Более того, после двух миль езды по довольно тяжелой дороге я вдруг понял, что не ощутил ни малейшей тряски.
– Хокинс, – заметил я, – человек, который сделал рессоры под этой штукой, должно быть, был волшебником.
– Так, так! – сказал изобретатель. – Наконец-то вы поняли, что в этом автомобиле есть что-то необычное, не так ли? Но это не пружины, мой дорогой мальчик, это не пружины!
– Что же это такое?
– Григгс, – сказал Хокинс, глядя на меня, – ты едешь в первом и единственном автоаэромобиле Хокинса! Вот что это такое!
– Еще одно изобретение! – воскликнул я.
– Да, еще одно изобретение. Какого черта ты побледнел?
– Ну, ваши изобретения, Хокинс…
– Не будьте таким трусом, Григгс. Если не считать того, что я сделал кузов из алюминия, это обычный автомобиль. Изобретение заключается в крыше. Это воздушный шар!
– Это… это? – слабо сказал я.
– Да, сэр. Только сейчас это воздушный шар, в котором недостаточно газа, чтобы уравновесить гравитационное притяжение машины и нас самих. У меня есть два баллона со сжатым газом, все еще соединенные с ним. Когда я автоматически пущу их в шар, а затем автоматически сброшу сами железные баллоны на дорогу, мы будем нестись над землей, потому что шар будет просто нести все содержимое.
– Ну, не тратьте зря столько хорошего газа, Хокинс, – поспешно сказал я. – Я отлично понимаю, как нам без него обойтись.
– Не беспокойтесь о топливе, – безмятежно улыбнулся Хокинс. – Он практически ничего не стоит. Вот! Один из баллонов уже разряжается.
Я робко взглянул наверх. Действительно, козырек медленно расширялся и принимал сферическую форму.
Вскоре раздался стук, свидетельствующий о том, что Хокинс сбросил баллон. Тогда он потянул за другой рычаг, и процесс повторился.
Когда упал второй баллон, мы поднялись в воздух почти на фут. При этом мы продолжали двигаться вперед, и это вызывало недоумение.
– Как так получается, Хокинс, – спросил я, – что мы продолжаем двигаться вперед, когда касаемся земли не чаще, чем раз в сто футов?
– Это все пропеллер, – усмехнулся изобретатель. – Я поставил пропеллер сзади, так что машина стала почти дирижаблем. О, могу вам сказать, Григгс, что в автоаэромобиле Хокинса нет ничего недостающего.
Когда я оправился от первого нервного потрясения, конструкция действительно не показалась мне такой уж опасной.
Мы передвигались длинными, невысокими прыжками, машина редко поднималась более чем на фут от земли, и само движение было, конечно, неповторимым и довольно приятным.
Тем не менее я испытывал навязчивый страх перед всем, что было изобретено Хокинсом, и мой разум настойчиво возвращался к мыслям о доме.
– Вы ведь не собираетесь в город, Хокинс? – спросил я с той беспечностью, которую мог изобразить.
– Только на минуту. Я хочу купить сигары.
– Хокинс, – пробормотал я, – вы довольно тяжелый человек. Когда вы выйдете из этого дирижабля, он ведь не взлетит в небо вместе со мной?
– Если бы я вышел, то взлетел бы, – с приятной уверенностью ответил изобретатель. – Но я не собираюсь выходить. Лучше пусть сигарный мастер принесет нам товар.
Значит, она поднимется, если хоть один предмет покинет машину! Это была пища для размышлений.
А что, если Хокинс, управлявший машиной в соответствии с журнальными фотографиями шоферов-гонщиков, наклонившись далеко вперед, вывалится на дорогу? А может быть, шальной ветерок наклонит машину и выкинет какую-нибудь деталь?
Несомненно, мы должны были подняться вверх, и казалось, что там, наверху, открытое пространство, по которому мы можем ехать бесконечно долго, не задевая ничего, что могло бы помешать нашему небесному путешествию.
– Как вы выпускаете газ из воздушного шара, Хокинс? – спросил я.
– О, кран находится внизу, под аппаратом", – коротко ответил тот. "Не волнуйтесь, Григгс. Ведь я здесь.
Вот, вкратце, то, что меня настораживало, но, похоже, сказать больше было нечего. Я снова погрузился в молчание.
Мы вкатились, или вплыли, или впрыгнули, или как это еще можно назвать, в город без происшествий и инцидентов. Люди с интересом наблюдали за кенгуриными выходками нашей машины, а у одной или двух лошадей после первого взгляда на нее тут же развился furor transitorius (скоропреходящее состояние возбуждения); но Хокинсу удалось остановиться перед своим сигарным магазином, который находился на окраине города, не вызвав никаких серьезных беспорядков.
Забрав на борт сигары, я рассчитывал повернуться в сторону дома. Но не тут-то было.
– Сейчас мы спустимся на площадь, – бодро кричал он, – сделаем поворот перед зданием суда, проплывем прямо над городом, а потом унесемся домой. Думаю, это заставит туземцев посудачить, а, Григгс?
– Ваши штучки обычно приводят именно к этому, Хокинс, – вздохнул я. – Но зачем демонстрировать что-то сегодня? Это только первая пробная поездка. Что-нибудь может пойти не так.
– Мой дорогой мальчик, – рассмеялся изобретатель, – это одна из тех пробных поездок, которые просто не могут пойти не так, потому что каждая деталь отработана до совершенства.
На этом все было решено, мы отправились на площадь.
Площадь, надо заметить, находится в центре города. С одной стороны располагается здание суда, с другой – почтовое отделение, а сама площадь представляет собой ухоженную лужайку.
Мы как раз находились на лужайке, когда мне показалось, что я услышал какой-то стук.
– Что это за шум, Хокинс? – спросил я.
– Отставить. Что-то в механизме. Ничего страшного.
– Но мне кажется, что я чувствую необычную вибрацию в машине, – продолжал я.
– Вы, похоже, чувствуете очень много несуществующих вещей, Григгс, – заметил Хокинс с оттенком презрения.
– Но…
– Эй, мистер! – крикнул маленький мальчик. – Эй! У вас отваливается заднее сиденье!
– Что он сказал? – пробормотал Хокинс, слишком увлеченный своим делом, чтобы повернуть голову.
– Эй! Эй! – закричал мальчик, преследуя нас. – Заднее сиденье отвалилось!
– Что! – вскричал Хокинс, крутясь на месте. – Боже правый! Так и есть! Лови, Григгс, лови быстрее!
Я повернулся. Мальчик был прав. Задние сиденья автомобиля успели отсоединиться.
Действительно, когда мы посмотрели на них, оказалось, что они висят на одном болте, головка которого отсутствовала.
