь взглядами с парнем, который сидел за угловым столиком в кафе, и Виви на секунду показалось, будто они знакомы. Но секунда прошла, и эта мысль тут же исчезла из её головы. Рабочая суета вновь проглотила её, не жуя.
Вечером она вернётся домой и вдоволь посмеётся над Февом. Или они найдут другую тему для разговора за чашкой чая-кофе.
И всё это между ними – что бы это ни было, вдруг стало для Виви привычным. Будто так было всегда.
И так бы, наверное, прошёл их месяц.
Совместные завтраки, встречи в кафе, лёгкие перепалки, спонтанные разговоры, холод и уют, поделённые надвое.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
