У Лаки

2002

Эмили сидела за столом в номере отеля и обзванивала тех, кто управлял ресторанами сети, расспрашивала о делах, об их мыслях и о Лаки Маллиосе, подыскивая истории в основу статьи. Молодая женщина по имени Евдокия Луковская рассказала, что покинула Украину в 1952-м, одинокая и беременная. Ее перевезли в лагерь для мигрантов в Беналле, штат Виктория. Персонал лагеря настойчиво давил на незамужних матерей, чтобы они отдавали детей на усыновление, поскольку, как утверждалось, матери-одиночки из мигрантов столкнутся с бóльшими трудностями при поиске супруга или устройстве на работу, не смогут ассимилироваться и будут чрезмерно полагаться на социальное жилье и другие формы социальной помощи. В результате подобного отношения незамужние беременные женщины, прибывшие в Австралию и не отдавшие детей, могли оставаться в этом лагере годами, ухаживая за детьми и выполняя домашнюю работу.

Матери действительно томились, как в заключении. Евдокия не собиралась растить дочь в Блоке 3 Беналла. Она написала письмо в офис Лаки, заявив, что готовила для семьи в Украине, готовит для людей в лагере тут, в Австралии, и что она будет работать усерднее любого мужчины или женщины. Если вы умеете управляться и готовить на украинской печи, значит, вы сможете справиться с любой печью в принципе. Лаки предложил Евдокии долю в Ньюкасле.

Во второй половин дня Эмили спустилась в кафе через дорогу от отеля, расположилась там за столиком недалеко от входа. Рядом на подоконнике устроилась кошка. Под навесом слышалось близкое хлопанье крыльев. Пряный запах жареного на вертеле мяса выплывал сквозь двери на дорогу. На углу розовый жасмин плотно укрывал стену дома. Эмили прислушивалась к разговору пары по соседству. Оба шотландцы, они спорили до тех пор, пока женщина не поднялась из-за стола и не возмутилась, дескать, какой это вообще отдых, если они все время несчастливы, а потом заявила, что переночует в другом месте. Эмили наблюдала сцену с вниманием и почти удовлетворением: на ее глазах происходило что-то важное, в тихом кафе открывалась истина – эти люди друг другу не подходили.

Из окна кафе Эмили увидела, как ее Лиам, одетый в темно-синий костюм, катит чемодан по другой стороне улицы и входит в отель. Она знала, что Лиам в стране, участвует в мероприятии Мельбурнского университета. Но он не называл точной даты. По какой-то причине он никогда не утруждал себя такими деталями.

Эмили перешла дорогу обратно и заглянула в фойе отеля, где Лиам стоял у стойки администратора. Двери открылись автоматически.

– Сюрприз! – сказал Лиам, оборачиваясь.

– Я знала, что ты скоро приедешь, – сказала Эмили, обнимая его и легко шлепая по руке.

– Может мне следовало позвонить загодя? Странно, что я так приехал?

– Ты у меня спрашиваешь? – усмехнулась Эмили. Она всегда так отвечала на вопрос Лиама, который, по ее мнению, не стоило задавать.

Лиам зарегистрировался, коротко поболтал с администратором, Изабель, обсудив долгий перелет и смену часовых поясов. Он выглядел загорелым, на лице цвели веснушки, волосы делил неровный пробор. На нем была оксфордская плотная рубашка с жемчужными пуговицами, застегнутая до самого верха. Стиль аккуратиста снова в моде. Лиам одевался теперь много лучше, чем в двадцать лет. В сильных, обвитых венами руках он держал дорожную сумку.

– Как там журнал? – спросила Эмили, когда они вошли в лифт.

– Господи, нет. Давай лучше о тебе.

– Мы к этому еще вернемся, – улыбнулась Эмили. – Расскажи мне что-нибудь о Лорри Мур. Или про Джона Макфи? Пишешь что-нибудь?

– Пытаюсь писать про Северо-Западный морской путь, но материал, похоже, совершенно мне не дается. Утром убрал из статьи слова «глупый» и «несвоевременный». Эти два слова постоянно проскакивали в первом черновике. Не знаю, почему.

– Теперь твоя статья не «глупая» и «своевременная».

– Прошло много времени с тех пор, как я написал что-то длиннее электронного письма. Черновик – полная ерундистика. Не хочу даже думать об этом.

– А я не хочу думать про атомные бомбы. Или про мужа.

– Ха! – хмыкнул Лиам. – О нем я никогда не думаю.

Эмили зашла с Лиамом в номер и проследила, как он за пять минут распаковал чемодан, положил на столик бумагу, карандаши и книги. В углу номера висел телевизор, а на другой стене недостижимо высоко – зеркало. Эмили представила, как мужчины вытягивают шеи перед ним, чтобы расчесать остатки волос на лысине. Волосы Лиама поредели на макушке с тех пор, как они с Эмили последний раз виделись. Он привалился к столу, глядя на Эмили, стоящую у окна.

– Ты осознаёшь, – сказал Лиам, – что мы знаем друг друга почти полжизни?

– Расскажи сплетни. Встречаешься с кем-нибудь?

– Могу я пропустить вопрос?

– Встречаешься, но это несерьезно.

– Они с мужем живут в открытом браке. Ее зовут Сьюзен.

– А это не твой психотерапевт? – уточнила Эмили; она знала, что психотерапевта Лиама зовут то ли Сьюзен, то ли Сюзанна.

– Нет. Но психотерапевт Сьюзен не одобряет эти отношения. А еще считает, что у другой Сьюзен пограничное расстройство личности, и утверждает, что такие люди превосходны в постели. Совершенно неправильный диагноз.

– Тебе бы врача сменить.

– Другая Сьюзен сказала то же самое. Но давай вернемся к твоей ситуации. Вчера Майкл прислал мне письмо.

– И зачем он это сделал? – спросила Эмили, с сомнением качая головой. – Он хочет, чтобы его все ненавидели?

– Я так понимаю, что у него проблемы.

– Что он написал? Что побрил голову или отрезал ухо?

– Письмо было короткое и бессвязное. По сути, он хотел сказать хоть кому-то, что ему очень плохо и он все еще очень тебя любит.

– И что мне с этим делать?

– Ты не можешь быть замужем за таким дураком. Человек совершенно ничего собой не представляет. Думаю, все кончено. Невозможно же.

– Следующая тема. Для дальнейшего обсуждения брака мне нужен алкоголь.

– Если тебе нужно обсудить всякое про него – я к твоим услугам. Что там со статьей?

– Продвигается. Наметила еще несколько интервью. Некоторые не хотят говорить о бойне. Может, я неправильно подхожу к вопросу?

– Что насчет семьи стрелка? Кто-то еще жив?

– Мать бросила трубку.

– Я могу помочь, если хочешь, с телефонными звонками. А что Лаки? Ты рассказала ему о картине?

– Лаки странный и слегка нахальный. Он продал бóльшую часть франшизы в семидесятых, и мне еще предстоит поговорить с другими владельцами. Лаки явно пытается что-то скрыть. Много всего.

– Явно? Это хорошо. Плохого лжеца можно расколоть.

– Он разорен, но хочет возродить франшизу. Собирается сорвать джекпот в «Колесе фортуны». Съемки через несколько дней.

– А вот теперь он мне нравится. О чем он лжет?

– Это самое странное. Ты когда-нибудь слышал про Биона из Смирны?

– Он один из немногих буколических поэтов. В Берлине я снимал квартиру с филологом. Он колол амфетамин в ноги. В остальном хороший парень.

– Мой отец, Иэн, состряпал пьесу и выдал ее за авторство Биона. А сам якобы только переводчик. Его разоблачили, он потерял работу дипломатом в Сиднее. Я только что раскопала эту историю. Я не знаю, связан ли Бион с сетью Лаки. Но вполне вероятно, так оно и есть. Мне кажется, Лаки знал моего отца.

– Или Бион из Смирны – отдельная история, – возразил Лиам. – С чего ты взяла, что Лаки дружил с твоим отцом?

– Не уверена насчет «дружил». Лаки сказал, что не знал моего отца. Но он соврал. Иногда прямо знаешь, что человек не говорит правду. А иногда нет. Например, что Майкл трахал Терезу.

– Расспрашивай Лаки про своего отца и дальше. Зачем ему врать?

– Потому что он что-то скрывает! – Эмили пришла в ярость: словно отец совсем рядом, за дверью, коей был упрямый, не желающий открыться Лаки. – Почему ты постоянно смотришь на ванную комнату?

– Мне нужен душ.

– Мне тоже, – хмыкнула Эмили. – Пойдем вместе?

Лиам смотрел на Эмили, наклонив голову.

– Ты сейчас пошутила?

Они в спешке побросали одежду, позабыв про душ. Эмили едва успела снять нижнее белье, когда Лиам прижался к ней, целуя в шею, а она подтолкнула его голову вниз. Она застонала. Лиам был хорош в этом деле, куда лучше Майкла. Он без особых усилий отыскал в чемодане презерватив, пока Эмили устраивалась, касаясь рукой себя между ног – вся мокрая. Он подтянул ее к себе, и они сплелись – он запускал пальцы ей в волосы, она хватала его обеими руками за задницу. В какой-то момент он глянул на нее с ноткой странного удивления: мол, неужели это и правда Эмили.

После секса они долго лежали на огромной кровати, с ослабевшего члена Лиама медленно сползал презерватив.

– Давай оденемся, – сказал Лиам. – Нам надо поговорить еще об одном.

Она хотела этого секса. Хотела сбежать. Использовать свое тело, заставить его снова заработать. В Эмили словно что-то выключилось, и ей хотелось, чтобы оно снова включилось.

Прошлой ночью перед сном, погасив верхний свет, погрузив номер в темноту, которую разряжал только мягко светящийся телевизор, Эмили смотрела документальный фильм, как собак обучают искать трюфели. Некоторые фермеры использовали для этого домашних свиней, но, как объяснял голос за кадром, свинки чаще всего съедали найденное. Эмили подумала, каково это смотреть, как свинья глотает грибы за пять тысяч долларов. Что только ни ценят люди, уму непостижимо. От сбережений Эмили остались триста пятьдесят фунтов.

Рядом с кроватью зазвонил телефон, и Эмили каким-то десятым чувством знала, что это опять Майкл.

– Не хочу, чтобы этот разговор перерос в спор.

– С таким началом он непременно перерастет в спор.

– Мне тоже тяжело.

– Да неужели? И чем я могу облегчить твою боль?

– Я звоню из дома. – Голос Майкла стал надтреснутым. – Я еще не съехал. Не знаю. Слушай, может, когда ты вернешься, я встречу тебя в Хитроу? Что думаешь? Или нет. А, еще кое-что. Я хотел бы почитать научно-популярную книгу. Короткие рассказы, в которые можно окунуться ненадолго. У нас в квартире есть что-то такое? Если нет, дай парочку названий, схожу в книжный магазин.

– Тебе, мать твою, нужен совет, что почитать?!

Эмили закончила разговор, словно нажав на клапан. Она слишком остро осознавала, что ее сердце как на ладони, и не из-за нервного срыва или кризиса среднего возраста, а просто под влиянием идиотского момента. Было очень просто послать его по телефону, но гораздо сложнее злиться, когда она одна, а он не выходил у нее из головы. Хотя Эмили отчаянно хотелось, чтобы он исчез из ее мыслей.

Лиам и Эмили сидели на кровати. Оба снова одеты.

Внезапно лицо Лиама напряглось, он нервно прикрылся руками и проговорил:

– Мне надо тебе кое-что сказать.

– Звучит не очень хорошо, – отозвалась Эмили.

– Я думал о днях в Лэдброук-Гроув. Бóльшую часть времени мы были одиноки.

– Мы знались с ужасными людьми. Честно говоря, сейчас в Лондоне у меня та же проблема.

– Возможно, другие нас не устраивали, потому что мы получали все от нашей дружбы. С тем же успехом мы могли быть парой.

Эмили поняла, что стоит на пороге открытия еще одного фундаментального заблуждения в своей жизни. Да, она ошибалась насчет своего брака, до прошлой недели она думала, что все проблемы с Майклом можно разрешить. Неужели она ошибалась и насчет давней дружбы? С Лиамом она всегда избегала неверно истолкованных намерений, вероломства, ревности, раскола. Они могли весело флиртовать с легкостью и без последствий. Несколько минут назад они трахались. Как-то, много лет назад, они делали то же самое. И все было всегда легко и просто.

– Что я хочу сказать, Эмили: я тебя люблю. И давно.

– Хорошо, – проговорила она единственное, что пришло на ум.

– Ты понятия не имела, что я в тебя влюблен?

– Я думала, ты мой друг. И все это время ты скрывал от меня чувства?

– Ну, это же не смертельный диагноз. И потом, довольно долго ты была замужем за идиотом.

– Ты же должен быть моим лучшим другом!

– Не слишком ли мы староваты для лучших друзей?

– Не слишком. Лиам, сейчас неподходящее время.

– Для меня нет ничего важнее. – Лиам вздохнул. – Я должен был сказать тебе правду. И потом, я не хочу торопить тебя с решением. Если тебе надо время подумать, я могу прогуляться. Да, я пойду… и закажу побольше еды.

Эмили и Лиам однажды занимались любовью, в 1989-м, когда вместе жили в Лэдброук Гроув. Их комнаты объединяла общая стена, оба ездили на велосипедах и оставляли их в коридоре, прислонив друг к другу. Иногда велосипеды падали ночью с грохотом, который будил Лиама, но никогда Эмили. После колледжа Голдсмит Эмили работала в пабе Килберна, а в свободное время писала короткие рассказы – действие всегда происходило в Суффолке и было связано с жестокостью. О художниках, ресторанах, пабах, самоубийствах. Даже о чуме. Эмили никак не могла опубликоваться, и тогда Лиам посоветовал ей попробовать себя в журналистике. Однажды, решившись, Эмили разослала письма во все ежедневные газеты Лондона с просьбой о любой работе в отделе новостей. Перезвонил главный редактор «Ивнинг Стэндард» и предложил Эмили временную работу, три смены в неделю.

Одним воскресным днем Эмили и Лиам, вернувшиеся из паба, сидели с чаем на диване. В какой-то момент их ступни соприкоснулись, потом ноги, руки и губы, и они, пошатываясь, добрались до ближайшей спальни – его. Одежда улетела на пол, а они прошлись по нескольким позам, как по накатанному

– Что дальше? – в один момент спросила Эмили, через плечо.

– Можем делать все, что ты захочешь? – с вопросительной интонацией ответил Лиам.

После они лежали, а Эмили рассказывала Лиаму о проведенных в Австралии каникулах, когда она была ребенком. О неудачной поездке к бабушке и дедушке и о том, как они ночевали в кафе в небольшом городке. И как в восемь лет она от стресса писалась в кровать, потому что годом раньше увидела самоубийство отца. Каждую ночь в Австралии – они посетили Сидней и Центральное побережье – она спала на пальто отчима. Пальто оставалось сухим до самого отъезда в Англию.

– Не знаю, зачем я тебе это рассказала, – пробормотала Эмили.

– Я рад, что мы можем говорить о таких вещах. О чем угодно.

– Подобное не должно повториться, верно? – спросила Эмили.

– Не должно, – подтвердил Лиам. – Но было очень весело.

– Мы глупые, – хмыкнула Эмили, одеваясь.

Она оставила Лиама голым в постели, и они больше ни разу не обсуждали день, когда занимались сексом. Эмили считала, что такое случалось у большинства молодых людей, которые вместе снимают квартиру в Лондоне.

В конечном итоге Лиам не пошел за едой. Эмили пересела за стол. На нем лежала распакованная тонкая стопка бумаг. По всей видимости, чья-то статья для журнала, которую Лиам редактировал, делая пометки синим карандашом. Эмили нравился его почерк: все эти петли и витки. Приятно и одновременно трудно читать.

Казалось, Лиаму было тяжело на нее смотреть. Некоторые люди не знают, что они значат для тебя. Годами, когда рядом никого не было, Эмили ловила себя на том, что обращается к Лиаму, громко, привычно, как будто он рядом. У нее было не так много настоящих друзей.

Эмили любила Лиама. Любила по-своему. Но если они начнут романтические отношения, она была уверена, что долго не продержатся. Это будет наигранная близость, причем плохо исполненная, и тогда она окончательно потеряет его. Лиам стал для нее как член семьи. Эмили была единственным ребенком в семье. Некоторые люди не осознают, насколько они важны.

– Я не могу быть с тобой, – сказала Эмили.

– Ясно.

– Это потому, что…

– Мне не нужно знать, почему, – прервал ее Лиам.

– Но я не собираюсь отказываться от нашей дружбы.

– А с другой стороны, я хочу знать, почему мы не можем быть вместе.

– Потому что мы друзья. Вот что мы такое. Друзья! Мы всегда ими были. И это для меня очень важно. Ты не можешь быть никем, кроме друга.

– Ты слишком часто произносишь слово «друг».

– Потому что у меня их не так много.

– Мне кажется, ты любовь всей моей жизни.

– Не этой жизни.

– Я физически тебя не привлекаю.

– Ты привлекательный. Господи!

– Может, получится поменять билет и улететь домой сегодня.

– Это заказ из разряда «услуга за услугу»?

– Нет! «Нью-Йоркер» так не работает, и к тому же я бы никогда так с тобой не поступил. Мне нравится идея. Мне нравится твой стиль письма. Заказ самый настоящий. Журнал действительно хочет получить от тебя статью.

– Скажи мне, что ты не станешь ее продвигать, и я уеду домой.

– Отправь статью как обычно. Ты помнишь день, когда мы переспали? Когда у нас был секс?

– Ладно. Помню.

– После ты ушла из комнаты и никогда больше не поднимала эту тему.

– Ты хочешь, чтобы я притворилась, как будто этого разговора никогда не было?

– Идеально.

– Но мы увидимся до твоего отъезда?

– Скорее всего – нет.

Дорога обратно в номер – длинный коридор, четыре этажа вниз на лифте – глубоко отпечаталась в сознании Эмили. Этот был тот момент, то самое чувство, которое Эмили отчаянно боялась запомнить. Муж, друг Лиам, заказ – неужели она лишится всего?

В ее отсутствие на телефон, который она еще не привыкла везде с собой брать, пришли сообщения от Софии, которая пережила Третье апреля, и Ширли Гибсон, которая с мужем Сэмом купила франшизу «У Лаки». И София, и Ширли говорили, что с радостью дадут интервью.

София: «У меня есть время, вам придется подъехать, я сейчас без машины».

Ширли: «Посидим за интервью где-нибудь в приятном месте. Есть на примете шикарное заведение в Драммойне».

Прежде чем перезванивать, Эмили набрала маму. Та всегда рано вставала; вот и теперь она ответила, что не занята, как раз поставила готовиться на обед окорок. Было слышно, как в яблочном сидре тушилось мясо.

Эмили глубоко вздохнула:

– Майкл признался, что у него был роман на стороне.

– Майкл завел роман на стороне? – Мама повторила это еще дважды так, что явно услышал и Рик. – Господи боже! И с кем? Женщина? Мужчина?

– Я почти ничего не знаю и не хочу узнавать.

– Слушай, но вы двое сможете во всем разобраться, правда? Нет никакого резона разводиться. Когда вернешься в Лондон, вы сядете и все исправите, верно?

– Не думаю, что это возможно.

– Конечно, возможно! В браке все возможно. Боже, у него случилась легкая интрижка, он совершил ужасную ошибку. Без сомнений, ему очень жаль. Я знаю Майкла. Он будет готов на коленях ползать, вымаливая прощение, когда ты вернешься.

– Сомневаюсь, что это имеет значение, мам.

– Рик хочет вставить словечко. Погоди-ка.

В трубке послышался голос отчима:

– Ублюдок завел себе подружку, а?

– Я просто хотела рассказать вам с мамой, что происходит.

– Честно говоря, Эм, я никогда не думал, что вы с Майклом будете вместе. Говорил это твоей матери еще тогда. Недолго, может, но не навсегда. К сожалению, я предполагал такой исход.

– Ты был прав, Рик.

После окончания старшей школы Эмили съехала из родительского дома в Суффолке и провела первый университетский год в небольшой квартире-студии в Чайлдс-Хилле, принадлежавшей другу семьи. Она полагала, что жители Лондона сразу поймут – она здесь временно и отнюдь не навсегда. Чтобы платить по счетам и покрывать расходы, Эмили тратила сбережения и подрабатывала во всех пабах, где ее готовы были нанять. Она была бедна. Владелец квартиры переехал в Дублин и оставил престарелую кошку, за которой нужно было ухаживать. В конце концов ее пришлось усыпить. Над кроватью Эмили повесила картину Иэна Асквита. Лежа в ванне, она пыталась улучшить свой французский, читая «В стране Магии» Анри Мишо, а потом перешла на «Материальную жизнь» Маргерит Дюрас. Водопровод протекал в стольких местах, до некоторых было просто невозможно добраться. В окне во внутренний двор поселилось семейство белок, а группа студентов-ювелиров приняла Эмили в свой круг. Первые ее шаги в Большом городе были типичными, и часто она это понимала. Хорошие моменты Эмили копила, словно золотые слитки. К октябрю ей показалось, что Лондон ее принял. И, может быть, она останется тут навсегда.

Теперь Эмили страшилась даже мысли о возвращении домой в Лондон.

Поздно вечером того же дня она отправила Майклу письмо: