Золотой ключ, или Похождения Буратины
Кто-то осторожно поскрёбся в дверь каюты. Карабас нахмурился, потянулся мыслью к чужому сознанию, ощупал его. Базилио. Старина Баз. И опять его что-то тревожит, что-то спать-почивать не даёт.
– Заходи, раз пришёл, – вздохнул раввин.
Дверь отъехала в сторону, и ночной гость осторожно протиснулся внутрь.
Карабас в который раз подумал, что кот сильно сдал за последнее время. Шерсть на лице посеклась, уши обвисли, морда спала и как-то вдавилась в себя – так что очки, раньше сидевшие как влитые, заметно просели на переносице. Базу нужен ребилдинг, подумал раввин. Но кота трудно уговорить на это. Базилио, со своими гайзерскими имплантами, очень не любил что-то менять в привычном, пристрелянном теле.
– Утро доброе, – кот сделал характерно-неловкое движение. – Присесть у тебя можно где?
– Справа откидной стульчик, – сориентировал кота бар Раббас. – Осторожней с когтями: тут обивка.
– Да помню, помню я, – кот осторожно протянул лапу, опустил сидушку и с облегчением уселся, закинув хвост на колени. – Извини, я оптику не выставил. Для меня сейчас тут всё такое… прозрачное.
– Не люблю металл, – согласился раввин. – Сигару будешь?
– Ты много куришь, – осуждающе сказал Баз. – Видел бы ты свои лёгкие.
– И как они? – заинтересовался Карабас. – Пора чиниться?
Базилио потёр лапой нос, поправил очки.
– Пока ничего страшного, – признал он, – но очажки какие-то нехорошие есть. Точнее сказать не могу, сегодня плохое небо, рентгенов маловато. Ладно, давай свою сигару, – внезапно решился кот. – Только не поняшью. Они с кошачьей мятой. У меня от этой дряни крышу сносит.
– Обычная кохиба, без травы, – успокоил его раввин. – Кстати, мы оба нарушаем нормы безопасности.
– Мне можно, – кот судорожно зевнул, блеснули зубы. – Сто лет не дымил.
– Пожар мне тут не устрой, пожалуйста, – попросил Карабас, двигая к нему хьюмидор.
Кот молча запустил лапу в ящик, нащупал сигару и, осторожно держа её за середину, быстрым движением приподнял очки. Тёмные ямы на месте глаз сверкнули зелёным. Один луч срезал кончик сигары, второй – подпалил её с другого конца. Базилио откинулся, прижавшись к тёплой, чуть вибрирующей стене, и с видимым наслаждением втянул в себя ароматный дым.
– Хорошо сидим, – сказал он. – Сколько до высадки?
– При спокойном небе часа за четыре дошли бы, – Карабас посмотрел на экран, на котором вычерчивался курс. – А так не знаю. Сам видишь, гроза.
– Высадимся, а потом? – Баз выпустил длинную и тяжёлую, как грабовая палка, струю дыма.
– Нас встретят, – Карабас поставил голосом точку, обозначив для подчинённого границу компетенции.
– Поня-ятно, – протянул кот. – Кстати, мы над опасным районом. Там внизу древние немецкие базы. У них, между прочим, остались ракеты. И радары. И охранная автоматика.
– Брось. Там всё законсервировано. И включить всю эту машинерию некому.
– У нас бэтмен упал, – сказал кот.
– Не первый, – вздохнул бар Раббас, – у нас на прошлой неделе тоже бэтмен упал. Ну давай попробую, поищу, может, живой… – он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
– Да всё уже, он полчаса назад упал, – торопливо перебил кот. – Я думал, ты знаешь.
– Мне других дел нет, за всякой джигурдой смотреть… Ладно. Это всё too old, как говорят педведы. Ты же не покурить сюда пришёл, так ведь?
– Ну если ты так ставишь вопрос, – кот потёр лапой нос, который смешно расплющился от резкого движения. – Мне кажется, у нас нехорошо. Я чую какую-то гадость, понимаешь? Чую и всё тут.
