Кровать любовницы

ГЛАВА 4

Саша, перед которым захлопнули дверь, буквально ощутил, что значит остаться с носом. Он все-таки рассчитывал, что подвыпившая мадам рассиропится, разнежится и захочет ласки. Мало того, что он не получил приглашения на кофе, так еще больно щелкнули по его самолюбию. Он – молодой, красивый; она – вышедшая в тираж. И вдруг такой самоуверенный фортель.

Аксаев пешком побрел в свой угол, метро уже не работало. Придя, упал на надувной матрас и решил, что останется в Москве до первых холодов. Больше не имело смысла мучиться. Раз уж не сложилось сразу, значит, какие-то пазлы из мозаики его судьбы были утеряны или недоданы изначально. А без них нет никакой возможности составить картину успешной жизни.

Потеряв кураж, Саша уже просто плыл по течению, чтобы протянуть время до осени. Он перестал рваться на вечеринки, выставки, заглядывать в лица, просить рекомендации. Он бродил по столь полюбившейся ему Москве, прощаясь с ней. «Не пришелся по сердцу», – с грустью глядя на переливающуюся огнями столицу, думал он.

Утренники становились прохладнее, и Саша с головой заворачивался в одеяло. Он даже со злорадством начал относится к бытовым неудобствам, потому что мысленно уже был у себя дома. Но иногда накатывало какое-то странное ожесточение, от которого перехватывало дыхание. Неужели он, сильный, молодой, умный, образованный, талантливый не сможет отвоевать себе жизненного пространства там, где ему хочется? Если он смирится, вернется обратно, то не простит себе этого малодушия никогда. Но проклятые мысли, все разъясняющие до пугающей, не оставляющей надежды ясности, говорили ему о тщетности его усилий.

– Надо иметь одну извилину в мозгу, в которую, словно чип, вставлена одна цель – и это залог успеха в ее достижении. А я не могу, точно баран, биться в одни ворота. Я иду искать другой вход. Но, видимо, едва я отхожу, как открываются заветные ворота и пропускают другого, – бреясь перед мутным зеркалом, бормотал одним серым утром Саша.

Он вышел из дому, если так можно назвать коробку с выбитыми стеклами, чтобы выпить кофе из пластмассового стаканчика (каков стаканчик, таково и содержимое), в кафе за углом и отправиться бродить по Москве. Просто так, без цели, чтобы протянуть время до ночи.

– И зачем мне это? – проговорил, усаживаясь за столик. – «Опять ноги сами приведут на Казанский вокзал, и я буду с завистью наблюдать, как уезжают другие. Сначала я их свысока жалел, а теперь искренне сочувствую и… завидую». – Саша чертыхнулся, рассердившись на свои неспокойные, вечно находящиеся в движении мысли.

– Привет, – неожиданно раздался чей-то голос. Аксаев поднял глаза и увидел одного знакомого репортера. Вид у того был еще тот.

– Привет, – буркнул без особой радости.

Репортер поставил на стол свой завтрак, сел, отпил кофе и помотал головой.

– Фу-ты, черт. Вчера перебрал. Вернее, не столько перебрал, сколько не доспал. Стерва попалась. Представляешь, выставила меня чуть свет. Мотай, давай! Я вчера ее честно, без халтуры, оттрахал, а она даже чашки кофе не налила. Хамлюга! А мне теперь – сиди и жди, когда моя уберется на работу. Не дай бог, увидит меня таким, сразу крик поднимет. И никакие отговорки, что всю ночь ждали в Шереметьеве футбольную команду из Дюссельдорфа, не помогут. – Он вяло принялся жевать бутерброд. – И ведь не жена, так – сошлись, живем. Зачем? Да лучше я один буду квартиру снимать. Пусть дороже, зато без проблем. – Он откинулся на спинку стула и потянулся. – Тут еще сегодня вечером надо тащиться в «Покер». «Рос-Эйр» устраивает презентацию нового класса обслуживания для крупнейших туроператоров. А у меня самого в голове такая презентация…

– Хочешь, схожу вместо тебя, мне все равно делать нечего. На днях в длительную командировку уезжаю.

– Не шутишь? Слушай, ну с меня, как полагается. Только не забудь отметиться.

– Не волнуйся.

– А завтра пересечемся где-нибудь. Ты там чиркни пару строк. Ну, сам знаешь. Дай-ка номер твоего мобильника. Я вобью в память. Да, а как тебя зовут? Я чего-то подзабыл.

– Аксаев Саша. А тебя?

– Будем знакомы еще раз, – приподнимаясь и протягивая руку, расхохотался репортер. – Сергей Кошелев. Ты, главное, не забудь, какой журнал представляешь, «Интимный друг».

– Не забуду. Бывай, Серёга, – бросил Саша и, выйдя из кафе, с тоской посмотрел по сторонам, выбирая в какую бы направиться.

Проходя через сквер, остановился у пруда. Смотрел на лебедей и ни о чем не думал. Непривычно, но покойно. Вечно метущиеся мысли, словно испарились. Но вдруг: «А может, у меня исчезли все извилины, кроме одной?» – неосторожно подумал Саша и началось!

«Все-таки надо бороться! Другим тоже несладко. Кто-то же добивается. Устраивается. А ты?!..»

Заморосил дождь.

«Да какая тут борьба, когда холода наступают, а крыши над головой нет», − и опять в голове стало покойно.

Устав от бесцельного хождения по городу, Саша пообедал в Макдональдсе и дождался вечера. Приободрившись, направился в «Покер». Перед столиком, за которым две девушки отмечали аккредитованных журналистов, собралась толпа. Каждый, отталкивая других, стремился отметиться первым. Саша одной девушке показал свое удостоверение, а другой назвался Сергеем Кошелевым. Но не успел он войти в зал, как услышал:

– А совсем недавно вас звали Александром.

Он вздрогнул от неожиданности и улыбнулся, увидев Нелли Мутыхляеву.

– Здравствуйте. Вы?

– Ты, я вижу, опять за того парня.

– Что поделаешь…

– А я вот решила отдохнуть на все сто. Напишу статью об одном туроператоре, и мне в бартерном порядке организуют поездку на Искью.

Она цепким взглядом окинула Аксаева.

– А ты так и сидишь в луже. Трудно, провинциал, трудно. Ну, удачи, – энергично повиливая бедрами, она втерлась в толпу.

По окончании официальной части начался банкет. Саша был голоден, поэтому ел сосредоточенно, не глядя по сторонам. Да, собственно, и высматривать ему было некого и нечего.

Насытившись, он повеселел, вновь появилась решимость побороться за свое место в столице, несмотря на то, что перед внутренним взором, точно табличка, маячило: «Мест нет».

Аксаев стал переходить от одних беседующих к другим, прислушиваться, что-то говорить. Но ни с кем не удалось завести разговор. Однако уходить не хотелось. «Побуду до конца», – решил он и вновь наполнил тарелку.

Проходя мимо Мутыхляевой, остановился послушать. Нелли, уже хорошо принявшая на грудь, оживленно жестикулируя, рассказывала о своем ужасном отдыхе в Турции.

– Я!.. – восклицала она. – Оказалась по сути дела в помоечном отеле. Меня не обманул ни мраморный холл, ни выхоленный вид персонала. Я им устроила!.. Ничего! Они меня надолго запомнили. Засуетились. Забегались. Переселили в новое здание на первой линии. Думали меня провести. Видите ли, в моем ваучере указано название «Ла Роз», а их отель называется «Ла Розе». Они перепутали. Зато я сразу разобралась.

Нелли была в ударе: говорила много и охотно. Заметив Аксаева, усмехнулась:

– Что, выбрал себе подходящий тур? Да ты не дрейфь. Пробьешься! – протянула бокал, и как-то незаметно они разговорились.

– Проводишь меня? – спросила, оглядев пустеющий зал.

На улице Саша взял то и дело спотыкающуюся Нелли под локоть. Прикосновение молодого мужчины вызвало у нее желание.

«Я никогда не занималась протежированием молодых ребят. Считала, что это удел старых теток. Но, видно, как не крути, возраст берет свое. Тем, кто старше меня или ровесникам, я не нужна. Для них тридцать лет – предел. Дальше перебор. И как все быстро! Совсем недавно смотрелась в зеркало и налюбоваться собой не могла, а теперь умудряюсь краситься и так в зеркало смотреть, чтобы как бы себя и не видеть. Глупости какие! – одернула она свои что-то уж больно разгулявшиеся мысли. – Я достаточно молода, чтобы иметь успех. Просто как-то получилось, что на данный момент я оказалась одна. Поэтому, отчего не познакомиться с этим Сашей поближе? А там видно будет».

Несмотря на свой бойкий характер, Нелли несколько смутилась, когда Аксаев перешагнул порог ее квартиры.

«Он – мужчина, я – женщина. К чему этот мелочный подсчет, кто кого на сколько? В конце концов, если люди могут доставить друг другу несколько приятных минут, то незачем подводить баланс. И вообще пора ломать стереотипы. Однако этот, возрастной, надо признать, один из самых устойчивых. Вот даже я чувствую какой-то дискомфорт».

– Проходи в гостиную, – бросила Нелли. – Я кофе сварю.

Когда она купила квартиру, то сразу занялась поиском неизвестного, а значит, пока неизбалованного богатыми клиентами дизайнера. Нашла пару, мужа и жену. В обмен на статью о них в журнале и протекцию те выполнили дизайн ее двухкомнатной квартиры. Мутыхляева вынудила их подобрать все − вплоть до мыльницы в ванной. Они потратили на нее уйму времени и сил. Статья же не принесла ожидаемого результата. Нелли, правда, рекомендовала их своим знакомым, но на этом все кончилось. Пара так и не пробилась в узкий круг топ дизайнеров.

Получив квартиру под ключ, Мутыхляева, как личность яркая, принялась вносить свои ноты бытия. Она понаставила вазочек, жардиньерок, понавешала картин, зеркал. Застелила кровать пледом под леопарда.

«Да, несколько эклектично, – соглашалась, лучась довольством, – но в этом я. Стиль – всего на всего застывшая форма, а эклектика несет в себе смешение, живость».

– Друзья говорят, – войдя в гостиную и увидев, что Аксаев рассматривает фигурку Меркурия в его знаменитых сандалиях с крылышками, – что я по своей сути родственна этому непоседливому богу.

Она поставила на стол кофейник и две фарфоровые чашечки.

– Славные, правда? Хозяин бутика уверял меня, что это Китай, начало двадцатого века. Представляешь, сто лет назад какие-то важные китайцы пили из них чай, а теперь мы будем пить кофе с ликером.

Нелли наполнила рюмки и, по возможности элегантно плюхнувшись в кресло, принялась смаковать напиток и подливать вновь.

Она много говорила, громко смеялась и, ударяя себя ладонью по круглой коленке, приговаривала: «Самое то будет».

Огоньки вожделения в ее глазах разгорались все ярче. Нелли, как писали в ромах девятнадцатого столетия, отчаянно кокетничала с Аксаевым. Он заставил ее позабыть сколько ей лет, и она чувствовала себя озорной, рискованно заигрывающей с мужчиной молодой женщиной, которая в ответ на его страсть предложит ему свое упругое тело.

– Если, как утверждают, старинные вещи хранят энергетику тех, кто ими пользовался, то мы можем стать похожими на китайцев, – сказал Саша, выпивая третью чашку кофе.

– Скоро мы станем похожими на них и без старинных вещей, – ответила Нелли. – Хотя кое-чему у китайцев не мешало бы поучиться. Я на досуге перечитала «Цветы сливы в золотой вазе». Что ни говори, а в стародавние времена, когда течение жизни было более размеренным, люди умели дарить друг другу радость.

На последней фразе она задумалась, представив, что бы они делали сейчас, если бы последовали примеру персонажей этой книги. «Уж конечно, не торчали бы до сих пор в гостиной…»

Аксаеву было приятно, полулежа в кресле, пить ликер, болтать с Нелли и как-то не то, чтобы вовсе не хотелось, но и не так, чтобы уж очень, вкусить от ее женских прелестей.

Нелли поднялась и пошла в кухню. Саша проводил взглядом ее перекатывающиеся под юбкой ягодицы. Встал, догнал в коридоре, обхватил за бедра и прижал к стене.

Из ее рта пахло кофе с ликером. Это его успокоило. Он боялся несвежего дыхания немолодой женщины. Она ответила ему жадным, долгим до бесконечности поцелуем. Ее возбуждение от предвкушения соития с молодым сильным мужчиной достигло своего апогея. Нелли принялась отталкивать его, отрывисто шепча:

– Сначала в ванную.

Она боялась нечистоплотности, свойственной юности.

Саша послушно скрылся в ванной и встал под душ. Немного погодя дверь приоткрылась, Нелли протянула ему полотенце. Он поблагодарил. Она хихикнула и исчезла. Когда Саша вошел в спальню, мимо него пронеслась Мутыхляева, бросив:

– Я быстро.

Она влетела в ванную и осталась довольна тем, что стройный порядок созданного ею небрежного стиля не был нарушен; что ванна была тщательно смыта водой после купания.

Вернувшись в спальню, выключила даже ночник. Но Саша все равно не смог обмануться, как сам того бы хотел, и принять дрябловатое, тяжелое, неповоротливое тело женщины за свежую девичью плоть.

Нелли пищала, визжала, подвывала от удовольствия. Потом, перекрикивая один другого, они содрогнулись, застыли на мгновение и отпали другу от друга. Саша глубоко задышал, тотчас погрузившись в сон. Нелли поворочалась, устраиваясь удобнее, и, тихонько, лишь изредка переходя на басы, захрапела.

Утром, еще не открывая глаз, она почувствовала дыхание Саши, который спал, уткнувшись ей в плечо. Это было приятно, и она с удовольствием пролежала бы так до его пробуждения, но… осторожно отстранилась, приподнялась на руках и села. Зевнула, потянулась. Потом посмотрела на своего юного любовника и вздрогнула, когда он заворочался. Нелли не хотела, чтобы он увидел ее даже в приглушенном портьерами утреннем свете без макияжа. Саша лежал на боку и легко дышал, чуть приоткрыв губы.

– Красив… красив, проклятый… – прошептала она и, вдруг почувствовав в себе безудержную юную шаловливость, провела пальцем по его безупречной формы носу. Его ресницы дрогнули. Нелли вскочила с кровати, инстинктивно прикрывая себя простыней спереди. На пальчиках, смеясь, резво и, как ей казалось, едва касаясь пола, выбежала из спальни. Саша, приоткрыв глаза, увидел два толстых полушария, которые тяжело подрагивая, исчезли в дверном проеме. Он поморщился и перевернулся на другой бок.

Нелли, напевая, приняла душ, а затем бросилась к спасительным подтягивающим, разглаживающим, придающим свежесть лицу кремам, эмульсиям, сывороткам. Но омолаживающая, пробуждающая тонус кожи маска не принесла обещанного эффекта. Нелли обреченно вздохнула и уверенными привычными движениями нанесла макияж.

Вернувшись в спальню в воздушном пеньюаре, взглянула в зеркало, потом на Сашу и совершенно неожиданно для своего привычного образа мышления, подумала: «Вот, собственно, и все! И стоило затеваться… жить? Всего каких-то двадцать-двадцать пять лет разделяют нас. Но они-то и есть та самая полная, яркая пора жизни. До и после – сумерки. Первые – в жадном ожидании рассвета. Вторые – в обреченном ожидании тьмы».

Заигравший мобильный отвлек ее от неприятных размышлений. Она взяла телефон и стала громко возражать звонившему. Говорила с металлом в голосе, не склоняясь ни на какие уговоры. «Знайте, мол, Мутыхляеву».

– Нет. На круглом столе я выскажу то, что считаю нужным. И бездаря назову бездарем, а не подающим надежды залежалым талантом. Да, на моей совести… Именно на моей совести спасти людей от очередной бумагомарательницы…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.