Дождь из высоких облаков
Из трубы, торчавшей в стене приземистого цеха, текла вода. Невзирая на макияж, Надежда с удовольствием умылась, хотела утереться салфеткой, но тут зазвонил телефон в сумочке. Она ждала звонка – выхватила, глянула на дисплей и отвечать не стала, лишь усмехнулась:
– Найди меня!
Из цеха вышел рабочий-узбек, прильнул к трубе, напился и завернул кран. Надежда предусмотрительно отступила – телефон то замолкал, то вновь начинал звонить. Когда узбек ушел, она украдкой посмотрела в пыльное стекло. За окном в сумрачном свете работали люди – формовали блоки.
Надежда спряталась за кучу песка, подстелив салфетки, села на блоки и кому-то позвонила. Механический голос ответил – выключен или находится вне зоны…
Вздохнула, задумалась, подперев подбородок кулачками.
Из зарослей бурьяна вышел бродячий пес, взглянул просяще, заскулил. Надежда слегка оживилась, потянулась к сумочке.
Все бродячие собаки – тонкие психологи, за версту чуют бродяг, собачников и одиноких людей. Надя вынула шоколадку, отломила и бросила псу.
– Всегда выключен, – пожаловалась ему. – Или вне зоны.
Пес слизнул шоколадку, и тотчас же из травы явились пять щенков – выстроились полукругом.
– О! На всех не хватит!
Телефон снова подал голос. Надежда мельком глянула на дисплей и принялась делить шоколадку.
– Теперь игра в прятки…
Наконец из логова вылезла мамаша – запущенный, одичавший, но благородного происхождения пес предупреждающе залаял.
Иван со своим другом, оператором Сашей, пил чай в пустынной по-воскресному корреспондентской комнате. Основной разговор у них уже состоялся, и теперь они допивали остатки чая. Оба сидели опустошенные и хмурые.
– Может, свой проект? – безнадежно предложил Саша. – Помнишь, придумывали «Солдатскую правду»? Идея-то была отличная. Давай еще один заход?
– Была идея… Только устарела.
– Почему устарела?
– Солдатская правда нужна, когда требуется мобилизовать солдата, – объяснил Иван с отсутствующим видом. – Война кончилась, Саня. Теперь правда рядового бойца даже опасна. Никому не захочется ворошить прошлое. Ни политикам, ни военным… Нет уж, умерла так умерла.
– По-моему, ты сейчас придумываешь причины, чтоб уйти.
– Что тут придумывать, Саня? Мои воззрения на мир не соответствуют политике телекомпании. Мне так было сказано. Плюс моральный облик, вернее, аморальный…
– Крикаль за что-то тебе мстит.
– Я знаю за что…
Зазвонил мобильный телефон Ивана. Он выхватил из кармана трубку, с надеждой взглянул на дисплей, но сразу потерял интерес. Однако звонок настойчиво повторялся – пришлось отозваться.
Иван кого-то выслушал, вздохнул.
– Добро, буду, спасибо. – Он отключил телефон. – Информатор отзвонился. Придется ехать на встречу… Опять сообщит какую-нибудь гадость и денег попросит.
Он допил чай, неожиданно рассмеялся и встал.
– Кстати, Крикаль знаешь, что заявил? Сдай, говорит, мне свои информационные источники. Будто это стол, стул – казенное имущество!
Авто дружно разъезжались от цеха. Илья метался между ними, прижав трубку к уху.
В окружении свиты из цеха появился «Будда». Перед ним распахнули дверь белого «крайслера» с флажковым номером, услужливо помогли сесть.
Водитель выставил на крышу мигалку, включил зажигание и плавно тронул машину с места.
Осталось всего две машины – белая Ильи и черный джип.
Илья тоскливо постоял, засунув руки в карманы и провожая взглядом синий маяк, затем выудил из машины бинокль, поставил ее на сигнализацию и, выбрав направление, пошел искать – в другую от Надежды сторону…
В это время из ворот вышли еще двое – поверженный гладиатор и его импресарио с большой спортивной сумкой. Переодетого и умытого бритоголового еще штормило, однако он полез за руль джипа.
– Ну еще чего! – возмутился импресарио, загружая сумку.
Надежда стояла возле Останкино и ловила такси. Был тихий летний вечер, в освещенном зашедшим солнцем небе стелились высокие золотистые облака. Тепло, душно, испарения от горячего асфальта…
И вдруг ударил ветер, понесло пыль, бумагу и грянул ливень!