Карабас оставил в покое хьюмидор и чуть подался вперёд. Базилио был перестраховщиком, как все персы. Однако чуйка на проблемы у него и в самом деле имелась. И срабатывала обычно к месту.
– Я регулярно прочёсываю все головы, в том числе и твою, – напомнил он коту. – Плохое есть, но ничего криминального. Команда как команда, бывало и хуже. Слаженность, конечно, отвратительная. Нет психокинетика…
– Зато есть два мужеложца, – не сдержался кот.
– А тебе не кажется, что твои воззрения на этот вопрос устарели? Лет на тысячу? – поинтересовался Карабас.
– Хоть на пять тысяч, – с гордостью заявил кот, пуша хвост. – Ибо Господь сказал: не ложись с мужчиной, как с женщиной, ибо мерзость сие. Книга Левит, глава восемнадцатая, стих двадцать второй.
– Я, конечно, уважаю твои религиозные убеждения, особенно в той их части, в которой они совпадают с Моисеевой истиной, – голос раввина потёк мёдом, – а всё-таки: как же ты увлёкся той жужелицей? Ну помнишь, с розовым хоботком?
– Она была женщиной! – зашипел кот, шерсть грозно вздыбилась. – Я что, извращенец?!
– Да? А вот мне вспоминается кое-что другое… – Карабас прищурился.
– Это был яйцеклад! Она всё объяснила! Это был яйцеклад! – кот едва не перешёл на крик.
– Может быть и так. Кто их знает, этих инсектов. Хотя вообще-то та штука больше всего напоминала… нечто иное, – бар Раббас уже откровенно забавлялся.
– Это был яйцеклад, – Базилио мрачно насупился и замолчал.
– Это что-то меняет в том, что ты облажал девятинедельную операцию ради какого-то паршивого минета? – забил последний гвоздь Карабас.
Кот издал низкий рычащий звук, показывая, что категорически протестует против развития темы.
Стало тихо. Снова показалась музыка. На этот раз из Мальвининого закутка доносилось песнопение о Голубом Небе и Золотом Городе.
– Ну, допустим, ты прав, – наконец нарушил молчание Базилио. – Это был не яйцеклад. И Пьеро с Арлекином – не главная наша проблема. Хотя Пьеро злоупотребляет айсом, и это очень заметно… Меня беспокоит другая пара, вполне себе гетеросексуальная.
– Мальвина с Артемоном?
– Именно. Мне очень не нравится, что эта баба заняшила нашего первого пилота.
– Ну прямо вот так заняшила… Я шерстил Артёмку. Обычные собачьи страсти, ничего интересного, – поморщился Карабас. – Ну да, она его на себя подсадила в сексуальном плане. И сама, кажется, подсела, насколько я могу в этом разобраться. Но управлять им она не может. Ни как женщина, ни как психократ. Артёмка, конечно, тот ещё кобель и не всегда думает головой. Но всё-таки он не бабочка. И не мышка-норушка.
– Тоже непонятно, почему она вдруг с ним так склеилась, – не отставал кот. – Она же садистка, а у нас тут этот… Пьеро. Идеальная, в каком-то смысле, пара.
– Пьеро она и так мучает, – заметил бар Раббас, – как раз тем, что спит с Артемоном. Потом приходит к этому пиздострадальцу и…
– Не надо подробностей, – чистоплотный кот фыркнул.
– Вот-вот, – констатировал раввин, всё-таки решившись угоститься ещё одной сигарой и протягивая огромную руку к хьюмидору. – Ты просто предвзят.
– Ну, допустим, секс. Но она же явно пытается его подчинить. Зачем?
– Она помешана на контроле, – Карабас развёл руки. – Ты же знаешь, она психократ, но у неё проблемы с разумными. На её месте я бы тоже, наверное, пытался, – признал он.
– Это всё догадки, – кот упрямо боднул головой воздух. – Вот чую: она что-то замышляет.
Музыка сменилась: Мальвина врубила на полную громкость песнопение Тату «Нас не догонят».
– Ну извини, – развёл руками Карабас, – тут я бессилен. Как психократ я могу её контролировать… подожги мне сигару, пожалуйста… спасидо. Как телепат – увы. Не то чтобы у неё был чёрный ящик на плечах, но… У неё странный способ мышления. Не знаю, как тебе объяснить… представь себе часы, набитые песком. Шестерёнки крутятся и перемалывают песок в пыль. От которой я чихаю… – он и в самом деле ощутил свербёж в носу, однако почти сразу отпустило.
– Что бы у неё там ни крутилось, – настаивал кот, – мотивы у неё наверняка самые простые. Давай честно: в Стране Дураков у неё могут быть неплохие перспективы. Если она сможет вертеть электоратом так же, как птичками и бабочками, у неё есть все шансы закрепиться в авторитетах.
– А что, у тебя, что ли, нет таких шансов? – язвительно осведомился бар Раббас. – Или у меня? Мы ж не бежим сломя голову к эсдекам, дудолить электорат?
– Мы – другое дело. Ты предан Его Величеству, а мне нравится моя работа. Кроме того, у тебя всё есть, а мне много не надо. Но Мальве нужен весь мир, а предана она только себе… Ты не пробовал поговорить с Кенни? Он эмпат. Может, он что-то увидит.
– Эмпаты говорят «нащупает», – поправил раввин. – И что он может нащупать? Ауру Мальвины на каком-нибудь предмете. Что это нам даст? Ничего.
– И что нам делать? – спросил кот. – Ждать у моря погоды?
Карабас хотел было развести руками, но не успел. Что-то глухо стукнуло в носовой части гондолы – как будто два молотка разом ударили по корпусу.
Кот вскочил, прижав уши, и уставился в пространство, перебирая диапазоны.
– Так, – сказал он очень спокойно. – Похоже, пиропатроны. Отстрел пилотской кабины. Где Артемон?
Карабас выронил изо рта сигару, лицо его обессмыслилось.
– Не чувствую его, – удивлённо сказал он, возвращаясь в своё тело. – Он или в обмороке, или я не знаю что…
– Они уходят! – закричал кот и сорвал с носа очки. Глазницы замерцали зеленью.
– Нет! – заорал во всю глотку Карабас. – База! Внизу база!
– Я их вижу, – зашипел кот, – я их вижу, кабина падает, пошёл парашют… Я их достану! Отсюда дострелю! Пусти! – последние слова кот прохрипел, пытаясь повернуть внезапно онемевшую шею.
– База! Ракеты! – ещё громче заорал Карабас, ослабляя ментальный захват. – Посмотри, что там происходит!
Кот встряхнулся, упал на пол, очки полетели в сторону.
– Там что-то движется, – наконец сказал он. – Они включили автоматику! Но как? Как?
– Уходим, быстро, – Карабас скрючился над столом, тыкая толстыми пальцами в виртуальные клавиши и пытаясь войти в режим дублирующего компункта. Наконец ему это удалось – как раз когда в низком грозовом облаке разорвалась первая ракета.
Серая туча как будто загорелась изнутри невозможным ярко-малиновым светом, на фоне которого даже молнии померкли.
– Бог силё-о-он… О, о, о, Бог силё-о-н, – застонал обдолбанный Пьеро, цепляясь за трясущуюся стену гондолы.
Карабас, уперев толстые пальцы в виртуальные клавиши, сосредоточенно сбрасывал вниз электромагнитные фантомы, разгоняя импеллеры и собирая мысленными приказами экипаж в верхней части гондолы – всё одновременно. В последний момент он поймал сознания нескольких бэтменов и отправил их за спецгрузом.
Бэтмены как раз добрались до сейфа и увидели, что он вскрыт – когда очередная ракета наконец пробила оболочку пузыря.
И там взорвалась, в клочья разнося переборки.
Глава 1, в которой некий юноша томится, мучимый позывами плоти, однако не унывает
28 сентября 312 года от Х.
Директория. Институт Трансгенных Исследований, корпус Б.
Верхние вольеры, клетка 56.
Утро.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Стандартная личная карточка Ib 635787
ПРОИСХОЖДЕНИЕ: изделие
ДАТА ВЫПУСКА: 30 августа 312 г.
ФАКТИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 1 год
БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 15 биолет
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ СТАТУС APIF: 2610
ОСНОВА: бамбук
ПОЛ: мужской
ПРАВОВОЙ СТАТУС: заготовка
ПРИМЕНЕНИЕ: 1. начальное развитие; 2. биологическое сырьё
ЛИЧНОЕ ИМЯ: –
КЛИЧКА: бамбук
Хочешь жить – умей вертеться. Не пропустить утренний тихий мурк просыпающейся Виньки-Пуньки: у неё середина цикла. По утрам ей хоцца траханьки, всё равно с кем, даже с бамбуком. Хотя потом у неё там всё болеть будет, ну да не наша это забота. Зато Винька внутри мягкая, горячая, это тебе не шкурка с абразивом. Ну и самое главное – идут баллы за соцприспособленность. Как говорит Сизый Нос: «Если девочка даёт – не совсем ты идиёт».
Очень правильно говорит Джузеппе. Взять ту же Виньку-Пуньку – заготовка, низкоконкурентная, а поди ж ты у неё допросись, ежели её цикла не знать. Зато мы знаем! Мы наблюдательные! Умненькие-благоразумненькие! И всё у нас будет просто збс.
Потом первое кормление, самое важное: все полезные добавки – витамины, гормоны, минералку всякую – утром дают. Вечером бюджет уже так себе: только комбикорм и маргарин.
Значит, жрать. Основная здесь проблема – Чип и Гаечка. Они хитрые и работают в паре: он дерётся у кормушки, пока она хрючит и в защёку заначивает. Потом он у неё изо рта ест, прямо со слюнями вычавкивает… Хорошо устроился, слюнечки у Гаи вкуснючие.
А драться с Чипом себе дороже. Он бурундук, зато прошит лещиной и хлореллой с грибком заполирован. Хоть и мясной, а твёрдый шо стенка. У нас, правда, в арматуре дубовый кап, даёт вес и прочность. Но с тушлом молотиться всё равно безмазово: бойцовые характеристики у нас тютелька в тютельку одинаковые. К тому же у него зубы лучше наших, тяпнет за палец – пальцу деф. Хотя есть один способ – догрестись до Гаечки. Кинуть в неё что-нибудь, ущипнуть под хвостиком или как-нибудь обидеть. Гая заплачет, Чип к ней – то есть, значит, от кормушки отгребёт. Тут-то нам и жохнуть лишний брикет. Остальные тоже, конечно, суетятся и лезут, да где уж им: нас с Чипом таких бойцов в вольере всего двое, с нами конкурировать без толку, молотки получишь с обеих сторон. И хули, что я доширак, а он тушня. Мы тут власть и ниипёт! И пусть не плакают, всё по-честному. Во-первых, у нас метаболизм такой, горючий. Во-вторых, не хочешь драться – скажи Джузеппе, чтобы давали жрать отдельно. Ну не получишь ты баллов за активку и соображалку, зато брюхо набьёшь без проблем. Ах тебе баллы нужны? Дерись за еду. Жизнь – она такая.
Дальше – туалет утренний. Тут тоже свои хитрости. Со спины волокна лучше снимать скобой. С живота тоже. С рук – только мачете. Самое сложное – лицо: лоб и щёки – скоба, вокруг глаз – абразивная шкурка, шея – мачете. Главное – чтоб без зарубона. Зарубка на верхнем слое снижает качество покрытия на порядок, это мы выучили. Плавными, плавными движениями стружечку снимать, особенно с шеи. По волокнам, по волокнам. Ровнёсенько так.
Нос пускай у нас растёт. Заточить малость и всё. Это вообще наша фишечка любимая – нос. Бамбуки и прочие дошираки, если на них чё проращивается, обычно режут нахрен. А вот мы своим умишком дотумкали, что длинный нос лучше короткого, особенно в рукопашке. Кончик носа – это же почти чистый бамбук, прочность выше стали, получается этакая пика вроде рога, как у цилиня. Очень полезная штука в ближнем бою. Точить лучше не шкуркой, а бруском с алмазом, у нас есть махонький кусочек, скрысили в лаборатории… Могут, конечно, и обломать, больно ужасно, да и опасно, так можно и хрящи из черепа вывернуть. А вот против таких приёмов надо делать страховочный разрезик сантиметрах примерно в трёх от корешка – так, чтобы при сильном боковом ударе бамбук ломался. Как хвост у ящерицы, типа. Ну подумаешь, пара сосудиков лопнет, да и чёрт бы с ними. Всё равно, конечно, искры из глаз летят, даже при нашем-то болевом пороге. Но – работает, проверено.
Вот Чип себе нос срезает. Пробовал вроде бы отпустить, так эта его водоросль захлорофиллилась, зелёные сопли пошли… Хотя ладно, его проблемы.
В принципе, Чип неплохой парень. Ну а что за еду дерёмся – так это нам же на пользу, больше баллов на двоих получим. Вообще, бамбуки к соперникам относятся нормально, без говнистости. Это у нас гены такие, хорошие у нас гены. Не такие, конечно, как у псовых или куньих, у которых сплошной коллективизм и все друг у дружки под хвостом лижут. Но уж не как гиены и кактусы. У тех просто скобейда какая-то с этим, друг друга ненавидят, если дерутся – в клочья рвут. Надо бы из их генов вычистить эту дрянь, а никак не получается. Кошакам вот солидарность привили, а у этих – никак. Джузеппе говорит, что там стяжка какая-то, которая не просчитывается. Жаль, конечно, а то можно было бы подумать насчёт колючек себе любимому. В случае ребилдинга. Впрочем, это когда ещё на нас свалится – ребилдинг. Тогда, небось, будут другие перспективы, почище…
Так-так-так, а вот в паху надо поаккуратнее. Мошонка-то ладно – чем твёрже, тем лучше, прошёлся разочек сверху и хорош. Всё равно эти железы нам сейчас в хрен не впились. Да и размером они с абрикосовую косточку. Припухлости какие-то, а не семенники. И очень даже збс, что так, а то всякая сволочь целится ударить именно сюда. А вот яюшки, джигурда позорная: ты ударишь – я бля выживу, вот я ударю – ты бля выживи… С елдаком сложнее. Сначала надо забиться в угол, чтобы тот же Чип не подкрался и не ударил под локоть: парень-то он, может, и неплохой, а может и с плохой стороны себя показать, это уж как по ситуации сложится. В общем, лучше не подставляться… Потом надо возбудиться. Типа, представить себе Виньку, или Гаечку, или какую-нибудь киску приятную. Ну, чтоб колышек встал, как лист перед травой. Вялый чистить нельзя: только напортишь, а то ещё и порежешься до мяса. А вот когда встанет – по стволу осторожно ножичком, а потом шкуркой. Со шкуркой не перебарщивать, особенно у самого кончика: сначала кажется приятно, забирает даже, а потом такая боль накрывает – полдня будешь скрюченный ходить, мало не покажется. Плюс баллы за соцприспособленность снимут, как за рукоблудие. И правильно за это дело снимают. Как говорит Сизый Нос: «Если баба не даёт – значит, полный идиёт». А идиётам баллы не положены.
С задней дыркой тоже надо поаккуратнее: там есть такое место, где бамбук переходит в слизистую, вот на этом самом колечке скапливается кал и всякая грязь, а от этого деревяшка подгнивает и чешется. Хочется воткнуть туда мачете и провернуть пару раз, чтобы стружку снять и без проблем. Ага, как же. Однажды так и сделал – потом полдня кровищей дристал. Хорошо, что проверяющие не заметили, не то быть бы нам в большущем минусе за дурь. Нееет, попку надо нежненько. Шкурочкой протирать, а особо критические места – ноготками, ноготками выскрёбывать до стерильности.
Ноготки у нас замечательские, тут генетикам спасидочки. За базовую ткань поставили кошачий коготь, прослоили родным бамбуком и модифицированным моржовым зубом. Получается самозатачивающийся композит с нарастающей режущей кромкой. Штука что надо. Вот если бы ещё на ногах их сделать покороче – они, бывает, по полу стучат и царапают, а нам за это идут минусы. Хотя вроде бы через пару лет, когда у нас очередь на плановый ребилдинг подойдёт, обещали переделать. Ну-ну, посмотрим. Слишком короткие на ногах тоже нафиг не нужны.
Ну вот сделаем все дела и отдыхать. Поспать даже можно, пока не придёт Джузеппе. Который Сизый Нос.
Вообще-то его так звать не рекомендуется, хотя носяра у него и вправду сизый. И голый к тому же. При последнем ребилдинге напутали что-то с клеточным материалом. Ну, страховку ему, конечно, выплатили, предлагали переделку, да он не идиёт, отказался. Во-первых, каждый лишний ребилдинг чёнть да насрёт в гены, без этого не бывает. А во-вторых, медвежки и прочие мохнатенькие от его сизого хрюкала просто млеют, только успевай огуливать. Вот хотя бы та же Винька-Пунька: как Сизый Нос в вольере – так сразу ластится. Дескать, я вся твоя, возьми меня. Даже если после нашего колышка вся внутри развороченная – всё равно, лезет и лезет к доктору растопыркой-мякоткой. Ну, Виньку ему-то не особо надо: раза два всего попользовался, из вежливости. Да и правильно, вокруг него такие самочки пасутся, это ж яюшки! Особенно лисочка, она с ним часто ходит, рыжая такая красотулька. Вот штучка, такую раскрутить на порево – это ж баллов-то сколько выйдет! Наверное, как за месяц с Винькой-Пунькой. Или даже с Гаечкой. Она ничего, Гаечка, просто уж очень дружит с Чипом, все баллы за свою писечку мохнатую для него придерживает. Когда была надбавка за длительную моногамию, так вообще никому не давала в принципе. Сейчас-то надбавку отменили, так что иногда с ней можно. Она и внутри лучше к бамбукам приспособлена, чем Винька. Как сожмёт этими своими вагинальными мышцами – не вытащишь. Иногда, конечно, приятно бывает, а всё-таки оно как-то… Нет, если уж честно – мяконьких мы любим, мяконьких. Когда нас прошлым летом перевозили, вот уж свезло так свезло: попал на сутки в вольер к лисам. Яюшки! Сто тридцать баллов за соцприспособленность нагулял. И ведь что характерно: Винька-Пунька после нашей деревяшки отлёживается, а то и кровит у неё там. А лисонькам хоть бы хны. Хотя с виду у них под хвостом всё такое нежненькое, слизистая розовенькая, влажная… а как до дела дойдёт – дери её десятеро, и ничё так, без всяких проблем, ей по кайфу. Любой размер берёт, даже конский принимает. Если сильно натрёт или много наспускают – вылижется аккуратненько, и всё, снова девочка, как ничего и не было. Чип говорил, это только у лис так устроено. Затем их и проектировали – как полевых сестричек. Обслуживать войска во фронтовых условиях.
А правда: зачем ещё лисы, кроме как пороться и раны зализывать? Ну, допустим, нюх. Нюх у них офигительный, что да то да. Ну бошки у них хорошо варят – интуиция там, ассоциативка опять же. Но ничего такого сверх того. Бойцы средненькие. Спецнавыки – ниже плинтуса. С гаджетами почти несовместимы. Ну такой вот у них особенный тип нервной системы: кибриды из них никакие. Хотя кибры сейчас вообще не особо, особенно в поле. Говорят, когда дураки первый раз эту свою пушку электромагнитную применили, так весь Центр был полудохлыми железкиными под завязку забит. Киборгами и кибридами. Этим совсем плохо было: у них-то электроника на клеточном уровне впаяна, это ж ребилдить надо целиком, причём быстро, яюшки что за ужас такой… Ну кого-то перебрали, конечно – у кого заслуги перед отечеством или просто польза от него есть. А кого-то вниз отправили, на препараты. Ну что ж, от этого никто не застрахован. С какой-то точки зрения – лучше вниз, чем к дуракам в руки. Дураки сразу не убивают, обязательно маналулу устраивают, скобейды стыдные…
Эх, ладно, не будем о грустном, нам ещё педикюр делать. Да и на пятках наросло – мачете не берёт. Распарить, может, сначала? Стопа должна быть гибкой, если ходишь в обуви. Мы все в обуви ходим, нам так доктор Джузеппе велел.
Доктор Джузеппе – большой авторитет. От него зависит, кого вниз отправят, кого на общее развитие, а кого на индивидуальное. Бамбуков Джузеппе не очень котирует: и за доширачистость, и что мы не его разработка. Он любит мясцо, особенно мохнатеньких, вроде Виньки-Пуньки. Хотя вот тоже: вроде не любит лапшу вроде меня, а если тяжёлое таскать или ещё чего – это, пожалуйста, к нам. И всегда потом нальёт. Вот с этим у него всё хорошо: и спиртяшечку разведёт, и коньячок, если хорошо поработаешь, из сейфа достанет. Сам-то не пьёт. Раньше, говорят, закладывал, а теперь вещества предпочитает. Только про это тсс, молчок. Мы-то знаем, нам Чип рассказывал. Он же доктору и вмазывает. В такое место, куда никто не догадается. Ну а как Сизый вмажется, глазки у него сытые делаются, и ничего ему не хочется, даже пороться.
А Виньке-Пуньке всё равно ничего не светит – она и говорит-то с трудом, да и вообще неперспективная. Вниз её, может, не отправят, но на индивидуальное не возьмут точно. Сам Джузеппе первый и не подпишет индивидуальное. В таких делах не жохают. Говорят, в третьем блоке какой-то большой начальник подписал индивидуальное своей дефолтной разработке – так в вольере бунт был. Ну позорника вызвали на комиссию, отобрали права человека и отправили служить на приграничье, защищать родную Директорию от эсдеков. А лучше бы – вниз его, на препараты. Хотя нет: истрачено на него, небось, бабла дофигища. Не-а, граница – самая тютелька.
Вообще, если так подумать, в мире всё устроено правильно и каждый получает примерно то, чего по жизни заслуживает. Не в деталях, конечно, а по среднему оно как-то проканывает. Такие дела.
Что-то Сизый Нос тормозит. Пора б ему нарисоваться, что ли. Сделать замеры, начислить баллы, почесать за ушком Гаечку… Ну и выписать пропуска в учебку. Сегодня, кажется, у нас три занятия плюс спортзал. Интересно, кого сегодня поставят в спарринг? Мы давно просили какую-нибудь кобылку. У нас недоработка по большим массам, а лошадь – это вес. Лошадку завалить – это, блин, престижно. Ну да, шансов немного: скорее всего, она просто весом сомнёт. Зато если не сомнёт – это же целый мешок баллов получается! Хотя бы выстоять пять раундов – это уже что-то. А если победа? Мы тут недавно кое-что придумали специально для лошадиной шеи. Это будет крутняк… Интересно будет с правом победителя, ни разу лошадь не имел. Вот наоборот случалось: с конём, чуть не помер, и ещё трещина на полспины, еле срастили… А лошадка – интересно. Хотя у неё там сзади, наверное, такие трубы, что лучше минетиком обойтись. Или нет – вон тот же Чип про кобылок рассказывал такое-сякое-этакое…
О-ё, да чёй-то мы сегодня такие озабоченные, просто жуть? Вроде и с Винькой попоролись, а всё равно – все мысли на это дело соскакивают. Может, раз уж Джузеппе задерживается, ещё раз подкатить к девочке? Нет, нельзя, два раза подряд она не выдержит. Тогда кто? Гаечка? Только не при Чипе… А за рукоблудие баллы скинут. В общем, кругом дефолт и обломинго бегает кругами.
Так что лучше отвлечься на что-нибудь осмысленное. Только не на чтение. Вот этого мы не любим. Если честно, терпеть не можем. Ещё бы, с нашими-то ассоциативными полями – нам лучше картиночки, с озвучкой, чтоб как в жизни. А корявки буквенные разбирать – не-а. По этому пункту у нас всегда была, есть и будет полная скобейда и жаба с хуем. И ничего не поделаешь: так уж нас слепили. Мы не обижаемся… ну почти. Ежели вдруг на индивидуальное вырулим да деньги заведутся – первым делом достроим себе в голове это проваленное место.