– Я уверена, все будет хорошо, а грубость в наших больницах – это обычное явление, ничего с этим не поделаешь!
Блондинка посмотрела на меня с таким неприкрытым удивлением, словно внезапно обнаружила, что находится в коридоре не одна.
–Простите, я вам даже спасибо не сказала, – похлопав несколько секунд слипшимися от поплывшей туши ресницами, сориентировалась в окружающей обстановке Вероника, – почему они не пускают меня к Ранги, я так с ума сойду от неизвестности!
–Таковы правила, – терпеливо объяснила я, – нужно подождать.
– Я не могу ждать! – блондинка снова зашлась в рыданиях, – Ранги – это все, что у меня есть, он –моя жизнь, и без него я тоже умру!
«Старую песню о главном» я слышала неоднократно, но если раньше я относилась к стенаниям Вероники с немалой долей иронии, то сейчас у меня язык не поворачивался высмеять убитую горем блондинку. Как ни крути, просто так на Скорой не увозят…
–Простите за бестактность, а что произошло с вашим…Ранги?
–Я точно не знаю, – слезы полились из глаз Вероники с новой силой, – вроде бы ставят пневмонию… Это я виновата в том, что он заболел! Ранги столько раз говорил, что ему нужно уехать до наступления холодов, потому что он не выдержит нашу зиму, а я… Я думала, что он просто хочет меня бросить и… Знаете, как я поступила? Я пошла к гадалке и сделала приворот!
–Не говорите ерунды и тем более не вините себя! –ультимативно потребовала я, – лично я вообще не верю в гадалок и вам не советую.
В знак протеста Вероника так сильно затрясла головой, что с ее волос во все стороны полетели мелкие капельки растаявшего снега.
– Я тоже не верила, пока не сходила к мадам Изольде! – сообщила блондинка, – она долго не хотела мне помогать, но потом я ее уговорила и она все-таки согласилась, так приворот сработал в тот же день! И почему я только не послушала мадам Изольду, она ведь предупреждала, что приворот не принесет мне счастья!
ГЛАВА XVIII
–Перестаньте себя накручивать, – равнодушно наблюдать за тем, как Вероника истязает себя беспричинным самобичеванием было для меня абсолютно невыносимым. Мадам Изольда, конечно, мастер основательно запудрить наивным клиенткам их не далеко ушедшие от куриных мозги, но данная ситуация уже ощутимо начинает попахивать изощренным садизмом, – я уверена, что вы имеете дело с обыкновенным стечением обстоятельств, не более того. Все эти гадалки просто хорошие психологи и работают они по принципу «любой каприз за ваши деньги»!
Вероника резко прекратила рыдать и с видом оскорбленной невинности подняла на меня опухшие от слез кукольные глазки.
–Мадам Изольда не взяла с меня ни копейки, – торжественно заявила блондинка, уткнувшись беспрестанно шмыгающим носом в кружевной платочек с легкомысленными рюшечками, – она несколько раз пыталась мне объяснить, что приворот только сделает хуже и мне, и Ранги, но я прямо, как с ума сошла, понимаете? Я готова была себе вены вскрыть, лишь бы Ранги не уезжал, и мне тогда казалось, что приворот – это единственный способ заставить его остаться. И представьте, я возвращаюсь домой, а Ранги вдруг говорит: я сегодня же сдам билет. Я была так счастлива, что словами не описать, побежала к мадам Изольде, хотела ей спасибо сказать, но она все отрицала, будто и не ее это заслуга. Представляете, какая удивительная скромность?
–Скорее, честность, – вслух подумала я, в упор столкнулась с недоумевающим взглядом «рабы любви» и решительно добавила, – по-моему, вашему Ранги стоило периодически смотреть на градусник и элементарно одеваться потеплей, вот и вся магия!
Продолжающий пребывать под воздействием овеянных мистическим ореолом воспоминаний о визите к прославленной мадам Изольде рассудок блондинки упрямо отказывался воспринимать мои весьма рациональные доводы, высказанные, надо отметить, в достаточно категоричной форме. От неожиданности Вероника на пару минут потеряла дар речи и лишь беззвучно разевала рот, словно выброшенная на лед рыба. Не знаю, что конкретно творилось в ее светловолосой голове, но судя по внезапно последовавшему из моих обличительных слов выводу, там правил балом исключительно первородный хаос.
