Химера

Лёжа на спине, я покачиваюсь на тёмных водах океана. Здесь столько красного оргона, что аж скулы сводит. Кто я на этот раз? В чьём я теле? Больше всего на свете мне не хотелось снова сталкиваться со Светлоликим, но сегодня полнолуние, а я жутко голодная…

Доплыв до берега, выхожу из воды и иду, увязая в мокром песке, навстречу сёстрам. Девы протягивают мне полотенце, помогают одеться и расчесать влажные волосы. Они вовсе не чувствуют, что сейчас их подруга другая, а взгляд её хищен и холоден, как у феникса.

– Скорее! – торопит старшая. – Господин уже ждёт нас! Нельзя пропускать вечернюю практику!

Взяв за руку, она ведёт меня следом за другими через тропический лес к подножию горы. Чтобы разогнать сгущающийся мрак, девы зажигают огонь в маленьких ручных фонариках. Один такой фонарик дают и мне. Я хорошо вижу в темноте, но послушно беру его и несу перед собой, поглядывая на крохотный язычок пламени, танцующий за стеклом.

У тропинки горного серпантина лес заканчивается, здесь не растут деревья и кусты, а почва сухая и каменистая. Там, наверху, на плоской вершине чернеют руины какого-то древнего строения с останками некогда величественных статуй-колонн.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но алый свет не исчез. Это не закат, а красный оргон оттеняет печальные лица каменных трёхметровых исполинов – мужчин и женщин с обломанными носами, впалыми глазницами и покрытой многочисленными трещинками безжизненно-серой кожей. По моей спине ползут мурашки, а волоски на теле встают дыбом. Никогда ещё я не видела столько огрона! Весь остров утопает в нём, волны алой энергии вздымаются повсюду подобно волнам оставшегося позади океана.

Чуть дальше, за каменными стражами, располагается большая круглая площадка, похожая на арену. По всему её периметру на высоких деревянных шестах закреплены горящие факелы. Пол выложен гранитными плитами. Солнце щедро прогрело их за день, и я невольно вздрагиваю, ступая на них босиком. Или это жар красного оргона?.. Отдёрнув ногу, смотрю вниз. На каждом из камней изображен рунический символ, но не скандинавский, а из какого-то другого, неизвестного алфавита.

– Младшим сёстрам не позволено участвовать в ритуале, – прорезает тишину голос старшей наставницы. Она в знак немой поддержки сжимает мою руку и улыбается. – Однако теперь, когда ты прошла обряд посвящения, ты полностью стала одной из нас, и Господин дал своё дозволение.

Я пытаюсь выдавить улыбку в ответ, но губы не слушаются, и получается только кивнуть. Мы берёмся за руки с остальными девушками и выстраиваемся вокруг большой каменной стелы, торчащей ввысь из центра площадки. Я запрокидываю голову, силясь разглядеть, что там, наверху этого остроконечного столба, но вижу лишь россыпь ярких звёзд, сияющих на глянцевой глади чистого ночного неба.

А вот и главная звезда – Светлоликий. Лидер Озарённых поднимается на арену быстрой, уверенной походкой, полы его белого балахона, залитые красным оргоном, развеваются на ходу, словно языки пламени. Неужели этого не видит никто, кроме меня?!

Бездонный взгляд пустых глазниц его золотой маски осматривает собравшихся. Ненадолго останавливается на мне, и я замираю, затаив дыхание. Но вот уже Светлоликий, ничего не заподозрив, воздевает руки к небу, и начинается практика. Знаки на плитах загораются слабым золотистым светом.

– Каждая из прекрасных дев достойна стать матерью-богиней нового мира! – его глубокий, пробирающий до костей голос, отражается от дольменов и обрастает эхом. – Мира, свободного от войн, голода и болезней! Нет больше страха! Смерть побеждена! Закончилась старая, тёмная эра. Не все смогут ступить в новый день, но вы смогли! Вы – на вершине эволюции. И пусть каждая из вас даст крупицу жизни великому Дитя новой расы!

Простите, что?! Какая ещё новая раса, какое дитя, что здесь вообще происходит?!

Слабая тянущая боль разливается по моему телу. Низ живота ломит так, будто вот-вот придут критические дни, ноги жжёт всё сильнее, шершавые камни колют током стопы. Ладони сестёр слева и справа, становятся влажными, они крепче стискивают руки – оказывается, не только мне хочется убежать.

