Вертикаль миров

© Юлия Марцинкевич, 2021

ISBN 978-5-0055-6834-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Теперь, когда вы налили чай в большую кружку и готовы проникнуться этой историей, я начну. (Если на этом моменте вы всё ещё не налили чай, очень рекомендую, вкус этой истории значительно лучше раскрывается под чашечку горячего).

Я не хочу подробно описывать о чём эта книга, чтобы не предопределять ваше видение. Она многослойная, каждый читатель найдёт в ней своё.

Лишь немного сориентирую на месте. Первые пять глав описывают семью главной героини – Риты. Я любезно поделилась с ней своими родственниками, историями из семьи, а также лучшими чертами своей внешности и характера. В остальном – Рита самостоятельный персонаж, проживающий уникальную, ни на чью не похожую жизнь.

С главы, которая обозначена цифрой «1» (но, фактически, таковой не является, я всегда испытывала трудности с математикой), начинается фантастическая история путешествия Риты по Вертикали миров.

Спасибо всем читателям, которые решились отправиться по Вертикали вместе с Ритой. Больше не смею задерживать и передаю слово ей.

P.S А, нет, задержу. Жду вас на своей странице в Инстаграм @july.creative. Во-первых, это красиво…

Дедушка

У меня нос с горбинкой. Ну, как с горбинкой, иногда смотрю на свою тень в профиль и кажется, что мой нос – это целая гора. Над ней бы вполне разместился огромный лес, в котором белки могли бы поселиться в дуплах, а рыси охотиться на зайцев.

Глядя на меня, дедушка вспоминал одного известного сказочного персонажа, с похожей анатомией лица. Дедушка был слишком несдержан, чтобы молчать об этом вовсе, но достаточно мягок, чтобы называть меня просто – Рита-Маленькая Колдунья. Ну, чаще Колдуша. Примерно как с котами, долгие прозвища выговаривать неудобно. Ещё, он часто говорил, что у меня волшебные глаза: один голубой, второй – зелёный.

О, мой дедушка сам волшебник. Правда, без бороды и острого колпака. Настоящие волшебники очень хорошо умеют притворяться обычными дедушками. А обычные дедушки иногда притворяются настоящими волшебниками, например, чтобы поучаствовать в телешоу.

Мой точно волшебник. Разве может обычный человек доставать конфеты из люстры? Он поднимал руку, просовывал её между хрустальными серёжками и – оп, в руке «Школьная». Но это так, для самых маленьких. Настоящая магия была в его кабинете, на втором этаже.

Я так любила проводить время в этом месте. Всё дело в книжных стеллажах, доходящих до самого потолка. И в выходе на балкон, увитый виноградными лозами. Он идеален для мечтаний, чтения книг и таинственных ночных перешёптываний с мерцающими вдали звёздами.

Книг в коллекции было очень много. О культуре, истории, классические художественные произведения, книги по народной медицине, учебники по рисованию, словари – от русского толкового до эсперанто. Свободную от стеллажей с книгами стену украшали странные деревянные маски, которые дедушка вырезал сам. Эти лица пугали меня, но, как и всё тайное, влекли.

В его кабинете стоял большой чёрный шкаф, на котором висел замок. Дедушка никогда не показывал мне, что там лежит, а если я спрашивала, то говорил, что я узнаю, когда придёт время.

Однажды я услышала поговорку, что у каждого есть свой скелет в шкафу. Тогда предположила, что у дедушки там скелет и меня это не на шутку пугало. Ещё больше пугало то, что согласно поговорке, скелет есть в шкафу у каждого, а, значит, когда-то появится и у меня. Бррр. Уже тогда я подумала, что взрослеть – скверная затея.

Шкаф в моей комнате тоже был для меня чём-то сакральным. Наверное, это семейное. Когда было грустно, я запиралась в нём и плакала. Немая темнота слушала детские всхлипывания, обнимала огромными мягкими лапами и безмолвно утешала.

Папа

Самая короткая глава в моей жизни и в этой книге. Он не был ни лётчиком-космонавтом, ни исследователем Антарктиды. Мама его называла иначе, предварительно плотно прижимая свои ладони к моим ушам. Поэтому я не скажу, как именно. А когда не прижимала – я слышала, что он радиомеханик и телемастер. Он оставил нас с мамой, ушёл вслед за роковой мадам-патологоанатомом, которая, ввиду своей профессии, знала точный путь к сердцу мужчины.

