Замкнутый круг

ГЛАВА XVI

Закрывая за собой входную дверь, я даже не пыталась ступать бесшумно. Мои ночные отлучки давно перестали быть для родителей чем-то из ряда вон выходящим и если раньше они вызывали у мамы натуральную паническую атаку, то сейчас ее реакция ограничивалась обреченным смирением. Я не сомневалась, что родители до сих пор не сомкнули глаз, а уж когда я посреди ночи внезапно отправилась в душ, окончательно потеряли сон от нехороших предчувствий, но, вероятно, отец сумел уговорить маму отложить разбор полетов до утра. Для любого нормального человека спокойно отпустить единственную дочь на одиночную прогулку по ночному Мурманску, однозначно, показалось бы совершенно диким поступком, но так как моим родителями не то выпала честь, не то свалилось горе произвести на божий свет саму мадам Изольду, от безвыходности они вынуждены были относиться к подобным странностям исключительно с философской точки зрения.

Концентрация энергии достигала своего апогея именно ночью. Днем биополе, грубо говоря, растаскивалось на части непроизвольно подпитывающимися от него местными жителями и представляло собой определенного рода слоеный пирог, от которого постоянно отщипывалось по кусочку. Несмотря на имеющуюся у меня возможность оторвать от энергетического кекса самый толстый и сладкий ломоть в независимости от времени суток, я не любила довольствоваться малым: ночью я получала всё и сразу, причем без малейшей необходимости с кем-либо делиться своей силой. С опытом мои навыки ментального контакта со вселенной поднялись на достаточно высокий уровень, и по сравнению с предыдущими годами, когда я тратила на подзарядку почти всю ночь, нынешние прогулки длились не больше часа. Хотя на то, чтобы, хлопнув себя по бестолковому лбу, неожиданно обнаружить неиссякаемый источник энергии буквально под носом, мне понадобилось несколько лет бесконечных экспериментов.

Окна родительской квартиры выходили прямиком на площадь Пяти Углов, благодаря своей уникальной архитектуре и удачному расположению в самом центре города, непрерывно аккумулирующей стекающиеся со всего Мурманска энергетические потоки. В незабвенную эпоху развитого социализма площадь носила имя Советской конституции и лишь к концу двадцатого века избавилась от старых деревянных построек, нещадно уродовавших ее современный облик, словно огромные бородавки. Центральная площадь нового образца повсеместно обросла организациями торговли и учреждениями общепита, а в бывшем здании когда-то гремевшего на весь Союз производственного объединения «Севрыба» отныне заседали депутаты мурманской думы, в отличии от приказавшего долго жить кооператива, отличавшиеся удивительной непотопляемостью.

К сожалению, все эти пертурбации существенно отразились на бесперебойном функционировании площади в качестве энергетического резервуара: растущие, как грибы, «стройки века» требовали увеличения числа привлекаемых к труду рабочих, которые, учитывая суровые климатические условия, постепенно подъедали вкусный, полезный и питательный энергический каравай. Более того, по причине кардинального изменения планировки, меткое название площади, основанное на количестве упирающихся в нее дорог, смело можно было менять на «Четыре угла», потому что пятую магистраль глубокоуважаемые господа градостроители благополучно ликвидировали за ненадобностью, наплевав с пожарной колокольни на очевидный любому мало-мальски подкованному магу сакральный смысл. Нужно ли дополнительно упоминать, что когда я впервые увидела центральную площадь после реконструкции, мне остро захотелось создать партию оккультистов и активно лоббировать продвижение ее членов во властные структуры, дабы в дальнейшем не допускать столь откровенного надругательства над мурманским биополем?

В настоящее время энергетическая вместимость площади значительно уменьшилась и днем здесь было, в принципе, нечего делать, зато ближе ко второй половине ночи энергии накапливалось столько, что обладай она материально-вещественной формой, ее можно было по желанию черпать ложкой, либо намазывать на хлеб. В безлюдной тишине, изредка нарушаемой лишь торопливыми шагами поздних прохожих, да быстрым шорохом автомобильных шин, я стояла в десятке метров от гостиницы «Арктика» и размеренно вдыхала влажный воздух. Абсолютное единение бренного тела и бессмертной души: на вдохе я жадно припадала к источнику силы, а на выдохе освобождалась от накопившегося негатива. Приятное покалывание медленно распространялось по всему организму, энергия смешивалась с кровью и отчетливо пульсировала в моих венах, а отрывистые толчки в левой стороне грудной клетки раз за разом учащались от неуловимого волнения. Для того, чтобы проверить, сколько делений показывает моя внутренняя батарейка, я вытянула перед собой руку и осторожно отправила слабый импульс на кончики пальцев.

