но, впрочем, пришлось очень кстати.
Покажет, как вправду летать,
как заставить усилием мысли
разойтись облака.
«Послушай», – скажет, —
«не думал же ты, что всё, что ты видел,
это всё, что здесь было?»
Он будет хвастаться, будет шутить,
как отец, пропускающий часто свидания с сыном,
чувствующий из-за этого себя виноватым.
Потом мы простимся,
я лягу спиной на тёплую землю меж сосен,
чтоб было удобней
смотреть ему вслед.
На душе будет легко,
будто проснулся после тяжёлого сна,
где у тебя выпали все зубы,
и осознал, что все зубы на месте.
Моя собака ждёт,
пока я оторву глаза от телефона,
и буду кидать ей ветку,
бегать за ней,
говорить, что она молодец,
поведу её дальше и дальше по парку,
туда, где не слышно машин,
не слышно тревожных звуков,
а потом покормлю её дома,
пущу на диван
и поглажу её перед сном.
В глазах бездомных собак отражается небо.
Черный ящик
То, что ты хочешь забыть – никогда не забудешь,
трамбуя в мешок, чтоб убрать поскорей,
только сделаешь хуже,
спрессуются трупы мгновений и мрамором станут.
Лишь то забывается просто,
что ткань этой жизни сплетает:
минуты, когда мы играли
в дурацкие игры с фитболом и палкой,
и как перед свадьбой чужой
заходили в макдональдс,
забудется имя и отчество,
облик и голос учителя физики,
вместо него предстанет во сне героиня сериала.
Квартир номера и намокшие баржи
под мелким сентябрьским дождем.
Есть три предмета, в них я храню свою память.
Первый – пальто,
что протерто кой-где до основы.
В нём – Обнинский вечер,
