Список врагов: Бог

Порой Моуту удавалось подзаработать денег. Несколько раз он придумывал планы, с помощью которых ему удалось купить себе удобный рюкзак и несколько париков для маскировки на деньги со своих заработков. Если это, конечно, можно так назвать. Однажды он проник на стройку, нашёл строительную робу, переоделся, подошёл к зодчему, представился именем одного из рабочих, которое подслушал по пути, и, притворяясь, что у него скрутило живот, жалобно попросил выдать выручку за сегодня и отпустить пораньше, обещая, что обязательно отработает в другой день. По рассказам отца Моут знал, что зодчие редко знают рабочих по именам. Просто ведут записи. Так что афера удалась. Это была его собственная идея, а не наставления Аверларда, так что на следующем уроке он получил горячее одобрение от своего наставника. К одобрениям Венона Моут стал относиться с таким же трепетом, с каким когда-то относился к похвалам от Ксиа. Это одновременно радовало и настораживало. Радовало, поскольку теперь у него есть человек, к которому можно обратиться, который может помочь, рядом с которым ощущается спокойствие и безопасность. А настораживало, потому что Моут знал, кто это такой. Догадывался, откуда у него эти знания и почему он так богат. Больше всего Моут боялся ловить себя на мысли о том, что вор и убийца стал его объектом для подражания.

На очередном уроке эта настороженность особенно сильно дала о себе знать, когда Аверлард сказал:

– Сегодня наше предпоследнее занятие. Ты получишь подготовительное задание, которое покажет, насколько ты готов к тому, чтобы закрыть свой долг передо мной.

Моут из-за успехов последних дней, уже успел забыть, для чего он вообще нужен Венону. И это напоминание было для него как неожиданный удар по голове – всё складывается хорошо, жизнь с каждым днём всё больше становится в нормальное русло, но тут приходит понимание того, что сейчас придётся воровать. И, скорее всего, это будет нечто очень дорогое, иначе Венон не тратил бы на эту идею целый месяц.

– Тебе нужно будет проникнуть в один дом и выкрасть оттуда часы. Это подготовительное задание, поэтому ничего особо ценного нам не нужно. Чисто символический предмет. Сам дом находится на севере Веланиума. Недалеко от пляжа, где ты устраивал ночёвку неделю назад. Возьми схему. – Венон протянул бумажку, где схематически было показано, как дойти до цели. – Но, тем не менее, дом хорошо охраняется, так что задание будет непростым.

Моут чувствовал, как листочек трясётся в его руках. Это было первое по-настоящему опасное дело, которое ему поручил Венон. А следующее, наверняка, будет ещё опаснее. Одна только мысль о воровстве в охраняемом доме заставляла трястись от страха. Что же будет дальше?

– Часы расположены в спальне, на втором этаже. Расположение охраны мне неизвестно, так что план действий тебе придётся разрабатывать самому. Но кое-какие аспекты я тебе подскажу.

Следующие полчаса Венон рассказывал Моуту о том, как выглядят часы и о хитростях, которые помогут ему в его миссии. О том, что прежде чем приступать, нужно хорошенько всё разведать, приходя туда в разной одежде, чтобы не вызывать подозрений. О том, где можно прятаться в процессе, как отвлекать внимание охраны, что делать, если поймают. Моут внимательно слушал, запоминая каждое слово и задавая уточняющие вопросы.

После урока Венон, как обычно, назначил дату и место следующей встречи и ушёл. Моут направился к своему ночлегу. Сегодня это был наскоро сколоченный им шалаш на высоком дереве, рядом с жилым кварталом, как раз недалеко от того места, куда он завтра направится на разведку. До дерева нужно было добираться около получаса. Дерево было достаточно пышное, чтобы ни шалаша, ни Моута на нём снизу видно не было.

По дороге Моут со страхом прокручивал в голове все плохие варианты, которые могут с ним случиться и утешал себя тем, что пока у него мало информации. Завтра он изучит дом и всё станет яснее. Подойдя к дереву, Моут уже по привычке достал тонкие верёвочки и привязал их к дереву в метре над землёй. После чего хорошенько осмотрелся, чтобы убедиться, что его вскарабкивания никто не заметит и полез вверх. Зайдя внутрь, первым делом он достал из рюкзака маленький фонарь и зажёг его. В это время уже было мало чего видно, тем более в шалаше, внутри густой листвы. Когда фонарь был зажжён, первым делом Моут завершил установку колокольчиков, после чего достал из рюкзака пакет свежеукраденных пирожков и книгу «Откровения Неилины». Поужинав, он продолжил обдумывать варианты взаимодействия с Ней и попытки молиться перед сном.

