Жизнь – одна. Любовь – одна

«А в метро на переходах…»

А в метро на переходах

Много нищих, как в войну.

Просят денег у народа,

Ну а кто подаст ему?

Раскошеливайся, Запад!

Аппетит неукротим.

Мы стоим на задних лапах,

Потому что есть хотим.

А поодаль барахолка.

Вся Москва торгует тут.

Ждать, наверное, недолго —

И страну распродадут.

И, устав от словоблудий,

Я кричу у стен Кремля:

– Что же с нами завтра будет?

Что же с нами будет…[2]?!

«Разворована Россия…»

Разворована Россия.

Обездолена страна.

Никого мы не просили

Жизнь менять и времена.

Но уже нам жребий роздан.

И подсунут новый миф…

Так же вот крестьян в колхозы

Загоняли, не спросив,

Как теперь нас гонят к рынку,

Будто к собственной беде.

Ты ловись, ловися, рыбка,

В мутной рыночной воде.

И уж вы «не подведите»,

Олигархи-рыбаки…

Я иду к строке на митинг,

Всем запретам вопреки.

Сторожа

Что-то много у нас

Развелось сторожей.

Своровали страну —

И теперь сторожат:

Бедняков – от огромных

Своих барышей.

От властей сторожат

На себя компромат.

Кто чего сторожит,

То ему и в доход:

Нефтяная труба

Или телеэкран

При любой непогоде

Проценты дает.

Был бы лишь наготове

Широкий карман.

При раскладе таком

Не при деле народ.

Не при деле лукавых

Своих сторожей.

И когда они делят

Привычный доход,

Всех сторонних

Из барского дома – взашей.

Правда, есть у сограждан

Возможность одна —

Посмотреть по ТВ

Жизнь высоких господ.

И когда в нищете

Прозябает страна,

У экранов кайфует

Наивный народ.

Касты

Всю страну поделили на касты…

Каста власти и каста вельмож —

Это ныне и есть государство.

Только нам этот кукиш негож.

Поделили на касты Россию…

И, слагая свой выгодный миф,

От соблазнов вконец обессилев,

Верит власть, что раздел справедлив.

Но при этом разделе досталась

Миллионам моих земляков —

Непосильная горькая старость,

Унижающий звон медяков.

Поделили Россию на касты…

Возродили в плебеях господ:

Все на выдумки ныне горазды.

Но при чем здесь российский народ?..

«Сколько же вокруг нас бл-ва!»

Сколько же вокруг нас *-ва![3]

Как в рулетке – ставок…

Не хочу приспособляться.

Воевать не стану.

С кем сражаться-то? С ворами?!

С их придворным званием?

Я и так опасно ранен

Разочарованием.

Жизнь пошла не по законам, —

Провались все пропадом!

Припаду к святым иконам,

Помолюсь им шепотом.

Все, что нам с тобою надо, —

Во Всевышней власти:

Чтоб от взгляда и до взгляда

Умещалось счастье.

«Я ничего и никому не должен…»

Я ничего и никому не должен.

Не должен клясться в верности стране

За то, что с ней до нищеты я дожил.

За то, что треть земли моей в огне.

Я ничего и никому не должен.

Мне «молодые волки» не указ.

Они, конечно, много нас моложе,

Но вовсе не талантливее нас.

И новый мир по-старому ничтожен

Среди своих раздоров и корыт.

Я ничего и никому не должен,

Поскольку никогда не жил в кредит.

«Милая наша сестра Украина…»

Милая наша сестра Украина,

Что же такое случилось с тобой?

Песен уже не спивают дивчины.

Парни уходят в неправедный бой.

Гибнут по селам невинные люди.

Взрывы гремят по родным городам.

Нечисть фашистская Родину судит

И угрожает грядущим годам.

Видно, по злобе они позабыли,

Как одолели мы вместе войну.

И потому не шпане и дебилам

Мудрый народ ваш доверит страну.

И не случайно из общей купели

Киев и Русь вышли в славные дни.

…Беженцев русские люди пригрели.