–Иза? Иза Керн, неужели это ты? – крошечные искорки моментально погасли, не успев как следует разгореться. Я резко разорвала контакт, наспех возвела мысленную стену и неохотно обернулась на звук окликнувшего меня голоса.

Славка Никольский был пьян и весел, от моего бывшего одноклассника ощутимо разило в равной степени пивом, сигаретами и дешевыми женским духами. Славка явно возвращался из гостей, и, по всем, признакам пребывал в игривом настроении, располагающем к фривольному тону. Меня слабо заботила Славкина личная жизнь и сопутствующий ей эмоциональный фон, однако сам Славка отчего-то искренне полагал, что десятилетнее сидение со мной за одной партой дает ему право меня пьяно облапать, неумело замаскировав сие действие под дружеские объятия.

–Изочка, ты почему приехала и не звонишь? – на всю площадь возопил разгоряченный неуемными возлияниями Славка, от избытка чувств сорвал с головы шапку-ушанку и высоко подбросил ее в воздух, но так как координация его движений оставляла желать лучшего, малахай приземлился аккурат в сугроб. Я наивно понадеялась, что Славка полезет выручать головной убор из снежного плена, а я воспользуюсь моментом и незаметно шмыгну в подъезд, но мой одноклассник внезапно предпочел продолжить общение со мной.

–Иза, ну как там, в столице? – не дождавшись вразумительного ответа на предыдущий вопрос, Славка разродился следующим, и как вскоре выяснилось, не одним, – процветает твоя цирюльня?

Легенду про салон красоты придумала мама: сказать людям правду о моей работе она так и не решилась, и год за годом снабжала дворовых кумушек художественными описаниями подробностей моей профессиональной деятельности на поприще парикмахерского искусства. Одноклассники, однокурсники и прочие любопытствующие относительно того, как сложилась судьба Изольды Керн, лица попадали в ту же обойму, и мама успешно кормила их баснями аналогичного содержания. На мою беду, большинство школьных товарищей компактно проживало по соседству, и в каждый свой приезд я стабильно натыкалась на кого-нибудь из них. Сегодня, по- видимому, настала очередь Славки Никольского.

–Все отлично, – бодро отрапортовала я и с целью отсечь Славкины поползновения на встречу тут же добавила, – дел невпроворот, завтра улетаю обратно в столицу.

–Ну ничего себе, деловая колбаса, – громко захохотал Славка, с третьей попытки поджег сигарету, обдал меня табачным дымом и вдруг подозрительно прищурился, – слушай, Иза, а чего это ты тут одна по ночам разгуливаешь, не страшно?

–Мозги проветриваю, – практически честно отозвалась я, – а ты откуда и куда путь держишь?

Желания точить лясы с основательно набравшимся Славкой у меня имелось не больше, чем эстетики в крысином хвосте, но нарываться на конфликт я тоже не хотела, мама и так из-за меня скоро с ума сойдет. А что касается, страшно или не страшно, так был на моей памяти один показательный случай лет так семь-восемь назад – интересно бы узнать, перестали ли мучить ночные кошмары опрометчиво посягнувшего на мою безопасность преступника…

–От Таньки я, днюха у ней сегодня! – с нескрываемой гордостью поведал Славка и без всякого логического перехода заявил, – Иза, а я ведь тоже думаю в столицу податься, сколько можно в порту за копейки спину гнуть! Я смотрю, из нашего класса ты одна поднялась, шубка вон у тебя, небось, дорогущая! Чем я хуже? Руки-ноги целые, башка на плечах есть, рвану в столицу на заработки! Скажи- ка мне, Изочка, нужны там такие, как я, или нет?