Мама

Мама пахнет сливочным маслом и ванилью. У мамы под ногтями тесто, а в третьем ящике на кухне – разные формочки для выпечки, ситечка, мешочки. А один из кухонных шкафов тоже хранит тайну. Я уже говорила, что тайны в шкафах – семейное?

Но мамина тайна – не совсем тайна. Мама не такая жадина как дедушка. Она делится сокровенным. У мамы там кулинарная книга с рецептами бархатных булочек, песочных звёздочек и сладкой желатиновой ёлки, которая однажды отрикошетила мне по лицу, едва я её укусила. Всё потому, что мама добавила слишком много желатина и ёлка получилась тугой.

Она тоже волшебница, потому что умеет ткать из мгновений повседневности длинное полотно уюта. Она умеет заговорить огонь в печке, чтобы он выплясывал свои причудливые огненные па и согревал нас суровой зимой. Она умеет наполнить еду любовью, которая придаёт сил. Она умеет рассказать историю, над которой все будут хохотать, а потом крепко спать. Она настоящая волшебная мама.

Сестра

Моя настоящая волшебная мама – не только моя. Так уж устроен мир, волшебством нужно делиться, тогда его становится больше.

На мою долю волшебства положила красивый карий глаз и пухлую детскую ладошку некая Настенька. Мы начали дружить ещё в те времена, когда она облюбовала мамин живот. Я передавала ей половники шоколадных конфет и просила маму пошире открыть рот, чтобы сказать сестричке «Привет!». Это странно, но я больше не могу скрывать этот факт.

У нас разные глаза. У меня голубые, а у неё – карие.

У нас разные отчества, потому что её папа – не телемастер, как у меня, а затянувшийся на двадцать лет мамин курортный Роман.

У нас разные волосы: у неё тёмное каре, а у меня светлые и длинные.

Волосы – это важно. Каждой из нас от мамы досталась магическая сила. Я переняла таинство приготовления сахарных булочек, а сестра – таинство плетения кос. Она парикмахер. У нас троих очень густые, блестящие и сильные волосы. Мама говорит, что это особенность, определяющая внутреннюю силу.

Дядя

Это моё первое слово, «дядя». Дядю дядей называют все. Соседи, друзья, родственники. Когда появилась я, а, тем более, когда произнесла первое слово, ему по душе пришёлся этот статус и он утвердился в нём. У меня есть подозрение, что он считает это самым большим достижением в жизни.

Мама называет его «буддист», потому что на вопрос «Водку будешь?» он всегда отвечает «буду». Кроме шуток, в этом больше глубины, чем кажется. Дядю не беспокоят никакие мирские заботы. Ни деньги, ни комфортные условия, ни одежда. Он может спать на сырой земле и есть толчёную яичную скорлупу для удобрения огорода, думая, что это овсяные хлопья. Жаль, его тибетский храм начинается в огороде пьяного соседа и там же заканчивается.

Глава 1

Теперь, когда вы знакомы со средой моего обитания, я перейду к истории, которая со мной приключилась. Это началось, когда мне было семнадцать. Первая любовь, первые слёзы, первый экзистенциальный кризис. Да, именно он, потому что Родион (не лучшее имя для первой любви, но радует, что у судьбы есть чувство юмора) всякий раз колол меня вопросом о смысле и целях моего существования. Он учился на втором курсе факультета философии и, скорее всего, проходил на мне практику. Это всё равно, что ходить на айкидо и на свиданиях отрабатывать удары. Меня эти ментальные оплеухи шибко задевали.

Мне семнадцать, я только недавно отдала сестре куклу Барби и прекратила пересматривать «Короля Льва», а он хочет, чтобы я осознала суть бытия и своё предназначение. Меня давило чувство вины, собственной глупости и неполноценности. Ведь я не могла ответить на эти простенькие вопросы. Однажды Родион бросил меня. Это произошло в очереди к кассам Макдональдс.

Что-то вроде: «Я хочу чизбургер, колу, фри, соус барбекю и остаться с тобой друзьями, Рита».

Сначала я хотела шоколадный маффин. После его слов – исчезнуть. Меню предлагало лишь маффин.

Разгневанная и обиженная, выбежала на улицу. Я как вода: когда закипаю, тут же хочу испариться.

Мне кажется, чтобы оправиться от нелепого расставания, нужно совершить нелепость. Поэтому я пошла в парк аттракционов и купила билет на американские горки, чтобы как следует прокричаться. Может быть, мои вопли и были неудачно замаскированы под страх, но другого способа избавиться боли без лишнего внимания я не нашла.

Когда я вышла из кабинки, оператор аттракциона посмотрел на моё заплаканное лицо и спросил:

– Испугались? Первый раз?

Я кивнула. И правда ведь, первый раз. Первый раз я влюбилась и первый раз так жжёт в груди и давит в горле. Кричать больше не хотелось. Теперь окутала безбрежная меланхолия. Будь я героиней фильма, режиссёр бы попросил приглушить свет и запустить дождь. Как будто режиссёры не знают, что в такие тёплые и солнечные дни как сегодня люди тоже плачут.

Я начала плакать от того, что мир такой обманчивый. Такой многообещающий и такой малодающий. Мне снова понадобился шкаф, чтобы закрыться от мира и как следует предаться унынию.

Дома мама. При ней предаваться внутришкафным уныниям не хотелось. Я решила подняться на второй этаж, в дедушкин кабинет, чтобы погрустить красиво, хотя бы на балконе.

Поднялась вверх по скрипучим деревянным ступенькам. Попробовала открыть балкон – дверь не поддавалась. Я схватила с окна подушку, бросила на пол и села, опершись на шкаф. Смотрела на застеклённую полку, в которой, отражая лучи солнца, сверкали камешки оранжевого кварца, зеленого с лёгкими разводами нефрита, голубого аквамарина. Помню, как впервые увидела их. Мне было семь и я засовывала свой чуткий нос в каждый шкафчик, чтобы вынюхать чего-нибудь сладкого. Нос не почуял, но глаза заметили две коробки конфет. Невиданное сокровище! Я стала на носочки, отворила стеклянную дверцу и аккуратно потащила коробку на себя, оставляя квадратный островок чистоты на пыльной полке. Коробка оказалась слишком тяжёлой. Когда я её открыла, то и правда увидела сокровище: в каждой ячейке сверкал цветной камень. Одни были круглые и блестящие, другие пористые и многогранные. Тогда меня охватили разные чувства: с одной стороны, я нашла клад. С другой стороны, он не шоколадный. Можно ли считать истинным кладом то, что не шоколадно? При условии, что ты искал шоколад? Видимо, философский интерес во мне есть, просто не хотелось разделять его с…. Не хочу назвать с кем. На то есть, как минимум, техническая причина: у меня закончились бумажные платочки, я не могу больше плакать.

Дедушка увлекался геммологией, ездил на месторождения полудрагоценных камней, находил их, шлифовал и делал украшения. Особенно ценными для меня были его украшения ручной работы потому, что делались они одной рукой. Вторую дедушка потерял на войне, будучи двухлетним ребёнком. Немцы жили в доме его семьи. Однажды, один из незваных гостей решил пошутить над ребёнком, предложив положить гранату в раскалённую печь. Так дедушка лишился правой кисти. Он редко снимал перчатку с этой руки, а когда снимал, виднелись лишь два кругляшка кости.

Рядом с коробками из-под конфет лежали другие артефакты: наконечники турецких стрел, маленькие кусочки казацкой кольчуги, скифская печатка. Это были трофеи из археологических раскопок древних стоянок. Я просила деда вновь и вновь рассказать мне о тех временах и людях, которые тогда жили. То, что мой дедушка прикасался к далёкому прошлому казалось мне большим таинством и пахло чем-то магическим.

Я прислонилась головой к шкафу. Сзади послышался тоненький скрип. Повернулась. Не может быть! Дверь шкафа не заперта, она открылась! Мне всю жизнь было интересно, что там. И всю жизнь страшно. Что победит: страх или любопытство? Я не знала. Вдох, выдох. Не помогает. Вдох, выдох. Не работает. «В конце концов, не Нарния же там, будь взрослой, Ри!», – сказала я себе, встала и отважно дёрнула ручку шкафа. Там лежала огромная, несуразная, немного странная пустота. И висел лениво покачивающийся тремпель. То есть, дедушка запирал пустой шкаф? Никаких скелетов и драгоценностей? Голова кругом. Я перестаю понимать, что происходит. День-дурдень какой-то. По привычке, я села в шкаф и закрылась. Может, моя странная, но эффективная шкафная терапия сработает и в этот раз.

