Die Kante und das Kind
Я люблю тебя, Мирела и не смогу полюбить ещё кого-нибудь так. Полюбить вообще. Я сделаю всё, ради нашего сына.
Тебя нет с нами уже две недели. Я сделаю как ты и скзала в тот вечер. Я оплачу кремацию.
Спи спокойно, радость моя. Ты дала сыну жизнь и имя. Я дам ему любовь, за нас обоих. Обещаю.
Я люблю тебя.»
Эта была последняя исписанная страница, но сама книжка едва находилась на половине.
Дитфрид стоял посреди отцовской комнаты как манекен. Его уши заложило от слёз, которые нескончаемым потоком выливались из глаз. Ледяными от ужаса руками, он перевернул страницу в некой слепой надежде…
…И вот она: Фотография его матери.
Дитфрид вынул её, выронив книжку. Точно такое же лицо, как и во сне. Те же глаза, лицо, волосы и взгляд…
Мальчика прошиб холодный пот, ноги круто подкосились… «…У неё был такой же взгляд, как и во сне. Эта улыбка…».
Дитфрид рухнул, сложившись как бумажная гирлянда. Всё ещё ничего не чувствуя, он смотрел на фотографию и плакал. Плакал также, как, наверное, плакал его отец, тогда, четырнадцать лет назад.
16.1
…Он потерял очень много крови…
…Но ведь шанс есть, верно?..
…Как и всегда, господин Дётцер, но на вашем месте, я бы побыл в одиночестве…
…Что?..
***
…Ты можешь слышать, сынок… Это радует… Скоро, тебе должно полегчать… Твоё сердце очень слабое, но моя кровь тебе поможет… должна помочь…
***
…Seconds from the end…
…What’s it gonna be?..
…Pull the trigger bitch…
17
Дитфрид медленно открыл глаза. Сейчас приложить едва воспринимаемые усилия оказалось проще. Он находился в больничной палате. Видимо, отец всё-таки успел его увезти.
Вокруг было темно, но тепло и тихо, в отличии от леса.
Парень не сразу заметил дремлющего отца, справа от себя… а вот отец, как осой разбуженный, бросился к койке, стоило Дитфриду двинуть глазными яблоками.
– Сынок… – занесся руки для объятий, Матис осёкся. Быстро сообразив, он нежно погладил сына по макушке, – …сынок… ты очнулся!..
Делая короткую паузу после каждого слова, Дитфрид спросил:
– Я, блять, в, больнице, что-ли?
Матис тихо посмеялся. Только это и нужно было парню.
– Да. – ответил Матис, поднимаясь, – Скорая подъехала к озеру и забрала нас…
Его прервал испуганный взгляд Дитфрида.
– …да, я знаю. – Матис заговорил очень тихо, – Я знаю, что сделал Адалрик. Но сейчас обсуждать это вредно. Ты только начал подавать признаки жизни.
– Он жив?!.. – не помня себя от стремительно подступающего страха, сдавленно пропищал Дитфрид.
– Нет-нет-нет. – замотал головой Матис, – С таким не живут.
Дитфрид судорожно выдохнул и нервно усмехнулся…
Матис поджал губы и осматривая сына с головы до пят, грустно сказал:
– Ладно, я поеду домой. Буду навещать тебя каждый день, пока не встанешь на ноги.
Стоя в нерешительности, Матис разомкнул губы и, дрожащим голосом, на прощание сказал:
– Я горжусь тобой, сынок.
…Дитфрид почувствовал ком в горле. Когда отец вышел, мальчик услышал вместе с отдаляющимися шагами, звук падения слёз, на свою больничную рубашку.
– …Стой!.. – едва слышно, пропищал он.
18
Дитфрид слушал мини-альбом «Evolve» группы Chelsea Grin.
Deathcore – так называл отец, этот жанр. Ревущие гитары вперемешку с нечеловеческим рыком разной степени низости.
«Прямо как на озере…».
– Можно? – раздалось за спиной.
