«Мы наш, мы новый…»

Глава 1. Вступление

Опять экран телевизора. Пьяный или сильно уставший человек, отдалённо напоминающий бывшего Первого Москвы. Который недавно утонул, как раз «по пьяни», как все судачили. А здесь, он неуверенно спускается по трапу самолёта. Там, внизу, ковровая дорожка и оркестр, но спустившись, он заходит за трап и начинает мочиться на шасси. Потом кадры студии. Какие то люди…смеются, потом голос за кадром говорит о годовщине вывода наших Советских, Российских, войск из Германии и Восточной Европы, о развале «Варшавского Договора». А, всё началось с крушения «Берлинской стены» в 1989 году. А этот «уставший человек» и есть тот наш «утопленник», а там он президент эРэФ, и вот, как раз показывают, как он дирижирует военным оркестром. И именно этого «президента», в студии, обвиняют, и в развале СССР, и соцблока, а также, в сдаче интересов России на Мировой арене и превращении страны в «Верхнюю Вольту» с ядерным оружием». Вот кадры сноса Памятников… нашим Воинам-Освободителям, не только в бывших соцстранах, но даже в Прибалтике. Бывших Советских республиках. Кошмар… На этом я проснулся весь в поту. – Давно такого не снилось. Значит всё может повторится. Нет правда уже этого «писающего мальчика», но так другой появится. Так, что делать? Ведь это неспроста. Год назад Рейган предложил разрушить эту самую «Берлинскую стену» и наш Генсек согласился. Надо звонить Санычу, – лихорадочно думал я.

Глава 2. «Жаркое лето 88 года»

На мой сигнал, Саныч отреагировал быстро, но без тревоги. Перезвонил мне через пятнадцать минут, после моего условного послания, через компьютерную сеть, которую у нас, вслед за США, стали называть Интернет. Вкратце спросил тему и сроки, а когда услышал начало моего ответа, который я начал с главного, «Берлинской стены», прервал и сказал, что всё под контролем, но встречу всё же назначил. Встреча прошла, как обычно. Но в начале он поинтересовался моими делами. Вроде не так давно виделись, месяца ещё не прошло, а событий было много.

Я с трудами, но успешно окончил первый курс, военного факультета КПИ. Всё без пересдач. Даже обе истории и религию сдал без проблем. Ну, с первым мне было проще, так как, я искренне интересовался предметом, в отличие от многих моих однокурсников.

– Зачем нам это нужно?, – спросил меня, как то Тихий, мой сосед по общаге. Нормальный в общем то парень, но непонятно, что у него на уме, Тихий, он и есть Тихий. Я тогда не понял вопроса и переспросил его, – что именно?

– Ну, вся эта муть, история, религия?, – уточнил он. Отшвырнув со злостью от себя конспект.

– Ну, а как ты относишься к выражению «Иваны – не помнящие родства»?, – я задал ему встречный вопрос. Провоцируя его на более вдумчивую аргументацию, чем простое отрицание.

– Да, знаю я всё и так, кто мы и что мы… Народ – Победитель, Созидатель и так далее, – небрежно он ушёл от конкретного ответа.

– Тихий, ты же тихий, а не тупой, – бросил я ему, «выходя из себя».

– Так швыряться словами нельзя, не понимая их смысл… я так понял, тебя раздражает то, что нет единой точки зрения на одни и те же события, а экзамен общий и нужно используя материал из двух конспектов построить ответ, верно?, – спросил я его снова.

– Ну, да, никак не пойму простых вещей… например Сталин… был хороший или плохой?, – спросил он.

– Да, «с козырей зашёл», – сказал я и ухмыльнулся.

– Но постараюсь ответить коротко на этот непростой вопрос, – продолжил я.

– Для этого просто обратимся к мнению…. его, можно сказать врага, к британскому премьеру, он в некрологе про Сталина сказал, что этот человек принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой, – процитировал я максимально близко к тексту известную цитату.

– Дальше… про Сталина, справедливо говорят, как о жестоком человеке, способствовавшем проведению в стране репрессий… А ты читал про то время хоть, что ни будь?, – спросил я Тихого.

– Да нет особо, так, пару фильмов тех времён посмотрел, – тот ответил.

– Ну и какой… не из комедий… тебе запомнился?, – спросил я без особого энтузиазма.

Все, как правило, смотрели комедии: «Волга-Волга», «Весёлые ребята», «Цирк» и т.д.