Глава 2

Я проснулась от того, что было тяжело дышать. Похоже, что шкафы – и впрямь не лучшее место для сна. Толкнула дверцу. Она возмутилась протяжным скрипом, но поддалась. Я тоже часто так делаю: возмущаюсь, но делаю то, чего от меня ждут.

И, видимо, я ошиблась дверью. Это только кажется, что когда выходишь из шкафа, нельзя перепутать дверь. А я… я вышла не туда.

Дело в том, что я рассчитывала стать на тёплый паркет дедушкиного кабинета. Вместо этого почувствовала под носками россыпи щебёнки.

Таки Нарния. Меня сковал дикий холод. Я всё ещё не понимала, что не так, но как только полностью вылезла из шкафа, едва не упала с крыши. Всего один шаг, всего несколько серых бугорков шифера отделяли меня от близкого знакомства асфальтом. Когда повернулась назад, шкафа уже не было.

Окей, я в осознанном сне. Это нормально, это бывает. Расправила руки и полетела неожиданно вниз. Странные дела. Обычно, в осознанных снах я летаю над городом. В течение пары секунд поняла, что встречи с асфальтом не миновать, срочно нужно переключить сон в другое русло.

«Так, Ри, представляй мягкий морской песок. Морское побережье Тенерифе, морское побережье, морск…»

Меня подхватили чьи-то руки. Совсем не то, чего я ожидала, сон перестал быть контролируемым.

– Чего сигаешь? – спросил грубый мужской голос.

– Полетать хотела.

– Дурная, что ли?

– Эй, попрошу в моём сне быть более тактичным!

– Чегооо? Ты что несешь?

– Ничего, – я показала парню пустые ладони, – А почему так холодно?

– Как всегда здесь.

– Где здесь?

– В аду.

– Странно, где же тогда мой бывший, – оглянулась я.

Парень недоумевающе смотрел. Мне с трудом удавалось говорить. Воздух какой-то вязкий и тяжёлый, как будто его можно сжать в руках.

– Если так холодно, то это Хельхейм. Ладно, спасибо, что спас жизнь, – я попыталась завести светский диалог.

– В смысле? Что это значит?

– Что «что значит»?

– О чем ты говоришь?

– Благодарю тебя.

Парень пристально посмотрел на меня. Время тянулось долго. Как-то непривычно для сна, где сцены мелькают, сменяют одна другую.

– Ты чуть не зашибла меня.

– Извини.

– Послушай, я не знаю, откуда ты и не всегда понимаю, что говоришь.

– Всё просто: я сплю, ты мне снишься. Так что, потерпи немного, сейчас сон меня куда-то перенесёт, – я расправила руки и изобразила полёт.

– Точно больная.

– Я уже поняла, что ты не джентльмен, можешь перестать доказывать, – улыбнулась парню.

Он прищурил глаз, а его губа поползла чуть в сторону.

– Зачем ты так скривила рот?

– Как? – я не поняла, что он имеет в виду.

– Ну, вот так, – он растянул уголки губ пальцами.

– Улыбнулась. А что?

– Зачем?

– Послушай, беседа становится слишком скучной. Пожалуй, я попробую представить котов на велосипеде, парящий в небе аквариум или ещё какой-нибудь сюжет своего сна.

Парень пожал плечами и пошёл. Я закрыла глаза и стала представлять зеленую лужайку, усеянную цветами. Ничего не выходило.

Огляделась вокруг. Крыша, с которой я летела, укрывала от ветра и холода многоэтажный обветшалый дом. Он был узким и высоким. Я решила подойти поближе. Странно, идти трудно. Когда делаешь шаг, будто прорываешься сквозь полиэтилен. Подошла к дому и присмотрелась к стёклам: издалека казалось, что они целые, а на самом деле оконные рамы полностью заплетены плотной белой паутиной, а сами стекла выбиты. Никогда не видела такой паутины. Как только я прикоснулась к ней пальцем, сверху скатился огромный, размером с теннисный мяч, гладкий чёрный паук. Я вскрикнула и отскочила. Дерево рядом зашевелилось и раздался звук, что-то среднее между пением птиц и собачьим лаем.

Посмотрела вверх. С макушки дерева, и правда, сорвалось несколько крупных птиц, и они издавали этот странный, басистый птичий распев.

Жуткое место. Похоже на кошмарный сон, но почему время так долго тянется?

К мурашкам от холода добавились мурашки от страха. И пока на моем теле происходила мурашечья вечеринка, я решила идти, куда глаза глядят. Внимание привлёк листок на дороге. Он был не похож на обычные листья, серый и слишком толстый. Я подобрала и положила его в карман кофты.

Абрикосы. Я услышала запах тех самых, крупных и сочных, наших с дедушкой любимых абрикос. Через секунду я открыла глаза в темноте. Привстала и ударилась головой о полку, надо полагать, дедушкиного шкафа. На этом приключения в шкафу не закончились, так как от удара я плюхнулась вниз, угодив пятой точкой во что-то мягкое и липкое. Абрикосы. Крупные и сочные, наши с дедушкой любимые.

– Ну, наконец-то! Ты чего в шкаф залезла? – дедушка открыл дверцу шкафа.

– Ну, я…, – я всё ещё не отошла от сна, поэтому не придумала более ли менее разумный ответ.

– Я хотела посмотреть, что там и уснула, нечаянно.

Он улыбнулся.

– Вот те на! И как? Посмотрела?

– Я думала, у тебя там камни драгоценные или ещё что интересное. А там вешалка только. Сон такой странный снился.

– Пойдём, чаю с мамой попьём, расскажешь свой сон.

Шурша подошвой тапок, дедушка пошёл на кухню, взял три пучка какой-то травы, отломил от каждого по несколько веточек и стал ждать, пока закипит вода.

Глава 3

Я дрожала. Отчего-то пульсировало в висках, разболелась голова. Мама укрыла меня пледом.

– Деда, а как в шкафу оказались абрикосы?

– Абрикосы – это код. Помнишь, я тебя однажды вёл в садик. То летнее утро решило одурачить всех и притвориться осенью. Сговорившись с облаками, оно послало земле проливной дождь. Ореховое дерево, поддаваясь порывам ветра, стучало ветками по крыше и окну. Капельки воды стекали по окну веранды и с шумом разбивались о железную будку. Я сорвал тебе больших абрикосов, чтобы ты взяла их с собой.

– Да, я помню этот момент. Он был какой-то особенный, насквозь пропитанный ясностью и полнотой мира. Я тогда как будто была включена на всю мощность, на всю громкость души.

– Э, это неспроста, – улыбнулся дедушка. Я тебя тогда ввёл в гипноз и абрикосы стали маяком. На случай, если бы вдруг мне пришлось тебя выручать, вот, как сегодня.

– Выручать? А разве сон – это беда?

– В этом я и хочу разобраться. Давай поговорим о твоём сне. Что там было?

– Я оказалась на крыше какого-то здания. Было тяжело дышать, наверное, потому что я спала в шкафу и воздуха не хватало. Я спрыгнула вниз, потому что поняла, что это осознанный сон и можно полетать. Но полет не задался, я падала вниз, а потом меня поймал странный парень. Он был грубый, не понимал меня. Он ушёл, а я стала разглядывать всё вокруг. Там был большущий паук, птицы пели басом. Бррр. Мурашечное место. Ещё воздух плотный тяжёлый, будто в воде идёшь.

Мама с дедушкой переглянулись.

– Ну и всё, сон закончился.

– Нет, Рита, не закончился. И это не сон, – дедушка потёр подбородок рукой.

– Сон во сне? Я всё ещё сплю?

– Посмотри на энергометр.

Я переключила часы в режим сканирования энергии.

– В смысле, пять? А как же… А почему я… здесь?

– Ты была там.

Мама достала из духовки яблочный пирог и поставила на стол. Я смотрела на плывущую вверх дымку. Бестактная боль в голове не давала мне понять, что имеет в виду дедушка. Мама тоже не спешила объяснить, но по её виду было ясно, что она что-то знает.

– Мааам, дееед, что происходит?

Дедушка громко отхлебнул чай. Сейчас меня это смутило немного больше, чем всегда, потому что раздражающим был не только звук, но и запах резины, которую он растягивал.

– Ты была в Нижнем Мире, потому что энергия резко упала. Несмотря на это, смогла вернуться, как только я тебя позвал.

– Что это значит?

– Ты отличаешься от большинства людей. Нам нужно кое-что тебе рассказать.

– По вашим лицам я ожидаю завязки не менее, чем история о том, что меня подкинули инопланетяне в круг на капустном поле, принадлежащем снежному человеку.

– Что-то вроде того. Колдуш, ты же знаешь, что мир – как мамин Наполеон, многослойный, но при этом, единый и существующий неспроста. Как заварным кремом, он насквозь пропитан любовью Бога, создавшего его.

– Это я знаю, – мне нравится говорить с дедушкой, но иногда он чересчур поэтичен, – Почему я вернулась? Почему у меня пять единиц, а я сижу здесь и попиваю чаёк? Я, конечно, рада, что не там. Но, всё же?

– В течение пары дней энергия придёт в норму, если не будешь скакать вниз по эмоциям. Ты вернулась, потому что ты – единственная, по крайней мере, на сегодня, кто может путешествовать по Вертикали.

– Избранная? Прикольно, конечно. А почему я?

– У меня нет ответа на этот вопрос. Так вышло, что у тебя есть этот дар. Люди всю жизнь могут зарабатывать «билет» в Высший или настрадать на билет в Нижний. А ты по щелчку пальцев окажешься там, где хочешь.

– Сегодня в моём ежедневнике не было путешествия в ад.

– Да, нам интересно, что произошло сегодня? Расскажи, как ты чувствовала себя перед тем, как попала туда? – спросила мама.

– Я поссорилась с Родионом. Мне было грустно…

– Тебе важно понять механизм путешествия, как это происходит у тебя.

– Зачем? – Я немного перестала понимать происходящее. У меня часто бывали сны во снах. Когда я видела сон, потом, будто бы, просыпалась, рассказывала предыдущий сон и оказывалось, что я всё ещё сплю. Может и сейчас происходит нечто подобное? Итак, Рита, просыпайся!

– Па, ты уверен, что уже время? – мама с волнением посмотрела на дедушку.

– Ты же видишь, переход случился сам собой. Значит, пора. Рита, нам нужна твоя помощь.

– Вам с мамой?

– Нам, посланникам Благого.

– Деда, я спать хочу, – боль так стучала в висках, что я больше не могла ничего соображать. Может, это всё галлюцинации. Мне и правда лучше распластаться на прохладной простыне и затеряться в недрах одеяла. Сегодня был очень тяжёлый и неоднозначный день. Не намерена его терпеть ни секундной больше.

Глава 4

– Ну что, Ри, кажется, пришло время каре!

Я услышала, как угрожающе в воздухе щёлкнули ножницы. Резко подскочила. Сестра сидела рядом с кроватью.

– Э, нет, нет, я не готова!

– Ты же рассталась с Родионом?

– Да, а с волосами пока не планирую.

– Жаль. Давай хоть косу заплету.

– Давай, – согласилась я.

Голова больше не болела.

– Почему вы расстались? – Настя держала зубами резинку.

– Мы как будто из разных миров. Не понимаем друг друга.

– Ты из Нейтрала, а он из Лихого? Так смотайся в Благой, подыщи нового.

Я насторожилась.

– Ты о чём?

– Ри, у меня разрядились наушники и я была вынуждена слушать ваш разговор на кухне, вчера вечером.

Выходит, это был не сон.

– Знаешь, я сама не сильно поняла, о чём говорил дедушка. Но нет, что касается Родиона, я не это имела в виду. Просто у меня ощущение, что мы с ним стоим на одной лестнице, но на разных ступеньках и пытаемся докричаться друг до друга. А доходит только эхо и обрывки фраз. Я устала. Он, видимо, тоже.

– Это, наверное, прикольно, путешествовать по разным мирам, – сестра аккуратно переплетала пряди волос.

– Да я бы просто по странам не отказалась поездить. А это… То место, где я была – отвратительно. И монетку на возвращение я там не оставила.

Дверь в комнату приоткрыла мама.

– Завтрак готов! О чём вы тут шепчетесь?

– О Ритиных похождениях. Мам, а ты знала, что у неё есть такая функция?

– Могла только догадываться.

– А я так могу?

– Догадываться?

– Перемещаться!

– Не знаю, время покажет.

– Ри, ты научишь меня? – она капризно выпятила нижнюю губу.

– Да я сама не понимаю, как это случилось. Мне до сих пор кажется, что я просто проспала весь вчерашний день.

– Девочки, завтрак стынет! Рита, Настя, положите в корзину вещи для стирки, – мама закинула полотенце на плечо.

Настя туго перевязала мою косу резинкой, мы собрали одежду, как просила мама и пошли завтракать.

Перед глазами мелькнул кадр сна, который я видела этой ночью. На меня смотрел тот парень, из Нижнего, что поймал меня. Он странный. Может быть, это был вовсе не сон, а я снова упала вниз?