Пучина Сирены
Молчание затянулось. Лоза поставила чайник на горячие камни и, опустив глаза, прикусила губу.
– Я не знаю, что тогда произошло. Я родилась уже после нападения. – Она прокашлялась. – Как их звали? Арборов и воительницу?
– Листок, Свет, Покой и Веточка. Воительницу звали Скорбь.
Арборы, которые остались подслушивать у комнаты, начали перешептываться. Лун понял, что от них он ответа не дождется. Что ж, это было ожидаемо. И он больше не видел смысла оставаться здесь. Поднявшись на ноги, он заявил:
– Я ухожу. – Если он полетит отсюда в сторону Тумана Индиго, то, возможно, сможет найти Нефриту и остальных.
Лоза потрясенно посмотрела на него.
– Ты не можешь уйти! Королева-дочь хочет встретиться с тобой. Она – твоя сестра.
– Сестра? – повторил Лун. До него не сразу дошел смысл слова. – Но мне сказали… Высота говорила, что из последнего выводка королевы выжил лишь я один.
– Один из консортов, – пояснила Лоза. – Выводок получился смешанным, три консорта и две королевы. Одна королева тоже выжила. – Наставница помедлила. – Ее зовут Селадонна. А твою мать зовут Малахита.
Лун помотал головой, говоря себе, что это ничего не меняет.
Лоза решила, что он просто сбит с толку, и пояснила:
– Малахита – наша правящая королева. Оникса – королева-сестра, но она потомок рода, который остался здесь, когда двор разделился и половина ушла на восток. Это случилось несколько поколений назад. – Лоза передала Луну тряпочную подушечку, наполненную травами. Лун машинально приложил ее к глазу и тут же почувствовал, что отек сходит. Наставники усиливали свои отвары магией, и чем сильнее был наставник, тем быстрее происходило исцеление. Лоза, видимо, была очень сильна. – Восточная часть двора вернулась около сорока циклов назад. Их привела Малахита. – Лоза снова помедлила. – Ее консорта, твоего отца, убили Скверны. Они напали на восточную колонию и уничтожили ее.
Лун сделал глубокий вдох, и от сладковатого запаха растений у него защипало в горле.
– Скверны. Я так и знал.
– Так ты помнишь, что произошло? – спросила Лоза, садясь на шкуру у очага. Остальные арборы снова подкрались к комнате и теперь маячили у входа.
– Нет. – Порой Луну казалось, что он припоминает нечто забытое, но разве он мог отличить настоящие воспоминания от образа, в который сплелись все поселения, разрушенные Сквернами на его глазах. – Я просто… думал, что это, скорее всего, они.
– А до Тумана Индиго ты правда все время жил один? Как одиночка?
– Да. – Лун поднял глаза и обнажил клыки. – Я не знал, кто такие одиночки; я не видел ни одного раксура с тех пор, как погибли остальные; я даже не знал, что мы зовемся раксура…
Лоза замахала руками.
– Прости, я ничего такого не хотела сказать! Мы просто… Изумрудные Сумерки кое-что нам рассказали, но мы не знали, что из этого правда. Они говорили, что королева Тумана Индиго приняла тебя, не зная твоей родословной, потому что других консортов при дворе не было, а соседние дворы им отказали.
Лун в очередной раз подумал, что лучше бы Изумрудные Сумерки держали язык за зубами.
– Королева-сестра, – поправил он. – Арборы не хотели переезжать в Пределы без консорта. А потом на колонию напали Скверны, и… это уже стало неважно.
Лоза озабоченно смотрела на него.
– Туман Индиго воспользовались тобой.
– Да, но… – Сам Лун всегда считал, что все как раз наоборот; ведь он получал от Тумана Индиго гораздо больше, чем они от него. Он всегда это осознавал и старался не брать больше, чем было необходимо, особенно когда понял, как сильно хочет остаться с ними. И Опаловую Ночь это никак не касалось. Неужели они и правда считали, что забрали Луна из Тумана Индиго ради его же блага? Хотелось бы ему в это верить. Но Изумрудные Сумерки так не считали. Да и Зефира не понимала, зачем они это делают, а ведь она видела ситуацию со стороны и ничего не теряла, искренне выражая свое мнение. – Я хотел остаться. – Он бросил мешочек с травами на груду остальных рядом с сумкой наставницы. – Когда ваш двор потребовал вернуть меня, вы дали им повод от меня избавиться.
Арборы, стоявшие в дверях, недоуменно забормотали. Лоза, похоже, была сбита с толку.
– Но если им хватило только повода, то почему же ты хотел остаться?
«Потому что там я нашел свой дом! У меня никогда прежде его не было. И неважно, как я его заполучил, он был моим». Лун не знал, что сказать этим незнакомцам.
– Зачем ваша королева притащила меня сюда? Что ей от меня нужно?
– Затем, что твое место здесь, – сказала Лоза так, словно это было очевидно. – Когда ты поговоришь с Малахитой…
– У нее была возможность поговорить со мной вчера вечером.
Наставница смутилась и обернулась к подглядывающим арборам, ища поддержки, но те быстро отошли в глубь коридора. Значит, все знали о том, что Малахита видела его и передумала встречать. Лун думал, что Лоза что-нибудь об этом скажет, но она лишь произнесла:
– Мне жаль. Я отведу тебя в опочивальни, и ты отдохнешь.
Лун не устал, но он понимал, что, сидя здесь, ответов не дождется. По крайней мере, тех ответов, которые он хотел знать.
Опочивальни консортов находились прямо над чертогом, и попасть туда можно было по извилистой, узкой лестнице, которая проходила сквозь внутренние стены древа. Когда Лоза повела его наверх, Лун спросил:
– А где остальные консорты?
– Большинство живут отдельно, в опочивальнях рода Ониксы. А здесь комнаты консортов твоего рода.
Комнаты, похоже, пустовали.
– Так и где же они?
Лоза совсем не умела лгать. Она могла сказать, что они отправились на прогулку или играют с птенцами. Вместо этого она протянула:
– Они… с Селадонной. – Чтобы не дать Луну задать следующий вопрос, наставница прибавила: – Она сама тебе все расскажет.
Лоза отвернулась и, пройдя последние ступеньки, привела Луна в опочивальню, которую только что спешно для него приготовили. Здесь еще оставался один молодой арбор, который вываливал в металлический очаг ведро горячих камней. Комната была круглой, на стенах красовались рельефные изображения цветов и деревьев, которые тянулись вверх, к куполу потолка, украшенного полированными голубыми камнями. Рядом с одной стеной на высоте примерно в десять шагов висела большая изогнутая кровать, где могли поместиться несколько раксура, а в противоположной стене зиял проем, служивший одновременно окном и небольшим балконом. Судя по всему, оттуда открывался вид на центральный колодец.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросила у него Лоза.
«Мне нужно убраться отсюда», – подумал Лун. Он бросил походный мешок на пол.
– Что, например?
Лоза поколебалась.
– Еда… или одежда?
– Нет. – Раз наставница не собиралась отвечать на его вопросы, то он хотел лишь одного – чтобы она ушла.
Словно прочитав его мысли, Лоза нахмурилась и сказала:
– Все будет хорошо. Вот увидишь. Мы рады, что ты теперь с нами.
Лун даже не пытался скрыть свои сомнения и горечь. Наконец Лоза сдалась и ушла вместе с остальными арборами.
Глава 7
Лун подождал, пока их шаги не стихнут, а затем осмотрелся. На другом конце опочивальни он увидел проем, который вел в личную умывальню с изогнутым горячим бассейном, куда из канала в стене поступала вода. Лун не видел вокруг ни следа предыдущего жильца – похоже, эта опочивальня пустовала уже давно. Он вышел в коридор и прислушался. До него еще доносились едва слышные разговоры арборов, но все они, похоже, сидели внизу, в гостиной консортов.
Лун, крадучись, быстро обошел остальные опочивальни, которые примыкали к верхним коридорам. Ему выделили одну из самых больших комнат, но и остальные выглядели недурно. Поначалу все они показались Луну необжитыми, и он не почуял ни одного свежего запаха. Очаги были пусты, постельные принадлежности и шкуры свернуты и сложены у стен.
А затем он добрался до конца лабиринта.
Там он нашел несколько больших опочивален, в которых еще совсем недавно кто-то жил. В очагах лежали зачарованные наставниками камни, еще горячие, а на полу валялись шкуры, подушки и корзины с пожитками. В одной комнате кто-то забыл на подушке книгу в тисненой кожаной обложке. Жильцы ушли не так давно, и их запах только начал выветриваться. Лун понюхал кровати, но почуял лишь незнакомые запахи других раксура. Опочивальни пустовали уже примерно день.
Или ночь. «Да, они ушли прошлой ночью, когда Высота предложила тебе переселиться из гостевых покоев сюда». Двор собирался разместить его в этих опочивальнях, однако не хотел, чтобы другие консорты его рода оказались поблизости. Но почему? Может быть, они не доверяли ему? Или не хотели, чтобы он осквернил молодых консортов своим присутствием? Или же те просто испугались безумного одиночку?
Одно Лун все же смог выяснить – другого выхода с этого этажа не существовало. Чтобы уйти отсюда, ему пришлось бы миновать чертог, где все еще топтались арборы.
Он вернулся в свою опочивальню, переменился и запрыгнул на балкон в стене.
Балкон был обставлен как место для отдыха; на деревянном полу лежали толстые плетеные коврики и подушки. Отсюда открывался боковой вид на водопад, но густо переплетенные лианы с лиловыми прожилками на листьях защищали балкон от брызг. Восходящий поток воздуха наполнял комнату прохладой, свежестью, а еще запахами воды и влажной земли. Спать здесь будет очень сладко. Если Лун вообще сможет когда-нибудь уснуть.
Он втянул когти на ногах и сел на пятки, любуясь видом. Лианы и водопад скрывали большую часть центрального колодца; он видел лишь несколько садовых террас и самый край водохранилища на дне. Арборы, которые ловили там рыбу, уже ушли.
Конечно же, Луна больше всего тревожило не то, зачем его притащили в этот странный двор. Он переживал, что не может трезво мыслить, а сомнения о Нефрите и Тумане Индиго вообще чуть не свели его с ума. Разум покинул его с того момента, как Буря и Зефира прилетели к ним в колонию. «Что ж, хотя бы теперь ты это понимаешь». Но осознание проблемы, увы, от нее не избавляло.
Даже сейчас Лун весь чесался от волнения. Он мог просто спорхнуть с балкона прямиком в центральный колодец, но ему хотелось посмотреть, что случится, если он попытается уйти из покоев. Он соскочил на пол опочивальни и спустился по лестнице в чертог консортов.
Чертог был все еще занят арборами. Удивленные его внезапным появлением, они уставились на Луна. Кто-то из них шил, кто-то плел браслеты из шнурков, а одна читала книгу, лежавшую у нее на коленях, однако Лун сомневался, что обычно они собирались для этого именно здесь. У очага сидела Гнедая – арбора, дерзнувшая ответить Буре.
Лун, не обращая ни на кого внимания, обошел их и направился к выходу.
Двое арборов вскочили на ноги, а Гнедая поспешно сказала:
– Куда ты собрался? То есть я хотела сказать: тебе что-то нужно? Мы все можем принести.
Лун остановился и неспешно оглядел комнату. Некоторые арборы отвели взгляд.
– Я что, пленник?
Будь это так, они бы не дали ему опочивальню с окном. Но арборы этого не сказали; они не то были слишком взволнованы и не догадались так ответить, не то им просто не позволила вежливость. Некоторые замотали головами, другие зароптали, а Гнедая воскликнула:
– Нет, конечно же, нет!
Лун вышел из гостиной, на миг понадеявшись, что они его отпустят. Но затем половина арборов, в том числе и Гнедая, встали и пошли за ним.
Кипя от злости, Лун пошел по коридору, который вел в глубь древа.
Гнедая сказала:
– Здесь рядом есть выход на дно центрального колодца. Если хочешь, можем пойти туда.
Что ж, они хотя бы не стали уговаривать его остаться. Лун кивнул, и Гнедая с облегчением повела его вперед.
Коридор сначала ушел вниз, а затем вывел их к арке, за которой открывалась необъятная пустота колодца.
Лун вышел на просторную платформу, покрытую густым травяным ковром и цветами, голубыми и лиловыми. Сверху, из трещин в стволе, лился солнечный свет, в потоках которого, как искры, сверкали капли водопада. По одну сторону от платформы поднимались высокие каменные ступени, которые вели на край водохранилища. Лун направился туда и забрался наверх, желая пройтись вдоль бассейна. Арборы не пошли за ним, а уселись на траву и продолжили заниматься своими делами.
Вода была прозрачной, и Лун увидел, что водохранилище кишит моллюсками, зелеными рачками и большими улитками. Хрупкие, блестящие насекомые жужжали в камышовых зарослях, а прямо под поверхностью плавали красные округлые плоды какого-то растения с вьющимися побегами.
Лун пошел по гладкому холодному краю бассейна. У воды местами стояли большие валуны, на которые можно было сесть или приземлиться. За многие циклы они сплошь покрылись царапинами от когтей. На противоположной стороне Лун видел нижнюю часть колодца, где располагались широкие садовые террасы. По ним ходили арборы, которые пропалывали грядки или проверяли, как приживаются растения. На платформе неподалеку от водохранилища стояли папоротниковые деревья с длинными широкими ветками; на таких обычно росли орехи, которые перемалывали, чтобы получить специи.
А еще там прогуливались раксура – но не арборы. Высокие и худые, в темных одеждах и в земном облике. Семеро воинов-мужчин сидели или стояли под деревом и разговаривали. Разглядывая их, Лун заметил, как поблескивает что-то металлическое. На нескольких мужчинах он увидел браслеты, на одном – плоскую пектораль, у другого в ушах сверкали золотые серьги. Воины редко надевали подобные украшения, разве что когда прихорашивались для особых случаев. «Это консорты».
Лун понимал, что будет невежливо перевоплотиться и спикировать на них, как на добычу. Поэтому он направился к ближайшему спуску с борта водохранилища и пошел вниз по лестнице из плоских камней, выложенных красивыми рядами. По ним он добрался до изогнутой садовой платформы, которая нависала над деревьями. Терраса была всего в шести шагах под ним, и Лун мог запросто спрыгнуть на нее даже в земном облике.
Он как раз дошел до края садовой платформы, когда один из консортов заметил его и зашипел, предупреждая остальных. Лун остановился. Он уже подошел довольно близко и видел, что все они были одного с ним возраста или моложе. Почти все мускулистые, как Умбра, с рыжевато-коричневыми волосами и светлой, золотистой кожей; и лишь трое из них были темноволосыми и бронзовокожими, с острыми чертами лица, худые и долговязые. Увидев их всех в одном месте, рядом, Лун внезапно понял, как другие раксура догадывались, что он родом не из Тумана Индиго. Они видели едва заметные различия в окрасе и телосложении, видели, что он не похож на них лицом. И точно так же королева вроде Зимы из Изумрудных Сумерек могла сложить все эти детали вместе и понять, из какого он рода.
Консорты, явно не ожидавшие его появления, уставились на Луна. Все молчали. Решив, что заговорить первым придется ему, Лун сделал вдох.
Почти одновременно консорты переменились, и внезапный порыв ветра оттолкнул Луна назад. Взмыв в воздух, они полетели на верхние этажи древа, к широкому балкону и прочь от него.
Лун, потрясенный, остался стоять на месте. Горькая обида постепенно окутывала его, как одеяло.
Он поднял голову и посмотрел на верхние террасы – все случилось на виду у арборов, которые там работали. Теперь они старательно гнули спины, внимательно изучали грядки, корзины или землю – все, что было под рукой. Вид у них при этом был настолько смущенный, что стало ясно – они все видели.
Лун отвернулся, медленно вскарабкался обратно на борт водохранилища и уселся на один из множества камней, расставленных у кромки воды. Он даже не мог сказать, почему так сильно расстроился; все-таки раксура не в первый раз отворачивались от него, лишь раз взглянув в его сторону. Что там, даже королева этой колонии отказалась говорить с ним. «Но ведь они – твоя родня, и наверняка знают об этом». А еще они наверняка слышали о его жизни, знали, что Лун не по своей воле стал одиночкой.
Он долго сидел, глядя на то, как по воде бегают похожие на палочки насекомые, пока наконец не услышал топот. На противоположной стороне водохранилища кто-то прыжками взбирался по ступеням.
Лун поднял глаза и увидел зеленую арбору, которая как раз показалась из-за борта водохранилища. Она заметила его и приняла земной облик. Арбора была примерно одного возраста с Гнедой, с такой же темно-бронзовой кожей, но с коричневыми волосами, которые вились и были перевязаны шарфом с бусинами. Одета она была в светло-голубое платье с закатанными рукавами и подвязанным подолом, чтобы тот не опускался ниже колен. Она бросилась к Луну, шлепая босыми ногами по каменному мощению.