Красный оргон взрывается цветом. Терпи, Ника, дыши!

Помутневшим взглядом я смотрю, как вспыхивают, проступают сквозь кожу и мышцы, будто алые тропические цветы, очертания маток невинных дев. Красные ручьи оргона изливаются из них, стекают по босым ногам на землю и, прокладывая себе среди песка и пыли дорожку, словно по заранее выколоченным желобкам, устремляются на середину арены, к каменной стеле. Холодное серое изваяние жадно впитывает свежую живую энергию – как гигантская губка.

Сложив руки на груди, Светлоликий, наблюдает за ритуалом, и ни один мускул не дёргается на его загорелых жилистых предплечьях. Стела, «напившись» оргона, дрожит, мерцая алым сиянием. Ладони девушек тоже дрожат и холодеют от слабости. Вместе с яркой энергией из их тел вытекают силы, и лишь моя матка так и не загорается светом. Наоборот, с каждой секундой мои очертания становятся всё темнее – пока за спиной не раскрываются, как два огромных полотна, два чёрных крыла.

Беспроглядный мрак накрывает куполом каменную поляну. Пламя факелов гаснет от порыва ветра. Острые перья сотнями заострённых шприцов впиваются в гранитный монумент – я высасываю весь накопленный там заряд одним залпом. Стела мертвецки сереет, идёт трещинами и рассыпается повсюду мелким гравием. Символы рун меркнут, кто-то из девушек кричит, кто-то плачет, кого-то тошнит – но и этого мне мало, я заберу у них всё без остатка! Дёргаю за канатики красного оргона, текущего из раскалённых маток, как за нити марионеток. Крики сменяются бессильными вздохами. Девы в белых платьях, как призраки, безвольно падают наземь, теряя сознание.

Теперь лишь Светлоликий изваянием стоит напротив меня посреди каменной сцены. Его золотое лицо не выражает эмоций, но плечи по-прежнему расслаблены, а осанка прямая. Ему нечего бояться, ведь на груди, под одеждой, у него пылает амулет против магии феникса – серебряный пеликан кормит птенцов кусками своей плоти.

– Если бы я знал, что ты так умеешь, Эленария, то мне хватило бы тебя одной, – чёрные глазницы смотрят прямо в глаза моему аватару. – Сегодня ночью, дева, ты идёшь со мной к ритуальному алтарю!

Приблизившись вплотную, он властно стискивает рукой моё горло и неподвижными золотыми губами целует мокрые, вьющиеся кудряшками волосы.

Я вскочила в пять утра, и уснуть больше не получалось. Тело распирало от энергии, а мозг – от мыслей. Как я могла так неосторожно поступить! Ведь помнила же про полнолуние! Почему не надела на ночь верблюжий браслет или, хотя бы, не повязала свою старую нить? Что теперь будет с этими девушками? Живы ли они?!

К счастью, Светлоликий не вычислил меня, потому что я была в теле другого феникса – по всей видимости, Елены со второго курса, которая пропала в октябре и которую на острове нарекли Эленарией. Но что этот извращенец с ней сделает – или уже сделал?! Убьёт? Заставит исполнять свои грязные фантазии? Чем вообще они там все занимаются и откуда у них столько красного оргона – больше, чем у серийных убийц?!

Во всех этих мыслях я чуть не позабыла про встречу с Пашей, а когда вспомнила, наспех оделась и побежала в парикмахерскую. Во-первых, перед свиданием хорошо бы всё-таки подравнять концы и избавиться от асимметрии, а во-вторых, жутко хотелось состричь прядки, которые целовали губы Светлоликого.

В столь ранний час в салоне кроме меня совсем не было посетителей, и вскоре беспорядок на моей голове превратился в модное удлинённое каре с прямой чёлкой. Кажется, вышло неплохо, хотя и незапланированно.

Пока меня стригли, на телефон пришло сообщение от бывшего. Прочитав текст, я от души рассмеялась:

«Твой парень – бандит, – писал будущий ветеринар. – Беги от него, Ника!»

Не иначе как всю ночь не спал, думая, какую гадость выдать. Впрочем, возможно, по поводу Чернова он не так уж и далёк от истины, только вот убежать не получится. Если бы могла – давно бы уже это сделала!