Дитфрид испуганно обернулся.
– Д-да. – ответил он, нажимая на кнопку паузы.
Матис без, вероятно, прежней уверенности вошёл в комнату, прикрыв дверь.
Дитфрид положил руку на спинку стула… как это сделал Адалрик, несколько дней назад. Теперь, он немного понимал младшего брата.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил отец, усевшись на застеленную постель.
«Такой молодой…». Дитфрид неоднократно задумывался об этом. Такой молодой парень, стал отцом примерно в том же возрасте, в котором Дитфрид убил человека… Своего брата. Об этом ещё предстояло подумать…
– Нормально. – расслабленно ответил Дитфрид.
Матис кивнул.
– Я хочу поговорить…
– Об Адалрике? – также расслабленно, с тенью безразличия, спросил Дитфрид.
– Да. Если ты, в состоянии… – с прежней неуверенностью, ответил Матис.
– В состоянии. Чем быстрее, тем лучше, я считаю.
– В таком случае, – с едва заметным облегчением в голосе, продолжил Матис, – перейду сразу к сути.
Он вздохнул.
– Как он привёл тебя на озеро?
– Начал говорить о тебе. Что ты меры не знаешь и что ты внезапно понял это.
– «Понял» что?
– Свою зависимость, и что она губительна не только для тебя, но и для окружающих.
Матис замер. Через несколько секунд он проморгался и сделал жест, чтобы Дитфрид продолжал.
– Он сказал, что хочет сделать первый шаг для прихода ко всеобщему благу в доме. Сказал, что ему очень пригодился бы я.
– Та-ак… – сосредоточенно протянул Матис.
– Я спросил где ты, он сказал, иии… добавил, что ты, попросил сходить за мной. Как видишь, я согласился, и тогда мы пошли к тебе.
Лицо Матиса вмиг потеряло прежнюю заинтересованность. Теперь, он выглядел как подросток, перед которым зиял открытый финал горячо любимой им истории. Лицо, на котором через секунду вспыхнет гнев.
– Пооо-дожди. – начал Матис, потирая пальцами лоб и смотря в пол, – Ты сказал, что он передал тебе, что я попросил его, чтобы он пришёл за тобой и вы пришли ко мне.
– Да… – в лёгком смятении, настороженно, подтвердил Дитфрид.
Матис кротко засмеялся.
– Ты либо врёшь мне, либо врёшь и не договариваешь. – бросил он и уставился на сына.
Дитфрид нахмурился.
– Я не понимаю… – откровенно недоумевал Дитфрид.
– А вот я понимаю. – пережившим гнев голосом, сказал Матис, – Адалрик в своих словах дважды повалял дурака, а ты и не заметил! Сначала он, как ты говоришь, что-то говорил о моих зависимостях. Говорил о том, что он хочет – Матис изобразил пальцами кавычки, – «принести в дом всеобщее благо», а потом сказал тебе, что это я! – он указал большими пальцами на себя, – Я! Попросил ТЕБЯ! – теперь, он указывал на Дитфрида, – Через него, прийти ко мне.
Дитфрид сглотнул.
Матис умолк. Когда он сделал несколько вдохов и выдохов, Дитфрид, сквозь зубы, спросил:
– …Ты мудак?..
Лицо Матиса растянулось.
– Не переспрашивай. Я к тебе обратился. – сказал Дитфрид, стараясь не замахнуться стулом под собой и, не влепить отцу пару древесных пощёчин.
– Дитфрид, – начал он. Его голос был похож на шипение рыси, загнанной в угол браконьерами, – я понимаю, что ты меня не уважаешь и, возможно, я того заслуживаю. Но ты не должен…
– …тебе ничего. – закончил за отца Дитфрид. Гнев сменился накатывающейся яростью, которая может ударить через минуту-две, – Ты, подонок, защищаешь своего любимчика, – Дитфрид сглотнул, не замыкая губ, – или одного из любимчиков, даже сейчас. Даже сейчас, когда эта сука сдохла, фактически убив меня.
Дитфрид увидел, как Матис сглотнул, благополучно пропустив тот момент, когда он встал и подошёл к стулу.
– В моих словах не было противоречий, пап. – На «пап», Матис содрогнулся, – Ты к чему-то зацепился и хотел застать меня врасплох. Я на секунду и вправду подумал, что меня облапошили, ведь этот ублюдок буквально сбросил спящего с кровати… – Матис отошёл от Дитфрида и медленно сел обратно на кровать. Суженые от гнева губы, теперь раскрылись и завершили гримасу злобного непонимания, – …но потом я вспомнил, что пошёл с ним только ради одного: Я хотел убить его.
Глаза Матиса округлились.
– Да, хотел. И убил. – закончил Дитфрид и выдержал паузу, которой хватило, чтобы глаза Матиса налились слезами, – Мы были похожи. Очень похожи в своих намерениях в ту ночь. Ему не хватило одного рывка… хотя нет, хватило. Я убил его, когда он поднялся… а когда в тебе только что, побывали три пули, подняться, равно воскреснуть. Я знаю о чём говорю, папа.
Матис издал сдавленный стон. Первые слёзы упали на нижнюю челюсть, скатившись затем к шее… губы, пока держались.
– Знаешь, – понизив тон, заговорил Дитфрид после ещё одной паузы, – я думал, все эти дни о произошедшем. Сейчас я вижу, что Адалрик был сам за себя, хотя по пути к озеру, я подозревал, что вы вдвоём избавитесь от меня.
Матис поднял заплаканное лицо на сына в немом вопросе.
– Я не верил ему изначально. Почему? Ты не узнаешь. – Дитфрид облизнул губы, – Как я уже сказал, Адалрик действовал ради себя одного. В четырнадцать-то лет, но да ладно. Его возраст не важен. – Парень слегка дёрнул головой, – Ведь Джорг тоже отличился.
Не дав отцу повторить имя самого младшего, Дитфрид повысил голос:
– ДА! Этот мелкий говнюк вызвал тебя домой, потому что не захотел есть ебучие хлопья с молоком. Или ты думаешь, что я просто так достал их с полок?! Тарелку туда же!..
На последнем слове, Дитфрид резко встал со стула и пнул его в сторону двери, сдержавшись, и, не ударив второй раз по голове отца, который, сейчас, кажется, переживал все доступные себе эмоции.
– Ты меня даже слушать не стал, а я и не сопротивлялся. – натянуто улыбнувшись, заговорил Дитфрид, – Ты, мудак, никогда меня не слушал. Зачем?!.. Должен же быть тот, на ком можно отыграться за полученную боль. Этот кто-то должен быть старшим, потому что старшие, становятся главными по вопросам денег, оплат, ухода за домом, других членов семьи и, если повезёт, ухода за собой. Ведь старшие преисполнены чувством ответственности и мудачьё вроде тебя, что сняло с себя полномочия сразу после окончания ебли со шлюхой, знает об этом. Такие как вы, – Дитфрид указывал пальцем на отца, пока тот медленно ложился на лопатки, – знаете, что преисполненный чувством ответственности старший, никогда не покинет семью, ведь тогда… – воздух со свистом прошёл сквозь его зубы и нос, – ОН БУДЕТ УБИТ ЧУВСТВОМ ВИНЫ, ЧТО НЕ СМОГ ПОМОЧЬ СВОЕЙ СЕМЬЕ, КОГДА ОНА ТАК НУЖДАЛАСЬ В НЁМ!!!
От крика, Дитфриду стало легче. Многолетний груз некогда проглоченной обиды, лопнул, как гнойник… Дитфрид смотрел на Матиса, который вот-вот утонет в этом самом гное.