Нет у России дороже родни.

«И до сих пор болит душа…»

И до сих пор болит душа.

И снится Баренцево море…

Подлодка «Курск» на дно

Ушла.

Земле оставив боль и горе.

А глубина стучала – «SOS!»

Но горький зов был не услышан.

И власти долго врать пришлось,

Что ни один моряк не выжил.

И тот позор вовек не смыть

Морской соленою водою.

Как не дано нам позабыть

Ни моряков,

Ни горесть вдовью.

«В Пасхальную ночь…»

В Пасхальную ночь

Небеса зажигают

Все свечи свои,

Чтобы ближе быть к нам.

Под праздничный звон

Крестный ход завершает

Свой круг

И вливается медленно в Храм.

Вдруг гаснет свеча

От внезапного ветра.

И ты суеверно глядишь на меня,

Как будто душа

Вдруг осталась без света…

Но вспыхнул фитиль от чужого огня.

Свеча от свечи… И еще одно пламя

Еще один маленький факел любви.

И стало светлее и радостней в Храме.

И слышу я сердцем молитвы твои.

А люди, что с нами огнем поделились,

Уже не чужие – ни мне, ни тебе.

Как будто мы с ними душой породнились.

И лица их, словно лампады, светились.

И свет их останется в нашей душе.

«Как бы нам тяжело ни жилось…»

Как бы нам тяжело ни жилось

И какие бы нас ни встречали невзгоды,

Не копите в душе ни обиду, ни злость.

Постарайтесь держаться достойно и гордо.

Как бы нам тяжело ни жилось,

Не теряйте надежд возле горькой печали…

Жизнь длинна…

Есть предел и у черных полос.

Поменяется мрак на рассветные дали.

Так со мною случалось не раз.

Вопреки неудачам, ошибкам, заботам

Наступал долгожданный и праведный час,

Когда жизнь восходила к счастливым высотам.

Потому что и в самые черные дни

Не терял я надежды и веры бессрочной

В то, что мы на земле все душою сродни.

И в нелегкую пору

Кто-то выйдет помочь нам.

«Не делю людей на „наших“ и не „наших“…»

З. Ф. Драгункиной

Не делю людей на «наших» и не «наших».

Мы пришли на эту землю для любви.

Не затем мой горький опыт нажит,

Чтобы стал чужим я меж людьми.

Сколько было на земле подонков…

Стукачи, фашисты, шулера.

И завис над миром меч дамоклов

На непрочной ниточке добра.

Лишь добро еще спасти нас может

От непонимания и зла.

Все мы очень меж собою схожи.

Лишь бы нас судьба не подвела.

Не делю людей на «наших» и не «наших».

Интересен в них любой ландшафт.

Если кто-то супротив мне скажет,

Протяну бокал на брудершафт.

Потому что не люблю раздоров.

И стараюсь не держать обид.

И душа чужая, словно город,

Что еще открыть мне предстоит.

«Я жил машинально…»

Я жил машинально,

Не чувствуя суток.

Привычная смена

Заката и дня.

И только теперь

Стал мистически чуток

К тому, как проносится

День сквозь меня.

У времени нет ни пропаж,

Ни отсрочек.

По синему небу –

Во весь небосклон –

Все тот же знакомый

Божественный почерк

И новая летопись

Дат и времён.

«Мы прошлое свое уничтожаем…»

Мы прошлое свое уничтожаем.

Оно сгорает, как леса в стране.

И все мы погорельцы в том пожаре.

И с пепелищем вновь наедине.

А, может быть, так выглядит

Прогресс?

Но я его бездумность не приемлю…

Неужто мы сожгли бесценный лес

Лишь для того,

Чтобы удобрить землю?!

Строфы

«Жизнь нуждается в милосердии…»

Жизнь нуждается в милосердии…

Милосердием мы бедны.

Кто-то злобствует, кто-то сердится,

Кто-то снова в тисках беды.

Жизнь нуждается в сострадании…

Наши души – как топоры…

Слишком многих мы словом ранили,

Позабыв, что слова остры.

«Написать бы ее, Россию!..»

Написать бы ее, Россию!

Всю, от неба до трав, до дна.

Где найти мне слова такие,

Неизбывные, как она?

Чтоб во всей красоте и силе

Удивляла людей опять…

Написать бы ее, Россию.

Ох, как хочется написать.

«Чтобы сердце минувшим не ранить…»

Чтобы сердце минувшим не ранить

И не жечь его поздним огнем, —

Не будите уснувшую память,

А живите сегодняшним днем.

Вас судьба одарила любовью,

Осенила волшебным крылом?

Не гадайте, что ждет вас обоих,

А живите сегодняшним днем.

«Если ты вдруг однажды уйдешь…»

Если ты вдруг однажды уйдешь,

Не оставив надежды на чудо,

Я скажу себе грустно: «Ну, что ж…

Все прошло. Ничего не забуду».

И в душе не останется зла.

Ни упреков, ни просьб, ни амбиций.

Ты моею богиней была.

А богине лишь можно молиться.

«Вчерашние клерки…»

Вчерашние клерки

Пробились во власть.

Дремучие неучи

Стали элитой.

Теперь не властители дум

Знамениты.

А те,

Кто Россию сумел обокрасть.

«Я из этого времени выпал…»

Я из этого времени выпал.

Как из Родины выбыл.

И мы уже не считаем потерь —

Кто там в какой стране…

Хорошо, что меня не оставила Тверь

С отчаяньем наедине.

Иерусалим

«Богачам теперь у нас почет…»

Богачам теперь у нас почет.

Нет авторитета выше денег.

Жизнь «крутых» размеренно течет

Без тревог, без боли и сомнений.

Под рукой счета, престижные посты.

Визы в паспортах – на всякий случай…

Кажется им с этой высоты

Вся Россия муравьиной кучей.

«Столько накопилось в мире зла…»

Столько накопилось в мире зла, —

Сколько в небе окиси азота.

Чересчур земля моя мала,

Чтоб вместить все беды и заботы.

Потому-то и живут во мне

Чья-то боль, отчаянье и горе.

Спят спокойно мертвые в земле.

А живым – ни счастья, ни покоя.

«Наша жизнь немного стоит…»

Наша жизнь немного стоит.

Потому и коротка.

Вся Россия тяжко стонет

В стыдной роли бедняка.

Наша жизнь немного стоит,

Как недорог честный труд.

Нас то гимна удостоят,

То в заложники берут.

«У меня от хамства нет защиты…»

У меня от хамства нет защиты.

И на этот раз

Оно сильней.

А душа немеет от обиды.

Неуютно в этом мире ей.

«Не уезжаю из России…»

Не уезжаю из России,

Не покидаю отчий дом,

Хотя чиновничье засилье

Переношу уже с трудом.

С трудом переношу их чванство,

Необразованность и лень.

Они себе сказали: «Властвуй!»

И этим заняты весь день.

А толку от потуг их мало.

Но так сложилось на Руси,

Что показуха нормой стала,

Поскольку правда не в чести.

«Белое безмолвие берез…»

Белое безмолвие берез…

В лес вхожу,

Как в храм входили предки.

Бью поклоны

Каждой встречной ветке,

Чтобы не вспугнуть их белых грез.

А какая тишина в лесу!

Синяя безоблачная грусть…

Полным сердцем я ее несу.

Я несу

И расплескать боюсь.

«И гений трижды может быть…»

И гений трижды может быть

Ничтожен:

Когда он дружбу

Выгодой итожит,

Когда вослед своей любви

Былой

Он посмеется,

Словно шутке злой.

И в третий раз

Всего ничтожней он,

Когда забудет,

Где он был рожден.

«Как на земле сейчас тревожно!..»

Как на земле сейчас тревожно!

И все страшней день ото дня.

Не потому ль один и тот же

Кошмар преследует меня.

Как будто я смотрю в окошко,

Где, сажей в космосе пыля,

Как испеченная картошка

Несется бывшая Земля.