– Ну… «Член Правительства» смотрел, – тот сказал, нехотя.

– Отличный фильм, неожиданно правдивый, – обрадовался я и продолжил:

– Почти документ времени, там есть момент становления колхозов и избавления, с одной стороны, от так называемых начётчиков, наизусть знающих труды классиков, а с другой стороны, от революционных горлопанов. И те и другие провалили, в общем то, без проигрышное дело, реформу отношений на селе и на земле.

Первые, своим заумством и боязнью потерять авторитет у крестьянства… Когда оно станет поголовно грамотным, а часть из них получит профильное образование. Начётчики умышленно искажали цели проводимых реформ и попутно подрывали авторитет руководителей, из гущи народной, естественно, ещё малообразованной.

Вторые, тоже вредили, полным непониманием смысла реформ, в силу своей безграмотности, но тоже боялись потерять свой «революционный авторитет» и всех «несогласных» тут же «пускали в расход». А в число, вот таких, «несогласных», попадали все, кто живо интересовался происходящими преобразованиями и задавал вопросы вот таким «уполномоченным», на которые те не могли ответить. Образ начётчика – колхозного старого агронома, в фильме внешне совпал с образом Ленина, а образ «уполномоченного из района с наганом» совпал с образом Кирова или любого другого парт-функционера того времени.

– Там был мудрый первый секретарь райкома, в образе Сталина… разоблачившего, вместе с «простой русской бабой», как она сама себя там назвала, всех врагов Советской власти, – закончил я краткий анализ фильма.

– И вот, для всех крестьян, где начётчики и «малограмотные уполномоченные», проводили коллективизацию, и погубили дело и урожай, обрекая кого на голод, а кого и на смерть, конечно Сталин плохой.

– Он плохой и для этих самых начётчиков и «уполномоченных», вместе с их соратниками и семьями, так как их всех, «пламенных революционеров и героев гражданской войны», потом репрессировали.

– Он плохой и для кулаков, если брать село, так как разрушил их мирок, их «пищевую цепочку», где они сидели на вершине, и не зря их называли «мироедами» сами крестьяне… и для разного рода выдвиженцев, а попросту, авантюристов разного пошиба, которые «обещали с три короба», а в итоге не делали ничего, он тоже плохой, так как их всех при нём не ждало ничего хорошего.

– А, для подавляющей части населения, особенно молодёжи, он был настоящим пролетарским Вождём, без всяких кавычек, – закончил я пояснение.

– Так, давай дальше уже сам отвечай себе на вопрос, например, нужна ли была Революция или нет?, – пресёк я поползновение Тихого, что-то ещё, подобное, спросить.

Я уже заметил, что не только Тихий, но и другие мои соученики, любили «на халяву» получать от меня «разжёванные» знания, подлавливая меня вот такими тупыми вопросами, ха-ха.

Религию я взял «измором». Преподша там не была глубоко верующей, такое себе на показ. А, я возьми и давай всё глубже и глубже в предмет докапываться. Не поленился, нашёл все основные тексты. Не буду хвастать, что всё там понял. Но прочитал. Так, что как минимум был с ней на равных. И она, как говорят, «от греха подальше», без всяких экзаменов поставила мне отлично и попросила, больше ей на глаза не попадаться. А, как узнала, что я перевожусь, так явно обрадовалась.

Потом собрал все документы и приехал в Москву и прямиком в МГУ, на кафедру «Марксизма Ленинизма», от которой и отпочковывался мой будущий факультет, с неприметным названием «Пропаганды и агитации», как одноименный, грозный отдел в ЦК КПСС.

– Вы это куда?, молодой человек, был первый вопрос «бровеносного» дядьки за полтос, когда я вышел из скоростного лифта на 15 этаже знаменитой Сталинской высотки на «Ленинских горах».

– Здравствуйте, начал вежливо я.

– И Вам не хворать, молодой человек, так всё же?, не унимался «бровеносец».

– Если, это 15 этаж МГУ, то на кафедру «Марксизма Ленинизма», ответил я.

– Очень любопытно, а что Вам там нужно?, продолжил допрос этот, явно мастодонт от науки.

– Да ничего особенного, перевожусь просто, ответил я.

– И Вы уверенны, что вот так можно взять и перевестись в МГУ?, спросил «бровеносец», с интересом меня разглядывая.

– Это, смотря для кого, проявил я осторожность в ответе.

– Совершенно верно, если Вы, молодой человек, второй Ломоносов, то тогда проблем не будет, а кафедра там, и «мастодонт» небрежно махнул рукой вправо и вальяжно удалился в противоположную сторону.

– Ну, там, так там, подумал я, шагая в указанную сторону, по красной ковровой дорожке. Дорожка упёрлась в массивную, дубовую дверь, с мощной табличкой, извещавшая всех приходящих, что они у ворот святая святых МГУ, а именно Кафедры «Марксизма-Ленинизма, научного Коммунизма и философии». Незадачливый человек, конечно, открыл бы эту дверь и вошёл внутрь, без лишнего трепета, но Дэн таковым уже не был и знал из студенческого фольклора, как некоторые, после такого, оказывались, кто просто за воротами «Альмаматери». А кто и с «волчьим билетом», то есть с «чёрной меткой» в личном деле и хорошо, если оставляли в рядах ВЛКСМ, а могло быть и хуже. А во времена поголовного призыва в армию, такие, оказывались и в её рядах, почти все. Так-что, считалось незыблемым правилом, держаться от этой кафедры подальше. Её и её Декана побаивался и сам Ректор, так как зав. кафедры, обычно был, по совместительству, Парторгом ВУЗа и имел прямой доступ к высшему Партийному руководству Города, где находился ВУЗ. А в случае с МГУ, то напрямую в ЦК. Поэтому я, перед тем, как войти, нет, не перекрестился, а просто постучал. Не услышав никакого ответа, дёрнул за ручку дверь на себя и она с лёгкостью отворилась, пропуская нового «гостя» внутрь местного «храма Коммунизма». За дверью оказался такой же коридор, только с несколькими дверьми в различные кабинеты, а в конце была такая же массивная дверь, с надписью аршинными буквами, на ещё большей табличке, «ПРИЁМНАЯ». – Вот мне туда и надо, подумал я и пошагал более смелее. После стука в дверь «Приёмной», от туда послышался какой то звук, и я дёрнул дверь на себя, решив, что это мне разрешили войти. Дверь так же с лёгкостью поддалась, и я вошёл в помещение приёмной. И сразу понял, что не вовремя, а шум, который я принял за разрешение войти, был вызван суетой молодой девушки и «хлыща». По другому, этого выпендрёжника, язык не поворачивается назвать. Явно парочка только начала, а тут стук. Девочка в разобранной одежонке ползает по полу и собирает, упавшие, явно со стола, бумаги, а хлыщ бесполезно дёргает, заевшую молнию своей ширинки, делая вид, что просто смотрит в окно, на виды Москвы, с высоты Высотки и Ленинских гор.

– Здравствуйте, я к зав. кафедры, спокойно я произнёс, не подавая виду, что чем то удивлён или, что тут, что-то происходит необычное. Ясно, что его нет, и парочка решила воспользоваться уединённостью, будучи совершенно уверенной, что никто не посмеет нарушить их тет-а-тет в сердце святая святых МГУ. И совершала свои действия, явно любуясь красотой Столицы СССР.

– А, он вы…шел, запинаясь ответила девица, продолжая стоять передо мною на коленях в расхлыстанной одежде и со смазанной косметикой на лице, чем вызвала у меня ответную реакцию здорового мужского организма.

– А когда он будет?, задал я следующий вопрос.

– А, ты, что тут делаешь?, долетел до меня вопрос со стороны окна, где стоял «хлыщ». Он, судя по всему, уже справился со своей проблемой, и решил проявить активность.

Я не подал виду, что меня несколько задело фамильярное обращение «на ты» и ответил вполне вежливо:

– Да, вот, перевожусь к Вам.

– А, ну тогда Вам не к зав. кафедры, залепетала девчуля-секретарша, продолжая стоять на коленях и даже не пытаясь встать или поправить одежду.

– Профессиональная деформация, пронеслось у меня в голове и вызвала улыбку. В ответ, девчуля тоже зарделась прелестной улыбочкой, чем ещё больше меня подстегнула.

– Ты слышал, что тут тебя нечего делать?, а то вылетишь не успев вступить, продолжил свой наезд хлыщ.

Сориться, с кем либо, в мои планы, не входило, а с этим козлом я позже разберусь, решил я, а в слух спросил: – так, а куда мне обратиться?