Паша приехал в Москву на утреннем поезде и остановился в отеле рядом с вокзалом. Обещал немного передохнуть и заехать за мной к двум, чтобы отвезти в «одно секретное место». В последнее время я стала ненавидеть секреты, потому что ничего хорошего они мне не сулили, но парень был решительно настроен меня удивить, и лишать его воодушевлённого запала не хотелось.

Тайна раскрылась, когда, заехав за мной, он с порога попросил захватить купальник и полотенце. Пока я рылась в шкафу, пытаясь отыскать в глубинах летние, купленные для поездки на море вещи, в коридор вышла мама, и они с Пашей о чём-то мило побеседовали. Мама держалась спокойно и доброжелательно, даже не смутилась тому, что ко мне сегодня приехал новый «кавалер».

– Мам, а это… – по привычке я всё равно стала оправдываться, стоило нам встретиться взглядом, но она меня перебила:

– Паша так Паша, – добродушно улыбнувшись, мама заговорщицки подмигнула, будто я ей подруга, а не дочь. – Отдыхайте, ребята. Сейчас я вам упакую с собой немного моего апельсинового пирога…

Аквапарк был похож на райский уголок. Плеск лазурных волн, многочисленные островки и водные лабиринты притягивали и завораживали, возвращая мыслями в детство. Я даже на время позабыла, что у меня самой внутри накопилось собственное маленькое море бурлящего напряжения.

Сперва я слегка стеснялась, потому что в купальнике Паша меня ещё ни разу не видел, но за пару часов он так загонял меня по разным горкам, бассейнам и аттракционам, что смущение отошло на второй план, уступая место приятной усталости с привкусом странного трепетного ожидания – словно вот-вот должно произойти что-то очень важное. Меня даже изредка слегка потряхивало, хотя вода была удивительно тёплой. Заметив мою дрожь, парень увёл меня от экстремальных аттракционов к не менее экстремальным баням – особенно русскую разогрели от души, градусов до восьмидесяти, не меньше. Кажется, даже для меня – феникса – это чересчур.

Погружаясь рядом с Пашей в контрастную купель, я внезапно заметила сбоку на его шее татуировку, которой раньше не было. Россыпь чёрных звёзд соединялась прямыми линиями в неизвестное мне созвездие. Две точки слегка выделялись размерами на фоне остальных – наверное, это какие-то альфы, самые яркие светила в звёздном скоплении. Была бы здесь Лизка, она бы сразу определила, что именно тут изображено, а мне же оставалось только гадать. Орион? Пегас? Кассиопея?..

Поймав на себе мой взгляд, Паша сильнее повернул вбок шею и пояснил:

– Это змееносец. Тринадцатый знак зодиака – укротитель змей. В новогодние праздники набил. Нравится?..

– Ага… – неуверенно промямлила я. На самом деле мне не нравилось. Татуировка вовсе не походила на круглую магическую печать, но всё равно ярко-чёрные линии на светлой коже напоминали мне ненавистного Чернова, о котором даже думать не хотелось.

Чуть позже, окончательно зажарившись в банях, мы сдались и вывалились на свежий воздух, чтобы немного передохнуть. С непривычки я вся раскраснелась, запыхалась и умирала от жажды. Накидывая на мои плечи полотенце, парень приобнял меня сзади и шепнул на ухо:

– Обожаю, когда ты так дышишь, малыш! – его рука через махровую ткань скользнула по моей груди. – Подожди вот тут, сейчас я принесу тебе чего-нибудь попить.

Он усадил меня в пластиковый шезлонг рядом с гидромассажным бассейном, и я в изнеможении опустила затылок на мягкую подушечку. Закрыв глаза, прислушалась к себе. Нет, тревога никуда не ушла. Но теперь, кажется, я понимала, в чём дело. В аквапарке было чудесно, сказочно, волшебно… но в этом-то и проблема! Светло, по-южному тепло, и вода голубовато-прозрачная, будто хрусталь – прямо как на далёком тропическом острове из моего недавнего видения. Казалось, с минуты на минуту здесь появится Светлоликий и его девы – такие красивые, но такие неживые. Прекрасные и молчаливые. Словно картинки из фильма, миражи или эфемерные духи, которые уже давно умерли, и теперь им всё равно, где скитаться… От мысли, что, задержавшись с ними чуть дольше, я могла бы стать такой же, по моему позвоночнику снова прошлась мелкая дрожь.

– Малышка, ты только посмотри, что я для тебя нашёл!

Вздрогнув, я открыла глаза. Паша присел передо мной на колено и обеими руками протянул мне… нет, не стакан газировки, не чашку кофе и даже не бокал вина, а огромный, шершавый и ворсистый кокос! Верхушка у заморского ореха была срезана, слева в мякоть вонзили разноцветный бумажный зонтик на деревянной палочке, а справа со дна торчала извилистая змейка трубочки.

– Вот, попробуй, – не чуя неладного, Паша чинно, даже с некоторой гордостью, вложил напиток мне в ладони. – Давай представим, что мы с тобой на необитаемом острове…

Да, как раз именно это я только что и представляла. Правда, удовольствия мне такая фантазия совсем не приносила. Скорее наоборот.

Чтобы не обижать парня, я зажала трубочку пальцами и сделала маленький глоток. Знакомый обволакивающий вкус солёной карамели ударил мне в нос, с головокружительной скоростью унося прочь из шумной Москвы куда-то на юг, через леса, горы, пустыни и Индийский океан…

Я зажмурилась. Перед внутренним взором, как фантом, возникла сияющая маска Светлоликого. Шурша рукавом белого балахона, он протянул мне руку и с прохладным достоинством проговорил: «Теперь ты одна из нас, путница. Пойдём со мной, и пусть ангелы поют нам на этой сладкой, как золотой нектар, дороге в новый мир!..». Его пальцы шевельнулись в воздухе, будто играя аккорд на невидимой арфе. Глядя на меня тёмными пустыми глазницами, он ждал, пока я вверю ему мою ладонь. Передёрнувшись, я быстро шлёпнула в его протянутую руку кокос и открыла глаза.

– Не понравилось? – слегка расстроено переспросил Паша, забирая у меня экзотический плод. – Там много калия, он прекрасно расслабляет мышцы. Я подумал, что после сессии – самое то.

– Извини, что-то не идёт, – пробормотала я. – Может, я просто устала…

Пожав плечами, парень сам в два счёта допил через трубочку весь сок:

– Тогда поехали ко мне в отель. Я тебя угощу классным китайским чаем! Чай тебе точно понравится!..

На улице уже потемнело, но Паша не стал включать в гостиничном номере свет. Зажёг только тусклый ночник над прикроватным столиком – там стояла бамбуковая чайная доска, две миниатюрных китайских чашечки и крохотный глиняный чайничек.

Я села на незастеленную постель и огляделась по сторонам. Комнатка не большая, но уютная. Ковёр с длинным салатовым ворсом, два мягких пуфика, зеркало в золотистой раме и телевизор на стене. Окно, зашторенное белой занавеской, выходило на маленький сквер, залитый жёлтым светом фонарей.

– Этот чай назвали в честь тебя, – вскипятив воду, Паша высыпал в руку несколько сухих, скрученных в комочки тёмно-зелёных листиков и предложил мне понюхать. Листики пахли чем-то весенним, как черёмуха или сирень. Пересыпав заварку в чайник, парень наполнил его до самого верха кипятком, накрыл крышечкой и тут же разлил светлый напиток по пиалкам.

– Он называется Те гуань инь. В переводе – «железная богиня», – сев рядом, Паша добавил жарким шёпотом. – Ты божественно хороша в купальнике! Так красива, чиста и хрупка, а внутри – острый металл и дикий огонь! И это ещё сильнее заводит!..

Позабыв вдруг про чай, он повалил меня на кровать и начал несдержанно целовать. Сперва в ямочку на щеке, потом в уголок рта, потом, долго-долго, в губы. И вот уже его язык щекочет мне шею, а пальцы, расстегнув несколько верхних пуговиц блузки, обнажают плечо. Я и оглянуться не успела, как он ловко освободил меня от кофточки и лифчика. По предплечьям от его откровенных прикосновений пошли мурашки. Наверное, в этот раз всё бы и произошло, но вдруг Паша склонился к моему уху, провёл ладонью по голове и, запустив пальцы в волосы, поцеловал свежеподстриженные кончики.

Меня тряхнуло – прямо как во сне. Я выскочила из-под него. Почему-то стало так противно и страшно, что взгляд затуманили слёзы.

– Эй, ты что? – он удивлённо прервался. Его тёплые шоколадно-карие глаза смотрели на меня, не моргая. – Я ещё не сделал тебе больно, а ты уже плачешь. Так не пойдёт…

Уставившись на парня, я пыталась «развидеть» на его месте Светлоликого, но отделаться от воспоминаний никак не получалось. Реальность и сон сплелись воедино. Создалось впечатление, что я схожу с ума.

Паша отстранился и, сев на кровати, опрокинул в себя залпом чашку чая. Вздохнул озадаченно. Снова повернулся ко мне:

– Послушай, малышка. Я не хочу тебя неволить. Просто вчера мне показалось, что ты готова. Но если ты не настроена, я не буду к тебе приставать. Не реви.

Прикрывшись одеялом, я запоздало мотнула головой и заныла в нос:

– Нет, дело не в тебе, Паш. Понимаешь, на меня столько всего навалилось, что я одна уже не справляюсь. Наверное, мне нужно выговориться…

– А, вот оно как… – вкрадчиво протянул парень, прижимая меня к груди. – Малыш, следовало начать с этого. Расскажи, что случилось?..

Обняв его, я вцепилась ему в плечи, и слова вылились из меня одним огромным, холодным водопадом. Я выложила ему всё. Про сложные экзамены. Про свою московскую депрессию. Про то, что с трудом могу находиться в квартире, где родилась и выросла. Про дурацкую встречу с бывшим. Про дружескую попойку папы и дяди Ромы, перешедшую в вокальный дебош. И, в конце концов, про то, как я стала чужой для родителей из-за бессердечного гипноза Чернова. Хотела рассказать и про остров, но при одном воспоминании о Светлоликом язык онемел и приклеился к нёбу.

Паша слушал, не перебивая, и легонько поглаживал меня по спине. И только когда речь зашла о его научном руководителе, он вмешался:

– Знаешь, я прекрасно понимаю, почему он так поступил.

Я с любопытством на него взглянула. Даже слёзы сразу высохли. Как здесь можно что-либо понять? Разве в жестоких действиях Чернова вообще есть какой-то смысл, кроме разрушения всего, что мне дорого?..

– Твои родители сейчас и впрямь сильно переживают о тебе, они испытали настоящую потерю, – Паша встряхнул листики на дне чайника, пару раз ударив глиняным дном по своей ладони, а потом снова залил улун кипятком. – Простым людям не удастся осмыслить, что такое ЛИМБ. Они лишь чувствуют, как страшная, непреодолимая сила уносит всё дальше и дальше их единственную дочь… Это немного похоже на смерть. Нам кажется, что человека больше нет, хотя он есть – только перешёл на другой уровень, так высоко, что обычное сознание перестаёт его воспринимать. И вот они ищут тебя, ищут – и не могут снова найти. И не смогут больше никогда…

Я в растерянности отпила остывшего чая. То, что Паша, как всегда, защищает Чернова, вовсе не удивляло, а вот с мёртвой до этого меня пока ещё не сравнивали. Но, если подумать, то так оно и есть. Я ведь за эти полгода действительно успела умереть не только метафорически, но даже и разок по-настоящему.

– Твой папа же раньше так не пил?.. – парень повторно наполнил мою пиалу чаем. С новой заваркой аромат листьев раскрылся, и плотный черёмуховый запах поплыл по комнатке.

– Нет, – подтвердила я тихо.

– Это не совпадение. Всё то время, что ты училась в Питере, он ежедневно – да что там, ежечасно – волновался за тебя, не находя себе места. Спасение нашлось в алкоголе. Если это не остановить, то такими темпами мама скоро потеряет и его – и что тогда? Она ведь сломается. Только представь себя на её месте! Ты думаешь, она железная? Нет, малышка, железная богиня – это у нас ты, – он поцеловал меня в лоб горячими от чая губами. – А твои родители – простые смертные, слабые люди. Пожалей их. Чернов зрит очень глубоко…

Я молча комкала в руках кофточку.

– Не одевайся. Я сделаю тебе массаж.

Он достал из рюкзака маленький тюбик с массажным маслом и принялся катать его между ладоней, чтобы согреть. Всхлипнув, я уткнула нос в чашку. Ароматный цветочный пар жарким облаком ворвался в ноздри, убаюкал и успокоил. Мне захотелось задержать дыхание и оказаться сейчас где-нибудь на родине этого чая, у подножья туманных уишаньских гор.

– Ты иная, – шептал мне Паша, когда его руки, прохладные, но чуткие, плавно скользили снизу вверх по моей спине. – Ты должна найти свою стаю и примкнуть к таким же, как ты. ЛИМБ делает нас по-особенному сияющими, и это непостижимо обычным людям. Они никогда не смогут нас понять…