«Глядит на мир, недобро усмехаясь…»

Глядит на мир, недобро усмехаясь,

Накачанный бездельник и дебил.

Сегодня он охотник, завтра – заяц…

Не разберешься – кто кого убил.

Откуда это племя появилось?

И кем оно приходится стране,

Что вся Россия им сдалась на милость,

Хоть «милость» эта высока в цене.

«На фоне бедности российской…»

На фоне бедности российской

Постыдна роскошь торгашей.

Засилье «мерсов» и «поршей».

Банкеты, бриллианты, виски…

А где-то старики над миской

Добреют от чужих борщей.

«Мы все живем по собственным законам…»

Мы все живем по собственным законам.

По вечным нормам чести и любви,

Где верят только правде да иконам,

Сверяя с ними помыслы свои.

Мы все живем по собственным законам.

И авторы их – совесть и народ.

Пусть власть когда-нибудь

Под думский гомон

Законы те своими назовет.

«Как девальвируется слово…»

Как девальвируется слово…

Забыв величие свое,

Оно сорваться с губ готово,

Как с колокольни воронье.

Им не спастись и не согреться.

И где оно – не все ль равно.

Коль золотым запасом сердца

Не обеспечено оно.

«Бывает, что мы речи произносим…»

Бывает, что мы речи произносим

У гроба по написанной шпаргалке.

О, если б мертвый видел, как мы жалки,

Когда в кармане скорбь свою приносим.

И так же радость делим иногда,

Не отрывая взгляда от страницы…

Еще бы научиться нам стыдиться,

Да жаль, что нет шпаргалки для стыда.

«Смерть всегда преждевременна…»

Смерть всегда преждевременна.

И с годами сильней

В нас бессмертная, древняя

Зреет ненависть к ней.

Сколько ты бы ни прожил,

Что ни сделал бы ты —

Это все станет прошлым

С подведеньем черты.

Сколько ты бы ни сделал,

Все покажется мало —

От вакцины Пастера

До интеграла…

Сделать многое хочется,

Даже что-то в запас.

Чтобы жизнь, как пророчество,

Непременно сбылась.

«Я в зоне риска…»

Я в зоне риска…

Время, что настало,

И есть та зона риска для меня.

Еще один промчался полустанок.

И в тайном списке меньше на полдня.

Я в зоне риска…

Каждое мгновенье

Последним может оказаться вдруг.

И обернулось риском вдохновенье.

Но мне об этом думать недосуг.

Я в зоне риска…

И в напевах звонниц

Вновь забываю про свои года.

Из всех моих доверчивых поклонниц

Лишь ты одна осталась молода.

И я прошу у Господа отсрочки.

Не так уж много у меня грехов.

Еще я не успел поставить точки

В десятках ненаписанных стихов.

И зона счастья рядом с зоной риска.

Живу взахлеб – то влет, то наугад.

Вот снова солнце опустилось низко.

И вновь пережидаю я закат.

«Я к врагам теряю интерес…»

Я к врагам теряю интерес.

Не встречаю глупости обидой.

Я иду молве наперерез,

Столько раз в ее лохани мытый.

На чужую зависть отмолчусь…

Злые люди чем-то очень схожи.

Я их козни знаю наизусть,

Ибо много пережил и прожил.

Я иду сквозь боль и пересуд,

Потирая на ходу ушибы.

Пусть они не скоро заживут.

Но зато отучат от ошибок.

«Мы на Земле живем нелепо!..»

Ольге Плешаковой

Мы на Земле живем нелепо!

И суетливо… Потому

Я отлучаюсь часто в небо,

Чтобы остаться одному.

Чтоб вспомнить то, что позабылось,

Уйти от мелочных обид,

И небо мне окажет милость —

Покоем душу напоит.

А я смотрю на Землю сверху

Сквозь синеву, сквозь высоту —

И обретаю снова веру

В земную нашу доброту.

И обретаю веру в счастье,

Хотя так призрачно оно!..

Как хорошо по небу мчаться,

Когда вернуться суждено!

Окончен рейс… Прощаюсь с небом.

Оно печалится во мне.