Для пущей убедительности свой проникновенный монолог Славка сопроводил хаотичным ощупыванием вышеупомянутой шубки (самой, надо сказать, скромненькой в моем обширном гардеробе верхней одежды) и прекратил мусолить светлый мех своими лапищами лишь после того, как я нервно передернула плечом. Но и тогда мой подвыпивший одноклассник продолжал вопросительно таращиться на меня мутными глазами в ожидании положительного ответа, который я ему ни при каких условиях обеспечить, увы, не могла.

Ничего, помимо грубой физической силы, выставить на столичный рынок труда Славка был объективно не в состоянии. Получив кишащий тройками аттестат об окончании средней школы всегда выделявшийся среди «детей полярной ночи» своим румянцем здоровяк Славка мгновенно устроился грузчиком в порт, где и работал по сей день, не проявляя ни малейшей тяги к пополнению скудного багажа знаний. Каким образом он планировал пытать счастья в столице, я понятия не имела, да и его наводящие вопросы можно было легко списать на алкогольное опьянение, но в любом случае я не собиралась обнадеживать бывшего одноклассника радужными перспективами и брать на душу грех. Не хватало еще, чтобы окрыленный Славка ринулся в столицу и по глупости наломал там дров!

–Знаешь, Славка, если у тебя нет столичной прописки, лучше сиди дома, – безжалостно обрубила я Славкины надежды на корню, – а мешки таскать, так и это и в Мурманске можно!

–Вот же зараза, – разочарованно шмыгнул покрасневшим носом Славка, ожесточенно растоптал окурок на снегу и вдруг спросил меня в упор, – Иза, а как же ты выкрутилась? Да, понял я, вам бабам проще, замуж выскочила – вот тебе и прописка! Что, не так?

–Именно так, – не стала ханжествовать я и зябко зарылась лицом в пушистый воротник, – ладно, пойду я, замерзла уже совсем…

–Давай я тебя провожу! Помнишь, как в школе я за тобой портфель носил? Не помнишь? – ночная прохлада явно действовала на Славку отрезвляюще, иначе чем объяснить, что он довольно быстро почувствовал мое нежелание предаваться ностальгии по давно минувшим временам и сразу вернул разговор в прежнее русло, – Иза, а может ты меня с хорошей девочкой познакомишь? У тебя ж подружайки в столице есть? Скажи, мол, парень надежный, работящий да и вообще настоящий мужик, даже в армии служил. Я сколько по ящику смотрю, так в столице будто мужики перевелись, одни педики повсюду.. Ну что, замолвишь за меня словечко?

–Шапку не забудь, -язвительно напомнила я, – а Танька твоя как же?

–Да хрен с ней, с Танькой, – хрюкнул Славка откуда-то из недр сугроба, с кряхтением нацепил ушанку набекрень и с претензиями на риторичность спросил, – она мне что, жена, эта Танька? Сейчас не подсуетишься, так будешь всю жизнь в Мурманске куковать. Иза, так ты не сказала, познакомишь? К тебе же бабы стричься толпами ходят, трудно тебе, что ли?

–Знакомься по интернету, Славка, – иронично посоветовала я, – залезь на сайт знакомств и ищи себе кого хочешь. А я тебе ничем не помогу.

–Зазналась ты, Иза, – заклеймил мою неуступчивость Славка, сосредоточенно наморщил лоб и после долгих мыслительных усилий выдал, – а что, правда, можно по интернету? Завтра сеструху малую напрягу, пусть мне всё в компьютере покажет, я же не дурак какой-то, научусь! Найду себе такую фифу, не чета Таньке!

–Обязательно найдешь, – оптимистично кивнула я, с вожделением вглядываясь в приоткрытую дверь своего подъезда, – пока, Славка, удачи тебе!

–Мы с тобой скоро в столице увидимся! – торжественно пообещал мой бывший одноклассник, – еще завидовать мне будешь! Иза, а ну-ка дай мне руку!

–Это еще зачем? – я не сразу сообразила, с чего вдруг Славке вздумалось поручкаться со мной на прощание и с опаской протянула ладонь, которую бывший одноклассник вдруг поднес к глазам и принялся внимательно рассматривать.

–Не, точно пиво лишнее было, – авторитетно заключил Славка, -всякая чертовщина мерещиться. Не поверишь, я когда по площади шел, мне показалось, что у тебя на пальцах вроде как огоньки горят. Думал, может ногти так накрасила, что отсвечивает, а вот сейчас смотрю – ничего такого и нет.

–Пить надо меньше, в столице своих алкашей хватает, – фыркнула я, выдернула руку и на всех парах устремилась в подъезд, оставив растерянного Славку осмысливать тяжкие последствия злоупотребления спиртными напитками.

Что ж, по крайней мере я теперь могу быть уверена, что уровень заряда моей внутренней батарейки достиг стопроцентной отметки. А Славка, может, и правда пить бросит.

ГЛАВА XVII

С погодой в столице творилось нечто совершенно невероятное. Яростные порывы ветра с воем взметали в воздух целые пласты свежевыпавшего снега, а мрачное, плотное затянутое сизой пеленой небо непрерывно обрушивало на землю все новые и новые порции осадков. Вопреки общепринятым канонам, обильный снегопад сопровождался почти тридцатиградусным морозом, в сочетании с ледяным штормом делавшим столичный климат абсолютно непригодным для длительного нахождения на улице даже таких закаленных в суровых условиях Крайнего севера особ, как ваша покорная слуга.

Долгожданное разрешение на посадку доставивший меня из Мурманска лайнер получил лишь после трех холостых кругов над аэропортом, причем авиадиспетчер дал, наконец, добро в тот момент, когда борт понемногу начала охватывать паника. Спустившись с трапа, я сходу попала в снежную воронку, нагло вырвавшую у меня из рук перчатки, и окончательно убедилась в том парадоксальном факте, что погода в заполярном Мурманске разительно отличалась от столичной метеорологической обстановки в лучшую сторону. С расценками на услуги частного извоза дела обстояли еще веселее: дружно взвинтивших оплату до запредельных высот таксистов массово оккупировали замерзшие пассажиры и для того, чтобы покинуть аэропорт в числе первых, мне пришлось локтями расталкивать потенциальных конкурентов. В итоге я подло наступила острой шпилькой на ногу опережающей меня на несколько шагов тетке и с облегчением скрылась в теплом салоне ближайшего автомобиля от разбушевавшейся стихии. Со спортивным интересом наблюдавший за нашими гонками по пересеченной местности таксист встретил меня насмешливой ухмылкой, спросил адрес и резко нажал на газ.

От поездки в Мурманск у меня остался исключительно неприятный осадок. Все время перелета меня сопровождали тягостные воспоминания о маминых заплаканных глазах и осуждающем взгляде молчаливого и задумчивого отца, и даже существенное пополнение энергетических запасов не смогло поднять градус моего безнадежно испорченного настроения. Идея отсидеться в отчем доме, пока все не утрясется, мало того, что оказалась заведомо провальной, так и повлекла за собой целую серию неприятных последствий. Во-первых, я невольно подставила Кирилла, во-вторых, практически довела бедную маму до нервного срыва, а в-третьих, вернулась в итоге на исходную позицию, и это, пожалуй, стало для меня наиболее обидным разочарованием.

У меня до сих пор не было конкретного плана дальнейших действий, но одну ключевую мысль я уяснила из сложившейся ситуации наверняка: поджимать хвост и трусливо бегать от возникающих на ровном месте проблем столь же недостойно прославленной мадам Изольды, как и члену королевской семьи негоже питаться дешевым фастфудом. Конечно, иррациональный страх перед дикой энергетикой Те Ранги в некоторой степени оправдывал мой малодушный поступок, но жизнь показала, что поспешное бегство из столицы вовсе не являлось для меня панацеей. Сейчас я была морально готова дать маори от ворот поворот и полностью расставить все точки на i. К сожалению, интуиция подсказывала мне, что цивилизованный диалог у нас с Те Ранги навряд ли получиться, для того, чтобы раз и навсегда отвадить его от своего гадального салона, я буду вынуждена действовать силой. В данном аспекте визит в город детства совсем не казался мне напрасным.

Звонков ни от Кирилла, ни от его матери мне больше не поступало. Учитывая, что отсутствие новостей априори означало хорошие новости, я также не предпринимала попыток выйти на связь, предпочитая один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я планировала без предупреждения нагрянуть в столичную больницу и, по возможности побеседовав с Кириллом наедине, получить информацию из первых уст, дабы затем оттолкнуться от рассказа моего неверного возлюбленного и выработать стратегию предстоящей «борьбы полов».