Это было так неожиданно, что она засмеялась, но уже через несколько секунд стала озираться в надежде найти укрытие. А ведь ничто не предвещало дождя, и зонтик она не взяла…
Дождь уже кипел и пузырился на парящем асфальте!
Плечи, спина под легкой блузкой и распущенные волосы изрядно намокли, ее уже начинал бить озноб.
А «жигулей» и драных иномарок, желающих заработать стольник, как назло, нет – дорогие и красивые игрушки останавливать нельзя, и лучше не садиться, если сами тормозят.
Дождь еще не кончился, но вдруг в небе высветилась радуга, причем один ее конец тонул в воздухе где-то совсем рядом, ближе, чем Останкинская башня, а другой вздымался высоко вверх и уходил куда-то к центру Москвы.
Забывшись, Надежда смотрела вверх и не заметила, как к ней подкатила машина – синий трехдверный джип. Водитель, склонившись, открыл дверцу:
– Садитесь, девушка!
Ни за что не села бы, но совсем продрогла, а из машины пахнуло теплом, и еще играла там музыка – кто-то пел под гитару простые слова: «Подбери меня раненого, исцели, не оставь на смерть…»
Надежда всегда садилась на заднее сиденье, но тут пришлось забираться на переднее: сзади нет двери – там ловушка. Она села и сразу же отвернулась к окну. Чуткий водитель посильнее включил отопление.
– Теперь можно расслабиться, – сказал он ей будто бы с намеком. – Видели радугу?
– Да, – в сторону ответила она.
В окне эта радуга еще светилась…
– Куда поедем?
– Павелецкая набережная.
– И все?
– Все. – Надя еще больше напряглась. – Только я пристегиваться не буду!
– Не нужно. – Он вырулил на дорогу.
– А если вас оштрафуют?
– Не оштрафуют… Это правильно, никогда не пристегивайте ремень, – продолжил назидательно водитель, набирая скорость. – Особенно когда едете с незнакомым человеком, вызывающим подозрение. И никогда не называйте номер дома. Останавливаться желательно где-то по соседству, в хорошо освещенном месте. Лучше у ближайшего магазина, куда можно заскочить, если что.
– Спасибо, я учту.
– А еще постарайтесь запомнить лицо водителя.
– И номер машины.
– Да, и номер… Вы запомнили?
– Разумеется, – пробурчала она, хотя номера-то и не заметила.
– Это хорошо… А вас не смущает, что я негр?
Надежда украдкой опасливо покосилась на водителя.
Нет! Типичный славянин, не красавец, лицо грубоватое, но глаза улыбчивые и печальные, несоответствующие внешней простоватости образа. Впрочем, как и модный автомобиль – дорогой трехдверный джип, на которых ездят обычно конченые индивидуалисты.
Он рассмеялся, угадав ее испуг. И смех его был каким-то обволакивающим, как тепло в салоне машины, как голос из динамиков и гитарный перебор. И хотя внутренний озноб еще не прошел, но она и в самом деле непроизвольно расслабилась, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза.
– Что же вы без зонтика? – как-то по отечески пожурил он.
– Подумала, сегодня не будет дождя, – проговорила Надежда непослушными от дремы губами. – Облака были высокие…
– Разве из высоких облаков не идет дождь?
Вопрос остался без ответа.
И это было последнее, что она помнила.
Водитель же преспокойно гнал машину по темнеющим улицам, стоял под светофорами, взлетал на мосты, развязки и часто посматривал на пассажирку. Ее подсохшие волосы трепетали от напора струи воздуха, черты умиротворенного лица смягчились, и чуть приоткрылись беспомощные губы. Зарозовели щеки, и Надежде стало жарко, но жар этот был не утомляющим, а благодатным.
Машина остановилась на Павелецкой набережной, ощущение покоя пробудило Надежду. Она огляделась – не узнала места.
– Где мы?
– На Павелецкой набережной.
– Простите… – Она достала деньги. – Спасибо.
Он включил свет в салоне и посмотрел на нее с усмешкой:
– Неужели я похож на бомбилу?
Незнакомец сидел, положив локоть на спинку кресла, и все – лицо, очертания плеч и расслабленная фигура – выражало огромную физическую силу и одновременно полное спокойствие, самообладание и отсутствие всяческой агрессии.
Женщины чувствуют это не разумом – солнечным сплетением.
– Нет уж, возьмите!
Она бросила деньги на торпеду, но водитель молниеносно перехватил бумажку, ловко сунул ей в руку и сжал ее в кулачок.