А все вокруг покрыто снегом,

И пахнет небом на Земле.

И жизнь не так уж и нелепа,

И мир вокруг неповторим

То ль от недавней встречи с небом,

То ль снова от разлуки с ним.

Мираж

А мне бы вырасти красивым деревом,

Когда закончится мой путь земной.

Хочу, чтобы Природа мне доверила

Избрать для жизни уголок лесной.

Я стану тополем пирамидальным

Среди дубов, берез и тополей…

И окружу себя зеленой тайной,

И буду счастлив участью своей.

А может, стану кленом я развесистым,

Почти таким, что рос у нас в саду,

Когда под ним мы пировали весело

В послевоенном памятном году.

Но пусть не скоро это все случится.

Мне нравится быть в образе ином…

Ты распахнула радостно ресницы,

Спалив мираж мой голубым огнем.

«И все-таки жизнь прекрасна…»

И все-таки жизнь прекрасна,

Что б ни случилось в ней…

Сегодня тепло и ясно —

Ни ветра и ни дождей.

Хотя не в погоде дело.

Был бы в душе покой…

И власть уже надоела.

Но вряд ли дождусь другой.

Была б на то моя воля,

Я бы все дни забыл,

Где столько обид и боли,

Что не хватает сил.

И все-таки жизнь прекрасна,

Всем горестям вопреки…

В сердце приходит праздник

С легкой твоей руки.

Предсказание

Я люблю смотреть, как мчится конница

По экрану или по холсту…

Жаль, что все когда-то плохо кончится,

Жизнь, как конь, умчится в пустоту.

Все когда-нибудь, к несчастью, кончится.

Солнце станет экономить свет.

И однажды выйдут к морю сочинцы —

Ну а моря и в помине нет.

То ли испарится, то ли вытечет,

То ли все разрушит ураган…

И Господь планету нашу вычеркнет

Из своих Божественных программ.

И она в космические дали

Улетит среди других планет…

И никто ей песен не подарит,

Не вздохнет, не погрустит вослед.

И Земля вовеки не узнает,

Что часы остановили ход…

Оборвется наша жизнь земная,

Хоть недолог был ее полет.

Моим читателям

(«Когда надежда вдруг провиснет…»)

Когда надежда вдруг провиснет

И вера падает во мне,

Я вновь читаю ваши письма,

Чтоб выжить в горестной стране.

Исповедальная Россия

Глядит с бесхитростных страниц,

Как будто сквозь дожди косые

Я вижу всполохи зарниц.

За каждой строчкой чья-то доля,

Мечта, обида или грусть.

О, сколько в мире бед и боли!

И как тяжел их горький груз.

И перехватывает горло

От этих трепетных страниц.

Не знаю, кто еще так гордо

Мог выжить и не падать ниц.

Благодарю вас за доверье,

За эти отсветы любви…

И если я во что-то верю,

То потому лишь,

Что есть вы.

«Где-то около Бреста…»

Где-то около Бреста

Вдруг вошла к нам в вагон

Невеселая песня

Военных времен.

Шла она по проходу —

И тиха, и грустна.

Сколько было народу, —

Всех смутила она.

Подняла с полок женщин.

Растревожила сны.

Вспомнив всех не пришедших

С той последней войны.

Как беде своей давней,

Мы смотрели ей вслед.

И пылали слова в ней,

Как июньский рассвет.

Песня вновь воскрешала

То, что было давно.

Что ни старым, ни малым

Позабыть не дано.

И прощалась поклоном,

Затихала вдали.

А сердца по вагонам

Все за песнею шли.

«Муза моя, – ты сестра милосердия…»

Муза моя, —

Ты сестра милосердия.

Мир еще полон страданий и мук.

Пусть на тебя чья-то радость

Не сердится.

Нам веселиться пока недосуг.

Не проходи мимо горя чужого.

Рядом оно или где-то в глуши…

Людям так хочется доброго слова,

Доброго взгляда и доброй души.

Как не побыть возле горести вдовьей?

В доме ее на втором этаже

С женщиной той