Успеть в госпиталь до истечения приемных часов мне удалось лишь благодаря бешеному темпу, который я задала себе сразу же после того, как вернулась домой. Я рысью сбегала в душ, переоделась, сжевала на ходу завалявшийся в шкафу шоколадный батончик и уже нацелилась мчаться за машиной, но вдруг бросила мимолетный взгляд в окно, и желание садиться за руль отпало само собой. Термометр показывал минус двадцать восемь, с неба безостановочно валил густой, липкий снег, а из вытяжки протяжно голосил ураганный ветер.

С таксистом мне откровенно повезло: прибывший по вызову водитель умудрился доставить меня в больницу в объезд снежных завалов и парализовавших автомобильное движение на центральных улицах пробок. По пути я узнала, что погодная аномалия длится уже вторые сутки и, невзирая на рекордное количество единиц выведенной на работу снегоуборочной техники, столичные коммунальные службы плохо справляются с натиском стихии, по причине чего самым популярным видом транспорта закономерно стал метрополитен. В подземке я не ездила уже несколько лет и совершенно не мечтала освежить в памяти сей незабываемый опыт, однако, не начни я «драть с трудящихся втридорога» за свои услуги, на собственную машину я накопила бы не раньше, чем в следующем году и до сих пор пополняла бы внушительные ряды передвигающихся на метро горожан.

Хотя расстояние от такси до парадного входа в больницу составляло считанные метры, этого оказалось вполне достаточным, чтобы моя шубка сплошь и рядом покрылась снежно-ледяной коркой. В фойе я кое-как отряхнулась и, вручив больше напоминающую драную кошку норку неприветливой гардеробщице, вступила в длительные препирательства с сотрудницей регистратуры. Похоже, Инну Матвеевну я вчера все-таки настропалила по полной программе, потому что пускать меня в палату к Кириллу Сазонову дежурная медсестра отказывалась с упорством не желающего делать уроки школьника. Пришлось набрать с мобильного номер несостоявшейся свекрови, сунуть трубку неуступчивой медичке и лишь потом получить долгожданное разрешение на посещение больного в комплекте с мятым халатом и парой ядовито-синих бахил.

К лифту я неслась с резвостью юной лани, безжалостно протыкая острыми каблуками тонкую пленку бахил. Медсестра предупредила меня о том, что на всё про всё мне отводится около пятнадцати минут, и я была твердо намерена выжать из краткого свидания с Кириллом максимум отдачи. Пока капризная Фортуна была ко мне довольно благосклонна, и удача неизменно сопутствовала мне во всех начинаниях, но я все равно находилась в постоянном напряжении. У меня весь день противно ныло под ложечкой и болезненно стучало в висках – я легкомысленно списывала отвратительное самочувствие на перемену погоды и сейчас никак не могла взять в толк, почему гнетущее ощущение значительно усилилось, как только я переступила порог столичной больницы. Волевым усилием я заткнула рот громогласно вопящей о близкой опасности интуиции и решительно шагнула в лифт, но не успела я вдавить нужную кнопку, как в кабину влетела запыхавшаяся девушка в наброшенном на плечи халате.

–Мне на пятый, в терапию, – выдохнула она и обессиленно привалилась к стене, – нажмите, пожалуйста, у меня руки заняты.

Вероника – Барби и вправду была навьючена шуршащими пакетами, будто мул поклажей. Длинные светлые волосы «рабы любви» намокли под снегом и бесформенно висели влажными патлами, хорошенький носик заметно покраснел на морозе, обветрившиеся губы тряслись от холода, а замерзшие почти до онемения пальцы с трудом удерживали огромную кипу свертков. В кукольно-голубых глазках блондинки стояли вот-вот грозящие политься по мертвенно-белым щекам слезы.

–Давайте, я вам помогу, – любезно предложила я, в очередной раз понимая, что зря игнорировала истошно орущую мне в уши интуицию, -вы совсем окоченели, вам нужно срочно выпить чего-нибудь горячего!