– Вторая дверь с права, ответил девичий голосок снизу, и тут же добавив, – я Вас проведу. С этими словами, девчуля ловко вскочила, по пути, буквально жестом фокусника, поправила одежду и причёску, и даже макияж, проходя мимо большого зеркала, показывая мне дорогу к нужной двери. Подойдя к ней, она, не стучась, отворила её и пропустила меня вперёд, и вслед произнесла, обращаясь к находящейся там даме, – Ольга Матвеевна, это «переводник», займитесь им. Я уже был внутри кабинета, как услышал сзади, что дверь мягко закрылась за мной. Ольга Матвеевна была дамой, как говорят «бальзамовского возраста», я не успел прочесть при входе в её кабинет табличку с должностью, но скорее всего она зам. зав. кафедры. Вон как глядит на меня, «как вошь на солдата», ха-ха, улыбнулся я своим мыслям.

– А, чему Вы, молодой человек, улыбаетесь? Как бы плакать не пришлось, начала она наезд.

– Много тут хотящих перевестись из провинции в Столицу, да ещё и в МГУ, а спросишь «Кодекс строителя Коммунизма», так и всё, хоть из Комсомола отчисляй, не то, что из ВУЗа, продолжила она.

– Ну, давайте, что там у Вас?, и жестом потребовала мои документы.

– Так, школа, медаль, ага, КПИ, военный факультет, последнее она произнесла почти по слогам, с изменившимся тоном в голосе, рассматривая мои документы. Потом, оторвалась от бумаг и внимательно меня рассмотрела, как в первый раз.

– В «Пропаганды и агитации» значит?, толи спросила, толи констатировала очевидный факт.

– Да, на факультет «Пропаганды и агитации», подтвердил я, перестав улыбаться.

– А, чего это, улыбаться перестали? Улыбка, это главное оружие «пропагандиста – агитатора», подбодрила она меня совершенно другим тоном и улыбнулась, улыбкой, если не мамы, то очень доброй женщины.

– Ну, а вообще правильно, не нужно зря оружием размахивать, а то аж сама Катька тебя ко мне привела, бросила там своего очередного ёб…товарища, хи-хи, хохотнула замзав. кафедры.

– Так, считай принят, иди, вот с этим на факультет, получишь ордер на комнату в общежитии, тут рядом, ну и дальше по плану, с этим она пододвинула мне заполненный бланк со своей резолюцией и печатью кафедры.

Поблагодарив и выйдя из кабинета в коридор, я направился к выходу из Кафедры, когда услышал в след игривый голосок секретарши: – с тебя романтический вечер, как устроишься, звони мне в приёмную, пока, счастливо.

– Пока, спасибо, позвоню, выпалил я в след закрывающейся двери в Приёмную.

В дверях Кафедры опять чуть не столкнулся с «мастодонтом».

– О, так быстро?, тот констатировал очевидный факт.

– Да, ответил я просто.

– Ну, всего хорошего, «Ломоносов», бросил мне он, закрывая за собой дверь на Кафедру.

На факультете всё было тихо, ввиду окончания занятий и сессии, – а защита и госы идут в лекционных аудиториях в другом крыле, как мне сказала секретарь декана факультета, правильно поняв моё недоумением безлюдностью, такого популярного у студентов места. Тут только формировалась приёмная комиссия. Я отдал ей бланк по переводу, а она мне выдала ордер в общагу.

– Фамилию впишешь сам, зачётку выдам в сентябре, проинформировала она, – а пока получишь студенческий, ага, вот хорошо, что фото догадался принести сразу. Завтра и заходи за ним.

Коменда в общаге оказалась отличной тёткой, отреагировала на мой «трёхзвёздочный» штатно, выбором мною любой свободной комнаты и разрешением скомплектовать себе в комнате мебель из свободных комнат на выбор. Также, тут же решился вопрос с прокатом холодильника и телека, оставшихся от выписывающихся выпускников. Так как полных ходом шли защиты дипломов и госы. – Поэтому я зав. кафедры и не застал. Он в комиссии на госах пропадает днями и ночами, сказала всезнающая коменда, когда я ей обмолвился, что зав. кафедры не было.