– Деньги я зарабатываю другим способом.
И в тот же миг выпустил руку.
Надежда так и вышла с зажатой в кулак купюрой, а он высунулся в открытую дверцу.
– Завтра зонтик можно не брать! – сказал уже в спину. – А вот послезавтра возьмите обязательно!
И только когда машина унеслась по пустынной набережной, Надежда остановилась под фонарем и с трудом разжала кулак со смятым стольником…
Надежда не спеша возвращалась к машине в сопровождении разнокалиберной своры собак. Кажется, она немного повеселела, однако вид побитого гладиатора ее вновь насторожил. Потянула ручку дверцы – машина оказалась запертой.
Надежда прислонилась спиной к автомобилю и стала открыто рассматривать бритоголового.
Тот сидел в джипе с открытой дверцей и пытался избавиться от шума в ушах. Почуяв на себе взгляд, сделал вид, что у него ничего не болит, попытался изобразить достоинство побежденного, но сильного человека. Надежда смотрела уже с вызовом и надменной усмешкой. Собаки потеряли к происходящему интерес и гуськом удалились.
– Ну, что смотришь? – угрюмо спросил наконец гладиатор. – Бабок должен?
– Ничего, терпи, – сказала ему Надежда. – Это бизнес.
Гладиатор сверкнул глазами с кровавыми прожилками, захлопнул дверцу. Джип сорвался с места, обдав ее пылью.
Надежда кому-то опять позвонила, но отвратительный голос вещал одно и то же – выключен… вне зоны…
Из не осевшей еще пыли и возник перед ней Илья.
– Ну, Петрова! Час уже бегаю!
– Открой машину, Сердюк. Сейчас дождь пойдет, а я не взяла зонтик.
– Дождь? – Он посмотрел в небо в бинокль. – Откуда дождь?
– Значит, показалось… Все равно, поехали, мне скучно, Сердюк.
Илья открыл дверцу:
– Садись, Петрова, – и тут сменил растерянный тон на восторженный. – А выигрыш?! Наши кровные оставлять нельзя. Выигранные деньги приносят удачу! – Он торопливо направился в ворота цеха.
Она сидела, прислонясь виском к стеклу, и смотрела вперед невидящим взглядом…
Закончив монтировать материал, Надежда схватила кассету и побежала сдавать выпускающему редактору. От него скорым шагом направилась в корреспондентскую комнату, где сейчас оставались лишь дежурные сотрудники, в том числе ее подруга Марина.
Что-то побросав в сумочку, она сдернула с вешалки плащ.
– Возьми мой зонтик, – предложила Марина. – Там, кажется, опять дождь.
– Сегодня мой зонтик стоит внизу, – проговорила Надя лукаво и чмокнула подругу. – У самого подъезда. Ну все, пока!
– Это любопытно! – воскликнула Марина, однако Надя уже исчезла за дверью.
По коридору пронеслась бегом. У лифта ее перехватил Тимофей, подвижный человек лет тридцати, с длинной гривой и в хиповых драных джинсах.
– Надь, ты домой? Давай подвезу!
– Спасибо, нет.
– Иван же в командировке!
– Ну и что?
– А, понял! Ладно, разговор есть. Ты пойдешь брать интервью у певички Шутовой?
– Пойду…
– Снимать будешь в гримерке? В антракте?
– Надеюсь…
– Возьми меня с собой, Надь? Во как надо!
– Пива холодного хочешь?
– Я пойду в качестве осветителя, – зашептал он. – Или аппаратуру таскать… Мне надо к Шутовой в гримерку. Не бойся, тебя не подставлю. Говорят, у нее чуть ниже пупка есть потрясная татуировка!
– Не знаю. Ниже пупка не смотрела.
На счастье, приехал лифт. Тимофей схватил ее за руку:
– Ты моя надежда, ты моя опора!.. Это же все не бесплатно, Надь!
– Прощай, Тимоша!
Двери задвинулись. Лифт, как назло, едва тащился. В холле первого этажа Надежда умерила прыть, с достоинством прошагала к дверям, независимо прошествовала мимо суровых охранников, махнув удостоверением, и, выйдя на крыльцо, в изумлении остановилась.
Синий джип стоял прямо у входа, куда позволялось подъезжать лишь автомобилям высшего руководства.
Она недоверчиво ступенька за ступенькой спустилась. Дверца машины распахнулась.
– Садитесь, девушка!
