Тайный советник императора Николая II Александровича
– Найти за границей специалистов, оборудование, купить лицензии. Примерно это предложил бы мне какой-нибудь авантюрист, окажись он на вашем месте. А как же ваши знания, о которых вы мне столько говорили?
– Я ведь предприниматель, по-вашему – купец. Многие купцы сейчас смогут организовать производство паровой машины без специалистов? Я знаю, что получится, а что нет, что главное, а что не очень важно. Это уже кое-что. Но стать самому конструктором двигателей… Это возможно, и, вероятно, я был бы не худшим. Но пока что я не конструктор, а времени терять нельзя. Кроме того, я хочу сделать больше, чем может один конструктор. Для этого надо быть организатором.
– Хорошо. После вашей сказки, после этих фантастических рассказов о ракетах и самолётах, я вам поверил. Если вы и обманщик, то чрезвычайно ловкий. Но понимаете ли вы, что развитие целой отрасли промышленности требует больших ассигнований?
– Что бы я был за купец, если бы не понимал.
– Многие знают, как потратить деньги. Думают, что знают это лучше меня. Но пока никто не сказал, где их взять. Во всяком случае, не сказал ничего разумного.
– Флот, разумеется. Дорогая игрушка, от которой Россия не получила никакой пользы. Или почти никакой. А тут ещё десятки кораблей погибли на дальнем востоке, им на замену стали строить новые… Да если бы эти деньги вложить в авиа и автомобилестроение, польза была бы огромная! Конечно, нужна и артиллерия, да я вам говорил о снарядном голоде 1915-го.
– Флот? И вы говорите это при адмирале? А ведь наш флот и без того… Вы говорите, мы даже с японцами не справились?
– Ну и не надо нам с ними справляться, лучше вообще не воевать. А Константин Дмитриевич разумный человек. Я думаю, он поймёт, что тракторы перевернут всё наше сельское хозяйство, в чём Россия остро нуждается. А если кто-то сунется – бронеходные дивизии разгромят любого врага.
– Хорошо, я могу поверить, что такие дивизии сильнее конной гвардии. Но может ли Россия быть великой мировой державой без сильного флота?
– России сейчас не время нести бремя белого человека. Своих проблем более чем достаточно. Живём беднее Европы, да что там – просто голодает народ. В науке и технике отстаём. А вот земли неосвоенной у нас уже достаточно. Та же Сибирь… Да что Сибирь – разве мы умеем хозяйствовать на земле и здесь, в средней полосе? И что же мы принесём в тот же Китай? Нет, нельзя тратить средства на то, что где-то там, за границей. Нам самим на себя не хватает, надо развиваться, нужна мощная промышленность, эффективное сельское хозяйство. А без этого претендовать на величие…
– Всё-таки язык у вас… Россия – великая держава, и с этим согласны…
– Кузен Вилли? А через 11 лет он не захочет ничем помочь в вопросе с Сербией, а затем и просто объявит войну. Войну, которую российская империя не переживёт.
– Вы не должны влезать в мои отношения с родственниками, да ещё и в таком тоне. В конце концов, это семейные дела, а вы не член семьи. Мне и от великих князей хватает критики.
– Да, но война – мировая война с миллионами погибших. А потом революция, гражданская война, разруха, голод, эпидемии – ещё миллионы погибших. Разве это семейное дело?
– Я согласен, что войн и революций лучше избегать. Но, как я понимаю, вам известен только один вариант истории, где их избежать не удалось. А как их избежать – это уже не ваши положительные знания, это предположения, которые могут быть и неверными.
Вот так, чередуя деловую беседу с препирательствами, мы и проводили время. Оба моих собеседника немало курили, и я внутренне страдал, понимая, как портится мой молодой организм.
– Хорошо, господин Попов, и как же вы оцениваете необходимые на реализацию ваших прожектов ассигнования?
– Но ваше Величество – я в этом времени совершенно не знаю расценок, в наше время рубль стоит недорого, да и соотношения цен изменились. Но чтобы понять порядок величин – сколько в этом времени стоит линкор, или лучший броненосец?
– Много. До миллиарда рублей может доходить, если всё считать, – это уже Нилов встрял.
– Ну, тогда, вероятно, программа построения моторов, и бронеходов и самолётов обойдётся примерно в два миллиарда. В год надо выделять миллионов двести, а иногда и больше, например, на первоначальные закупки за границей. Ну и если оснащать армию этим оружием – вы понимаете, что это сотни машин? А лучше даже тысячи, особенно с учётом грузовиков.
Об оружии Николай говорит относительно охотно, Нилов в основном слушает, но явно с интересом. Время проходит быстро и незаметно, и вот в библиотеку входит императрица. Она морщится от табачного дыма, вентиляция здесь не очень.
– Господа, вы уже давно здесь сидите, уже пора ужинать. И господин Попов – вы не забыли об Ольге? Она мне уже напоминала о вашей сказке, и я вижу, что она будет очень разочарована, если не дослушает до конца.
– Разумеется, ваше Величество, как только позволите вы и Государь…
Николай демонстративно поднимает руки:
– Ну, перед Ольгой я бессилен, разумеется, армия и Россия подождут.
На этот раз я и Нилов приглашены на ужин, и я впервые кушаю со всей царской семьёй. Ужин проходит спокойно, пока Ольга не заявляет капризным тоном:
– Си-рожа, вы почему ничего не рассказываете?
– Но ведь сказка будет после ужина, и остальные не знают начала.
– А вы смешное расскажите, можно опять про грузин.
И я рассказываю про урок географии в грузинской школе и «земной ос», потом про урок русского языка. Первый анекдот очень нравится Нилову, он громко смеётся, и потом ещё сдерживает смех. Второй, кажется, оценила императрица. Возможно, она тоже настрадалась от русского языка. Государь лишь милостиво улыбается, Ольга… Она совсем не смеётся, но смотрит на меня… Мне кажется, с восхищением. Странная реакция на анекдоты.
После ужина мы втроём направляемся в спальню Ольги. Девочка с видом победительницы, а вот Александра Фёдоровна поджимает губы. Когда речь заходит о том, что жизнь в приюте «как тоскливый дождливый день», потому что детям запрещают дружить, глаза Оли наполняются слезами. Затем, когда намечается стрельба из мортиры, царица не выдерживает:
– Но если этот ящер так опасен, этим должны заниматься солдаты!
– Мутер, ты не понимаешь! У них не солдаты, а слуги ящера, и они только притворяются хорошими, а сами не станут его убивать.
– Но тогда кто же эти дети? Они бунтовщики? Не лучше ли тогда им вернуться к родителям, или даже в приют?
Оля может сказать не то, поэтому я вмешиваюсь:
– Да, конечно, надо слушаться взрослых. Но в сказках… И даже в жизни – так бывает не всегда. Я думаю, Ольга поймёт, что девочке, а тем более принцессе, нельзя без защиты. Другое дело рыцари. Их судьба – совершать подвиги, убивать драконов, спасать принцесс.
– Но ведь речь идёт о мальчишках и даже негодных девчонках.
– Это юные рыцари из древней легенды. Там вначале…
– Ладно, постараюсь не перебивать, продолжайте.
Дальше в сказке всё грустно, предательство Юльки, гибель и похороны Дуга а затем и Птицы. Мама осуждающе качает головой, а дочка не плачет, и лишь, как мама, поджимает губы. Когда дети на плато видят памятник, императрица извиняется, и ненадолго уходит.
– Наверно, опять к Настьке. Скоро её укладывать надо.
Я бы поставил на посещение туалета.
– А давай я тебя научу одной колыбельной. «Белая метелица замела тайгу…
Когда я дохожу до «Мамонты, мамонты мчатся напролом!», Ольга, после секундного испуга, начинает смеяться. Вскоре и императрица возвращается:
– Там дальше смешно?
– Нет, это я Ольгу учу колыбельной, чтобы она могла помочь укладывать Анастасию.
Глаза Оли блестят, она очень довольна. И я продолжаю рассказывать. Снова отшельник, затем Тахомир Тихо. Разговор с правителем императрице снова не нравится. Она шепчет «точно бунтовщики», но на этот раз не перебивает. Сказка закончилась, и императрица отводит меня, взяв за локоть.
– Господин Попов, я внимательно слушала. Я могу понять Ольгу, ей не хватает дружбы с другими детьми. Но это судьба всех принцесс. Мне же ваша сказка не нравится категорически. Сломать устоявшийся порядок, и, как я понимаю, не самый плохой, это вы выдаёте за доблесть. Не случайно только незрелые юнцы могут поддерживать такие идеи. По сути, такими сказками вы развращаете ребёнка, готовите её к восприятию революционных идей. К счастью, завтра наше пребывание на яхте заканчивается, и я приму меры к тому, чтобы эти сказки прекратились. Но и вы должны меня поддержать, не создавать у неё иллюзию, что я запрещаю ей что-то хорошее.
– Александра Фёдоровна, я всегда на стороне матери. Воспитывать дочь вопреки воле матери совершенно нельзя, ведь разлад с мамой – это для девочки травма. Поддержу вас как смогу.
И тут из-за угла выглядывает Оля. Не знаю, может, подслушивала.
– Мутер, ты сейчас будешь укладывать Настьку? Я хочу помочь, спою ей колыбельную.
Желаю дамам спокойной ночи, кланяюсь и ухожу. Неплохо бы ещё с адмиралом поговорить, но Нилов оказывается занят. В связи с окончанием плавания, у него много хлопот. Мне он уделяет только пару минут:
– Я передал просьбу найти этого Ульянова. И что же? Это тот ещё фрукт. Убеждённый революционер, один из руководителей. Зачем он вам?
– Хочу переманить на нашу сторону. Человек очень способный.
– Думаете, Государю такие нужны? – адмирал делает скептическое лицо, и отвлекается на очередного подчинённого.
Делать мне нечего, и я перед сном посещаю баню.
3. Витте.
Понедельник оказывается для меня тяжёлым днём. Все кругом суетятся, и только мне делать нечего. От безделья я ещё раз парюсь в бане. Но всё время на это не убьёшь.
В полдень «Штандарт» уже у причала, начинается переноска вещей и перемещение людей в поезд. На меня никто не обращает внимания, и я обедаю в кают-компании. Наконец, в начале третьего, ко мне подходит Тузовский:
– Господин советник, вам выделено купе в поезде свиты. Адмирал приказал проводить вас.
Никаких разговоров мы не ведём, да и путь занимает всего несколько минут. Купе похоже на современное, в нём только две нижних полки. Разумеется, я не сижу в купе, а с удовольствием прогуливаюсь по окрестностям. Я бы и газету купил, но денег у меня нет.
Я не знаю, когда тронется поезд, поэтому далеко не отхожу. А гулять по одним и тем же местам надоело. Но, оказывается, в вагоне есть свежие газеты. Хоть чем-то займусь.
К трескучему стилю местных газетчиков я начал привыкать, а к тому, что в газетах интересного немного, привык уже давно. Лишь одна тема относительно интересна: предстоящая канонизация Серафима Саровского. Вроде как, рановато его канонизируют, не по правилам. Но впечатление складывается такое, что газетчикам Серафим пофиг, зато им сильно не нравятся «царизм» и «церковники», а их «произвол» с канонизацией – очередной повод их поругать. И, кажется, хотя прямо нигде не сказано, им неприятны в целом православие и Россия. Да, при Путине такое разве что «Дождь» или «Эхо Москвы» себе позволяли. Я уж не говорю о Сталине.
В 17 с минутами поезд трогается, а в 19 мне и ужин в купе приносят. Вполне приличный, и даже с вином. Я спрашиваю пива, но его как раз нет.
Ещё через час поезд останавливается. Я хочу выйти поразмяться, но проводник сообщает, что мы только подбираем кого-то из поезда Государя, а это пара минут всего.
– Ого, сам Сергей Юльевич. Он ведь наш, из железнодорожников, – в голосе проводника гордость за столь успешного коллегу.
Я не привык, что высокое начальство напрягается из-за меня, но уже через несколько минут после остановки некий гражданский чин (неплохо было бы получше понимать, кто здесь кто) приглашает меня к премьер-министру, Витте Сергею Юльевичу. Мы проходим два вагона, и оказываемся… Я неоднократно читал о таком, но лично вижу в первый раз. Половина вагона или больше – это кабинет, обитый тёмно-багровым бархатом и богато обставленный. Премьер сидит в кресле и мне навстречу не встаёт.
– Спасибо, Иван Кондратьевич. А вы, господин Попов, садитесь. Я имел разговор о вас с Государем. Не знаю, сколько вы продержитесь, но начало впечатляющее: двести миллионов в год вы хотите, не так ли? Вы понимаете размер этой суммы – это около полутора процентов бюджета империи. Зачем вам столько? Хотите сбежать за границу обеспеченным человеком? Может быть, вы удовлетворитесь меньшей суммой?
– Лично я удовлетворюсь гораздо меньшей суммой. Мне сказали, что моя зарплата тайного советника – это 500 рублей в месяц. Мне этого более чем достаточно. Миллионы же, на мой взгляд, следует тратить на развитие моторостроения и машиностроения. Но причём тут я? Я не претендую ни на эти деньги, ни на заводы, построенные на эти деньги.
– Да, Государь сказал мне, под каким предлогом вы претендуете на столь щедрые ассигнования. Ну а конкретно – как вы хотите распорядиться этими деньгами?
– Вот как раз с вами, Сергей Юльевич, собирался посоветоваться. Я очень надеюсь, что мы с вами будем сотрудничать и в этой области, и в других.
– Сотрудничать со мной? Да что вы себе позволяете! Вы не первый жулик авантюрист в окружении Государя. Мсье Филипп – с ним вы знакомы?
– Слышал, но не знаком. Скажите, Государь рассказал вам обо мне?
– Нет. Только о сотрудничестве с вами в области производства неких фантастических бронеходов и самолётов, и что-то по поводу прессы. Но последнее вам лучше обсудить с господином Плеве.
– Скажите, Сергей Юльевич – я понял ваше отношение ко мне, но как вы относитесь к необходимости развития в России моторостроения и машин на основе двигателей внутреннего сгорания? Вам не нравится сама идея, или при некоторых условиях вы считаете её здравой?
– Россия много в чём нуждается. Например, в железных дорогах. Есть и другие реальные нужды. И есть нужды фантастические, типа ваших ковров-самолётов. Есть люди дела, и есть паразиты, желающие жить за счёт России. Вы что думаете о развитии железных дорог?
– Что тут думать, достаточно взглянуть на карту. Россия велика, и традиционно развивалась вдоль рек. А теперь появилась возможность развивать страну вдоль железных дорог. Думаю, уже из этого понятно их значение. Ну и, конечно, единство страны – дороги связывают хозяйство в одно целое.
– Вы можете, оказывается, сказать что-то разумное. Понятно, как вы обошли Государя. Ну и, конечно, воспользовались его интересом к армии. А в современных вооружениях он разбирается слабее, чем в армейских делах. Если бы железные дороги имели военное значение…
– Разумеется, они имеют. Это ещё крымская война показала. Перевозки войск, снабжение…
– Да, но не непосредственно оружие. Снабжение Государю не так интересно.
– Ну и зря. Это очень важно. Ну и, конечно, бронепоезда – в ближайшие годы это будет грозное оружие, одно из важнейших.
– Как вы сказали? Бронепоезда? Это вы о чём?
– Эх, нарисовать нечем… Ладно, на словах: что вам мешает поставить на вагоны броню и пулемёты? А два вагона сделать пушечными, лучше, если с пушечной башней, как на кораблях. Паровозов два, они в середине и тоже бронированы от пуль. Это проще бронеходов, и можно делать уже сейчас. И вполне можно успеть к войне с Японией.
– К какой такой войне?
Рассказываю о корейской лесной концессии и всё остальное. Называю Безобразова и Абазу.
– Сергей Юльевич, я рассказал об этом государю. Но вы премьер-министр, и вы завещаны Государю его отцом. Надо предотвратить войну, это очень важно. Нам сейчас не победить там, на дальнем востоке. Даже с бронепоездами.
– Гм… Кажется, я поторопился и вы не так просты. Эта идея бронепоездов – надо подумать… Хотя… а вы учли, что сам путь может быть уязвим? Враг взорвёт путь, или разберёт, и всё, поезд в ловушке. А ещё хуже – мину поставят на пути.
– В поезде ремонтная бригада, запас шпал и рельсов. И как раз первой идёт платформа с этим запасом, на случай подрыва. Мелкие же повреждения, от небольших взрывов – просто сверху накладка П-образная…
– Долго ли выдержит такая накладка? Путь просто станет небезопасным!
– Так один раз проехать, медленно, на цыпочках, и снять.
Витте молчит и хмурится.
– Да я не говорю, что это абсолютное оружие. Есть слабые стороны, но есть и сильные. А вообще – будущее именно за этим сочетанием: подвижность, броня, огневая мощь.
– Так может, и строить тогда бронепоезда. По крайней мере, это не фантазии, это действительно можно сделать. И развивать сеть железных дорог.
– Мы будем дураками, если не станем делать бронепоезда уже в ближайшее время. А сеть железных дорог развивать и поддерживать – это постоянная задача на много лет вперёд. Но один вид оружия не решит всех проблем. Вот представьте, надо наступать, через поле. А там враг с пулемётами. Что именно в этом месте окажется железная дорога – это вряд ли. Пехоту гнать на пулемёты, а тем более, конницу – дело глупое. Скосят всех. А бронеходы, и под их прикрытием пехота – другое дело. Тоже броня, подвижность, огневая мощь. На первых бронеходах будут только пулемёты, но дальше будут машины с пушкой и двумя пулемётами, курсовым и башенным. Но ещё и, в отличие от бронепоездов, проходимые машины. На гусеницах. Ну и, конечно, такая машина без брони и оружия – это трактор. Можно пахать намного быстрее, чем на лошадях или быках. Можно цеплять бороны, сеялки, косилки. Наконец, перевозить тяжёлые грузы, например, пушки.
– Слов хороших можно сказать много. Пока что это фантазии, не так ли? Когда это может стать реальностью? Я не спрашиваю про ваш прожект, тут вы наговорите… Скажите, когда в Европе появятся все эти бронеходы, трактора?
– Через пятнадцать лет бронеходы уже будут грозным оружием и будут стоять на вооружении ведущих европейских армий. Самолёты уже через десять лет будут важны для разведки и связи, а через пятнадцать будут и бомбардировщики, и истребители. Рассказать, что это такое?
– Ну, в основном ясно из названия. Истребители кого будут истреблять?
– Другие самолёты. Пулемётным огнём. У нас, у России, считанные годы на то, чтобы научиться всё это делать, не отстать. А строить моторы, это, пожалуй, посложнее паровоза. Развить целую отрасль, почти с нуля. Вы понимаете, какая это работа? И, может быть, двести миллионов в год это не такая большая сумма для такого дела.
– Может быть, может быть… Но это при условии, что вы и вправду всё это сможете осуществить. И если и вправду хотите. И что же – это не единственный ваш прожект?
– Далеко не единственный. Электрификация, нефтехимия и нефтедобыча, добыча природного газа, производство удобрений. Много всего России необходимо, как вы верно заметили. И есть такая большая тема – крестьянский вопрос. Скажите, у вас есть план?
– И есть женский вопрос, и еврейский, и ещё много вопросов.
– Да, но крестьян 90% населения. И если дать права женщинам и евреям относительно легко, то что делать с крестьянами? Вы понимаете, что им нужно земли больше, чем её имеется у всех собственников? И что отдача крестьянам даже всей земли проблемы не решит? Так что же вы собираетесь делать?
– Ничего не собираюсь. В этом вопросе можно увязнуть, как в трясине, а я в сельском хозяйстве небольшой специалист. А то, что женщинам и евреям легко дать права – это ваше заблуждение. Значит, есть у вас прожект и по крестьянству? Не многовато ли прожектов в вашем возрасте? Скажите, кто за вами стоит?
– Увы, совсем никого. Трудно поверить, но я знаком всего с несколькими людьми, всего десяток, это считая вас и дочерей Императора. И ещё: я выгляжу молодо, но я окончил университет и, по сути, человек уже взрослый.
– Во всяком случае, то, что вы говорите, это мысли взрослого человека. Но ваши ли они? Уж не меня ли вы хотите подсидеть? На какую должность вы претендуете? Или, скорее, кого поддерживаете?
– Я в премьер-министры, разумеется, не гожусь. Просто не знаю, как эта машина работает. Ни опыта, ни связей. Я уже тайный советник его Величества, мне этого достаточно, выше не мечу. Вас я уважаю, разумеется. Но, действительно, знаю одного человека, который так же годится в премьеры, как и вы. Это Столыпин Пётр Аркадьевич. Я просил Государя сделать его министром земледелия, теперь и вас прошу. Мой, как вы выразились, прожект, по крестьянскому вопросу во много совпадает с его идеями. Ну и человек он дельный, как и вы.
– Так вот чей вы ставленник. Он, кажется, в Саратове губернатор? Вы из Саратова?
– Никогда там не был, и Петра Аркадьевича не видел. А он обо мне и не слышал.
– Значит, не хотите говорить… Ладно, все мы служим Государю. Так значит, вы утверждаете, что через десять лет люди будут летать на крыльях с мотором? Если такое и вправду случится, то… В этом случае, пожалуй, вы кое в чём правы. Но мне не верится, признайтесь, вы это сказали желая произвести впечатление на Государя.
– А вам я сказал, что через десять лет самолёты уже будут иметь реальное военное значение. Летать начнут раньше, в ближайшие годы. Сначала в Америке, затем и в Европе. Да, не верится. Но не слишком давно парижская академия заявила, что камни не могут падать с неба, ибо на небе нет камней. И уж совсем недавно известный учёный заявил, что люди никогда не узнают химический состав звёзд.
– А разве узнают? Как взять кусочек звезды на анализ?
Рассказываю о спектральном анализе. Витте снова хмурится, кажется, пытается понять. Возможно, что-то и понимает.
– Хорошо, давайте встретимся ещё раз, уже в Санкт-Петербурге. И я попрошу Вячеслава Константиновича встретиться с вами в ближайшее время. Вы ведь поселитесь в Зимнем дворце?
– Я не знаю, где поселюсь. Если меня высадят на вокзале, мне некуда идти и нет денег. А кто такой Вячеслав Константинович?
– Государь о вас позаботился, вам предоставят квартиру. А Вячеслав Константинович Плеве – это министр внутренних дел. Вы не знали?
– Фамилию слышал, но не имя отчество.
– Странный вы человек. То знаете слишком много, то слишком мало. Но извините – мы уже беседуем в несколько раз дольше, чем я собирался.
Разумеется, я возвращаюсь в своё купе и ложусь спать.
4. Зимний дворец.
Поезд периодически останавливается – в этом времени паровозы необходимо дозаправлять водой и углем. Но в целом мы едем не намного медленнее, чем в 21-м веке. Меня кормят завтраком и обедом, с доставкой прямо в купе, но в остальном мне делать нечего. Я бы ещё поговорил с Витте, но он, оказывается, на одной из остановок перешёл в поезд Государя. Поскучав минут сорок, беру у проводника бумагу и перьевую ручку с чернильницей, и пытаюсь вспомнить всё, что мне известно о моторах, тракторах, танках, маленьких самолётах. Оказывается, знаю я не так много. Например, не могу изобразить коробку передач, не знаю, как она устроена. Ну и мне некуда деть исчёрканные листы, только в карман. Советник без портфеля.
Гражданские чиновники здесь носят некое подобие мундира. Только я в них пока не разбираюсь. Один такой встретил меня прямо в вагоне, и повёз в экипаже с двумя лошадьми и кучером. Запах специфический, зато нет выхлопных газов. Он принадлежит к ведомству графа Фредерикса, министра двора.
Моя квартира теперь прямо в Зимнем дворце, на первом этаже, вход со стороны реки. Чиновник извинился, что квартира мала. На мой взгляд, квартира для одного вовсе не мала, но весьма своеобразна. Гостиная, в которой аж три дивана и три кресла, но только один столик типа журнального, наверно, метров пятьдесят по площади. Из неё двери ведут в спальню и в кабинет. Спальня метров двадцать, но из-за высоких потолков смотрится как закуток. Кабинет – самое симпатичное помещение. Шкафы с книгами под самый потолок, весьма высокий. Капитальный стол с зелёным сукном, рабочий стул и три кресла. Окно закрыто замысловатыми гардинами. Ничего похожего на санузел и кухню я не заметил.
– Пока что из слуг только истопник имеется и кухарка. Платить им будете из вашего жалования.
– Но я не получил ещё никакого жалования.
– Ну, они пока потерпят. Жалование… Я скажу, к вам подойдёт человек…
И чиновник торопливо уходит. Кажется, он понимает, что у меня есть проблемы, и не хочет о них даже слышать. Ну, логично. Вещей у меня нет, за исключением четырёх листов бумаги, где я пытался изобразить двигатель, трактор и самолёт. Прячу их в ящик стола и начинаю изучать местность. Все три комнаты отапливаются, но в них выходит задняя часть печи. А как дрова подкладывать? Оказывается, это делается из коридора, куда есть отдельный «чёрный» ход. А вот и какой-то мужик – уж не хочет ли он меня прогнать?
– Вы барин? Господин Попов?
– Да, Попов Сергей Михайлович. Вот в эту квартиру меня поселили.
– А я Еремей, ваш истопник. Ещё есть Глаша, она кухарка, но может и постирать.
– Еремей, так я теперь буду тебе платить?
– Так точно, в месяц 25 рублёв. Не сердитесь, здесь не деревня, дешевле не найти хорошего истопника. И ещё 12 Глаше. Но она хорошая.
– Еремей, а ты здесь давно?