Килл крик

Глава 2

Лезвие скользнуло вниз, легко обнажив влажную красную мякоть. Толстый язык возбужденно облизнул губы, и в следующий момент вилка с куском мяса пролезла между кривых зубов. Прозрачный сок потек по подбородку.

– Вы же знаете, как мы рады с вами работать, – сказал едок с набитым ртом. – Честное слово. Мы и сейчас очень, очень рады с вами работать.

Ти-Кэй Мор смотрела, как одутловатый лысеющий мужчина в мешковатом черном костюме поглощает стейк, и думала про себя: «Ну все, приехали. Конечная станция. Сейчас меня отымеют. Причем даже без оргазма».

Она шла на этот ужин в надежде, что ее ожидания не оправдаются. Встретили ее улыбками, объятиями и поцелуями в щеку. Перед ней даже отодвинули стул, словно сама она была не в состоянии совладать с такой сложной штуковиной, как предмет мебели на четырех ножках.

Мужчины заказали себе крепкие коктейли, пытаясь продемонстрировать друг другу свои глубокие познания в области виски и скотча.

Они понемногу закусывали с маленьких тарелочек мясом домашнего копчения, местными сырами, жареным осьминогом, желтохвостом, тартаром из говядины и фаршированным желудком барашка.

Они радушно улыбались, даже когда она уселась за стол в полутемном зале западно-голливудского стейк-хауса прямо в солнцезащитных очках и скрестила руки на груди.

Они заверили ее, что хотят обсудить проект на равных условиях.

Они хотели начать все с чистого листа.

Только все их заверения говна не стоили. Это было понятно по пустым комплиментам, по осторожной лести. Ягодки были впереди.

Черт, могла бы и догадаться, что все так и будет.

Тип в мешковатом черном костюме вытер рот льняной салфеткой и с энтузиазмом продолжил резать филе миньон.

– Поэтому, – сказал он, слизнув мясной сок с подбородка, – мы хотим услышать ваше мнение о проекте. Ну, как вы его понимаете. – Запихнул в рот кусок стейка еще больше предыдущего и принялся шумно жевать.

Мор перевела взгляд на мужчин, сидевших по обе стороны от него. Того, что посередине, звали Гэри Брайсон, он был главой киностудии. Слева от него – вице-президент по развитию, Таннер Стерлинг, тощий и скользкий тип в очках с голубоватыми стеклами и клетчатой рубашке. На дурацком лице Таннера вечно играла полуусмешка, словно любой стоящий перед ним человек по умолчанию был круглым идиотом и посему заслуживал бесконечного презрения. Справа от Брайсона сидел Филип Ченс, продюсер проекта и реально адекватный мужик. Но его добрый нрав редко подкреплялся силой воли. Филип неловко ерзал на стуле, к своей недосоленной и слишком дорогой еде он едва прикоснулся. Филипу было за шестьдесят, кожа на его лице обвисла, под добрыми карими глазами темнели мешки. Он явно был не в восторге оказаться между двух огней.

– Как я его понимаю? – переспросила Мор. Каждое ее слово было словно острая ледышка.

– Если вас не затруднит, – сказал Гэри, звучно причмокнув губами.

Таннер подался вперед, а Филип вжался в спинку стула.

Мор, словно любимую зверюшку, погладила свои перекинутые через плечо длинные угольно-черные волосы. С боков ее голова была обрита наголо. В темных стеклах очков отражалась стоящая на столе свеча: ее пламя плясало, словно в глазах Мор пылал пожар.

– Что я думаю о сценарии фильма по моему роману? Вы, мать вашу, издеваетесь!

Гэри застыл с полуоткрытым ртом, полным недожеванного мяса.

– Мы просто… – Он с трудом сглотнул и прочистил горло. – Мы хотим узнать, каково ваше видение.

Мое видение. В смысле моя книга?

Мор откинулась на спинку стула и окинула взглядом сидящих вокруг людей: кучка богатых промышленников в приталенных костюмах, бородатые хипстеры с по-гейски зализанными волосами и скелетоподобные блондинки с пухлыми губами, похожими на насосавшихся крови пиявок. Из белых динамиков на потолке бухала невнятная электронная музыка.

Ее молчание становилось неприлично долгим.

Таннер потер потные ладони. Когда он заговорил, Мор невольно представила себе противного мультяшного мышонка в круглых очках с толстыми стеклами. Видя такого на экране, с нетерпением ждешь, когда его разорвет на клочки голодный кот.

– Мы просто пытаемся прийти к взаимопониманию.

Мор мотнула головой так, что черная грива взметнулась с ее плеча, точно атакующая змея:

– Вы прочли мою книгу?

– Разумеется, я ее прочел.

– Опишите мне сюжет.

Таннер неловко поерзал на стуле:

– Я не думаю, что нужно…

– Опишите сюжет, – повторила Мор.

Таннер сидел как на иголках. Он тоненько, удивленно хихикнул:

– Вы серьезно?

– Вы же вроде как эксперт.

Таннер посмотрел на Гэри. Он не хотел садиться в лужу.

Это не укрылось от Мор.

– Идите на хер, Таннер. – Склонив голову набок, она смерила взглядом Большого Босса в мешковатом костюме. Тот уже забыл про свой стейк, мясной сок на тарелке начал загустевать. – Так в чем дело, Гэри? – спросила Мор. – Зачем вы позвали меня на ужин?

Гэри отложил свою вилку:

– Послушайте, дорогуша, ваш роман здесь ни при чем.

Дорогуша. Только попробуй назвать меня так еще раз.

– Роман отличный. Поэтому мы и купили на него права.

– Отличный, – повторил Таннер.

– Он просто немного… радикальный.

– Совсем немного, – снова попугаем поддакнул Таннер.

– Мы хотим чуточку сгладить углы. Попробовать выйти на более широкую аудиторию.

– То есть хотите сделать из него подростковую мелодраму «двенадцать плюс», – вскипела Мор.

– Нет, – заверил Гэри. – Вовсе нет, мы лишь хотим усилить акцент на зловещей любовной истории, находящейся в центре повествования. Сделать главную тему более удобоваримой.

Мор запустила руку в элегантную кожаную сумку, висевшую на спинке стула, вытащила книгу в мягкой обложке и швырнула на стол. Книга приземлилась в самую его середину, всеми своими четырьмястами тридцатью двумя страницами, заставив серебряные приборы звякнуть о тарелки, а кубики льда – подпрыгнуть в бокалах.

– Скажите мне, что вы видите. – Это было и требование, и вызов.

Трое мужчин поглядели на обложку.

Рисунок был простым и выразительным, как на обложках всех романов Мор: рука девочки-подростка, сжимающая окровавленное бритвенное лезвие, застыла над обнаженным бедром. Грубыми, неровными буквами на бедре было вырезано название книги – «Надрез». На запястье девочки падала тень от второй руки – судя по размеру и форме, явно мужской, – словно это она направляла лезвие, искалечившее податливую плоть. Корешок книги был весь в изломах, верхний правый угол топорщился из-за множества загнутых уголков страниц.

Принять вызов отважился Гэри:

– Ну что же, книга весьма сложная. Эротичная, мрачная. Поэтому мы и хотим рассказать эту историю в фильме, хотим передать дух вашего романа…

– Ясно, – оборвала его Мор. – Очевидно, никто из ваших подчиненных не удосужился хотя бы на пару минут вытащить ваш член из своего рта, чтобы пересказать вам аннотацию на задней обложке. Поэтому позвольте мне сделать это. – Она взяла книгу со стола, перевернула и начала читать аннотацию: – «Действие романа разворачивается в обманчиво идиллическом пригороде, охваченном эпидемией подростковых суицидов. „Надрез“ – зловещая история о группе пресыщенных старшеклассников, захотевших найти себе развлечение поинтереснее самопальных наркотиков и беспорядочного секса. В отчаянных попытках разнообразить свою невыносимо унылую жизнь они врываются в дом одноклассницы, чтобы устроить погром. И находят труп девушки-самоубийцы, покрытый тысячами надрезов, сделанных бритвенным лезвием».

Таннер раздраженно вздохнул:

– Пожалуйста, мисс Мор, мы знаем, о чем роман.

– Вот тут начинается самое интересное, – продолжила Мор, не обращая на него внимания. – «На полу лежит раскрытым древний проклятый фолиант – членовредительское руководство по достижению астральной проекции через самокалечение. И вот подростки уже увлечены все более и более жестокими ритуалами, они покидают свои истекающие кровью тела, чтобы в оргазмических трипах исследовать границы реальности».

– Это действительно необходимо? – спросил Таннер.

– Да. Необходимо, – коротко и сухо ответила Мор. И стала читать дальше: – «Но некая сущность мешает им вернуться назад. Некая сущность в тысячу раз могущественнее и омерзительнее всего, что им доводилось видеть в самых диких своих фантазиях, в самых страшных кошмарах».

– К чему вы ведете, мисс Мор?

Мор внезапно сорвала с лица темные очки. Глаза у нее были серые и холодные. Зеленые крапинки на радужных оболочках внушали надежду – они походили на мох, карабкающийся по древнему камню. Но что-то было явно неладно с правым глазом. Со зрачком. Он потерял форму, словно растекшийся темный желток испорченного яйца. Растянулся и проник в радужку, грозя поглотить ту малую толику цвета, что в ней оставалась.

– Что, черт подери, здесь похоже на мелодраму?

– Никто не хочет превратить «Надрез» в мелодраму, – заверил Гэри.

Мор медленно повернулась к нему. Ее деформированный зрачок словно разрастался, всасывая в себя остатки скудного света над столом.

– Я знаю, что вы взяли нового автора. Я видела последний вариант сценария.

Гэри сверкнул глазами на Таннера. Таннер вздрогнул и, чтобы перевести стрелки, устремил обвиняющий взгляд на Филипа.

– Она имела полное право увидеть сценарий, – сказал тот.

Гэри провел ладонью по своему гладкому, бледному лысеющему лбу:

– Господи, Филип. Да что с тобой такое?

– Мы всего лишь пытаемся выйти на более широкую аудиторию, – не сдавался Таннер. Он пытался вернуть ситуацию под контроль. – Поэтому мы взяли наиболее симпатичных читателю персонажей и развили их образы.

– Развили, – саркастически усмехнулась Мор.

– Именно.

– Я скажу, что вы сделали: вы выдумали любовную историю, которой нет в романе, чтобы фильм превратился в жалкую мистическую дрисню наподобие «Сумерек».

– А если начистоту, что тут, мать вашу, плохого? – выпалил Гэри.

– Это уже не моя книга.

– Верно. Это не ваша книга. – Гэри откинулся на стуле. – Это наш фильм.

Ну, вот и все. Маски сброшены. Наконец-то.

С любезностями было давно покончено. Гэри загнал Мор в ловушку, и все за столом это понимали.

– Права мы купили. Разрешение на экранизацию вы нам дали. Наше с вами сотрудничество окончено. Теперь мы будем работать с «Надрезом» так, как мы считаем нужным. Черт, да мы, возможно, и заголовок этот гребаный заменим. На что-нибудь, знаете ли, поприличнее. Если хотите поорать и постучать каблучками, наорите сперва на юриста, который вас во все это втянул. А теперь, если не возражаете, я доем свой стейк. Потом, может быть, еще и десерт закажу. Хотите – оставайтесь, хотите – уходите. Дело ваше.

Гэри взял нож и вилку, отрезал здоровенный кусок холодного стейка и с довольным видом запихнул его в свой ухмыляющийся рот. Он пристально смотрел на Мор, одинаково наслаждаясь и мясом, и моментом.

Мор медленно надела очки. А потом, к изумлению всех присутствующих, закивала.

– Вы правы, – сказала она.

Второй раз за вечер Гэри застыл, не дожевав.

Мор провела ладонями по своим бритым вискам, словно сбрасывая капюшон, который до этой минуты мешал ей видеть:

– Вы правы. Думаю, я просто не так смотрела на проблему.

Гэри покосился на Таннера и прищурился, словно спрашивая: «Что эта сучка удумала?»

Таннер пожал плечами.

Мор протянула руку через стол и коснулась ладони Гэри. Кончики ее покрытых серебристым лаком ногтей чуть царапнули его обгоревшую на солнце кожу. Дрожь пробежала от основания черепа Гэри до кончика его члена.

– Простите, Гэри, – сказала Мор. – Я, честно, не ругаться сюда пришла.

Гэри забыл о еде. Он скользнул взглядом по открытому декольте Мор, затем посмотрел в темные стекла ее очков. Огоньки снова были там. Они мерцали. Танцевали.

– Просто… ужасы очень дороги мне.

Она переплела его неуклюжие пальцы со своими, подтянула его ладонь ближе к себе.

– Ну что же, это я понять могу, – промямлил Гэри. – Я не виню вас за откровенность.

Мор засмеялась с явным облегчением:

– Слава богу. Простите, я не хотела вас оскорбить.

Свободной рукой Гэри отмахнулся от ее извинений, словно отгонял дурной запах:

– Ничего страшного. Все в порядке, честное слово.

Таннер и Филип наблюдали этот обмен репликами с растущим недоумением. Никто из них еще не слышал, чтобы Ти-Кэй Мор за что-то извинялась.

– Я лишь хочу, чтобы вы как следует поняли кое-что. – В ее взгляде, устремленном на руку Гэри, сквозило нечто близкое к обожанию. Серебристым ногтем Мор прочертила на его волосатых костяшках затейливый узор, потом повела пальцем по тыльной стороне ладони вниз, к запястью.

Гэри выпрямился на своем стуле.

Ласковый палец Мор вернулся к верхней части его ладони, дошел до кончика его указательного пальца. Ногти Гэри являли собой настоящую выставку достижений дорогущего маникюра, это была единственная тщательно ухоженная часть его тела.

– Понимаете, ужас для меня – это нечто выстраданное.

– Я понимаю.

– Это не детские игры.

– Согласен.

Мор легонько потянула Гэри за указательный палец, словно фермер, проверяющий коровье вымя.

С толстых губ Гэри сорвался еле слышный вздох.

Таннер бросил на Филипа ошарашенный взгляд. Они оба понимали, что за столом их сейчас считай что нет. Они были больше не нужны. Вечер принадлежал Гэри и Мор, и никому больше.

– Страх очень похож на секс, – продолжала Мор. – Грубый, первобытный, и, когда он хорош – когда он и впрямь хорош, – бывает даже немного больно. Но это приятная боль, вы же понимаете?

Толстяк кивнул и попытался что-то сказать, но лишь выдохнул.

Мор погладила его палец. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

– Потому что в этом и заключается суть хоррора. В боли. В невыносимой, всепоглощающей боли. Такой реальной, такой жестокой, что ты почти что испытываешь извращенную потребность в ней. От нее мурашки бегут по коже, намокает киска и твердеет член. Боль нужна нам, чтобы ощущать себя живыми. Она доказывает нам, что мы существуем. И настоящий ужас начинается, когда мы осознаем, что погоня за этим ощущением – за доказательством нашей подлинности – привела нас в страшное темное место, откуда нет выхода. Вот истинный ужас. Когда соблазнитель набрасывается на нас и сделать уже ничего нельзя. Мы потеряли контроль над ситуацией. И теперь нас ждет чудовищная, невообразимая расплата.

Мор стиснула палец Гэри так, что кончик побелел. Другой рукой она схватила с его тарелки нож для стейка.

– Вот, к примеру, секунду назад вы были уверены, что я к вам клеюсь.

Мор прижала острие ножа к пальцу Гэри, завела прямо под изящно подстриженный ноготь.

– А сейчас я загоню вам этот сраный нож под ваш поганый ноготь.

Мор легонько нажала – кончик ножа погрузился в мягкую плоть. Под ногтем расплылось крошечное кровавое пятнышко.

Изо рта Гэри вырвался жуткий звук, похожий на панический взвизг щенка, которого пнули ногой. Он дернул руку, и Мор выпустила его палец.

Таннер бросился к ней через стол, но Мор уже отложила нож и поднялась на ноги.

– Ах ты сучка! – прошипел Гэри. – Гребаная шизанутая сучка!

Ресторан замер, все глаза устремились на Мор и трех мужчин за столом.

– Спасибо за ужин, дорогой Гэри. Было очень приятно. – Она закинула на плечо цепочку, заменявшую ее сумке ремешок, черные волосы обвились вокруг стальных звеньев, словно побеги разумного растения. Затем ткнула серебристым ногтем в книгу на столе. – Это оставьте себе. Может, вам даже захочется почитать.

– Тебе конец, слышишь? – Казалось, Гэри сейчас разорвет от бешенства.

Но Мор уже толкнула дверь и растворилась в до сих пор хранящем тепло воздухе калифорнийского осеннего вечера.

Лучи фар пробежались по дому на вершине холма, осветив суровый бетонно-стеклянный модерновый фасад середины прошлого века.

Золотистый «Мазерати-Гран-Туризмо» влетел на подъездную дорожку. Шины взвизгнули – машина резко затормозила.

Едва заглушив двигатель, Мор выскочила наружу. Она дрожала, все тело сотрясали мучительные спазмы. Когда она только вышла из ресторана, все было в порядке, и руль она держала крепко. Но чем выше она поднималась по склонам Голливуд-Хиллз, чем ближе подъезжала к дому, тем сильнее ее била дрожь. Мор подозревала, что, живи она на квартал дальше по узкой извилистой дороге, трясущиеся руки не справились бы с управлением и автомобиль полетел бы в каньон.

Но теперь она дома. В безопасности.

Тогда почему я до сих пор трясусь, как паршивая болонка?

Мор охватила ярость, по венам помчался адреналин. Она слышала, как бешено колотится в груди сердце.

«Вдохни», – скомандовала она себе. И вдохнула – легкие наполнил холодеющий вечерний воздух. Мор начала успокаиваться. Руки перестали трястись, потом их примеру последовали остальные части тела.

Где-то с минуту Мор стояла на краю подъездной дорожки и просто дышала.

Вдох – выдох. Вдох – выдох.

«О’кей», – подумала она.

О’кей.

Она вновь обрела власть над своим телом. Паника пока что была побеждена.

– Соберись, сучка, – сказала Мор вслух и усмехнулась собственным словам.

С середины подъездной дорожки она увидела маленький бледный прямоугольник, словно парящий в воздухе перед входной дверью.

Подойдя ближе, Мор поняла, что прямоугольник не парит: он приклеен к тяжелой дубовой двери скотчем, а свет ближайшего фонаря отражается от кремовой бумаги конверта, создавая оптическую иллюзию. На нем изящным почерком было выведено одно-единственное слово: «Приглашение».

Мор уже протянула руку, чтобы сорвать послание с двери, но вдруг замерла.

На конверте не было марки. Не было обратного адреса. Отправитель доставил его лично.

«Не открывай», – предостерег внутренний голос.

Это было глупо. Что страшного может оказаться в конверте? Однако мысленно Мор перебрала все возможные варианты, все опасности: любовное письмо от сталкера, гневное послание от злобной мамаши, считающей, будто это Мор виновата в том, что ее ребенок себя режет, любезности от соседа, которого она знать не желает.

И наконец, самое тревожное: это может оказаться ни то, ни другое и ни третье, а нечто совершенно неожиданное.

Голос в голове зазвучал снова, уже громче:

– Не открывай!

Ти-Кэй Мор замерла у двери своего дома, октябрьский ветер ласкал невидимыми пальцами густую гриву ее черных волос.

Глава 3

Во всем был виноват дом.

Что-то проникло в него. Окружило Сэма. Пыталось задушить.