Надежда заглянула в салон – водитель сидел, как вчера, вполоборота, облокотившись на руль и спинку, улыбался, а из динамиков слышался тот же голос и гитара.
– Здравствуйте, – сдержанно кивнула она и села.
– На Павелецкую набережную? – улыбнулся он.
– Да…
– Тогда вперед! – Он запустил двигатель.
– Как вам удалось сюда заехать? – не сдержала-таки Надя любопытства.
– Очень осторожно, на первой скорости.
– Но сюда никого не впускают…
– И за деньги?
– И за деньги…
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Меня пустили… Это ничего, если я спрошу, как вас зовут?
– Надежда, – все-таки настороженно ответила она.
– Замечательно! Надежда – мой компас земной… Меня – Андрей.
– Очень приятно.
– А мне-то как!
– Кто это поет? – спросила она.
– Наш парень… У вас работа слишком утомительная?
– Невероятно, – вздохнула Надя. – Хотели что-то предложить?
– Например, заехать в кафе или клуб, где есть живая музыка. И потанцевать.
Она не смогла скрыть удивления.
– Потанцевать?
– Нет, если вы устали…
– Я не устала!.. Вы умеете танцевать? Не прыгать, а танцевать?
Он повернул к ней голову. Веселая улыбка и печальные глаза никак не сочетались и одновременно притягивали.
– Надежда!
– Простите, Андрей… Просто я еще не встречала мужчин, умеющих танцевать. Кроме профессиональных артистов… Но вы точно не артист.
– Не артист! – засмеялся он. – Но люблю танцевать. Правда, очень редко это удается… То обстановка неподходящая, то музыка не та или нет… партнерши.
– И вы знаете хороший клуб?
Андрей лишь посмотрел на нее, опустил стекло, после чего достал спецсигнал, поставил его на крышу автомобиля, включил и помчался по встречной полосе…
Глава 2
Белая машина выскочила на дорожную развязку, сбавила ход и уткнулась в пробку.
– Ну, не знаю! – с веселой возмущенностью выговаривал Илья. – Не знаю! Чем бы тебя еще удивить? Чтоб скучно не было!
– Тебе это нравится? – не сразу отозвалась Надежда.
– Что? Удивлять?
– Нет… Этот мордобой. Никогда бы не подумала…
– Но ты же сама попросила меня показать, как я теперь живу. И чем.
– Ты маньяк, Сердюк.
– От маньячки слышу, Петрова.
– Ну как иначе можно получать удовольствие, глядя на драку уродов?
– Эх, Надежда!.. Все это нормальное существование мужчины. Адреналин освежает чувства и мысли. Поднимает воинственный дух! Тебе же нравятся воинственные мужчины?
– Почему ты так решил?
– Насколько помню, в школе тебе нравился Боцман. И только потому, что здорово дрался.
– А ты научился драться?
– Научусь, – пообещал он. – Если ты захочешь.
– Поэтому ты и показал мне бои без правил?
Илья усмехнулся, проговорил медленно:
– Петрова, если я овладею каким-нибудь видом борьбы… То это будет что-то оригинальное… Мне и самому отвратительно смотреть… Но приходится, чтобы держать чувства в тонусе… А если это еще приносит выигрыш! Мы же с тобой выиграли! Между прочим, это наши первые деньги. Совместно нажитые.
– Совместно – это здорово, – многозначительно подтвердила она.
– А у тебя интуиция! Просто сумасшедшая. На этого лохматого никто не ставил! С тобой можно ходить в казино.
У Нади зазвонил телефон, и звонок этот чуть приубавил восторг Ильи. Надежда взглянула на дисплей и меланхолично спрятала трубку в сумочку.
– В казино не пойду, – объявила она, когда телефон смолк. – На стрит-рейсинг и футбол тоже.
– Говори куда.
– В танцевальный зал.
– Ты до сих пор танцуешь?
– Нет… Теперь очень редко. А хочется!
– Я слон, ты же знаешь…
– И слона можно научить…
– Если возьмешься, у тебя это получится.
Надежда посмотрела оценивающе – в двадцать семь лет Илья уже раздобрел и слегка оплыл к низу.
– Попробую, если сбросишь пуда два.
– Сброшу! – Он просиял. – Теперь у меня есть настоящая цель в жизни – научиться танцевать.
– Ловлю на слове! Поклянись.
– Чтоб я сдох! Надя, а сейчас куда мы едем? Давай завалимся в самый дорогой кабак и просадим выигрыш?