Следующим утром Моут встал, сразу после пробуждения засунул маскировочный арсенал в рюкзак, оставив фонарь в шалаше и сразу направился к месту операции, накидывая по дороге красный плащ, в котором он притворялся стариком, и надевая новый парик, который пару дней назад купил за добытые на стройке деньги.

«Осталась всего пара рывков. Ещё два задания, и я смогу отправиться в Унелиан на поиск разгадки. Я так хочу вернуть себе прошлую жизнь…»

Эти мысли преследовали Моута около 20-ти минут, пока он шёл к нужному месту. Чем ближе он подходил, тем менее актуальными они становились, уступая первое место в сознании страху.

«Что мне делать, если меня поймают? Это было бы так глупо! Я пережил Божественное нападение, два покушения на мою жизнь, умудрился восстановиться после двух травм, будучи в розыске, а теперь… Я не могу позволить закончиться всему этому здесь!»

Моут подходил к дому. Это был большой, белый, двухэтажный каменный дом с несколькими входами. Рядом с ним стояла охрана, вооружённая дубинками. Подойдя к дому, Моут стал ходить вокруг, осматриваться, строить планы и делать заметки у себя в уме.

«Около главного входа пять человек, находящихся в поле зрения друг друга. Другой вход охраняется хуже, но и подходов к нему куда меньше. Значит, чтобы пробраться внутрь, мне нужно либо отвлечь их, либо лезть по стене с восточной стороны, где дом плохо просматривается охраной. Проблема в том, что я не знаю расположения охраны внутри здания. А значит, не знаю, в какое окно я могу безопасно залезть…»

Обойдя вокруг территории дома, Моут пошёл обратно, по дороге, которой пришёл. Нельзя допустить, чтобы его видели проходящим дважды в одном месте, это вызовет подозрение. Совсем другое дело, если это будет новый человек. Моут отошёл метров на пятьсот на север, нашёл уединённый промежуток между стенами двух торговых домов. Зайдя туда, поменял парик, снял с себя красный плащ и, засунув его в рюкзак, поменял на чёрный сюртук. После чего, оставив рюкзак в тени промежутка, вышел и направился обратно к своей цели. Сегодняшнее утро было солнечным и тёплым, так что на улице и возле заветного дома было много людей, гуляющих под солнцем или идущих на пляж, к тёплой воде. А Моут, вернувшись к дому, продолжил думать:

«За оградой охраны нет. Это хорошо. Будет легко пробраться на территорию. Охранники ходят с непокрытыми головами и общаются друг с другом. Значит, знают друг друга в лицо и переодеться в одного из них не получится. Вот что странно: если их так много, что они охраняют? Допустим, хозяин дома хочет что-то сберечь или боится за свою жизнь… Но если он настолько богат, что может себе позволить такую толпу наёмников, почему у них нет нормального оружия? Если на него правда кто-то нападёт, один человек с длинным клинком и винтовкой будет стоить пятерых таких, как эти… Что ж, ладно. Пора думать, как лезть на стену».

Ещё несколько часов Моут ходил вокруг дома и строил планы, периодически отходя, чтобы изменить маскировку. Наконец, когда он изучил все маршруты охраны и особенности дома, план был окончательно готов. Пора было идти в город и готовится к операции.

Первым делом Моут отправился к ближайшей ночлежке для того, чтобы разгрузить рюкзак. Он решил выбрать не то место, где ночевал сегодня, чтобы не пришлось вскарабкиваться на дерево средь бела дня. Так что он прошёл чуть южнее, где его ждало заброшенное полуразрушенное здание. Там он сложил, прикрыв кирпичами, всю одежду из своего рюкзака. Сам он остался в чёрном парике, сюртуке, с привязанным к поясу кинжалом Венона.

Оставшись с пустым рюкзаком, Моут засунул его под сюртук, чтобы не создавать контраст и пошёл на рынок. Список Моута был невелик. Ему нужен был большой фейерверк и еда на сегодняшний день.

Добыть еду для Моута теперь уже не составляло совсем никаких проблем. Он делал это уже почти машинально. Идя между рядов большого северо-западного рынка, он искал фейерверк и параллельно, совершенно не напрягаясь, подтаскивал еду с прилавков, засовывая себе в карман или под сюртук. Чаще всего торговцы даже не замечали, что с большого прилавка пропала одна штука товара. А если и замечали, на Моута никто не думал. Подозревали в первую очередь оборванцев, ошивающихся рядом, а не знатно одетого человека с дорогим кинжалом за поясом. Наконец Моут нашёл то, что ему нужно. Павильон, где продаются фейерверки по огромной цене для того, чтобы городская знать могла красиво отмечать свои праздники.

Меньше чем за полчаса Моут нашёл чуть трезвого бездомного, готового на услугу за последние десять железных шеров, оставшихся у Моута после налёта на стройку. Его задачей было демонстративно разбежаться и влететь в лавку с фейерверками.

Моут понимал, что украсть целый фейерверк из-под носа у торговца не получится. Нужен отвлекающий манёвр. Он вернулся к лавке на две минуты раньше подкупленного пьяницы и стал смотреть на товары у соседнего прилавка, где продавали глиняные игрушки. Наконец, его подельник появился и в точности исполнил договор: разбежался и разнёс лавку торговца фейерверками. Коробки с порохом разлетелись в разные стороны.

– Что ты творишь?! Пьяная скотина! – вопил взбешённый торговец.

От криков и грохота проходящие люди развернулись и стали с интересом наблюдать за развитием событий. Моут в это время, воспользовавшись суматохой, аккуратно достал рюкзак из-под сюртука, присел, сунул в него первый попавшийся фейерверк, лежащий на земле и бодро пошёл к выходу с рынка.

Позади себя он слышал затихающие крики торговца, схватившего пьяницу за грудки:

– Позовите стражу! Если хоть одна коробка повредится – да не пощадит тебя Неилина, собачий ты сын!

Сам гвоздь программы при этом безмятежно наблюдал за набухающими венами на лице торговца. Похоже, его мысли занимала только радость от полученных десяти шеров.

Через пару минут Моут, выходя с рынка, снова почувствовал нарастающую тревогу. Не только потому, что сегодня вечером ему предстояла самая опасная афера в его жизни, а ещё и потому, что он вдруг осознал, что воровство по-настоящему стало его стилем жизни. Ещё каких-то два месяца назад он назвал бы вопиющей мерзостью то, что сегодня он называет своей жизнью. Он пытался вспоминать истории про героев, которые воровали во имя великой цели, чтобы как-то себя утешить. Но в голову лезли только воспоминания о матери, которая рассказывала про хорошие и плохие поступки, о Ксиа, которая называла преступников «невежественными идиотами» и о миссис Ханди, рассказывающей про неприемлемость воровства и 5-й Закон Великой Неилины.

Последнее воспоминание натолкнуло его на мысль:

«До наступления темноты ещё несколько часов. У меня есть время для связи с Неилиной».

Моут продолжал искать способы связи с Ней. Следующим пунктом в его списке была «искренняя молитва в церкви». Всё это время Моут подходил к Неилине как к научному проекту. Выдвигал предположения и ставил эксперименты. А что, если над Богом немыслимо ставить эксперименты? Что, если молитва к Ней должна содержать не заученные слова или научные вопросы, а то, что на самом деле лежит на душе? То, что можно открыть только по-настоящему доверившись…

Моут отправился в ближайшую церковь. Храмы Неилины, как правило, представляли из себя высокие здания с несколькими башнями и треугольной крышей. У входа обязательно находился символ Неилины – зелёный лист, на котором лежат две, светящиеся синим, капли. Он символизирует природу, питаемую Неилиной. Этот знак мог располагаться над дверьми храма в виде картины или скульптуры. В некоторых храмах в скульптуры листа добавляли вставки из синего стекла, зажигая под ними свечу. Так создавался эффект настоящего Божественного свечения. Окна в этих зданиях, как правило, были задвинуты железными ставнями и выполняли только функции выхода на случай пожара. Так что в церкви всегда было темно. Во многих храмах весь день дежурили работники с маленькими фонарями, помогающие прихожанам безопасно передвигаться. Внутри, напротив главного входа, в церквях располагался алтарь. Он, как правило, состоял из священных атрибутов церкви – статуи символа Неилины, книги, благословлённые помазанниками и другие предметы, которые были замешаны в каких-нибудь чудесных событиях, подтверждающих Божественность Неилины. Алтарь освещался несколькими фонарями так, чтобы быть видным заходящим людям, но при этом оставляя основную часть церкви в темноте. В основной же части церкви, в разных местах в полу находились специальные выемки. Пол мог быть как деревянным, так и плиточным, но выемки должны находиться в храме обязательно. Эти отверстия не просто делаются в полу, а проектируются ещё на ранних этапах строительства, а ведут они из помещения храма прямо к земле, ограждённой стеклом. Так что из-за темноты внутри храма эти ямки позволяют увидеть свечение Неилины. В зависимости от стиля и размера храма, выемки могут быть разной формы и размеров. В некоторых церквях рядом с алтарём сидит человек, играющий умиротворяющую музыку на флейте или арфе.