–Некогда, – коротко отмахнулась Вероника, мельком посмотрела на меня, естественно, не узнала в невыразительной бледной моли яркую брюнетку из гадального салона, и лишь благодарно кивнула, когда я ненавязчиво освободила ее от части явно непосильной ноши, – я должна быстрей отдать врачу лекарства для Ранги, и еще постельное белье, и одежду… Представляете, – в голосе блондинки сквозили едва сдерживаемые рыдания, – у них здесь вообще ничего нет! Все надо приносить с собой! Когда я вызывала Скорую, то не думала, что Ранги положат в такие ужасные условия, лучше бы я сама отвезла его в частную клинику… Но я так испугалась, что он может умереть…

–Вы все сделали правильно, – одобрительно кивнула я, – со здоровьем нельзя шутить.

Вероника сдавленно всхлипнула и внезапно разразилась слезами. Двери больничного лифта со скрежетом разъехались, и я без колебаний вышла на два этажа раньше положенного. В конце концов, Кирилл никуда не денется, а если принимать во внимание, что единственный человек, от которого моему неверному возлюбленному может исходить угроза, находится в соседнем отделении и физически не способен никому причинить вреда, за него пока можно и вовсе особо не волноваться. А вот упускать подвернувшийся шанс выяснить, что за болезнь вдруг одолела Те Ранги и на какой период растянется его экстренная госпитализация, было, по крайней мере, глупо.

В отделении интенсивной терапии было неожиданно шумно и многолюдно, причем устойчивый гул создавался в основном самими пациентами. Посещающие больных родственники преимущественно гремели банками-склянками с домашним провиантом и самозабвенно заполняли прикроватные тумбочки, тогда как обитатели палат красочно расписывали вслух порой довольно интимные подробности своего лечения. В большинстве своем контингент данного отделения находился на стадии выздоровления, и концентрация присущего больничной ауре негатива была здесь вполне терпимой, но ментальную стену я возвела в первые же секунды.

Мне еще только предстояло узнать, какую хворь подхватил Те Ранги, но в серьезности его незавидного положения я не сомневалась уже сейчас. Я отгородилась от маори ментальной стеной не для того, чтобы защититься от воздействия его энергетики, я всего лишь хотела оставить свое присутствие в больнице незамеченным. Те Ранги был тяжело болен, вероятнее всего, он даже пребывал в глубоком забытье – его аура превратилась в размытое пятно, пронизанное слабо искрящимися нитями. Такие картины, отражающие внутреннюю борьбу организма за жизнь, всегда внушали мне инстинктивный страх, и возможно, как раз поэтому, я принципиально не занималась целительством. Я боялась мысленного контакта с больным человеком, словно его энергетика представляла собой смертельную инфекцию, я боялась соприкоснуться с истерзанной недугом аурой, будто через это касание мне передавалась болезнь, я никогда не чувствовала в себе силы пропустить через себя чужую боль, выполнить функцию своеобразного фильтра и вернуть обратно чистую, здоровую энергию. Мне казалось, что я не справлюсь с потоком черной, ядовитой, пропитанной страданиями энергетики и тотчас слягу сама – гораздо проще было воздвигнуть непроницаемую ментальную стену и не допускать посторонних проникновений за ее пределы.

–Все принесли? – пожилая докторша с чопорно поджатыми губами буквально выхватила у ревущей в три ручья блондинки пакеты, -так, это вижу, это вижу, а где белье?

–Наверное, у меня, – я протянула врачихе свою партию свертков, – вот, держите!

–Давайте сюда! Что за народ, как с Луны свалились, честное слово! Его ж не на улице в канаве подобрали, а из дома привезли, нет бы сразу все необходимое собрать! Всё, до свидания, теперь звоните в ординаторскую, – с ног до головы обвешавшись пакетами докторша резко потеряла к нам интерес и переключила внимание на засидевшихся в палатах родственниках, – граждане посетители, расходитесь!

–Скажите, как там Ранги? – всем телом подалась к врачихе заплаканная Вероника, – прошу вас!

–Свозим на рентген, тогда видно будет, – вполоборота бросила докторша, – граждане посетители, вы меня, что не слышали, там внизу уже выход закрывают. У нас швейцаров нету, чтобы вас потом по одному выпускать!

–Можно к нему? – сквозь слезы взмолилась блондинка, – хотя бы на минуточку!

–Нельзя, -категорично отрезала врачиха и размашистой походкой двинулась вдоль коридора, последовательно выгоняя из палат друзей и родственников пациентов.

Вероника проводила докторшу затуманенным взглядом и в изнеможении опустилась на скамейку. Я осторожно пристроилась рядом и ободряюще прошептала: