Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2
Грунтовка петляла среди лиственных рощ, мелких озёр и узеньких стариц, что попадались ей на пути. Между водоёмами располагались поля спелой пшеницы, сожженной дотла.
Если бы не указатели, стоявшие в разных местах, офицеры наверняка заблудились среди меняющихся разнообразных ландшафтов. Правда, в зарослях толстых деревьев часто мелькали стволы больших пушек, затянутых маскировочной сеткой. В случае крайней нужды, можно спросить у артиллеристов дорогу.
Навстречу попадались полуторки, везущие раненых, и шли толпы гражданских, бегущих из осаждённого врагом Сталинграда. А вот со стороны узкой Ахтубы ни машин, ни пехоты не было видно. Похоже, что бомбардировщики повредили паромы, и на какое-то время переправа перестала работать.
В небе всё время висели ненавистные «рамы». Несколько раз появлялись истребители фрицев. Стремительные самолёты врага делали крутой разворот и опускались к самой земле. А всё для того, чтобы дать пулемётную очередь по измученным беженцам или по группе противников, состоявшей из четырёх человек. Даже на мелкую цель они не жалели ни пулемётных патронов, ни дорогого бензина, затраченного на сложный манёвр.
Заслышав шум мощных моторов, офицеры бросались в разные стороны. Они дружно прыгали в небольшие канавы и замирали до тех самых пор, пока не минует опасность.
Судя по карте, от колхоза имени Кирова до посёлка Ударник было всего пять километров, но офицеры протопали больше восьми. Все мосты через протоки оказались разбиты фашистами. Приходилось искать неглубокие броды, где можно легко перебраться на противоположную сторону. Нужны были такие места, чтобы не раздеваться совсем.
Ближе к полудню офицеры добрались до намеченной цели. Выяснилось, что они оказались в расположении восемьдесят пятого полка артиллерии. Тяжёлые 152-миллиметровые гаубицы стояли в маленькой роще, растущей недалеко от берега Волги. Орудия прятались в глубоких окопах, вырытых под пышными кронами высоких деревьев.
Майор поговорил с командиром, объяснил ситуацию, и пушкарь приказал своему старшине: «Накормить всех досыта!»
После плотной еды офицеры двинулись дальше. Они прошли ещё с километр и натолкнулись на батальон пехотинцев, расположившийся в зарослях. Узкий лесочек тянулся вдоль главного русла и примыкал прямо к берегу.
Приблизившись к редкой опушке, Яков взглянул на великую реку и с удивлением понял, что её ширина в этом месте не меньше одного километра. Он с огорчением вспомнил о том, что вода сильно скрадывает расстояние, и очень возможно, здесь значительно больше.
Уж на что он хороший пловец, и то не решился, преодолеть такую дистанцию в форме и сапогах. А если вещи сложить в вещмешок, то это вряд ли облегчит тяжёлое дело. «Сидор» сразу намокнет и словно гиря потянет на дно.
Поэтому нужно его куда-то пристроить. Лучше всего, на какой-то обломок бревна. Но где его взять? Не рубить же деревья, среди которых укрылись солдаты. Да и нет под рукой топора. По всему получается, что плыть придётся в трусах и фуражке.
Отвлёкшись от своих размышлений, парень услышал, как седые бойцы задают тот же вопрос своему командиру: «Как же нам перебраться на правую сторону, если многие люди плавать вообще не умеют?»
Судя по внешнему виду, лейтенант, не очень давно окончил училище и был совершенно уверен в том, что пишут в военных учебниках. Он бодро ответил: «Набейте свои плащ-палатки высохшим сеном. Получится большой поплавок, который вас будет держать на плаву».
Бойцы с явным сомнением посмотрели на молодого советчика. Во-первых, ни у кого не имелось никаких плащ-палаток. Во-вторых, поблизости не было стогов сена или соломы. А в-третьих, Волга – не узкая речка, через неё нельзя переплыть таким странным способом. Сухая трава быстро намокнет и перестанет держать на воде.
Офицеры пробыли в лесочки до наступления вечера. Яков с ужасом ждал, что же с наступлением ночи? «Неужели сейчас подойдёт загранотряд особистов. Они нам напомнят о приказе: «Ни шагу назад». Наставят на нас пулемёты и погонят в глубокую воду под угрозой расстрела?»
Переправа через Волгу
К одиннадцати часам совершенно стемнело. По цепочке солдат прошла очередная команда: Всем выйти на берег и приготовиться к ночной переправе!
Степан Сергеевич поднял свои вещи с земли, где сидел вместе с тремя лейтенантами. Он закинул за спину мешок и шагнул за бойцами. Почему-то бойцы устремились не прямо к реке, а пошли вдоль неё.
Стараясь не отстать от майора, Яков и его земляки двинулись следом. Они вышли на узенький пляж из песка и оказались возле узкой протоки, впадавшей в широкую Волгу.
Там находился небольшой теплоход с открытой низенькой палубой. Растущие рядом деревья нависали над мутной водой и создавали плотный навес из переплетённых ветвей. Оно пряталось под маскировочной сетью так хорошо, что его не было видно ни с воздуха, ни даже с низкого берега.
Парень вспомнил о том, что часто слышал удары кувалд по металлу. Скорее всего, судно стояло весь день под естественным пологом, а речники, что-то в нём быстро чинили.
Издалека это судно походило на катер, которые в бухте Баку таскали тяжёлые баржи. Плоская низкая палуба. В середине торчит тесная рубка размерами два на два метра и высотой два с половиной.
Ширина перевозчика была семь шагов. Длина оказалась в два раза больше, чем у простого буксира, и достигала пятнадцати метров. Ткнувшись носом в берег протоки, теплоход стоял возле кромки песка и возвышался над ним на рост человека.
Солдаты длинной цепочкой подходили к сходням из дерева и, балансируя на узких досках, по одному поднимались наверх. Они проходили к корме и садились на лавки, устроенные вдоль низких бортов. Посреди прохода лежали ящики с оружием и боеприпасами.
Глядя на транспорт, Яков вдруг понял, чем он отличался от прочих плавсредств. На крыше надстройки стоял крупнокалиберный пулемёт ДШК, защищённый плитой из брони. Боевое оружие крепилось к трёхногой турели. Она позволяла стрелять не только параллельно воде, но и задирать длинный ствол к небесам.
Окна в маленькой рубке закрывали стальные щиты с узкими смотровыми щелями. Все борта покрывали листы из железа. Причём они поднимались на ту высоту, чтобы закрыть человека, сидящего на узких скамейках.
«По крайней мере, защитят от осколков, – успокоился парень. – Ну а если, внутрь попадёт снаряд или бомба, тут уж ничего не спасёт».
Позади теплохода Яков заметил несколько крупных рыбачьих баркасов. Каждый имел шесть или восемь парно расположенных вёсел. Скромный кораблик оказался совсем небольшим и не мог вместить всех пехотинцев. Они пошли вдоль низкого берега и стали рассаживаться в баркасы из дерева, у которых не было какой-либо защиты.
«Будем надеяться, что пилоты фашистов захотят, потопить теплоход, а на лодки они не обратят никакого внимания», – попытался зенитчик успокоить себя. Правда, легче ему, почему-то, не стало.
Подсвечивая себе фонарём, Степан Сергеевич довольно внимательно осмотрел все баркасы. По каким-то приметам, он выбрал тот, что оказалась в самом конце каравана, и сел на заднюю лавку. Рядом устроился Яков, а два друга-бакинца разместились на узком носу. Остальные места заняло отделение пехоты.
Яков заметил надпись на внутренней части деревянного борта. В ней говорилось о том, что судно рассчитано на тринадцать пассажиров без груза. Меж тем, в него влезло пятнадцать. Шестеро уселись на вёсла, остальные – кто где.
Двум бойцам не хватило места на лавках, и им пришлось опуститься на мокрое дно, прямо в ногах у своих сослуживцев. К тем баркасам, где солдаты пытались соблюдать речную инструкцию, подходил офицер, следивший за переправой. Он впихивал в каждую лодку ещё пару людей.
Перегруженный деревянный баркас опустился так глубоко, что борта поднимались над поверхностью Волги всего на две ладони. В досках оказалось много пробоин.
В них потекла речная вода, и майор приказал: «Рвите портянки, забивайте отверстия разными тряпками. Если не хватит, используйте даже пилотки и что только можно. Иначе не доплывём до правого берега и благополучно утонем».
Подавая пример, Степан Сергеевич развязал свой тощий «сидор», достал из него куски чистой ткани и начал заделывать дыры, до которых он мог дотянуться. Все остальные последовали его указаниям. Они кое-как заткнули главные течи, взяли свои котелки и стали вычерпывать воду, что скопилась внутри.
В ночной тишине раздалась команда: «Вперёд!»
Кораблик отчалил от берега, развернулся на месте и медленно двинулся к Волге. Привязанные к низкой корме, канаты враз натянулись, легко сдёрнули с отмели лодки и потащили их следом.
Перевозчик выбрался из узкой протоки. За ним плыли десять баркасов, нагруженных сверх всякой меры. В борт ударила небольшая волна. В небе послышался гул самолётов врага. Яков поднял голову к небу. Там, один за другим, загорались огни немецких ракет.
В этот раз они не поднимались с земли, как было в Астрахани неделю назад. Вокруг Сталинграда скопилось так много войск, что диверсанты фашистов не могли подойти к переправе.
Да и зачем это делать, когда над рекой совершенно спокойно барражируют ночные разведчики и включают яркие «люстры» одну за другой. Но здесь фрицы использовали не простые патроны, что выпускают ракетницы, а мощные светящиеся фосфором бомбы, висящие на парашютах.
Насколько знал парень из курса своего обучения, каждый «светильник» горел пять-шесть минут и хорошо освещал всё вокруг, в радиусе полутора-двух километров.
Повертев головой, Яков увидел, что к правому берегу двигались десятки судов. За каждым из них тянулся караван из баркасов. В мертвенном свете огней они были прекрасно видны на фоне тёмной воды, и представляли собою мишень для самолётов врага.
Пару минут было тихо. Потом в небе послышался вой жуткой сирены, установленной на пикирующем бомбардировщике. Он стремительно приближался к реке. На крыше кораблика застрочил «ДШК».
В ответ, с неба ударили два пулемёта. Дорожки из пуль зашлёпали по тихой воде, догнали небольшой караван и хлестнули по лодкам. Некоторые красноармейцы увидели, что очереди приближаются к ним. Они вскочили на ноги и, не раздумывая, прыгнули за борт.
Над баркасом мелькнуло светлое брюхо «лаптёжника». От него отделилась пятидесятикилограммовая бомба. Теплоход резко вильнул в правую сторону. Набитый взрывчаткой цилиндр пролетел мимо цели и упал рядом с бортом.
Раздался оглушительный взрыв. Над рекою взлетел столб водного пара, а в воздухе засвистели осколки. Часть из них угодила в корабль, налетела на бортовые щиты и осыпалась в реку.
Другие кусочки металла обрушились на деревянные лодки. Они попадали в солдат и кромсали их плоть на куски. Раненые кричали от боли, убитые валились с сидений. Кого-то снесло в чёрную воду.
Как только «юнкерс» исчез в вышине, майор вскочил на ноги и крикнул двум лейтенантам, что сжались в комок, на носу: «Режьте канат!»
Он глянул на пехотинцев, сидевших возле уключин. Степан Сергеич увидел, что четверо из шести человек, в общем-то, целы и приказал: «Вёсла на воду!» – Майор поднял за шкирку двух бледных бойцов, что лежали на дне тесной лодки, швырнул их вперёд и прорычал: «Сменить пострадавших гребцов!»
Пока красноармейцы менялись местами, Хорен Гаракян вытащил складной нож из кармана, открыл короткое лезвие и начал пилить трос из пеньки. Дело двигалось удивительно плохо.
На помощь пришёл старый солдат. Он сдёрнул с пояса небольшую лопатку и одним сильным взмахом перерубил верёвку, что лежала на деревянном борту. Течение подхватило судёнышко, начало его разворачивать вдоль широкого русла и быстро сносить в сторону от теплохода.
Наконец деревянные лопасти опустились к воде. Шесть вёсел сделали нестройный гребок, и лодка чуть шевельнулась. Майор сел на место и несколько раз дал команду: «Раз-два! Раз-два!»
Повинуясь командному голосу, красноармейцы нашли общий ритм. Баркас развернулся перпендикулярно течению и поплыл к правому берегу. В сторону города, освещённого заревом многих пожаров.
За правым плечом снова послышался вой жуткой сирены. Яков глянул назад и увидел, пикировщик снова заходит на их перевозчик. Всё повторилось с точностью до последней детали. Вот только атака оказалась успешной. Бомба упала на нос теплохода, и разворотила переднюю часть скромного судна.
Взрывная волна прошла по палубе огненным смерчем и смела с неё всё, что там находилось. Стальные щиты не удержали удара, смялись, словно бумажные, и сорвались с креплений. Сотня солдат и ящики с боеприпасами смешались в общую кучу и полетели в бурлящую реку.
Глаза ослепли от яростной вспышки, и все потеряли способность что-либо видеть. Через пару секунд зрение снова вернулось. Яков моргнул несколько раз и кое-как разглядел невероятную вещь. Каким-то неведомым чудом теплоход всё ещё был на плаву.
Мало того, уцелела тесная рубка и пулемёт, установленный сверху. Парень решил, что внутри все погибли, но это оказалось не так. Корабль не отдался на волю течения. Он сделал поправку на север, и рванулся к той точке, куда двигаться раньше. Следом за ним плыли лодки. В них оставалось чуть более половины людей.
Минуту спустя, самолёт снова напал и, неожиданно для красноармейцев, застучал «ДШК». Но и пулемётный огонь не помешал лётчику фрицев завершить очередную атаку. Он опять обстрелял караван и сбросил ещё одну «лёгкую» бомбу.
Кувыркаясь в полёте, она устремилась полетела к воде и попала в баркас с пехотинцами. Мощный взрыв разорвал всех людей в мелкие клочья и швырнул кровавое месиво на многие метры вокруг.
Лодка, в которой плыл Яков с друзьями, приближалась к острову Зайцевский, а вокруг бушевал яростный бой. Вернее сказать, шло избиение советских солдат проклятыми фрицами. Куда ни бросал взгляд зенитчик, всюду он видел всё ту же картину.
Двухвинтовые самолёты «Дорнье» парили над головой и «вешали» над Волгою «люстры». От них внизу было светло, словно днём. Одномоторные «лапотники» пикировали на теплоходы и караваны баркасов. Они сбрасывали бомбы весом в полцентнера и били из пулемётов. Отовсюду слышался треск множества выстрелов, грохот разрывов, всплески воды и крики раненных красноармейцев.
Когда часть кораблей добралась до середины реки, машины фашистов истратили боезапас. Они построились в походный порядок и звено за звеном улетели на запад.
Яков решил, что всё позади, но сильно ошибся. В небе как прежде барражировали ночные разведчики, и раз за разом бросали осветительные бомбы над руслом. Не успел парень подумать, зачем это нужно, как в воздухе послышался свист, и начался мощный обстрел. Артиллеристы врага били по площадям, а пилоты их самолётов корректировали ураганный огонь.
Так же, как «пикировщики», пушкари охотились за кораблями и не обращали внимания на одинокие лодки, плывущие к острову. Но большие снаряды падали достаточно плотно и взрывались с ужасающей силой. Смертоносный металл срезал красноармейцев, словно траву в чистом поле, а сильные волны опрокидывали небольшие баркасы. Сотни оглушённых солдат, теряли сознание, падали в воду и тут же тонули.
Оказавшись в этом аду, Яков старался унять сильный страх, заполнивший душу. Он низко пригнулся, и напряжённо следил за мерными взмахами вёсел. Как только, один из гребцов уставал или же получал какое ранение, его сменяли попутчики. Те, кто был ещё цел или уже отдохнул.
Остальные оказывали помощь друзьям и накладывали жгуты и повязки. Все кто мог ещё двигаться, держали в руках котелки, и вычерпывали холодную воду, текущую в лодку сквозь десятки пробоин.
Каким-то удивительным образом парень вдруг понял, что с левого берега начали бить советские пушки. Он обернулся и увидел слабые вспышки. Они мелькали с левого берега, от которого не очень давно отчалили лодки. Артиллеристы стреляли через широкую Волгу и старались разбить батареи противника.
Мало-помалу, баркас вышел из зоны обстрела и приблизился к пологому пляжу. Он выскочил носом на полоску песка и замер на месте. Не получившие ранений солдаты спрыгнули за борт, оттащили лодку от уреза воды и помогли выбраться пострадавшим товарищам.
Час назад с левого берега отплыло пятнадцать здоровых людей. Теперь же, в живых осталось только двенадцать. Четверо из них получили ранения. Причём двое – довольно тяжёлые.
Сержанту пехоты пробило грудь осколком снаряда, а бакинец Хорен Гаракян, получил удар шрапнели в затылок. Оба лишились сознания и потеряли большое количество крови. Их уложили на мелкий песок, перевязали и занялись другими бойцами. Третий был ранен в плечо, четвёртый – в бедро.
Оказав помощь своим сослуживцам, солдаты заметили вереницы раненых красноармейцев, бредущих из зарослей к Волге. Яков глянул по сторонам и заметил, что вниз по течению стоит небольшой теплоход.
Стальные щиты у него на бортах совершенно отсутствовали. Нос был разворочен бомбой фашистов. Парень видел то самое судно, что тащило их к острову. Рядом находились три лодки, прицепленные толстыми тросами к низкой корме.
На искорёженную взрывами палубу вели узкие сходни, сколоченные из ящиков от артиллерийских снарядов. По ним поднимались бойцы с перебинтованными телами, головами или конечностями. Вместе с ними медленно двигались и гражданские люди. Измождённые женщины, ревущие дети и, очень редко, пожилые мужчины. Многие из них тоже имели ранения.
Подошли речники в рваных тельняшках. Они взялись за борта протекающей лодки, подтащили её по воде к перевозчику и привязали канатом к корме. Так баркас опять оказался в небольшом караване. Только теперь караван стал вдвое короче, чем раньше. Остальные судёнышки были разбиты в мелкие щепы, затонули в реке или их унесло вниз по течению.
Несколько санитаров несли из кустов тяжелораненых, но не на специальных носилках, как это положено, а на плащ-палатках из простого брезента. Медики клали несчастных на мокрый песок, брали бойцов с двух сторон, как мешок, и перемещали в баркасы, залитые до половины водой. Пропитанные кровью войсковые накидки они забирали с собой и шли за другими страдальцами.
«Смогут ли бедные люди пережить переправу?» – подумал вдруг Яков и посмотрел на земляка. Харена Гаракяна грузили в ту самую лодку, на которой он прибыл на остров минут десять назад.
Сержанта устроили возле лейтенанта пехоты. Двое бойцов с «лёгким» ранением сели поблизости и положили головы красноармейцев себе на колени. Иначе они захлебнуться, если вода перехлестнёт через борт. Свободные лавки заняли очень худые жители города. Очень быстро, все плавсредства, что имелись в наличии, забили уже «под завязку».
Яков с удивлением понял, что обстрел почему-то затих. Парень посмотрел в разные стороны и невольно отметил, что вокруг так же светло, как солнечным днём.
Он задрал голову и увидел всё ту же картину: ночные разведчики, так же, как прежде кружили по небу и запускали специальные бомбы, горящие фосфором. «Кружат стервятники! – злобно подумал зенитчик. – Ждут, когда наши суда выйдут на широкую воду».
Нагруженный людьми перевозчик отошёл от узкого пляжа. Он развернулся и со всей быстротой, на которую был только способен, устремился на восточную сторону. Следом за ним тянулись деревянные лодки, в которых сидели искалеченные врагами военные или жители города.
Ниже по течению Волги от берега уже отходили другие суда. Едва они отдалились от острова, как в небе вновь засвистели снаряды. Началась очередная охота за советскими гражданами.
Степан Сергеевич укоризненно глянул на застывшего Якова. Тот подхватил свои вещи, подбежал ближе к майору и вместе со своим земляком, встал рядом ним. Прежде чем двигаться дальше, трое попутчиков невольно повернулись к реке и посмотрели на лодки, плывущие за небольшим теплоходом. Они скоро скрылись за разрывами бомб снарядов. Никто не мог точно сказать, смогут ли эти судёнышки добраться до левого берега?
Офицеры повернулись на запад, лицом к Сталинграду, и поспешили вперёд, к месту своего назначения. Впереди шёл майор, следом шагали два молодых лейтенанта.
Красноармейцы, оставшиеся без руководства, собрались в тесную кучку и с ужасом поняли, что из всего отделения, уцелело лишь пять человек. Четверо рядовых и ефрейтор, заместитель сержанта.
Весь взвод пехоты находился на небольшом перевозчике и погиб в полном составе при взрыве вражеской бомбы. Военные, плывшие на прочих баркасах, разбрелись неизвестно куда и что теперь делать, бойцы совершенно не знали.
Увидев трёх командиров, идущих на запад, ефрейтор бросился следом. Он обогнал офицеров, отдал честь и произнёс: «Товарищ майор, разрешите к вам обратиться?»
Степан Сергеевич ответил на уставное приветствие и выслушал короткий рассказ. Он немного подумал, повернулся к Тофику Бабаеву и приказал: «Товарищ лейтенант, назначаю вас командиром первого взвода сводного отряда пехоты. Принимайте бойцов под своё руководство».
Бакинец тотчас козырнул и продолжил вслед за майором: «Товарищ ефрейтор, назначаю вас командиром первого отделения первого взвода. Постройте всех рядовых в колонну по двое и идите за мной».
Красноармейцы выполнили короткий приказ и двинулись за офицерами вглубь широкого острова. Шедший рядом с бакинцем, Яков услышал шёпоток за спиной. Он навострил уши и разобрал, как пожилой боец кому-то сказал: «Нужно держаться рядом с майором. Чует моё сердце – он заговорённый от пуль и снарядов».
«Если бы он был таким, то не лечился бы в госпитале Азербайджана», – с усмешкой сказал себе Яков, но тут же одёрнул себя: «А кто знает, что он пережил на фронте до этого? Может быть, он выжил там, где все остальные погибли? Пожалуй, нужно прислушаться к совету того старика, хуже точно не будет».
Офицеры с солдатами вошли в редкий лес и увидели десяток песчаных тропинок, уходящих вглубь острова. Они прихотливо вились среди деревьев, но все до одной, вели точно на запад.
Судя по их ширине, здесь часто ходили толпы людей. Причём они продвигались в двух направлениях. К Сталинграду шло великое множество здоровых и крепких бойцов, а обратно тащились гражданские и красноармейцы, что получили ранения.
Плотные кроны деревьев скрыли высокое небо с немецкими «люстрами». Мертвенный фосфорический свет с трудом пробивался сквозь листья, и стало намного темнее. Только песок смутно серел на фоне травы, росшей меж толстыми вязами. Шум взрывов за спиной удалялся и становился всё тише. Через полкилометра, он совершенно затих.
Большую часть острова Зайцевский покрывала редкая роща, в западной части которой не имелось густого подлеска. В предвоенные годы там возникла стихийная зона культурного отдыха, куда любили заглядывать сталинградские жители. В летние месяцы туда ехали сотни людей, чтобы искупаться в реке, позагорать на чистом песке и посидеть в тени высоких деревьев.
Очень часто беззаботные пляжники разводили костры на опушке, обращённой к огромному городу, и постепенно они порубили растущий кустарник. Через какое-то время, остров весьма походил на неухоженный парк.
Пройдя около одного километра, Яков заметил, что близь лежащая местность просматривается на сотню метров вокруг. Между деревьев маячили пятна яркого света. С каждой минутой их становилось всё больше, и скоро стали видны немецкие «люстры», парящие в воздухе. До ушей лейтенанта донёсся гул канонады. По мере движения, он становился сильнее и превращался в грохот частых разрывов.
Оказавшись на редкой опушке, офицеры наткнулись на взвод пехотинцев. Бойцы прятались за старыми карагачами и чего-то с напряжением ждали. Яков глянул вперёд и увидел рукав реки Волги шириной в сто пятьдесят-двести метров.
На той стороне стояли громады Сталинградских кварталов. Средь тёмных руин полыхали пожары. Языки яркого пламени освещали закопчённые стены с пустыми проёмами окон.
Всё остальное походило на то, что зенитчик увидел всего час назад. Словно он вновь оказался на подступах к острову. В небе парили самолёты фашистов, а «висящие» в воздухе «люстры» освещали окрестности.
Только эту протоку, немцы простреливали с ещё большей яростью, чем главное русло. Всю поверхность воды усеивали дощатые лодки, катера и теплоходы, которые двигались в разные стороны.
Крупнокалиберные снаряды прилетали с проклятого запада и с ужасающим свистом падали в реку. Ежесекундно гремело множество взрывов. К небу вздымались столбы белого пара и брызг. В них часто мелькали обломки баркасов или куски человеческих тел.
Вверх по течению что-то грохнуло особенно сильно, и всё озарилось неистовой вспышкой. К удивлению всех окружающих, она не погасла, как все остальные, а с каждым мгновеньем разгоралась всё ярче и ярче.
В это время Яков смотрел в правую сторону и отчётливо видел, что там случилось. Виной всему явился тяжёлый фугас, который врезался в палубу наливного, довольно крупного, судна.
Он стимулировал детонацию горючих паров какого-то топлива. Воспламенение газов многократно усилило взрыв. Внушительный корпус распался на много кусков. Их тотчас разметало на сотни метров вокруг.