Лис хлопнул по коленям:
– Отлично! Мун, Аре, поздравляю вас и благодарю! Именно так я и хотел помереть, только начав жить!
– Ты старше нас всех, – напомнил заяц.
– Не моя проблема, что ты, дружище, так кошмарно сохранился! – закатил глаза Ник.
– Ты не можешь по-настоящему бросить нас! – вскочил каркаданн. – Почему не сказать лишь имя покупателя?!
– Я все сказал, – спокойно ответил кенгуру. Заяц прищурился:
– Это некто опасный, не так ли?
– Я думаю, вам уже пора, – сухо заметил кенгуру, бросив взгляд на часы. – Мой дворецкий вас проводит.
Дворецкий-лягушка молча открыл дверь кабинета.
Гости нехотя поднялись. Лис пожал кенгуру лапу. Остальные вышли, даже не кивнув на прощание.
Когда посетители уже были во дворе уютной маленькой виллы с черепичной крышей, собачка вдруг остановилась:
– Нет, я так не могу. Надо попытаться поговорить еще раз.
У нее был сильный китайский акцент.
– Если я что и знаю о Пропле, так это – слово его твердо, устричка, – поморщился лис. Заяц вздохнул:
– Боюсь, придется искать иной спо…
– А я все-таки попробую, – заявила собачка и вернулась в дом, стуча каблуками.
Остальные сели в черную «классическую» машину, припаркованную неподалеку. Ждавший их за рулем Морж усмехнулся:
– Что, не выгорело?
Он хрустел чипсами. Ник шлепнул его плечу:
– Прекрати есть! Ты угробишь мою машину. Она новая.
– Новая? Ты ж говорил, он древний, больше сорока лет назад сделан…
– Это ретро-авто! «Chatvrolet» шестидесятого года!
– Если его не доломали за столько лет, то уж мои чипсы не испортят ничего.
Лис фыркнул.
Диты не было пять минут, десять, пятнадцать…
– Неужели он так долго говорит ей «нет»? – скривился каркаданн. Мун до побеления сцепил пальцы.
– Скорее она не дает ему вставить и слово. Ник выбрал жену по себе, я сразу понял…
Их морды вытянулись, когда из дома вышли под лапку кенгуру и собачка, о чем-то негромко беседуя. Он задавал ей какие-то вопросы и увлеченно, внимательно слушал ответы.
Когда они подошли к машине, остальные услышали конец разговора:
– Это было больно?
– Что именно, мсье Пропле?
– Вы понимаете… Это…
– Боюсь, не понимаю.
– Этот статус лишь однажды получила собака… – мялся кенгуру. – Не поймите меня превратно…
– А, – улыбнулась собачка. Она поняла. – Знаете, сначала было очень больно. Боль такая острая, как будто вам в горло опустили длинный меч, и он проникает насквозь, разрезая ваши внутренности. А потом его убирают, тебя заливает, как какой-то сосуд, теплая кровь, и становится так спокойно. И ты… Ты тонешь. Медленно опускаешься куда-то в туман, летишь и знаешь, что не разобьешься. Все ниже и ниже, и ты понимаешь, что ты – уже не ты. Что ты был кем-то «до», а «после» уже не случится… Это не больно! Это как… Это как трепет перед встречей с любимым.
– Потрясающе, – выдохнул кенгуру. – А вы были в белом?
– Белый для меня – цвет траура, поэтому я отказалась от этой традиции. Я надевала белый только на свадьбу. Лучшего повода для траура не придумать… Нет-нет, на мне был черный костюм мужского покроя. Это вечная классика, образ как бы говорит и «Здравствуйте, рада познакомиться!» и «На колени, грешник!». Причем скорее второе.
Она усмехнулась. Кенгуру покачал головой.
– Вы невероятная. В вас столько жизни, столько силы… Вы особенная.
– Я не особенная. Просто одержимая.
– И красивая! Ник счастливчик.
Собачка покосилась на вышедшего из авто лиса и рассмеялась:
– У него не было выбора! Он просто обречен быть счастливым! Да, любимый? Мсье, я была безмерно рада встрече с вами. – Она протянула кенгуру лапку. Тот ее поцеловал:
– Как и я. Рассчитывайте на меня… Огромная честь…
– Что вы, пустяки. Правда.
Она помахала спутникам и уселась в машину рядом с мужем, спереди.
– Он назвал имя и адрес, – прошептала она. – Это в пятом округе Парижа. Покупателя зовут мсье Перле. Пропле говорит, милейший зверь… У него небольшая квартирка в старом доме.
Черное авто отъехало. Все молчали. Их удивили две вещи: во-первых, собачка поладила с кенгуру. Во-вторых: она говорила на чистейшем французском языке.
– Устричка, – пробормотал Ник, – я не знал, что ты говоришь по-французски.
– Ты не спрашивал, – без акцента ответила собачка по-английски и сделала удивленные глаза.