…Отдышавшись, Дитфрид продолжил:
– Я слышал, – он снова сглотнул, – что ты дал мне свою кровь. – услышав это, Матис побелел. «Ха! Только сейчас!» – подумал Дитфрид, широко раскрыв глаза, – Это даёт мне основания полагать, что сегодняшняя попытка в очередной раз принизить меня, вызвана твоим психическим расстройством…
Дитфрид снова облизнул губы, затем, резко схватил Матиса за воротник рубашки. Он был лёгок, как ткань из-под соломенного чучела.
– А теперь слушай очень внимательно, отец. – голос у Дитфрида стал ниже, из-за чего Матис на какое-то время забыл, как дышать. – У тебя год. Ты меня слышишь? Год. Год на то, чтобы завязать и на то, чтобы повидать психиатра с психотерапевтом.
Дитфрид слегка прищурился. Матис начал очень медленно дышать.
– Я буду работать над тем, чтобы уйти отсюда. Вам от этого хуже не будет, я знаю. За год я что-нибудь да сделаю. И вот тебе моё предупреждение, папа. Если за этот год, я не увижу прогресса в твоей завязке и твоём лечении, я накажу тебя.
Дитфрид притянул к себе лицо отца ещё ближе.
– Наказание будет очень болезненным. Во всех смыслах… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!!
Матис дёрнулся, из-за чего, воротник рубашки, в руках сына, немного порвался.
– Д-даа… – едва слышно, прошипел он.
Дитфрид разжал ладони. Матис полетел на пол и, с глухим стуком, приземлился.
– Убирайся отсюда… – шикнул Дитфрид, – СЕЙЧАС ЖЕ!
Матис дёрнулся, будто в него пустили ток. Затем, он на руках и ногах выполз из комнаты, словно избитая собака.
Дождавшись ухода, Дитфрид с ноги захлопнул дверь. Она была достаточно новой, чтобы не треснуть от удара…
…Парень чувствовал себя просто великолепно. Это подтверждали слёзы, которые бесконтрольно полились из его глаз, после удара по двери. Он испытал те же чувства что и тогда, перед сном у костра… Только тогда, его слёзы столкнулись с морозом с одной стороны и с пламенем с другой, так и не вылившись в полноценный поток.
Глава 4
1
Без десяти одиннадцать вечера. Unterirdischstraße заполнилась мраком…
Тёплый свет из окон хрущёвок на первых этажах, лишь на толику отгонял от себя непроглядную черноту, которая делала убийство или принятие дозы, самым безопасным действием на планете. Это был единственный район Розеделца, где обитал героин. Здесь, за героин могли покалечить, но не убить. Принять, но не продать. Именно в этом и в остальных девяти дворах во все стороны горизонта и между ними…
…Дитфрид шёл наощупь. Прогулка «по работе» становилась втройне опаснее, если было известно о вскопанных ямах, протягивающихся вокруг двора. Они служили своеобразным рвом. С этим были солидарны и местные жители, установившие мостики из скреплённых досок, которые позволяли детям не совершать горизонтальный прыжок веры, прежде чем повозиться в песочнице. Для Дитфрида, песочницы могли когда-нибудь стать уборкой на скорую руку.
«…Всего-навсего! …но это потом.».
Сейчас, мысли и глаза Дитфрида надеялись только на одно – найти розовую хрущёвку. С первого по пятый этаж зарисованная граффити, словно её выдернули из Берлина. Цвет хрущёвки, Дитфрид должен был распознать по свету из окон…
Так ему и сказали. Прийти за час до полуночи, найти розовую хрущёвку и третий подъезд в ней. Позвонить и представиться. Только тогда будет шанс на диалог. Если же проделать всё вышеперечисленное при дневном/вечернем/утреннем свете, на его звонок в домофон попросту не ответят…
Прыгая мимо луж, с привыкшими к тьме глазами, Дитфрид, резко остановился и медленно поднял взгляд с земли на стены пятиэтажек… Где-то поблизости играла «Porno Creep». Знакомая музыка оказала на парня расслабляющий эффект. Даже внезапно появившееся крысы под ногами, ничуть не смущали его. Дитфрид продолжал идти, уже не беспокоясь о том, что его кеды намокнут… В конце концов, лужи здесь, едва превышают уровень «над подошвой».
Теперь, слышался мотив «Good God».
Дитфрид вновь опустил голову и теперь, старался идти по местам, где проглядывалась слегка влажная глина.
Асфальта здесь не было, видимо, никогда. Оно и неудивительно, учитывая, что слева, хрущёвка стояла к Дитфриду задом, а к соседнему двору передом.
«Находится на заброшенной территории в заброшенном месте, та ещё радость…».
По пути к асфальтированной дороге, Дитфрид успел разбить мордочки восьми грызунам. Одного из них даже пришлось раздавить, настолько неугомонный он был. Пройдя через это, Дитфрид вышел на асфальт, залитый водой, почти по щиколотку.
Ругаясь и закатывая глаза, парень сделал пару шагов назад и начал высматривать островки суши. Нацелившись на ближайший, он прыгнул… Едва не поскользнувшись, Дитфрид выпрямился и посмотрел вперёд. Сначала он не поверил своей удаче, но потом, он сделал ещё несколько прыжков и, балансируя на скользкой глине, присмотрелся к окну на втором этаже. Там горел свет, а над оконной рамой, виднелся розовый цвет.
Подойдя ближе, Дитфрид рассмотрел и граффити, которые были непросто непонятными иероглифами, а полноценными рисунками. Одним из них, был тёмно-красный дракон, с золотыми усами, когтями и шипами на спине.
«Судя по всему, этого дракона рисовали с китайского образца.».
Также, помимо дракона, здесь были кролик, медведь и пчелиная стая, сложенная в слово «Nihil7».
«Талантливые люди здесь обитают… Эх, как всегда. Как всегда, прекрасное зарождается из грязи… а может, люди здесь просто пытаются разнообразить вечный постапокалиптический вид?.. Ну, в любом случае, мне этого не узнать… а хотелось бы, на самом-то деле!».
Подавив в себе желание рассматривать в кромешной тьме местные художества, Дитфрид добрался до третьего подъезда и набрал заветный номер «49».
Ответили ему, почти моментально:
– Кто?
Несмотря на свою высоту, голос звучал грубо.
– Ангер. – ответил Дитфрид.
– А, шкет… Входи.
Когда сигнал был подан, Дитфрид резко потянул на себя дверь и буквально взлетел на третий этаж. Минуя сюрреалистично чистые стена, лестницу и лестничные площадки, парень остановился на нужной. К сюрреалистичному внешнему виду, прибавлялся чистый воздух… Даже свежий, в какой-то мере!
Едва Дитфрид занёс руку для стука, как дверь открылась. На пороге стоял брюнет. Его блестящие от себума локоны до плеч, вернули Дитфриду уверенность в своей комплекции. Брюнет был выше парня на голову и выглядел гораздо стройнее. Это выдавали чёрная, местами дырявая от сигарет водолазка и узкие штаны цвета: «городской камуфляж».
– Падай. Ты как по расписанию, в отличии от поездов. – сказал постоялец, освобождая парню дорогу.
Только перешагнув порог, Дитфрид вспомнил, кого ему напоминало лицо мужчины: «Нил Эндрю Мегсон8, только круглолицый и с настоящими, большими губами и карими глазами…».
Дитфрид сглотнул. Квартира, казалось, выглядела ещё чище, чем лестничные пролёты. Такое впечатление складывалось, скорее всего, из-за большого количества мебели, оккультных приблуд на туалетном столике прямо в прихожей и… чего-то ещё.
– Не разувайся! – всё тем же хрипящим тенором, сказал брюнет, – Надолго ты здесь всё равно не задержишься.
Дитфрид сконфузился. Что бы это значило? Ему сегодня же позволят участвовать в деле или выкинут из окна?..
– Бруно в гостиной. Шуруй. – снова раздалось за спиной.
Дитфрид двинулся к короткому проходу, который вёл в гостиную.
По левую сторону стояли шкафы, сделанные из чёрного дуба и стали… Так они выглядели, по крайней мере. Массивная, грубая древесина и сталь. Почти «индастриал».
Справа же, стояли кресло и диван. На них и сидели остальные члены банды «Девять кругов Кали Юги». Двое громил, один как спичка и он… Бруно Оствальд. В центре комнаты.
– Свежая кровь… – полушёпотом, поприветствовал парня главарь.
Он стоял, скрестив руки на груди и слегка прищурившись, словно целясь, чтобы нанести удар… или выстрелить. Дитфрид не хотел выяснять точно. Пока что он знал только то, что Бруно Оствальд австриец. Очень сильный акцент с примесью чего-то…
– Тебе это точно нужно, парень? – спросил Бруно.
– Да. – ответил Дитфрид, к своему удивлению, уверенным голосом.
– Это был риторический вопрос. – слегка приоткрыл глаза Бруно, – Разумеется, нужно. Иначе зачем тебе сюда являться.
Дитфрид молча уставился на главного. Совсем чуть-чуть выше его самого, бледно-зелёные глаза, пепельно-белые волосы. С виду, обычный мужичок лет сорока, у которого наверняка уже есть старший и младший ребёнок и жена.
«Так и выглядят лидеры. Неприметно, как все. Прямо как убийцы…».
– Скажи мне, парень. Почему ты хочешь стать одним из нас?
Дитфрид ответил, как на духу:
– Я не хочу, чтобы ублюдки заселяли этот город и указывали мне, коренному жителю, как мне жить.
На несколько секунд повисла тишина. Дитфрид видел краем глаза и ощущал переглядывание двух с дивана и того брюнета, что впустил его… Всё это выглядело устрашающе. Когда приходишь к нацистам, которые своим духовным наставником выбрали Генриха Луитпольда Гиммлера9, последнее о чём думаешь, это об анализе обстановки.
Бруно смотрел Дитфриду прямо в глаза.
Теперь, полностью открытыми. Оценивающе, с тенью ухмылки.
– Присядь-ка. – предложил Бруно, показывая на табурет рядом с диваном, позади.
Сделав шаг назад, Дитфрид сел.
Бруно расцепил руки, и теперь стал в полтора раза шире. Дитфрид ещё раз убедился в том, что комнаты в этой квартире узкие… «…даже слишком».
– Твоя… цель, если можно так выразиться, – начал Бруно, – совпадает с нашей.
Бруно посмотрел на брюнета, который стоял позади, в трёх метрах от Дитфрида.
– Мы тоже не хотим, чтобы нелегалы здесь устраивали беспорядки и диктовали свои условия нам, другим жителям и тем, кто называет себя премьер-министром земли Северный Рейн-Вестфалия и… тому, кто называет себя федеральным канцлером Федеративной Республики Германия.
Он облизнул губы.
– До правительства нам не добраться. – он развёл ладонями, – Не до местного, не до, уж тем более, федерального. Единственное, на кого мы можем положиться, это на самих себя, а надеяться мы можем на таких как ты. – он сомкнул ладони, указывая на Дитфрида, – Молодых ребят, которых, как и нас, остоебенило количество мусора с ближнего востока.
Он выдержал паузу.
Парень слушал и слабо улыбался. Бурно словно прочёл его переживания. Вскрыл грудную клетку, разрезал сердце и прочёл в них то, что так гложет Дитфрида последние 2 года.
– Но, – Бруно слегка наклонил голову влево, – говорить можно что угодно. И думать тоже. Ублюдками можно называть также, кого-угодно… – он вздохнул, – так что, пока, я тебе не верю от слова совсем… и не поверю, пока ты не докажешь, что твои слова сопрягаются с твоими действиями.
Дитфрид сомкнул передние ряды зубов. «…Наконец-то!».
– Сейчас мы поедем в одно место, где ты сможешь проявить себя. Если ты справишься – ты с нами… а если нет, Уэнделл покажет тебе что будет, если пиздеть просто так.
Чуть нагнувшись вперёд, так, чтобы затмить своей головой свет сквозь дешёвую, бесцветную люстру, Бруно спросил:
– Тебе всё понятно, Дитфрид Ангер?
– Да. – ответил парень.
Повисла короткая пауза, резко оборвавшаяся.
– Отлично. – Бруно сделал два шага назад и громко хлопнул в ладони, – Парни, выдвигаемся. – не менее громко, скомандовал он.
Дитфрид едва не рухнул с табурета.
Во-первых, из-за чрезмерной воодушевлённости, а во-вторых, из-за синхронного подъёма троих справа.
2
В машине тихо играл Rammstein, песня «Engel».
Дитфрид уже успел задним числом понадеяться, что сюрреализма на сегодня хватит… но, кажется, всё только начиналось.
Изношенный, чёрный Mercedes-Benz W201 остановился на краю тротуара в середине гетто. Дитфрид не знал, на какой они улице и скорее всего, никто из присутствующих не знал. Этот район, видимо, так и назывался – Гетто.
Здесь обитали, – не жили, а именно обитали, – выходцы из Туниса, Египта, Алжира, Нигера, Сирии, Словении (исключительно цыгане), Албании… а также, румынские цыгане.
Все кроме водителя, вышли из машины. Дитфрид вылез и вытянулся, стараясь не запищать.
Придя в себя, он вдохнул полной грудью… Пахло дымом.
«Такой запах обычно доносится из самодельной коптильни в виде бочки из ржавых листов металла. Так обычно пахнет копчённый угорь…».
Дитфрид не понимал, откуда ему известно, как пахнет копчёный угорь и какая нужна коптильня для такого специфического запаха, заполнившего всю улицу, кажется, даже физически…
– Тджарк, Аджид. – прошипел Бруно, – Вы первые. Прямо. – и указал ладонью на арку, напротив которой, стоял их бэби-Бенц.
Двое мужчин в чёрных комбинезонах, с синхронной скоростью, бесшумно, исчезли во тьме внутренних двориков.
– Ссышь? – ехидно поинтересовался Бруно у Дитфрида.
– Just a little bit10. – ответил Дитфрид, – Уж очень быстро меня взяли на важное мероприятие.
Бруно слегка присвистнул и тихо рассмеялся.
– Всегда держи ухо востро. – уже серьёзно, сказал он, – Крыса всегда готова нанести ответный удар, стоит ей только набраться сил.
Дитфрид медленно закивал, пока в конце дворика не показался один из членов команды. Он жестом позвал Бруно и Дитфрида к себе.
– Так, ну попёрли. – шикнул Бруно и, подобно рыси, двинулся вперёд.
Дитфрид же, догонял трусцой.
3
– Просто потрясающе! – с искренней радостью произнёс Бруно, полностью забыв о конспирации. – Редко нам так везёт…
Он смотрел в грязное окно, за которым стоял бородатый мужчина с очень смуглой кожей. Нелегал с особым энтузиазмом осушал… кажется, Jägermeister и, вроде бы смеялся… или истерил.
– Уёбак склизкий. – процедил один из мужчин. – И эта хуи-ии-йня, которую называют человеком ещё и пособие получаетц!
Дитфрид в очередной раз удивился разнообразию речевых особенностей в команде. Мужчина говорил с польским акцентом. Таким же сильным акцентом, как у Бруно.
– А ну захлопнись. – рявкнул Бруно таким чётким hochdeutsch11, что Дитфрид чуть не залил улицу смехом, – Ты сюда приехал не любоваться, а убираться.
– Действуем, как и договорились? – спросил второй мужчина.
«Рейнский акцент… Уже неплохо.».
– Да. – ответил Бруно, – Эй, – он повернулся к Дитфриду, – твой экзамен сейчас плачет от того, что поддался искушению. Поможешь ему избавиться от страданий?