– Терпеть не могу дорогие кабаки…
– Куда ты хочешь?
Надежда смотрела на осенний пейзаж за стеклом.
– В лес. И чтоб был апрель, светило солнце и пели птицы…
– Жаль, сейчас не апрель!
Она отвернулась и немного опустила стекло. Пробка вроде бы рассасывалась, засвистел ветер.
– Да, апрель давно кончился.
Он посмотрел ей в затылок – не реагировала…
– Ладно, признавайся. Это он звонит?
– Кто?
Илья невесело и как-то обреченно усмехнулся:
– Который в апреле… Когда солнце светит, птицы поют. Как там его зовут?
– Ты не знаешь.
– Неужели? А не Иван ли Беспалый? Самый военный корреспондент?
Надежда села к нему вполоборота, усмехнулась:
– Наконец-то ты стал проницательным, сэр Дюк.
– Передачи его смотрю, про Чечню…
– Почти угадал, – похвалила она, опять отвернувшись.
Илья нюансам не внял.
– Неужели ты еще помнишь школьное погоняло?
– Только не помню, кто тебя так обозвал.
– Сам придумал! – Илья был почти счастлив.
– Сам?! – Странно. Человек сам себе придумывает прозвище.
– Я же в пятый класс к вам пришел. А в старой школе звали… Нет, не скажу как. Очень обидно!.. – Он покрутил головой. – Изменил всего одну букву… И все изменилось! Почувствовал себя другим человеком. Английский выучил! Даже одеваться стал соответственно…
У Надежды опять зазвонил мобильник, Илья вроде бы даже рассердился.
– Ты можешь ему сказать, что лето кончилось? А вместе с ним и весь североморский период!
– Североморский? – усмехнулась она. – Это любопытно! Ты и в самом деле почти все знаешь.
– Как не знать, если полжизни служу тебе подружкой.
– Я про Североморск тебе не рассказывала!
– А откуда тогда я знаю? Прилетела с вытаращенными глазами – встретила свою судьбу! Под холодным северным небом. На берегу Ледовитого океана… Помнишь? Правда, он женат, есть дочь! Но мы все равно будем вместе!
– Совсем забыла, Сердюк, – печально проговорила Надежда. – Да, ты прав, североморский период давно закончился.
– Почему тогда звонит? Достал уже!
– Это что, ревность?
– Я тебя пятнадцать лет ревную! Позвони сейчас же и скажи, чтоб забыл твой номер. Стер из памяти. Иначе найду его и сам сотру… И не только в телефоне.
Надежда посмотрела на него с грустной улыбкой:
– Ты мне нравишься такой, сэр Дюк. Сэрдитый! Пожалуй, я научу тебя танцевать.
Тот бросил руль и вскинул руки:
– О боги! Что я слышу?!
В Измайловском парке было сумрачно, моросил осенний дождь. В такой час и погоду гуляющих не было, на дорожке промелькнул лишь прохожий с собакой да одинокий любитель бега трусцой.
Иван скрылся под дерево за садовую скамейку и закурил. Он не видел и из-за шума дождя не слышал, как со спины к нему кто-то подошел. Информатор осторожно положил руку Ивану на плечо. Тот дернулся, выронил сигарету.
– Вы всегда так внезапно появляетесь! – Он перевел дух. – С вами инфаркт заработаешь.
– Служба такая, – усмехнулся информатор. – На будущее: всегда отслеживайте тыл, особенно если там темно.
– Спасибо за совет.
– Теперь к делу. Сегодня утром на совещание был приглашен Слухач. Он доложил, что в последние дни значительно оживились каналы Саудовская Аравия, Катар, Лондон. Все замыкаются на Москве. И отчасти на Дагестане.
– Что это значит?
– Это значит, идут активные согласования и консультации, – для тупых объяснил информатор. – Звонят с разных телефонов, произносят ничего не значащие условные фразы, например, на фарси или чеченском. Точно так же получают информацию. Никаких тебе шифров, кодов и радисток Кэт: век коммуникаций.
– То есть в любой момент в Москве могут произойти какие-то события?
– Очень неприятные и крупные события, – согласился информатор. – Скорее всего масштабный теракт. Где, пока неизвестно. Но не в любой момент. Мы просекли их тактику. Обычно за сутки перед часом Ч активность каналов резко падает. Как затишье перед бурей.
– Вы так спокойно говорите об этом…
– Не знаю, где держат свои головы журналисты, но аналитики свои – в холоде… Вам советую в ближайшие три дня никуда не уезжать из Москвы и быть начеку. Появится новая информация, я дам знать. Если мои выводы не подтвердятся, ждите сигнала «отбой». Но аванс я должен получить сейчас.
Иван достал бумажник, начал отсчитывать деньги.
– Знаете, у меня каждый раз такое чувство… будто мы заговорщики. И это мы с вами собираемся устроить теракт.
– Мы с вами профессионалы, – жестко ответил информатор, пряча деньги. – Каждый в своей области. И служим Отечеству.
И бесшумно скользнул в темноту.
Танцзал был настоящий, с паркетом, с живой музыкой и искусной театральной подсветкой, скрывающей все остальные клубные атрибуты – барную стойку и столики вдоль стен. Создавалось впечатление, что танцующая пара с номером «7» – единственная во всем пространстве и только для нее оркестр играет заводной испанский ритм.
Это была финальная часть танца, и невидимая публика затаила дыхание в ожидании его последнего аккорда.
Андрей припал к ногам Надежды и замер. Музыка оборвалась, и возникла та пауза, что отделяет вечность от мгновения. Под внезапный взрыв аплодисментов Андрей подхватил ее и вознес над собой.
– Браво! Браво! – скандировали отовсюду.
Они улыбались, раскланивались.
Свет над танцзалом смикшировался, и стало видно, что вдоль стен за столиками десятки восторженных зрителей. И это не профессиональная сцена, а ночной клуб.
Пользуясь минутной темнотой на площадке, Андрей взял Надежду на руки, и они будто растворились в пространстве зала.
Луч света выхватил ведущего на подиуме. Тот поднял руку, усмиряя аплодисменты:
– Господа! Прошу тишины, господа! Решением нашего беспристрастного жюри победа присуждается паре номер семь!
И снова крики, особенно женские, и гром аплодисментов.
– А сейчас по традиции нашего клуба – вальс победителей!
Оркестр заиграл вальс «Ночь коротка, спят облака…».
Прожектор высветил пустой столик с номером «7»…
Под этот вальс со стоянки автомобилей возле клуба сорвался синий джип и умчался по летней предутренней Москве…
А спустя некоторое время он заехал в какой-то двор и остановился перед «ракушкой».
Дом был старый, сталинский, с небольшим внутренним двориком, забитым автомобилями и «ракушками». Хилые деревца, доминошный стол и железные качели – все, что осталось от детской площадки.
Андрей выскочил из машины, открыл дверцу:
– Прошу, сударыня!
Он помог Надежде выйти, но она сразу же повисла у него на шее.
– Голова кружится! – Она осмотрелась. – Где мы, Андрей? Ты куда меня привез?
– Это мой дом. – Он показал на темные окна четвертого этажа. – Вон мои окна.
Она с любопытством спросила:
– Ты здесь живешь?
– Случается… Но редко.
Надежда подошла к качелям и села.
– Никогда бы не подумала, что у тебя есть дом, – вдруг проговорила она. – То есть место, где тебя можно найти.
– Я похож на бомжа?
– Ты похож на странника. Только посоха не хватает.
– Сейчас мы пойдем ко мне, – сказал он твердо. – И там докажу, что я люблю домашний очаг и вообще склонен к уюту.
– Потом ты предложишь чай, кофе…
– К сожалению, у меня нет ни того ни другого.
– Как же ты станешь соблазнять? Или знаешь другой способ?
– Знаю. – Он открыл «ракушку». – Сейчас покажу… Только загоню машину.
– Андрей… – Она встала. – Отвези меня домой. Пожалуйста.
Белая машина въехала в распахнувшиеся ворота и подкатилась к ступеням ротонды шестиэтажного особняка с пентхаусом. Солидного, впечатляющего новодела в английском рыцарском стиле. На цепях перед входом висела медная плита с отлитой надписью «Издательский Дом “Фатум-пресс”».
А чуть наискосок, на противоположной стороне широкого бульвара, виднелась яркая реклама современного салона для новобрачных и ресторана для свадебных торжеств.
Охранник сбежал с крыльца, распахнул дверцу, но Илья знаком указал на пассажирку. Надежда вышла из машины, кивнула охраннику, мельком оглядела здание и подняла глаза к небу. Илья млел от заслуженного удовольствия – всю жизнь ждал этой минуты, не раз представлял себе, как однажды предъявит Надежде свой успех, удивит, поразит воображение. И думал сейчас, что ему удалось, потому, скрывая эти очень мужские чувства, сказал ворчливо: