Белый слонёнок с поднятым хоботом

Надышавшись всласть Волгой, Алексей решил куда-нибудь присесть и что-нибудь там выпить, всё-таки жара стояла нешуточная. Его выбор пал на двухэтажный пивной ресторан с верандой и видом на реку. По ажурной лестнице он поднялся на второй этаж, вошёл в пустой зал и занял столик у самого края веранды. Несуразно крашеная официантка принесла меню, и Алексей, не отпуская её, сразу заказал кружку пива, незнакомой ему, видимо, местной марки и погрузился в размышления.

Алексея ещё с Москвы волновал один вопрос: что же он всё-таки скажет этой девяностовосьмилетней бабуле? Собственно, вариантов было всего два: первый – продолжать врать в стиле Зиновьева, разбей его в среду паралич, и второй – рассказать всё, как есть, правда, и тут не обойтись без вранья. Нельзя же просто так прийти и сказать: «Знаете, ко мне пристали нехорошие парни, одной вещицей интересовались, которая, возможно, сейчас у вас, вот я и подумал, не отдадите ли вы мне её случайно за красивые глаза, вдруг она ценности великой, вещица эта…»

Алексей грустно улыбнулся собственным мыслям. Разумеется, он так не скажет. Он придёт в этот дом с подарками – конфетами и чаем – и начнёт действовать по обстановке. Посмотрит, что за публика там живёт, как они вообще, отнесутся к его визиту, может, прогонят сразу… Но что-то Алексею подсказывало, что не прогонят. Он прекрасно знал, что женское любопытство перевесит всякий, даже самый мощный инстинкт самосохранения, а девушку на том конце провода он заинтриговал, это было и коню ясно.

«Думаю, не стоит ничего скрывать, – решил Алексей, – надо будет сразу рассказать, кто я такой, потом усыпить бдительность рассказами о нашей семье, бабы это любят, а уж потом плавно перейти к оставленным прабабушкой вещам с целью их изъятия…»

В теории всё вроде бы выходило складно, но Алексей понимал, что финальная часть плана, мягко говоря, трудновыполнима. Вопросы собственности почти такие же сложные, как и вопросы крови, если даже собственность эта пылится в каком-нибудь чулане и сто лет никому не нужна. Стоит только проявить к чужому хламу хотя бы малюсенький интерес, как тот моментально станет всем жизненно необходим и резко вырастет в цене. Тем более, когда приходится общаться с древней старухой у которой почти наверняка мозги набекрень ещё с горбачёвских времён.

«Так что тут мне надо быть втройне осторожным, – думал Алексей, водя по деревянному столику ногтем, – если ляпну чего-нибудь лишнего, то пиши пропало – не видать мне белого слона, как своих ушей, если конечно он у них вообще есть…»

Принесли пиво. Официантка поставила потную кружку на восьмигранную подставку и предложила взять что-нибудь на закуску, но Алексей отказался – есть ему совершенно не хотелось. Скользнув любопытно-оценивающим взглядом по Алексееву лицу, девушка отошла.

Между первым и вторым глотком Алексей решил, что ни в какой Петровск он сегодня не поедет, а поедет туда завтра, на свежую голову.

«Во-первых, сегодня уже поздно, – сказал он сам себе, – дотуда только ехать при хорошем раскладе часа полтора-два, короче говоря, не успею… во-вторых, взгляд официантки означал, что фингалы ещё видно. Значит, надо ещё денёк гепариновой мазью помазаться. В интернете обещали, что синяки средней тяжести полностью сходят с лица на третий – четвертый день при правильном лечении, а завтра как раз и есть четвёртый день…»

Алексей хлебнул ещё пива и, задвинув подальше мысли о завтрашнем приключении, стал любоваться волжскими просторами. Виды и холодное пиво очень быстро утащили Алексея в прошлое, в навсегда оставленную им и его одногодками страну, где всё было чудесно и радостно, потом пришла пора воспоминаний о юности, которые сменились воспоминаниями о совсем недавнем прошлом, и упёрлось всё это, как обычно, в поиски так и ненайденного никем смысла человеческой жизни.

…Детство у Алексея было самым обыкновенным, советским. Лёгкая необычность наблюдалась лишь в частой и радикальной смене места жительства, которая объяснялась тем, что отец Алексея был военным, а, точнее, ракетчиком. Алексей родился в маленьком посёлке Кармелава в Литве, ранее детство провел на другом конце страны – в Спасске Дальнем, пошёл в школу в Казахстане, а закончил её в подмосковных Подлипках. На выпускном, основательно датый от выпитого в туалете из горла десертного вина, покачиваясь под «Still Loving You»[7] и немного плотнее, чем это предусматривалось советской моралью, прижимая к себе свою школьную любовь Ирку Березину, он твердо решил, что обязательно добьётся в этой жизни счастья.

Алексей не пошёл по стопам отца и выбрал себе вполне мирную профессию – инженера робототехника. На выбор повлияли два фактора: во-первых, у Алексея была твердая пятёрка по физике и математике, и, во-вторых, он до одури любил космическую фантастику. Поступить в Бауманку оказалось легче, чем там учиться, но Алексей справился. Студенческие годы пролетели незаметно, скрылись в тумане прежние друзья и подруги, Ирку Березину сменила Маша Гурова, которую к выпуску Алексей неожиданно для самого себя по-хамски бросил и завёл роман с женщиной старше его на целых пять лет.

После института Алексей некоторое время работал по специальности в одном «почтовом ящике» в Мытищах. То, чем он занимался, было очень интересным и даже временами захватывающим, но денег приносило крайне мало. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию Алексей, как и многие его знакомые, вечерами и в выходные работал в различных коммерческих структурах по договору или без оного. Он пытался, как мог, совмещать интересное с прибыльным, но после двадцати семи, когда над ним перестал висеть дамоклов сапог, сдался и стал таким, как все. Разумеется, Алексей мог и дальше ломать головой великую русскую стену между умом и деньгами, но в какой-то момент решил, что с него хватит. Тем более что примерно в это время в его личной жизни произошли определённые и, как показало будущее, судьбообразующие перемены.

Со своей будущей женой, которую он последний раз обманул в номере люкс гостиницы «Звёздная», Алексей познакомился на праздновании нового две тысячи первого года. Это произошло на даче у приятелей Алексея в подмосковном посёлке Ивантеевка. Алексей тогда здорово набрался и не очень-то помнил, чем закончился праздник, а когда утро нового тысячелетия осветило его похмельную физиономию, он увидел рядом с собой неловко улыбающееся лицо девушки, которая, насколько он помнил, сидела напротив него за столом. Они лежали обнявшись под стеганым одеялом на хозяйском диване, при этом никакой одежды ни на нём, ни на ней не наблюдалось.

– Привет, – сказал Алексей и сделал попытку улыбнуться.

– Привет, – ответила девушка и стыдливо отвела глаза.

Надо сказать, что Алексей всегда нравился женщинам, хотя записным красавцем не считался. Да, он был выше среднего роста, у него была неплохая фигура, серые приятного оттенка глаза и светло русые волнистые волосы, но до Роберта Ретфорда и Бреда Пита ему было, как до Луны. Его козырем всегда служило отсутствие известной стеснительности перед слабым полом, которая сгубила больше парней, чем прыщи и маленький рост. У Алексея была старшая сестра, и он с самого детства привык находиться в женской компании. Ещё будучи маленьким мальчиком он совсем не чувствовал неловкостей или неудобства перед девчонками. Наоборот, рядом с ними ему было комфортно. И, что особенно ценно, им рядом с ним тоже.

Брак с Мариной Головко, так звали ту девушку из-под одеяла, стал для Алексея более чем удачным. Маринин отец – тот самый Степаныч – совершенно случайно оказался большой шишкой в строительстве, благодаря чему Алексей очень скоро обрёл новое место жительства и работы. Продвижение по карьерной лестнице было стремительным, и через каких-то два с небольшим года бывший главный специалист Алексей Ахабанин стал заместителем главного инженера по проектированию. Не стоит думать, что для Алексея эта должность была синекурой – нет, со своим Бауманским образованием он довольно быстро разобрался в том, чем занимается и, в целом, должности своей соответствовал; другое дело, что руководить ему приходилось людьми, её, этой должности, более чем достойных. Но, такова жизнь. Алексей некоторое время комплексовал и старался лишний раз не думать о своём положении, но потом перестал и просто поплыл по течению. К его чести стоит отметить, что воспарив из самой настоящей грязи в самые настоящие князи, человеческого облика он не потерял. Алексей не барствовал, не доил подрядчиков, не мешал подчинённых с говном и не сводил ни с кем старых счётов. Разве что интрижки с молодыми сотрудницами несколько портили его светлый имидж, но тут, как было сказано выше, он никогда никого ни к чему не принуждал – инициатива всегда исходила в прямом смысле снизу.

Его отношения с Мариной были спокойными, даже слишком, возможно потому, что Алексей её никогда по-настоящему не любил. Она ему нравилась как женщина и как человек, но никакой любви не присутствовало и в помине. Страсть, скандалы, подозрения, приступы ревности, мгновенно вспыхивающая и также стремительно угасающая ненависть – ничего этого в их отношениях не было, да и быть не могло. За всё время совместной жизни они даже толком ни разу не поругались.

И вот теперь после почти десяти лет счастливого брака всё в его жизни вдруг переменилось. Вместо того чтобы проводить заслуженный отпуск вместе с супругой где-нибудь в Доминикане или на Бали, Алексей сидел один в средненьком саратовском ресторане в компании местного пива и вида на Волгу, а жена его была вообще непонятно где.

«Интересно, чем сейчас занимается Марина?» – подумал Алексей и уже хотел потянуться в карман за телефоном, но вместо этого поднял правую руку высоко вверх.

– Пиво повторите, пожалуйста! – крикнул он официантке.

«Сама позвонит, если надо будет, – решил Алексей, когда принесли заказ, – всё, что ей хотел сказать, я написал в записке…»

Насколько Алексей успел заметить за несколько часов пребывания в городе, люди здесь в своём большинстве по московским меркам вели себя чуть подвижнее только что разбуженных весенних мух. Со столичной точки зрения тут медленно делалось абсолютно всё – медленно двигалось, ехалось, отвечалось и спрашивалось. Причём отвечалось часто совсем не о том, о чём спрашивалось. Ещё, у каждого второго наблюдался своеобразный говорок, проявлявшийся в затягивании окончаний слов (да ты ч-ё-ё-ё-ё?). Не то, чтобы всё это сильно раздражало, просто было несколько непривычно. Немного поразмыслив, Алексей решил, что проблема, видимо, заключается вовсе не в местных, а в его собственном специфично московском восприятии действительности, то есть, в нём самом. Но время показало, что он ошибался.

Чтобы скоротать время до ужина и не болтаться на жаре, Алексей решил посетить местный краеведческий, или же исторический музей. Он всегда так делал, будучи в другом городе, когда не знал, чем себя занять.

– Вы не подскажете, как пройти в краеведческий музей? – спросил Алексей загорелого аборигена на набережной, на котором кроме трусов, кепки, фальшивого «Ролекса» и китайских шлёпанцев ничего не было.

– В муз-е-е-ей? – переспросил тот.

– Да, в музей, – подтвердил Алексей, – вы не скажете, где он?

Абориген сплюнул себе под ноги шелухой.

– А чё ты там забыл?

Алексей внимательно посмотрел в прищуренные глазки цвета грязной воды.

– Спасибо, я сам найду, – сказал он и полез в карман за смартфоном.

– Ну ищи, блин, – заключил абориген и заржал.

«Нет, всё-таки, проблема в них», – подумал Алексей и поспешил удалиться.

Больше он здесь ничего и ни у кого не спрашивал.

Старинное желтое здание с колоннами и портиком, в котором размещался музей, нашлось быстро – оно располагалось на центральной площади города, носившей говорящее название «Музейная», в десяти минутах ходьбы от речного вокзала. Зайдя внутрь, Алексей был встречен прохладой и очкастой кассиршей, которой по виду было столько же лет, сколько и последней из сестёр Карауловых.

– Не желаете послушать экскурсию? – проскрипела бабуля, после того как Алексей за сто рублей приобрёл входной билет.

– А о чём экскурсия? – спросил Алексей.

– Обзорная по музею, – с небольшой задержкой ответила бабуля, – очень интересная, продолжительность – сорок пять минут, ведёт её кандидат исторических наук.

– А стоит сколько? – уточнил Алексей.

– Четыреста рублей…

Алексей подумал, что с экскурсоводом, тем более, кандидатом исторических наук будет веселее и просунул в полукруглое окошечко четыре стольника.

– Оксана! – резво крикнула куда-то вбок бабуля. – Тут на экскурсию один!

– Иду, тёть Кать! – раздалось в ответ, – уже иду!

– Подождите минуточку, – улыбнулась кассирша, и, как будто Алексей не слышал их разговора, добавила: – Экскурсовод сейчас придёт, вот тут на банкеточке посидите…

Алексей послушно сел на зелёную банкетку, которая навела его на мысли о школе. Экскурсовод появилась внезапно с левого фланга. Алексей непроизвольно вскочил и оказался нос к носу с высокой женщиной непонятного возраста в белой блузке и чёрной юбке. На голове у женщины был классический пучок, на носу очки в тяжёлой чёрной оправе, на груди брошь.

«Учителка», – подумал Алексей и сглотнул.

– Здравствуйте, – сказала экскурсовод, попутно ощупывая Алексея взглядом, – меня зовут Оксана Витальевна, я буду вашим экскурсоводом. Скажите, вы местный или откуда-то к нам приехали?

– Алексей Ахабанин, – представился Алексей, – я из Москвы.

Брови экскурсовода приподнялись чуть выше оправы.

– И что вас к нам привело?

– Праздное любопытство, – ответил Алексей, – и масса свободного времени.

– Вы в отпуске! – не то спросила, не то констатировала женщина.

– Ну, можно и так сказать… может, начнём экскурсию?

– Разумеется! Сюда, пожалуйста!

Экскурсовод показала рукой в сторону достаточно крутой мраморной лестницы, которая уходила вверх прямо от кассы. Ответным жестом Алексей пропустил её вперёд и намеренно отпустил на несколько ступеней. Его взгляд прошёлся от каблучков лакированных туфелек по лодыжкам, икрам и бёдрам до обтянутого узкой черной юбкой мягкого места, немного на нём задержался, затем проследовал дальше вверх по спине, зацепился за просвечивающую сквозь блузку застёжку лифчика, скользнул по тонкой шее и, наконец, упёрся в тугой пучок на затылке. Когда экскурсовод заметила отсутствие Алексея и обернулась, тот уже шагал рядом.

– Я тут немного ногу потянул, – соврал он на немой вопрос, – не могу быстро ходить, особенно по лестнице…

– Извините, я учту, – сказала она, чуть притормаживая, – но нам всё равно придётся подняться на третий этаж – там начало осмотра.

– Ну, надо, так надо, – сказал Алексей, а сам подумал, что это довольно странно, делать начало осмотра на третьем этаже, а не на первом.

Когда они добрались до цели, Алексей порядком запыхался, экскурсовод же, напротив, была невыносимо бодра и свежа.

– Вот мы и пришли, – сказала она, – здесь у нас располагаются залы, посвящённые природе саратовского края и его истории до Октябрьской революции. Я начну экскурсию с залов природы, но сперва несколько слов об истории самого музея. Наш музей был основан достаточно давно, в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году саратовским дворянином Николаем Васильевичем Калачовым…

После подробного рассказа о возникновении музея состоящая всего из двух человек экскурсионная группа проследовала, как и было обещано, в залы природы, где Алексей узнал, откуда «есть пошла» саратовская земля. Он слушал внимательно, иногда задавая вопросы, а сам всё пытался вспомнить, был ли он тут когда-нибудь раньше. С одной стороны, интерьеры показались ему смутно знакомыми, а с другой, память отказывалась подтверждать, видел ли какие-то из местных экспонатов Алексей уже или нет.

«Это потому, что музей этот советский, каких по стране пруд пруди, – думал он, – половецкая баба, бивень мамонта, шашка Будённого, пулемёт Максима – вот, наверное, и вся экспозиция…»

Но время показало, что он ошибался. Музей оказался большим и на редкость своеобразным, хотя все вышеперечисленные артефакты наличествовали. Впечатление портил унылый обшарпанный паркет и посредственное освещение.

– И что, такие красавцы здесь когда-то водились? – спросил Алексей, показывая на висящий на стене скелет доисторического ящера – ихтиозавра.

– Именно так, – кивнула экскурсовод, – такие ихтиозавры обитали на территории среднего Поволжья в позднеюрском морском бассейне около ста сорока миллионов лет назад. Длина тела этих хищников достигала четырёх метров, средняя скорость плавания – до шести километров в час. Охотились они в основном на головоногих моллюсков и некрупную рыбу, броском настигая добычу.

Алексей живо представил себе эту четырёхметровую полурыбу полукрокодила, которая броском настигает добычу и озабоченно произнёс:

– Так, завтра я на пляж не пойду.

– Успокойтесь, они давно уже вымерли, – без улыбки сказала экскурсовод.

– Слава тебе, господи… – выдохнул Алексей и перекрестился.

В зале, посвящённом дореволюционной истории Саратова, Алексея заинтересовал экспонат, похожий на какой-то диковинный кожаный костюм.

– Это кожаная смирительная рубаха, – пояснила экскурсовод, снова трогая брошь, – очень редкая вещь, гордость нашей коллекции. Она сшита из выделанной толстой кожи, и представляет собой на первый взгляд обычную куртку, только с очень длинными рукавами. Необычность заключается в том, что концам этих рукавов прикреплены ремни, а к бортам куртки металлические кольца. Ремни продевались в кольца и зашнуровывались на спине. Применялись такие смирительные рубахи в начале века в Саратовской каторжной тюрьме.

Алексей был удивлён.

– А на кого их, простите, надевали? – спросил он.

Экскурсовод вздохнула, словно собиралась рассказать о личной драме.

– Надевалась они на политических или уголовных заключенных, обычно за неподчинение тюремным правилам. Арестанта, одетого в кожаную куртку, бросали на тюремный пол грудью, оттягивая назад руки и ноги, и закрепляли их на спине кольцами. В таком положении арестант мог пролежать сутки или более.

– Как гуманно.

– И не говорите…

Алексей посмотрел на собеседницу и неожиданно сделал для себя вывод, что той действительно жалко всех этих безвестных уже людей, над которыми измывались при помощи этой жуткой куртки.

«Учителка-то наша, похоже, всё слишком близко к сердцу воспринимает, – подумал Алексей, – надо её срочно развеселить».

– У меня к вам есть деловое предложение, – сказал он, – музей может очень неплохо заработать на этой штуке.

– Каким это образом? – удивилась экскурсовод.

– Очень просто. Надо сдавать её в аренду московским ночным клубам определённой направленности. Уверен, они вам отвалят огромные бабки за такой раритет… я даже не знаю, как его правильно назвать-то… ретро садо-мазо, наверное…

Алексей неожиданно для себя самого замолчал. Сквозь толстые стёкла очков на него смотрели абсолютно серьёзные карие глаза.

– Опять шутите? – спросила экскурсовод.

– Виноват, шучу… – признался Алексей, – хотел вас немного развеселить.

– Спасибо, мне хватило ихтиозавра. Пойдёмте лучше в космос.

– В космос, так в космос, – покорно сказал Алексей, – правда, я без скафандра…

Оказалось, что «Космосом» на местном жаргоне называется экспозиция, посвящённая саратовскому этапу жизни первого советского космонавта, Юрия Алексеевича Гагарина, полное название которой было: «Дорога в космос». Здесь, в совсем небольшом зале Алексея, как и всякого другого, сюда входящего, ожидал большой сюрприз.

– Вот это ещё одна гордость нашего музея – сказала экскурсовод, показывая рукой на занимающий почти всю комнату самый настоящий самолёт с пропеллером и крыльями, – учебно-тренировочный самолёт Як-18, на котором в годы учёбы в саратовском аэроклубе ДОСААФ летал Юрий Алексеевич. Повторяю, это не макет – именно на этой самой машине учился летать космонавт номер один. Также в экспозицию входят различные предметы космической тематики, приборы, книги с автографом космонавта…

Алексей не дослушал. Он подошёл к самолёту, провел рукой по гладкой поверхности крыла, а затем огляделся вокруг.

– Бог ты мой, как вы его сюда запихали-то? – искренне удивился он.

– Это ещё что, – небрежно сказала экскурсовод, – у нас на первом этаже троллейбус настоящий стоит…

Залы, посвящённые советскому периоду истории Саратова, которые располагались на втором и первом этажах, Алексея не впечатлили. Много ему было знакомо, многое – просто неинтересно. Кроме того ему всегда было больно смотреть на стенды, на которых демонстрировались многочисленные доказательства полностью или частично ныне утраченных достижений страны советов.

«Какую страну просрали!» – всегда в таких случаях хотелось сказать Алексею, а потом мысленно, но смачно плюнуть в воображаемый портрет первого президента Российской Федерации, понимаешь.

Экскурсия завершилась на первом этаже, в зале, где были собраны атрибуты настоящего многострадальной саратовской земли. Экскурсовод закончила говорить, сделала пару шагов по ужасному паркету от Алексея к окну, потом развернулась на каблуках и произнесла традиционную для таких моментов фразу:

– Может быть, у вас будут ко мне какие-нибудь вопросы? Не стесняйтесь, спрашивайте…

– Да, у меня есть один вопрос… – начал, было, Алексей, но тут же замолк.

Ему хотелось показать ей свою заинтересованность, но он никак не мог придумать, что бы такое спросить. Пауза неприлично затягивалась, но тут его, наконец, осенило.

– А это правда, что Пушкин был в Саратове? – спросил Алексей и шумно выдохнул.

Услышав вопрос, экскурсовод неожиданно расцвела пурпурной розой Каира.

– О! Это очень интересная тема, молодой человек! Я рада, что вы меня об этом спросили. В своё время написала монографию и…

– То есть, вы в этом вопросе эксперт? – вставил Алексей.

– Скажем так, кое-что понимаю. – Экскурсовод в сотый раз поправила брошь на груди. – Что касается визита Пушкина в Саратов, то, к сожалению, это всего лишь легенда. У неё, конечно, здесь много сторонников, но, опять же, к сожалению, никаких доказательств пребывания Александра Сергеевича на саратовской земле по сегодняшний день не найдено. Во время своего путешествия в южные губернии в тысяча восемьсот тридцать третьем году он вёл в дорожном дневнике записи, где отмечал абсолютно все населённые пункты, через которые проезжал, неважно, был ли это губернский город, уездный или даже простое село. Вообще, Александр Сергеевич был очень въедливым человеком, когда дело касалось каких-либо записей… так вот, о пребывании в Саратове или близких к нему городах и селениях в дорожном дневнике поэта абсолютно ничего не сказано. Кроме того, за время путешествия Александр Сергеевич посылал жене в Петербург из разных городов порядка десятка писем с подробным описанием проезжаемых мест, но о Саратове в них – ни слова…

Экскурсовод говорила и говорила, а Алексей с интересом её рассматривал. Не пялился, как раньше, а именно рассматривал. Дело в том, что с ней произошла перемена, и перемена эта была разительна: во-первых, она теперь выдавала не заученный до зубовного скрежета текст, а то, что ей было действительно интересно, а во-вторых, Алексей наконец-то увидел её настоящее, скрытое до этого под служебной маской.

«Ей лет-то всего, наверное, двадцать пять – двадцать шесть от силы, – подумал он, – девчонка совсем, а когда серьёз корчит, совсем на тётку похожа… оделась бы нормально, причёску бы модную сделала, очки-помада-тушь, и, глядишь, конфетка бы получилась…»

– Я ответила на ваш вопрос? – прервала она его мысли.

– Да, да, разумеется, – встрепенулся Алексей, – спасибо огромное, но у меня есть ещё один.

Экскурсовод внимательно посмотрела на Алексея и немного к нему приблизилась.

– Я вас слушаю.

– Извините, а вы в слонах разбираетесь? – спросил Алексей, прекрасно понимая, как глупо это звучит.

Экскурсовод отшатнулась на исходную позицию.

– В каких ещё слонах?

– В белых, буддистских. У меня на примете есть один такой, и мне хотелось бы о нём побольше узнать. Правда, я ещё не знаю, как он точно выглядит, у меня есть только вот это.

Алексей достал из сумки увеличенную копию фотографии, на которой можно было разглядеть ухо и заднюю часть слоника, и протянул фото экскурсоводу. Та очень бережно взяла фото из его рук и поднесла практически вплотную к глазам.

– Что-то я слона-то и не примечаю, – из-за фото пробурчала она, – хотя ухо точно слоновье…

Экскурсовод резко опустила фотографию и посмотрела Алексею прямо в глаза.

– А с чего вы взяли, что он буддийский?

– От одного историка, – уклончиво ответил Алексей.

– Если вы про ритуальную статуэтку говорите, – снова закрывшись фотографией, сказала экскурсовод, – то я вам тут ничем не помогу. Я, конечно, слышала, что такие бывают, но, к сожалению, совершенно в них не разбираюсь… простите, а что это за люди на фотографии?