Заходящий сюда сразу чувствовал расслабление глаз из-за темноты, видел красивый, ненавязчиво освещённый алтарь, разнообразные выемки необычных форм в полу, красиво светящиеся мягким синим светом; слышал расслабляющую, погружающую в полудрёму музыку. После чего человек подходил к одной из этих выемок, садился на одну из специальных подушек, разложенных по периметру, и раскрывал свою душу перед Богиней всего живого.

Именно так сделал и Моут. Сев перед Неилиной, он ощутил покой, которого уже давно не испытывал. Чувство полной безмятежности и безопасности. Это чувство испытывали все, заходящие в храм. Даже не верящие в божественность Неилины. Этим часто пользовались проповедники, говоря людям, что в храме на них сходит священная благодать. Но Моут подумал, что это чувство – всего лишь следствие расслабляющей обстановки. Тот же трюк проделывают в борделях и игорных домах, чтобы люди проводили там больше времени. Поймав себя на этой мысли, Моут тут же отбросил её вон. «Сейчас не время для критики. Я пришёл открыть душу». Склонив голову над синим свечением, Моут стал произносить про себя искреннюю молитву:

«Пресвятая, я, возможно, не лучший Твой слуга и во многом не соответствую Твоим идеалам.

Я не считаю себя плохим человеком, ведь каждый свой выбор я делал, стремясь к лучшему. Я делаю ошибки, но мной всегда движут добрые намерения, хотя бы к самому себе. Но я понимаю, что могу ошибиться, могу причинить зло другим или пойти против Твоей воли. Прости меня за это и дай мне достаточно ума, чтобы уметь делать лучший выбор.

Я не прошу благословения у проповедников на каждый шаг своей жизни. Я считаю, что мои поступки – это только моя ответственность и строить планы на свою жизнь мне нужно самостоятельно. И если мой план угоден Тебе, то помоги мне в нём, а если нет – то подскажи, как я могу поступить лучше.

Я не имею слепой веры к тому, что написано в какой-либо книге с Твоим именем на обложке. Но я хочу узнать Твою суть и Твою волю. Прошу помочь мне в этом и открыть мне её, если тебе это угодно.

Я не хочу посвящать тебе всю свою жизнь и считаю нормальным наличие других желаний и стремлений. Я засыпаю каждую ночь с мыслями не о Тебе, мои мечты и страхи никак не связаны с наличием или отсутствием Тебя. И если тебе угодно, помоги мне в моих проблемах и желаниях. А если нет – то облегчи мою боль, или объясни, почему я должен продолжать это переносить.

Я очень надеюсь на ответ от Тебя».

После молитвы он положил правую ладонь на левое предплечье, с обратной стороны, и одним движением погладил свою руку от вен к ладони. Моут сказал всё, что хотел. Но он не спешил покидать церковь. До его операции по похищению часов ещё есть время, а здесь так легко и спокойно. Прибавить к этому чувству откровенную молитву – и Моут уже почти ощущает божественное прикосновение, продолжая заворожённо смотреть на Неилину в ожидании чуда.

И кое-что действительно произошло. На соседнюю с Моутом подушку, которая до этого пустовала, сел мужчина. Моут сначала мельком взглянул на него, после чего с удивлением повернул голову, чтобы разглядеть подробнее. Светловолосый, с короткой стрижкой мужчина, лет 35-ти, с лёгкой щетиной. Это был именно тот человек, который преследовал Моута на узкой улочке по дороге от Хизира к Венону. Моут резко отвернулся, чтобы скрыть лицо. Затем, развернув в ту же сторону всё тело, встал и медленно пошёл к выходу.