Озадаченный, Лун встал. Арбора, спотыкаясь, остановилась в нескольких шагах от него и выдохнула:
– Я только что услышала… Мне сказали, что с тобой были двое маленьких арборов, которых убили тэты… Листок и Веточка?
– Ой. – Лун ощутил, как у него внутри все сжимается. – У Листка была желто-коричневая чешуя, а у Веточки темно-зеленая…
– Да, это они. – Она сделала резкий вдох. – Они были из моего последнего выводка.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. У Луна пересохло во рту. Арбора рассеянно откинула со лба вьющиеся волосы.
– А как звали еще двоих? Я не…
– Покой и Свет.
Она кивнула.
– Их маму звали Русая. Она погибла в старой колонии. Как и Лепесток, отец Веточки и Листка. До них у нас с ним не было общих выводков. Кто был отцом Покоя и Света, я не знаю, нужно поспрашивать. Из солдат и охотников мало кто выжил. – Она заморгала и внезапно села прямо на мощение.
Лун несколько секунд еще стоял, не зная, что и сказать. Слова как будто застревали у него в горле. Затем он медленно опустился рядом с арборой. От нее пахло сладкими травами, птенцами и малышами. Наверное, она была учительницей. Лун надеялся, что она его не прогонит. В ней он видел живую ниточку, связывающую его с той семьей, которую он считал настоящей.
– Как тебя зовут?
Она потерла лицо, словно прогоняя прочь воспоминания.
– Прости, я Пушинка. – Она рассеянно похлопала его по колену. – Я заботилась о тебе в яслях, когда ты был еще такой маленький, что помещался у меня под мышкой. – Пока Лун пытался прийти в себя от этих слов, она прибавила: – Еще говорили, что с вами была воительница? Я что-то не припомню имя.
– Скорбь. Ее чешуя была темно-медной. А в земном облике… она была похожа на меня, кожа такая же и волосы. Только глаза у нее были карие. – Он понимал, что говорит не очень вразумительно, но изъясняться лучше у него сейчас не получалось.
– Наверное, она поменяла имя. – Пушинка нахмурилась и задумчиво прикусила губу. – Судя по описанию, она из прямых потомков Малахиты. Их было не так много. Я спрошу у сверстников, что они помнят. Наверное… – Ее голос стал сдавленным. – Она просто схватила столько детей, сколько могла унести, да?
– Она несла по двое в каждой руке. А я свисал у нее с шеи, – сказал Лун. Затем он застыл, сообразив, что именно сказал. «Я ведь этого не помню». Однако он помнил, как резкий ветер трепал его шипы и как он прижимался к теплой чешуе Скорби; помнил маленьких арборов, перепуганных настолько, что они не могли даже заплакать, и голоса поблизости, кричавшие от ярости, от боли… Лун зажмурился, прогоняя наваждение. – Что тогда случилось?
– Скверны. В те времена на востоке их было не так много. Мы знали о нескольких небольших стаях, которые нападали на уединенные поселения и лагеря земных обитателей. Я слышала, что сейчас они захватывают даже большие города, но тогда такого не случалось. – Пушинка смотрела на сады и на арборов, что ходили среди грядок. – Мы так и не поняли, как им удалось подобраться к нам столь близко. – Она пожала плечами, и ее лицо омрачила горечь. – Никто из нас прежде и в глаза не видел Сквернов. Наверное, владыкам удалось одурачить солдат, которые сторожили подходы с земли, и прорваться внутрь. Мы и понять ничего не успели, как целый рой дакти наводнил коридоры, а большие кетели начали прорываться через крышу.
Лун помедлил, глядя на нее.
– А после вы не искали выживших? – Он мысленно приготовился к любому ответу.
И все же оказался не готов к тому, что она скажет:
– Искали, но мы не верили, что кроме нас кто-то выжил. После нападения королева и воины отправились спасать пленников, которых Скверны забрали с собой.
– Пленников?
– Они похитили консорта Малахиты, Заката. Твоего отца. А еще нескольких арборов, взрослых и детей. – Пушинка повернулась к Луну и сжала его руку. – Малахита думала, что ты с ними. И я думала, что мой выводок там. Один из кетелей обрушил на колонию скалу. Мы не знали, кто остался под обломками, а кого похитили. Но несколько арборов видели, как Скверны уволокли Заката, поэтому о нем мы знали точно. – Она беспомощно развела руками. – И все же охотники и оставшиеся воины прочесали лес вокруг колонии. Они искали раненых и всех, кто мог сбежать. Они должны были вас найти.
Лун убрал руку, качая головой. Он был совершенно сбит с толку.
– Но ведь ни меня, ни остальных не оказалось среди пленников. Вы могли…
– Малахите потребовалось больше цикла, чтобы найти их и освободить, – сказала Пушинка.
Лун пораженно уставился на нее.
– Они провели со Сквернами целый цикл? – Даже думать о таком было страшно.
– Я в то время была с выжившими арборами. Нас осталось около сотни, не считая раненых воинов и выживших малышей с птенцами. Мы прятались в лесу неподалеку от колонии. Малахита взяла воинов, которые могли сражаться, двух молодых наставников, и отправились в погоню за Сквернами. Три ночи спустя она вернулась одна и сказала, чтобы мы шли вдоль берега на запад, сюда, к нашей родной колонии, а она и остальные догонят нас позже.
Такое было трудно и представить.
– Но ведь сюда так долго идти.
– Мы тоже так подумали, – честно сказала Пушинка. – Но пошли. Поначалу медленно, ведь с нами были раненые. Но потом воины поправились и смогли переносить нас на короткие расстояния. По пути мы все время получали весточки от Малахиты. Она присылала воинов, чтобы проведать нас, убедиться, что с нами все в порядке и что она сможет нас найти, когда понадобится. Она не разрешила исцелившимся воинам присоединиться к ней и приказала им оставаться с нами. Затем, много-много месяцев спустя, когда наступил сезон дождей, Малахита вернулась вместе с остальными. Она вызволила всех пленных, кроме твоего отца. Он и еще двенадцать воинов погибли. – Лицо Пушинки отражало эхо давней боли. – До этого мы не знали, скольких Скверны забрали с собой. Мы убеждали себя, что почти весь двор выжил. А когда увидели, как мало нас осталось… – Она тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и бусины в ее волосах зазвенели. Затем она озадаченно посмотрела на Луна. – Ума не приложу, как мы могли тебя потерять. Ты все это время был один?
– До этого цикла. Меня нашел Утес, праотец Тумана Индиго.
Пушинка зашипела от досады и сожаления.
– Я все думаю… Ты не помнишь, долго ли та воительница летела с вами? Если Скверны погнались за ней… Наверное, она улетела довольно далеко, иначе мы бы ее нашли.
– Нет, не помню. Но Скверны могли полететь за ней из-за нас, ведь они хотели забрать детей. – Туман Индиго уже сталкивался со стаей Сквернов, которые желали породить раксура-полукровок, так что это звучало правдоподобно. – А что Скверны сделали с пленниками? Заставили их сношаться с прародительницей и владыками?
Пушинка отшатнулась и выпучила глаза от ужаса и потрясения. Лун подумал, что сильно удивил ее, но она сказала:
– Как ты об этом узнал?
«Значит, так и было», – подумал Лун.
– То же самое почти произошло с Туманом Индиго, еще до того, как двор переехал в Пределы. Та стая Сквернов уже скрещивалась с раксура прежде, и мы снова им понадобились. У них были дакти со способностями наставников и одна сквернорожденная королева. – Едва он это сказал, как ему в голову пришла ужасная мысль: что, если Ранея и дакти-наставники были отпрысками пленников Опаловой Ночи? – Но… Ведь это не могла быть та же стая, что напала…
– Что? О нет, нет. – Пушинка энергично помотала головой. – Малахита убила их прародительницу и… вызволила всех наших. Воины рассказывали, что от той стаи вообще мало что осталось.
Лун успокоился. Еще он вспомнил, как Ранея рассказывала ему о многочисленных попытках ее стаи породить полукровок, и происходило это явно не сорок циклов назад. «А еще она была наполовину королевой. Она наверняка узнала бы мой род». И точно не упустила бы возможности поиздеваться. Лун заметил:
– В Опаловой Ночи ведь уже знают о том, что случилось с Туманом Индиго. Изумрудные Сумерки разослали эти вести другим дворам.
– Если Малахита и Оникса что-то знают, то нам они не рассказали. – Пушинка все еще как будто думала о чем-то другом. – По крайней мере, пока.
Лун посмотрел на нее, чувствуя, словно ухватился за одну из ниточек, которые торчали из запутанного клубка вопросов, и если он правильно потянет за нее, то все выяснит. Знать бы еще, что именно нужно спросить.