–Это я во всем виновата! – по второму кругу завела шарманку Вероника, ожесточенно комкая наманикюренными пальчиками и без того мятые полы своего халата, – какая же я эгоистка, я всегда беспокоилась только за себя! Ранги запретил мне вмешиваться в его жизнь, и я даже заикнуться лишний раз о чем-нибудь перед ним боялась… А надо было настоять на своем – ну и пусть бы он меня снова ударил! Зато не лежал бы сейчас в этой ужасной больнице, где до него никому нет дела!
Обладай я соответствующими возможностями, я бы незамедлительно обратилась в уполномоченный орган с просьбой о срочном помещении моей собеседницы в лечебницу для душевнобольных с целью принудительного упорядочивания образовавшегося в ее мозгу бардака. Той несусветной чуши, которую блондинка несла практически безостановочно, с избытком могло хватить на десяток томов истории болезни, и даже не будучи дипломированным психиатром я объективно понимала, что ее диагноз является неизлечимым.
–Ранги бы все равно меня не послушал, – грустно подвела итог своих трудоемких мыслительных потуг Вероника, – он поступает так, как сам считает нужным. Вы бы слышали, как я умоляла его не прыгать с телебашни, это же настоящее самоубийство, я в ногах у него валялась, пыталась отговорить. И что? Он спокойно упаковал свой парашют и хлопнул дверями. Если бы я не позвонила в полицию, и Ранги не арестовали, он бы обязательно прыгнул! А потом эта проклятая Стена Троллей в Норвегии – Ранги и его друзья загорелись идеей туда съездить и прыгнуть с утеса Кастель. А ведь до них там разбился ни один бейсер! Я потому и отважилась на приворот, у меня сердце разрывалось, когда представляла, что Ранги может погибнуть! И что вышло? Ранги остался в столице, но его жизнь точно также висит на волоске, как если бы я отпустила его в Норвегию!
–Милая девушка, на дворе двадцать первый век, и антибиотики изобрели уже давным-давно, – назидательно поведала я, – воспаление легких – это вовсе не приговор. Я лично перенесла двустороннюю пневмонию, и как видите, до сих пор жива и здорова. Напичкают вашего Ранги лекарствами, откачают жидкость и за пару недель поставят на ноги. А пока он находится в больнице, настоятельно рекомендую вам своими руками связать ему пару шерстяных носков, а лучше две – во-первых, вязание здорово успокаивает нервы, а во- вторых, скоро Новый Год, и синоптики прогнозируют дальнейшее понижение температуры, так что заодно сэкономите на подарках.
Трясущиеся губы блондинки тронула слабая, чуть заметная улыбка, и я окончательно убедилась в том, что выбрала единственно верную линию поведения. Начни я сочувственно качать головой и самозабвенно обливаться горючими слезами из женской солидарности, подобная реакция только усугубила бы состояние Вероники и так приближающееся к критическому семимильными шагами, а мой хотя и грубоватый, но, в сущности, доброжелательный юмор постепенно вернул блуждающую наощупь в густым сумерках сознания блондинку в окружающую реальность.
–Спасибо вам, – Вероника крепко стиснула мою руку в своей пылающей ладони, – невозможно постоянно держать всё в себе, мне так нужно было выговориться! Господи, вы же поднимались в другое отделение, а тут я вас отвлекла! Простите меня, пожалуйста, простите!
–Ничего страшного… – в полной мере проявить свои актерские способности и успешно изобразить на лице улыбку матери Терезы мне вероломно помешал внезапно раздавшийся за спиной голос, принадлежащий той самой чопорной докторше, которая принимала у нас с Вероникой пакеты.
Так и знала, что вы все еще здесь! – воинственно подбоченившись, возмутилась медичка, – кто вам разрешал посиделки устраивать? Как мне еще нужно глотку драть, чтобы вы услышали? Теперь придется вас через приемный покой выпускать!
–Мы уже уходим, -несмотря на прочную и нерушимую ментальную стену, от различного рода истеричных особ у меня успел развиться полноценный токсикоз, и нарываться на никчемные разборки с докторшей я совсем не стремилась, а потому рывком приняла вертикальное положение и, настойчиво потянув за собой намертво вцепившуюся в мою руку блондинку, двинулась к выходу.
–Постойте! – врачиха отчаянно рванулась нам наперерез, – я вам только позвонить хотела, но как сердце подсказало – дай, думаю, гляну, наверное, в коридоре сидят. Смотрю, так оно и есть.
Вероника издала не то вопль, не то стон и без движения застыла в неестественной позе. Создавалось впечатление, что она собирается впитывать информацию посредством сразу нескольких органов чувств: глаза блондинки были широко распахнуты, губы наполовину приоткрыты, а ноздри шумно раздувались от волнения.
–Я ставлю вас в известность о том, что больной намерен написать добровольный отказ от госпитализации, – официальным тоном сообщила докторша, – он ведет себя вызывающе и агрессивно, оскорбляет персонал и не позволяет сделать себе ни одной инъекции. Никто его заставлять не будет, мы его можем прямо сейчас выписать, но имейте в виду, рентген показал обширные затемнения в обоих легких, и я должна вас предупредить, что при отсутствии своевременного лечения летальный исход наступает в девяноста процентах случаев.
Невзирая на демонстративную готовность Вероники к восприятию исходящих от врача посылов, блондинка растерялась до такой степени, что одномоментно превратилась в слепоглухонемой соляной столб, грозящий в любую секунду рухнуть, как подкошенный. Я предусмотрительно оттеснила похолодевшую от ужаса Веронику поближе к скамейке и невозмутимо поинтересовалась у нервно переминающейся с ноги на ногу врачихи:
–Больной чем-то мотивирует свое нежелание находиться в больнице?
Чем-то напоминающая морду престарелой лошади физиономия докторши красноречиво сморщилась.
–Да попробуй пойми этих сектантов, их сейчас столько всяких расплодилось, – устало потерла виски медичка, – я думала, хуже свидетелей Иеговы уже никого не бывает: у тех переливание крови запрещено, так тоже сразу отказ пишут, даже если одной ногой в гробу стоят. Я когда в ожоговом работала, к нам девочку привезли, лет пять-шесть, живого места на ней не было, переливание крови – последний шанс, так не поверите, родители отказались. Хорошо, главврач наш до министра дошел, президент вмешался, все-таки спасли ребенка. Вот и этот ваш, видать, такой же зомбированный – твердит, как заведенный, не пойми, что: одно слово по-русски, а два – бог знает на каком языке. Медсестры думали, бредит, такую он чепуху выдает. Говорит, нельзя ему принимать никакие препараты, а вылечить его может только вроде как шаман, или колдун, он сам толком объяснить не в состоянии, как-то он его называл, «кохунга» или «тоханга»… Что же это за секта с такими дикими порядками? Простую татуировку на все лицо сделать и то не каждый вытерпит, а у этого прямо искромсано все, будто ножом по живому резали. Неужели сатанисты?
–Ранги – не сатанист, – отмерла белая, как простыня, Вероника, – он- маори.
–Хрен редьки не слаще, секта- она и есть секта, – пожала костлявыми плечами докторша, по всем признакам, имевшая не больше представления о значении прозвучавшего из уст блондинки термина, чем садовый гном о ядерном топливе, – так что делать-то будем? Пускай отказ пишет? Нам тоже лишняя ответственность не нужна!
Доселе незаметная блондинка покачнулась на каблуках и нетвердой походкой выступила вперед.
–Передайте Ранги, что я приведу ему тохунга завтра утром, а если получится, то, может быть, даже и раньше, – отчетливо выделяя каждое слово, произнесла Вероника.
–Час от часу не легче, – всплеснула руками врачиха, – сумасшедший дом на выезде. А нам вы что же предлагаете, до утра с ним мучиться? Ваш сатанист уже третью капельницу расколошматил, откуда только силы взялись, пластом же лежал, когда привезли!
Кукольно-голубые глазки блондинки сверкнули настолько ярко, что я бы ничуть не удивилась, вздумай Вероника публично напомнить докторше краткое содержание клятвы Гиппократа. Однако, «раба любви» благоразумно воздержалась от неуместной риторики, презрительно скривилась и, чеканя шаги, направилась к лифту.
–Выход через приемный покой, налево по коридору и дальше по лестнице, – на полпути остановила Веронику медичка, – учтите, если пациент опять начнет буйствовать, мы его силой удерживать не станем, себе дороже!
–Спасибо вам еще раз огромное, – каблуки блондинки цокали по бетонным ступенькам с невероятной скоростью, – вы извините, мне надо бежать, сейчас любая минута на счету…
–Вы действительно собираетесь привести в больницу колдуна? – я едва поспевала за скачущей вниз Вероникой, но прилагала максимальные усилия, чтобы сократить дистанцию, – или это всего лишь попытка успокоить больного?
–Клянусь, я это сделаю, – не оборачиваясь, выдохнула блондинка на бегу, – если понадобиться, я буду всю ночь сидеть под дверями на голом снегу, но все-таки уговорю мадам Изольду помочь Ранги.
ГЛАВА XIX
К своему вящему сожалению, я вынуждена была констатировать, что внештатная ситуация окончательно вышла из-под контроля и требовала немедленного принятия решения. Проклятые форс-мажоры в лице подхватившего пневмонию Те Ранги и его выжившей из ума подружки до такой степени завладели моим разумом, что о первоначально запланированной цели своего посещения столичной горбольницы я вспомнила уже на улице. Наверняка, Кирилла успели предупредить о моем визите, и теперь мой неверный возлюбленный безуспешно ломал голову, тщетно пытаясь понять, куда занесли меня черти по пути в травматологическое отделение. Определенные угрызения совести я, бесспорно, испытывала, но жизнь научила меня автоматически ранжировать возникающие проблемы по уровню фатальности вероятных последствий, и в данном случае я объективно сознавала, что сегодня Кирилл прекрасно обойдется и без сопровождаемого поцелуем пожелания спокойной ночи.
Даже если бы Инна Матвеевна называла меня ведьмой на основании имеющих доказательственное значение фактов, совершить полет на метле в лучших традициях классического жанра мне бы все равно не удалось. Навряд ли подошла бы для передвижения по городу и неоднократно упоминавшаяся в произведениях устного народного творчества ступа –скорость отдельных порывов взбесившегося ветра казалась вполне достаточной, чтобы моментально вогнать в крен транспортное средство гораздо более внушительных размеров.
В довершение к собачьему холоду погода от души баловала столичных жителей непрекращающимся снегом, валившимся на землю с такой интенсивностью, словно сотрудники небесной канцелярии намеренно сбрасывали вниз избыточные объемы выданных в подотчет осадков. Существенно усилившийся к вечеру мороз безжалостно пробирал до костей, ледяной ветер яростно обжигал лицо, а острые, застывающие на лету снежинки больно царапали кожу и подло слепили глаза, наглухо склеивая ресницы. Несмотря на то, что средняя полоса нашей страны всегда славилась резко континентальным климатом и внезапными перепадами температуры, с подобными изысками сталкивались разве что местные старожилы, чьи воспоминания давно и густо поросли без малого столетним мхом и практически сравнялись по степени достоверности с передаваемыми из поколения в поколение легендами.
Людей на улице почти не попадалось: напуганное штормовым предупреждением столичное народонаселение поголовно пряталось по домам. Я бы и сама с превеликим удовольствием нырнула под одеяло и до утра наслаждалась уютной атмосферой тепла и покоя, однако, неуемная интуиция не упускала случая поёрничать и язвительно подсказывала мне, что моим мечтам не скоро суждено воплотиться в реальность. По всем признакам, ночка мне предстояла довольно бурная и насыщенная, и я вдруг невольно поймала себя на странном ощущении дежавю.
Двадцать пять лет назад, окрестности острова Врангеля, дрейфующая станции «Северный полюс» – Изольда Керн еще находится в утробе матери, но энергетический канал уже открыт и в полной мере транслирует сигналы извне. Мать корчится в предродовых схватках, а вместе с ней содрогаются многотонные льдины, из груди женщины вырывается пронзительный вопль, а гигантские торосы вторят ей беспрестанным гулом, в котором тонет первый крик новорожденной девочки, появившейся на свет вопреки всем законам природы и логики.
Хотя мое шестое чувство и отличалось на редкость пакостным характером, я не видела причин игнорировать его предостережения. Предыдущий опыт недвусмысленно свидетельствовал, что стоило мне заглушить голос подсознания плотным кляпом рационализма, как все моментально шло наперекосяк. Учитывая, что текущие обстоятельства бессовестно сложились по принципу «хуже не будет», я решительно отбросила последние сомнения, сняла с интуиции намордник и подчинилась ее настойчивому зову, полностью отдавшись на милость провидения.
В отличие от бесследно исчезнувшей в снежной воронке блондинки, я столь безумной самоотверженностью не обладала и уж тем более не грезила попасть с обострением хронического бронхита в соседнюю палату с Те Ранги, поэтому навстречу «ночи больших свершений» предусмотрительно отправилась на такси. Домой я добралась с относительным комфортом, несколько смазанным нескончаемым ворчанием шофера по поводу заносов, заторов и даже завалов, пулей выскочила из салона и в рекордные сроки форсировала отделяющий меня от подъездной двери сугроб. Прямо в запорошенной снегом шубе я метнулась в комнату, схватила с тумбочки мобильник и с силой вдавила кнопку включения и уже затем обнаружила, что забыла снять обувь и на подошвах притащила домой как минимум литр стремительно растекающейся по паркету воды.
Вооружиться тряпкой и вступить в борьбу за сохранность дорогого напольного покрытия от неминуемого размокания мне не позволил телефонный звонок. Рабочий номер мадам Изольды снова стал доступен, и, если моя интуиция не впала после общего переохлаждения в анабиоз, я должна была услышать знакомый женский голос.
–Мадам Изольда! Слава богу, я вам дозвонилась! – сквозь многочисленные помехи взвыла Вероника, -ради всего святого, помогите мне!
–Вы на часы смотрели? – выдержав эффектную паузу, осведомилась я, -я принимаю только с утра.
–Это Ника, я к вам приходила насчет приворота, – запоздало представилась блондинка,– я стою рядом с вашим салоном, мне срочно нужно с вами встретиться! Я заплачу любые деньги, сколько скажете, только спасите Ранги!
–Я вас вспомнила, – все тем же нарочито равнодушным тоном произнесла я, – разве вы не пообещали больше никогда меня не беспокоить?
–Мадам Изольда, я прощу помощи не для себя, а для Ранги, – перешла на ультразвук Вероника, – умоляю, не дайте ему умереть!
–Вы обратились не по адресу, – ломать комедию мне глубоко опротивело уже в первые секунды разговора, но в интересах собственной же безопасности мне приходилось, скрепя сердце, соблюдать конспирацию, – вынуждена вас огорчить, но целительство – это не мой профиль.
Нарастающее шипение в трубке значительным образом влияло на качество связи, но зарыдала Вероника так громко и отчаянно, что никакой треск и писк не смог заглушить ее судорожные всхлипывания. Ну, давай, моя хорошая, еще один заход, и мадам Изольда вот-вот сдастся!
–Я никуда отсюда не уйду и буду ждать вас хоть до утра, – более или менее убедительные аргументы у блондинки полностью исчерпались, и она ожидаемо перешла к банальному шантажу, – пусть я замерзну и умру, я не хочу жить без Ранги!
–Значит так, – я прикрыла трубку ладонью и с облегчением вздохнула: в театре одного актера, наконец, упал занавес, – не надо мне только устраивать акции протеста и одиночные пикеты. Я приеду в салон в течение часа, и если, вдруг окажется, что вы ввели меня в заблуждение, я сразу вызову полицию. И напроситесь погреться в ювелирный магазин, я не собираюсь сломя голову мчаться на встречу с вашим обмороженным трупом.
Прожив два десятка лет в размеренном ритме заполярного Мурманска, я с детства ненавидела цейтноты, но как выяснилось, до переезда в столицу я не имела даже примерного представления об истинной сущности временного прессинга. В столице буквально все делалось на бегу, и я очень долго не могла адаптироваться к бешеному темпу этих непрерывных гонок. К счастью, моя профессиональная деятельность оставляла формирование рабочего графика на мое личное усмотрение, и лишь тем самым спасала мою психику от ежедневного перенапряжения. Но так как моя жизнь состояла не только из работы, всевозможные цейтноты преследовали меня на регулярной основе, каждый раз отнимая у меня немалое количество нервных клеток.
Преображение в мадам Изольду являлось своего рода искусством и, как любое служенье муз, совершенно не терпело суеты. Врожденная дотошность заставляла меня уделять внимание мельчайшим деталям своего образа, а скошенная на считанные миллиметры «стрелка» частенько приводила к полному обновлению макияжа. Линзы, ресницы, ногти, парик – я впервые накладывала грим в настолько сжатые сроки и жутко боялась о чем-нибудь забыть. А ведь еще необходимо облачиться в свою эксклюзивную «робу», нацепить на себя целую прорву звенящих украшений и от души облиться приторно-сладкими духами, а затем как ни в чем не бывало сесть за руль и поехать на другой конец столицы в условиях нулевой видимости – в такие моменты я начинала всерьез задумываться о том, что подготовительные мероприятия отнимают у меня не меньше сил, чем сам процесс ясновидения, и на досуге мне стоит перевести данные затраты в денежный эквивалент и, однозначно, включить их в прайс-лист.
Перед выходом я мельком глянула на часы – до закрытия ювелирного магазина оставалось около получаса, и если я застряну в пробке, замерзающей под дверями моего салона Веронике понадобится уже не целитель, а патологоанатом.
От неизбежного попадания в дорожную аварию меня уберег сверхразвитый инстинкт самосохранения: так как дворники не справлялись с оседающим на лобовом стекле снегом, а зеркала и вовсе превратились в ненужные рудименты, я двигалась чуть ли не вслепую, как, впрочем, и подавляющее большинство столичных автомобилистов. В непрогретой машине было довольно холодно, однако, я умудрилась изрядно вспотеть – по известным причинам я понятия не имела, где и как окончится мой земной путь, но бесславная гибель в автокатастрофе казалась мне уж чересчур пошлой.
К счастью, мои худшие подозрения не оправдались, и я в очередной раз сделала мысленный реверанс в сторону чрезвычайно правдивых карт, предсказавших Веронике не глупую смерть в расцвете лет, а скорое рождение очаровашек-близнецов. Порядком окоченевшую блондинку отогрели сердобольные продавцы из ювелирного магазина и перед моими глазами «раба любви» предстала относительно целой и невредимой.
–Это вам очень дорого обойдется, – честно предупредила я мелко трясущуюся не то от озноба, не то от волнения Веронику, вкладывая в свои слова далеко не финансовый смысл, – надеюсь, вы понимали, на что шли, когда позвонили мне.
–Вы единственная, кому Ранги поверит, – в салон мы даже не стали заходить, и в суть вопроса блондинка вводила якобы пребывающую в абсолютном неведении касательно предмета разговора мадам Изольду прямо на пути в больницу. Причем некоторые всплывающие по ходу беседы подробности меня неприятно удивляли.
–С чего вы взяли? – я резко накрыла ладонью надрывающийся телефон. Извини, Кирилл, но сегодня твое место в самом хвосте очереди. Разгребусь с Те Ранги, авось и забегу к тебе на минуточку, если настроение появится.
–Потому что он арики, рожденный в полнолуние, – докрасна растирая озябшие пальцы, пояснила Вероника, – маори считают, что арики обладают способностью чувствовать ману, ну, так они называют, магическую энергию…
–В столице полно магов помимо меня, – я с горем пополам вырулила на автостраду, пристроилась за черной махиной огромного джипа и позволила себе немного перевести дыхание. Арики… А ведь я уже слышала это слово от самого Те Ранги, да и сама я родилась в аналогичную фазу Луны.
–Ранги сказал, что все они не настоящие тохунга, – несколько подсластила пилюлю Вероника, порадовав авторитетным признанием моих неоспоримых конкурентных преимуществ. Затем блондинка заметила, что я иронично вскинула наспех подрисованную бровь, коротко замешкалась и неохотно добавила:
–Помните, когда я первый раз приходила к вам в салон, столкнулась там с парнем, светленький такой, сероглазый…?
–Было дело, – с показным безразличием кивнула я. В памяти у меня внезапно всплыл роковой вечер в Мурманске и чуть было не стоившее мне отношений с родителями гадание на хрустальном шаре. Я так и не разобралась, что означал отчетливый след энергетики Вероники в судьбе моего неверного возлюбленного, но сейчас уже практически догадалась, как развивались события.
–Этот парень и Ранги случайно встретились в аэропорту. Ранги провожал своих друзей в Норвегию, а я опоздала минут на двадцать, уже регистрация прошла. В общем, стоим мы в холле, и вдруг этот парень мимо проходит и еще, главное, смотрит так на Ранги, как будто давно его знает. Я возьми и ляпни, что видела его в вашем салоне и что он вроде бы с вами близко знаком. Тогда Ранги и сказал, что чувствует ману настоящего тохунга.