«Он преследовал меня в миле отсюда. Возможно, это не совпадение. Видимо, он не знает, что я запомнил его лицо, поэтому подошёл так близко».

Моут уже вышел из тёмного помещения храма и направлялся к выходу через маленькую прихожую, освещённую окном и фонарями. Как вдруг путь ему преградила рука мужчины, стоявшего в прихожей, на которого до этого момента Моут не обращал никакого внимания. Он был одного роста с Моутом, но чуть более полным. На вид ему было лет 28, гладко выбритое лицо и чёрные волосы средней длины. Моут испугался. «Надеюсь, он никак не связан с тем блондином…»

– Моут Лиднарт? – тихо спросил мужчина, державший левую руку у груди Моута.

После этого вопроса из головы Моута вмиг вылетели все сомнения и мысли. Не рассуждая ни секунды, он тряхнул правой рукой, вытащив из рукава свою трость, и обратным движением сильно ударил преградившего ему путь человека прямо в нос. Тот, издав, короткий глухой вскрик, упал на пол, держась за лицо. Моут спрятал трость обратно в рукав, уперев её для этого в колено, выбежал из храма и побежал на восток, в сторону своей сегодняшней миссии, стараясь как можно больше вилять по улицам, чтобы сбросить возможный хвост.

На очередном повороте Моут перешёл на шаг и стал переводить дыхание. Он хотел было потянуться в рюкзак, чтобы сменить парик и одежду, но вспомнил, что всё осталось в тайнике под кирпичами. Сейчас, когда адреналин стал спадать, он почувствовал боль в руке и ноге, которые дали о себе знать из-за последних резких движений.

«Кто были эти люди? Как они меня обнаружили? Если хотели на меня напасть, почему не сделали это исподтишка? Неужели у них были добрые намерения? Про Хизира я тоже так думал и ничем хорошим это не закончилось. Я не стал рисковать, и правильно».

Моут обнаружил, что уже вечереет и пошёл к своему заданию не спеша, примерно рассчитав время, за которое он доберётся таким темпом. Идя к цели, он продолжал думать о том, что только что произошло.

«Любопытно, что они вдвоём появились сразу после моей молитвы. Могу ли я расценить это, как знак Неилины? Может, это было послание от Неё, а я его отверг? Но если Неилина знает меня и моё положение, разве ей не разумнее было послать мне такой знак, который я буду в состоянии принять? Или она ждёт от меня безоговорочного доверия её воле?»

Чем больше Моут думал, тем больше вопросов без ответа у него оставалось. Тем временем он уже подходил к месту сегодняшней операции.

«Ладно, пора включаться в дело. Надеюсь, у фейерверка достаточно длинный фитиль, чтобы я успел обежать дом».

Когда Моут подошёл к дому, на улице было уже достаточно темно, чтобы от охраны можно было прятаться в тени. Моут аккуратно выглядывал из-под забора, наблюдая за охраной. Чуть поколебавшись, он подождал, пока большинство из них отвернётся и перелез на участок, стараясь вытянуться как можно горизонтальнее, чтобы над забором не было видно человеческого силуэта. Приземлившись, он подождал несколько минут, чтобы перевести дыхание, успокоить бушующий страх и удостовериться, что его никто не видел. Эти минуты паузы показались Моуту мимолётными секундами. Наконец, решившись, он начал действовать: достал из рюкзака фейерверк, распаковал его, направил хлопушки прямо в сторону дома, оперев на ближайший камень, и стал поджигать фитиль. К его счастью, фитиль был достаточно длинным. Моут не запомнил, сколько времени у него ушло на поджог, поскольку понимание того, что, как только появится вспышка, он полезет в дом, сильно ускоряло время, заставляя надеяться в глубине сознания, что относительно безопасный процесс возни с огнивом продлится ещё чуть дольше. Но вспышка всё же появилась, после чего Моут быстро перелез обратно через забор, используя здоровую руку, и побежал к другой стороне дома.

«Пока никто не заметил. Хорошо», – думал Моут в ожидании первого взрыва.

И взрыв прогремел! Он был таким громким, что испугался даже Моут – единственный, кто этого взрыва ожидал. Уж не говоря обо всех остальных обитателях. В дом со страшным грохотом стали лететь красные и синие лучи, взрываясь прямо возле окон. Охранники в диком недоумении попадали на землю и стали отползать с «линии огня». Дом как будто находился под настоящим артиллерийским обстрелом.

Моут в это время, уже не боясь быть замеченным, быстро перелез через забор и стал вскарабкиваться по водосточной трубе, стараясь как можно быстрее проносить между держателями единственную руку, которая сейчас могла ему помочь. Труба издавала очень громкий, звонкий стук. Но сейчас, под праздничным обстрелом, этот стук был едва слышен даже Моуту, и уж тем более жильцам дома, которые сейчас, наверняка, пытаются понять, что происходит, опасаясь за свою жизнь. Именно на это и был расчёт. Моут вскарабкался на самый верх и залез в незастеклённое чердачное окно на крыше. Когда он, почти в полной темноте, нащупал проход вниз, фейерверк уже закончился.

Первым делом Моут увидел закрученную деревянную лестницу и тускло освещённую комнату, в которой кроме этой лестницы и белых стен больше ничего не было. Следующая такая же лестница вела на первый этаж, но туда Моуту не было нужно. Он прошёл в единственный проход и стал идти по длинному коридору. Коридор был хорошо освещён люстрами и имел голубую отделку стен и потолка. Внутри дом выглядел ещё богаче, чем снаружи. Прямо по коридору, в метрах 10-ти от Моута, были видны люди, в шоке стоявшие у окон и гадающие о том, что сейчас произошло. Пересекаться с ними не было ни единого желания, так что Моут повернул направо, в спальню.

Долго искать не пришлось. Часы висели на видном месте, на стене. Те самые, которые описывал Венон. Белый циферблат, позолоченная оправа в виде сложных узоров. Ни секунды не медля, Моут снял часы со стены и стал одной рукой засовывать их в рюкзак, в котором как раз освободилось место после фейерверка. Не успел Моут застегнуть рюкзак, как понял, что справа от него, в двери, стоит человек, смотря на него с выпученными глазами. Это был низкий пухловатый мужчина с красным лицом, покрытым морщинами. На вид ему было лет 50. Он был одет в рубашку и светло-голубой халат. Видимо, ему очень нравился этот цвет. Его голову покрывал белый парик. Ещё две секунды они с Моутом остолбенело смотрели друг на друга, после чего мужичок закричал:

– Все сюда! Он здесь!

Моут от испуга прыгнул в окно, даже не задумываясь о том, насколько там высоко. Прыгнув, он зацепился за выступ правой рукой и повис на окне со стороны улицы. Охрана кричала со всех окон, чтобы его бежали перехватывать. Он тем временем отпустил руку, надеясь также зацепиться за уступ над нижним окном, прежде чем прыгать вниз. Но ему не удалось удержаться на одной руке и, задержав себя на долю секунды, он устремился вниз. Ему удалось приземлиться на ноги, но не до конца зажившая левая нога пронзила Моута острой болью. Но сейчас на страдания не было времени. Моут перелез через забор и побежал вперёд, в сторону севера, стараясь игнорировать боль. Впереди его ждал неровный участок, засеянный деревьями, который слева и в ста метрах впереди заканчивался дорогой для повозок. Моут слышал, как за ним бежит охрана, сообщая друг другу, с какой стороны его надо обежать.

Моут бежал что есть мочи, стараясь по дороге придумать план, как скрыться от преследователей. Но пока ничего не приходило в голову, ему оставалось только надеяться, что он будет бежать быстрее охраны. Хотя с больными конечностями и тяжёлыми часами в рюкзаке на это не приходилось рассчитывать. Шаги охраны с каждой секундой слышались всё сильнее. Моут даже не заметил, как пробежал зелёный участок и стал выбегать на дорогу. Тем временем один из преследователей подобрался уже настолько близко, что протянул руку, надеясь схватить Моута за рюкзак в ближайшие секунды. Моут приготовился доставать свою скрытую трость, как вдруг услышал слева топот лошадей, бегущих с огромной скоростью по направлению от обворованного дома и заворачивающих прямо на Моута. Лошади были запряжены в красную застеклённую повозку, завешанную изнутри шторой. На секунду Моуту показалось, что миссия уже провалена. Если против одного наёмника он мог хоть что-то сделать, то против здоровой повозки, запряжённой лошадьми, уже не махнёшь тростью и не убежишь.