Общага была похожа на общагу киевского Меда, где я жил летом, два года тому назад, блочной системы. Я поселился один, и как заверила меня коменда, побарабанив пальчиками по наклейке с тремя звёздами, что так и будет, если буду вносить вовремя ежемесячную абонплату. Я её заверил в своих самых лучших намерениях, жить одному и вносить взносы вовремя. А когда, оббегав другие свободные комнаты и определился, что мне из мебели нужно поменять и перенести, явился к ней с ещё одним «трёхзвёздочным» аргументов, то она из лучших чувств, собрала мне бригаду, как она выразилась, из «кандидатов на выселение за неправильное поведение по отношению к ней». «Бригаде» я пообещал поощрение, и они мне «на радостях», в «мгновение ока», поменяли всю мебель в комнате на почти «нулёвую», и даже нашли мне шикарную двуспальную кровать. Которую следовало было бы проверить в деле. Но было два «но». Первое и самое пока главное, все мои местные подружки в количестве «две», были либо в отъезде, это Шу, либо парились, сдавая выпускные экзамены в школе и лихорадочно готовясь к выпускному, это Снежка.

Да и особо расхолаживаться мне некогда было. Сразу попал в оборот к Оле. Та, в безапелляционной форме, реально меня припахала, заставив трудиться в нашем институте «Наука и Жизнь». На моей должности Председателя наблюдательного совета, с элементами лаборанта «подай-принеси», отрабатывая мой немаленький оклад. Но для «подсластить пилюлю» всё это сопровождалось лёгким флиртом с её стороны, пока она мне не подсунула для этого же, мою одногодку, «креатура Саныча», как Оля коротко пояснила. «Креатуру» звали Марина, очень смазливая девчуля и ещё кокетка. Сразу стала меня кадрить. Хотя, чуть что, то «я не такая, Вам показалось, я просто жду трамвая». Ну, лёгкий флирт и всё. Я так понял, это про неё шла речь в феврале. Значит ссылка на объект закончилась, раз она тут. О себе она особо не распространялась, кроме как, что коренная москвичка, мама, папа есть, а кто не сказала. Ну и хорошо. И мне не нужно тут про себя всё выкладывать. Хотя, как мне показалось, девчуля пыталась обо мне «справки наводить», но быстро была приведена в чувство, напоминаем, о порядке работы на режимном предприятии, где за лишнее любопытство хобот могут укоротить. Пару дней дулась непонятно за что, прямо, как «мышь на крупу». Но потом сменила тактику и перешла к решительным действиям, которые вылились в моё обещание… сводить её ко мне в гости, в общежитие. И этот день сегодня, так как завтра я улетаю вместе со всем руководством на объект, на «показательные выступления» наших изделий №1 и №2.

– Дэнчик, ну ты там скоро?, спросил меня динамик селектора в моём кабинете, обиженным голоском Марины.

– Да, а ты где?, спросил я её.

– Я уже в низу, звоню от Михалыча, с охраны, давай быстрее, затараторила она.

– Лечу, сейчас сдам в секретариат свои вещи и документы, чтобы завтра с ними не носиться, бросил я ей и отключился, схватив увесистый чемодан. Там мои «деловые» прикиды. Не в общаге же их держать?, и вызывать лишние вопросы, если кто увидит в шкафу деловые костюмы, рубашки, галстуки и туфли, известных брендов, на тысячи рублей. А тут, все себе висит и лежит в шкафу, в комнате отдыха моего кабинета, в полной готовности, постиранное и отглаженное бытовой службой института. Заодно прихватил и кейс с бумагами. Выскочил в коридор, дверь сама захлопнулась и встала в режим охраны. Там, пробежав до самого конца, заглянул в кабинет секретариата и сдал свои вещи под роспись, опечатав их контрольной спецлентой. Затем на лифте вниз. Где, с явным нетерпением, выхаживала туда сюда, Марина.

– Меня тут уже два раза чуть не похитили, снова начала она свой излюбленный флирт на тему своих многочисленных поклонников и воздыхателей из числа наших «очкариков» и «ботанов».

– Знаю я этих «похищальщиков», будут мучить до утра бедную девочку… по Москве водя кругами, а потом поцелуй в щёчку и к маме домой, получать нахлобучку за поздний приход, я имею ввиду их маму и их дом, съязвил я по поводу местных ухажеров.

Я уже знал все «печальные» истории Марины. Даже ссылка с одним из вот таких «женихов», закончилась его позорным бегством из комнаты Марины, когда та, всего лишь, попыталась ускорить процесс, перейдя, от затянувшегося, почти полугодичного, конфетно-букетного, периода ухаживаний, до «горизонтально-постельного», взяв инициативу в свои руки, в полном смысле этого слова.

– Ну, вот и покажешь им всем, как за приличной девочкой нужно ухаживать, громко, и на весь вестибюль института, сказала Марина, вернее дала мне указание и индульгенцию одновременно.

С этими словами мы и удалились в вечернюю Москву, которая по факту вечерней была только согласно показаниям часов, а так, это был летний день в самом разгаре, ну может немного уже прохладный. Везти девочку сразу тестировать мою кровать был бы полный моветон, поэтому действовать пока приходилось по «конфетно-букетному» шаблону, то есть вначале кинотеатр «Дома Кино», модная премьера, затем ресторан «Дома Кино» и уже потом…кровать.

В промежутках между такси и кино, были куплены и подарены цветы, во время сеанса кино, были мои «робкие» попытки поцеловать и проверить стойкость «бастионов» в скрытых девичьих местах. Марина не подвела и вела себя правильно, то есть сопротивлялась в меру.

– Ну, Дэнчик, куда ты полез, увидят, давай фильм посмотрим, потом успеешь ещё, шептала она мне горячо на ухо в кинотеатре.

В ресторан «Дома Кино», мне и Марине, попасть помогло моё «Удостоверение», уже московской конторы, а то выглядел бы я с прежним, как Остап Бендер, в милицейской фуражке с кокардой киевской милиции, приносящий извинения Корейко, за хулиганов города Черноморска. В самом ресторане «главным блюдом» была публика. И если в ресторане гостиницы «Россия», где мы были со Снежкой зимой, тоже было полно известных людей, но которых мы не знали как зовут, то тут было наоборот, много нам известных людей, даже по имени и фамилии. Некоторые прямо с экрана сегодняшней премьеры сошли сюда. Премьера так себе. Повёлся я, да и народ тоже, на известное произведение известного автора, о «попадании» в прошлое нашего современника, прямо к Королю Артуру за его «Круглый стол». На афишах были, и имя автора, и название произведения, известные во всём Мире, на фоне рыцарских лат и полуголых девушек. А в итоге… Ну, кто не читал первоисточник, может и норм всё, а по мне так осадочек остался. Марине всё «зашло», особенно сцена, когда «попаданец» побеждает, как мне показалось, неожиданно легко, даже для самого себя, рыцаря-аборигена и в качестве трофея ему досталась смазлива девчушка без комплексов, которую он опробовал тут же, на сеновале.

Потом, выпив немного шампусика, Марину потянуло на серьёзные темы и заговорила она внезапно для меня о «Берлинской стене».

– Дэн, как тебе понравилось заявление Рейгана, год назад в Берлине, у Бранденбургских ворот, в честь 750-летия Берлина?, который призвал нашего Генсека снести Стену, символизируя тем самым стремление нашего руководства к переменам: «если Вы ищете мир, если Вы ищете процветание для Советского Союза и Восточной Европы, если Вы ищете либерализацию: приезжайте сюда и откройте эти ворота, разрушьте эту стену», почти дословно, блеснув своей памятью, Марина процитировала его.

– Я читал, что ему у нас ответили и с этим согласен, сказал ей я и продолжил, – а именно, что непременно стена будет разрушена, и Берлин и вся Германия станут едиными. Но пока нет к этому предпосылок, прежде всего в экономическом плане. В ФРГ глубокий кризис, как, впрочем, и на всём «Западе» в целом. «Западные немцы» уезжают в ГДР работать. Хоть и ФРГ больше ГДР в полтора раза, по ВВП ГДР обогнала ФРГ и сейчас разрыв увеличивается, а марка ГДР, курс которой к рублю составляет четыре марки за один рубль, в два раза дороже марки ФРГ. Цены на основные товары и продукты в ГДР ниже, чем в ФРГ и «Западном Берлине». Так, что открытие границ может привести неконтролируемому бегству или паломничеству, например, за продуктами, граждан из ФРГ в ГДР. И, я так думаю, что, как раз сейчас, идут переговоры между двумя правительствами, как этого избежать. Ты же слышала, как уже США «дали заднюю», что не допустят вхождения ФРГ в «Варшавский Договор». На что, мы предложили распустить, и НАТО и «Варшавский Договор». Они в шоке были от такого и опять публично опозорились, отказавшись вообще от объединения Германии. В обеих Германиях, в ответ на это, проходят массовые митинги и шествия с обеих сторон границы. В которых участвуют и восточные и западные немцы, так как там свободное перемещение. Нужно только получить загранпаспорт. Но это не даёт права на работу. А «туристы из ФРГ» побудили власти на введение карточек в ГДР, на основные продукты. Но постепенно они отменяются, по мере насыщения рынка товарами. Кстати, скорее всего это и будет сигналом для объединения.