Ничего личного

Глава 7

Добираюсь до комнаты, которую мне выделил Дима, закрываю дверь и тяжело приваливаюсь к ней спиной.

Как можно быть таким слепым? Риторический вопрос, конечно. Я по нему с ума сходила почти десять лет, а он так и не разглядел во мне девушку – только придаток моего брата. Зачем только я поддалась эйфории и позволила себе помечать, что сейчас все будет иначе?

Он ведь действительно ничего не понимает. Решил, что я боюсь Самохина. Да, то, что он вышел из тюрьмы, меня совсем не радует, но я ожидала, что рано или поздно это произойдет, и готовилась: не зря же почти два года посещала курсы самообороны и всегда ношу с собой газовый баллончик – если нужно будет, смогу постоять за себя.

Сам Дима пугает меня куда больше. Потому что каждая минута, вынужденно проведенная рядом, делает неизбежное расставание с ним в сотни раз тяжелее. Кирилл вернется через три недели. Могу поспорить, что в тот же день Платов исчезнет из моей жизни так же стремительно, как в ней появился.

И ладно бы он относился ко мне как к обычной девушке, пусть даже сестре друга, которую он вынужден терпеть. Но он по-прежнему, несмотря на его слова, видит во мне ребенка. Я считываю это в выражении его лица, смягченном состраданием и нежностью, и в его ласковом обращении «умница». Именно так смотрят и разговаривают с несмышленым дитя.

Ложусь на кровать и прячу нос в подушку, улавливая знакомый тонкий древесный аромат, перемешанный с запахом чистого белья. Ах, если бы только я могла держать чувства под контролем, если бы Дима не был таким желанным, если бы все мое тело не отзывалось сладкими спазмами на малейшее его прикосновение…

Утром я просыпаюсь поздно. Не сразу понимаю, где нахожусь, а когда воспоминания о вчерашнем вечере возвращаются, позволяю себе улыбнуться. Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее.

Разве не об этом – времени наедине с Димой – я так долго мечтала? Судьба сыграла мне на руку! Разве не удивительно уже то, что я проснулась в его квартире? А я проснулась. То, что казалось невозможным еще вчера, сегодня стало явью, так, может, у меня есть хоть маленький, но реальный шанс?

Я бодро встаю с постели. Подхожу к зеркалу, пальцами расчесываю волосы, позволяя им в художественном беспорядке упасть на плечи, и, закинув в рот мятный леденец, выхожу из спальни.

В квартире царит тишина. Я прохожу мимо спальни Димы и заглядываю в открытую дверь, но комната оказывается пустой. Никого нет ни в зале, ни в прихожей, ни на кухне. Из ванной тоже не доносится ни звука, и свет выключен, так что я подозреваю, что Димы просто нет дома.

Он что, ушел, оставив меня одну? Уехал на работу? К подружке?

Чувствуя закипающую в груди обиду, возвращаюсь на кухню и наливаю себе воды. Как раз в этот момент раздается щелчок дверного замка. Позабыв про воду, выбегаю в коридор и оказываюсь лицом к лицу с Димой.

О господи.

Видимо, он только что вернулся с утренней пробежки. На нем свободные шорты и беговые кроссовки, футболка намокла на груди и в районе подмышек, волосы на висках тоже влажные. Он бросает на тумбочку телефон и наушники, рельефные бицепсы на его руках перекатываются, отзываясь на каждое движение, а я едва могу вздохнуть.

В жизни не видела никого более сексуального, чем он в эту секунду. Даже мой преподаватель по самообороне, к которому девчонки на тренировки приезжают даже из Подмосковья, нервно курит в сторонке в сравнении с Платовым.

Переминаясь с ноги на ногу, выдавливаю из себя короткое:

– Привет.

– Проснулась? – спрашивает он, поднимая на меня взгляд. Быстро снимает кроссовки и проходит по коридору к ванной. – Я в душ.

– Ты потом на работу? – интересуюсь я. – Подбросишь меня до клуба, чтобы я могла машину забрать?

– Сегодня суббота, – напоминает Дима насмешливо. – Я, конечно, тот еще трудоголик, но на работу не поеду. Машину твою забрать можем, но к себе ты пока не вернешься. Загоним на парковку под моим домом.

Не удосужившись даже посмотреть на меня, он стягивает с себя футболку, обнажая твердый пресс, мускулистые плечи и крепкую грудь. Протест замирает у меня на губах. Пульс начинает биться где-то в горле. Пока я прихожу в себя, Платов уже скрывается за дверью ванной, а я остаюсь в одиночестве – совершенно ошарашенная, оглушенная и потрясенная видом его полуобнаженного тела в такой токсичной близости от меня.

Заставляю себя вернуться в столовую и допить воду. Руки дрожат, а сердце все еще нервно трепещет в груди.

Ради бога, Ника, возьми себя в руки. Дима даже не прикоснулся к тебе, а ты уже вся извелась.

Делаю большой глоток воды и решительно ставлю стакан на стол. Надо отвлечься. Завтрак приготовить, что ли?

Для начала сварю кофе, а там посмотрим.

Холодильник Платова оказывается по-холостяцки пустым. Я нахожу лишь несколько яиц и кусок пармезана. Хм. Можно, пожалуй, сделать омлет. Или…

– Что делаешь? – Подпрыгиваю от неожиданности, прижимая к груди ломтик сыра. – Извини, не хотел тебя напугать.

Оборачиваюсь и наблюдаю, как Дима в свежей футболке и спортивных брюках проходит в кухню.

– Я з-завтрак приготовить хотела, – говорю глухо, впитывая в себя его образ от босых ног до все еще влажных после душа черных волос.

– И что, нашла, из чего приготовить? – спрашивает он с любопытством, а потом указывает на чашку кофе, от которой поднимаются тонкие струи пара. – Это мне?

– Да.

– Так что? – Он подносит к губам чашку. – Завтрак будет?

– Ну, омлет могу сделать и сыр… – лепечу я.

– Брось, Ника, – усмехается Платов. – Ты моя гостья. Съездим куда-нибудь позавтракать.

– Правда?

– А что тебя удивляет? – спрашивает он. – Морить тебя голодом точно не входит в мои планы.

Глава 8

Мне повезло, что Ника не спрашивает, что входит в мои планы, потому что я в недоумении. По жизни предпочитаю, чтобы все было четко и упорядоченно, но сейчас меня окружает неопределенность размером с черную дыру.

Взять хотя бы Нику. Она должна быть для меня младшей сестренкой лучшего друга и вызывать исключительно братские чувства, а вместо этого я полночи представлял, как она танцует для меня в порочном комбинезоне. Проснулся на заре с подростковым колом в трусах и был вынужден отправиться на пробежку, чтобы немного сбросить напряжение.

Хорошо, что физические нагрузки благотворно на меня влияют. За час интенсивного тренинга мне удалось выбросить видение обнаженной спины в плену шелковых бретелей и разложить все по полочкам. Первое: Ника мне как сестра. Второе: надо как можно скорее понять, кто ездит на черном авто. Третье: избавиться от Ники и съездить расслабиться к Даше.

Идеально.

Точнее, было бы идеально, если бы Ника не щеголяла по квартире одетая в одну футболку, не краснела под неосторожно брошенными на нее взглядами и не оставляла за собой запах моря и сладкой жвачки, который пропитал ванную и коридор. Я, конечно, все держу под контролем. Накормлю ее завтраком, привезу домой и оставлю заниматься… чем там девочки в ее возрасте занимаются?

– А можем сначала ко мне заехать? – Вопросом Ника возвращает меня к реальности. – Я бы хотела переодеться.

– Без проблем, – соглашаюсь я, с наслаждением допивая кофе, который девчонка приготовила мастерски. В конце концов, смотреть на нее в комбинезоне, с которым у меня теперь прочно связаны эротические фантазии восемнадцать плюс, или моей футболке, едва прикрывающей ее аппетитную попу, тоже не входит в мои планы.

Через полчаса мы подъезжаем к ее квартире. Кирилл упоминал, что сестра живет в центре, но я не ожидал, что ее «центр» окажется всего в паре кварталов от моего дома.

– Поднимешься? – спрашивает Ника.

Хочу сказать твердое «нет», потом вспоминаю про психа на свободе и нерешенный вопрос с черным седаном и нехотя киваю. Ощущение в этот момент такое, словно я попал на съемки дешевой мелодрамы, в которой мне досталась несвойственная роль защитника невинной героини. Бред.

Квартира у Ники маленькая, но очень милая. Совсем как ее хозяйка. Солнце проникает в светлое помещение через персиковые гардины, по углам расставлены огромные горшки с пальмами, на столе свалены в кучу пленки и фотокарточки.

– Я быстро, – бросает Ника, скрываясь в своей комнате.

От нечего делать хожу взад-вперед по квартире, рассматривая фотографии на стенах, на которых есть кто угодно, кроме самой хозяйки. Кирилл есть в разных возрастных категориях, их с Никой родители, Благов с женой и даже я. В объектив не смотрю, курю, выпуская в воздух струю сизого дыма. Девчонка всегда с камерой, но я хоть убей не помню, когда она этот кадр сделала – от вредной привычки я уже года два как отказался.

От созерцания творчества Ники меня отвлекает вибрация в кармане шорт. Достаю телефон и хмурюсь, потому что на экране светится имя «Дарья».

– Привет, – отвечаю нехотя.

– Дим, ты приехать обещал, – мурлычет Даша. – Я завтрак приготовила, как ты любишь.

– Извини, сейчас занят, – отвечаю коротко, отчетливо понимая, что под ее словами скрывается намек на утоление того самого голода, от которого я страдаю со вчерашнего вечера.

– Вечером ждать тебя? – Теперь ее голос звучит немного обиженно.

– Да, Даш, приеду. Пока.

Завершаю разговор со странным ощущением, что говорить с любовницей в квартире Ники мне совсем не хочется, и прячу телефон в карман.

Через минуту на пороге своей комнаты появляется хозяйка квартиры. Смотрю на нее и отказываюсь верить своим глазам.

Твою мать, что это на ней надето? Велосипедки из спандекса обтягивают ее бедра, словно вторая кожа, короткий свободный топ едва прикрывает живот. Мне приходится прочистить горло, потому что слюни явно идут не туда. Интересно, опция «вернуть комбинезон» еще существует?

– Послушай, Дима, – начинает Ника неуверенно, заправляя за уши длинные пряди светлых волос. Топ от этого движения тут же задирается, обнажая полоску молочной кожи на животе, а я смачно матерюсь про себя. – Вечером я вернусь домой?

С каким бы удовольствием я ответил утвердительно на этот вопрос. Но по тачке у меня нет ничего внятного, кроме того, что она по-прежнему стоит на парковке у клуба и вчера на ней ездили три разных человека, никак не связанных с Самохиным.

– Я не знаю, – отвечаю честно.

– Тогда я возьму еще кое-что из одежды? – спрашивает она робко.

– Конечно, Ника.

Девчонка вновь скрывается в спальне, оставляя после себя запах моря, а через три минуты возвращается с небольшой спортивной сумкой.

– Я готова.

В молчании мы спускаемся и садимся в машину.

– Как думаешь, будет дождь? – Ника высовывает голову в окно и разглядывает чистое майское небо.

– Не похоже, – отвечаю с внезапной улыбкой и завожу мотор.

– А по прогнозу будет. Я люблю дождь, – отвечает она с легким вздохом, от которого приподнимается ее грудь.

– Где хочешь позавтракать? – спрашиваю я, внезапно ощущая странную сухость во рту.

– Мне все равно. – Она задумчиво смотрит в окно. – Где ты обычно завтракаешь?

– Я обычно завтракаю на работе, Ника.

Она неопределенно пожимает плечами, но так ничего и не отвечает. С перепадами настроения Ники Нечаевой я до этого момента был незнаком, поэтому не форсирую события. Пусть помолчит, раз ей хочется.

В итоге везу ее в кофейню недалеко от моего дома. Никогда здесь не был, но Даша несколько раз говорила, что у них неплохо кормят.

Пока мы ждем медлительного официанта, Ника с неопределенным выражением на лице осматривается.

– Ты бывал здесь раньше? – Голубые глаза пытливо всматриваются в мое лицо.

– Никогда, – отвечаю честно.

Она кивает и поджимает губы.

– И что это значит? – интересуюсь я, складывая руки в замок и подаваясь вперед.

– Что? – спрашивает она, округляя глаза.

– Этот твой кивок.

– Это место не подходит тебе, – произносит она после секундной заминки.

– А что мне подходит, по-твоему? – признаюсь, мне любопытно.

– Не это, – упрямо отвечает она.

– Хочешь уйти? – предлагаю я, не рассчитывая на то, что она согласится.

– Да. – Ника кивает и, не дожидаясь моей реакции, бодро встает со стула. – Если ты не против немного пройтись, я угощу тебя самым вкусным хот-догом в Москве.

Глава 9

– Вкусно, правда? – спрашивает Ника двадцатью минутами позднее, уплетая сочный хот-дог.

Медленно жую свою порцию и киваю, не в силах отвести взгляда от довольного девичьего лица. То, с каким удовольствием Ника ест обыкновенную сосиску с кетчупом и солеными огурцами на французской булке, вызывает у меня одновременно изумление и какое-то неподдающееся описанию чувство, будто бы в животе лопаются пузырьки шампанского. Никогда не думал, что наслаждение процессом приема пищи может выглядеть настолько сексуально.

Ника прикрывает глаза, откусывая очередной кусок хот-дога, забавно морщит нос. В уголке губ остается маленькая капля кетчупа, которую она торопливо слизывает.

– Что? – Замечая мой взгляд, она хмурится и тянется за салфеткой. – Я испачкалась, да?

– Нет, – отвечаю коротко, не узнавая свой голос, настолько низко он звучит. – Все в порядке.

Когда Ника выкидывает в ближайшую урну использованную салфетку, в небе раздается первый раскат грома. Мы одновременно запрокидываем головы, разглядывая хмурое небо с грозными кучевыми облаками, и уже через тридцать секунд нас накрывает стеной теплого летнего дождя.

Ника одновременно визжит и смеется, подставляя лицо крупным каплям, а я, не раздумывая, хватаю ее за руку, переплетая наши пальцы, и тяну за собой к машине. Но дождь очень быстро превращается в настоящий потоп, поэтому к тому моменту, как мы добегаем до парковки, оба оказываемся промокшими до нитки.

– Садись, – торопливо открываю для Ники дверь и жду, пока она заберется внутрь. Только после этого обхожу машину и усаживаюсь на водительское место.

В кедах хлюпает вода, вещи хоть выжимай, а я не могу оторвать глаз от девчонки. Ее щеки раскраснелись от бега, глаза сияют, на лбу блестят крупные капли воды, а белокурые пряди волос облепили шею и хрупкие плечи. Она блаженно улыбается, доставая из рюкзака пачку бумажных салфеток и промокая ими лицо. А я замечаю, как ее топ льнет к груди, каждая линия которой теперь четко проступает через мокрую ткань.

– А я знала, что будет дождь, – заявляет она, довольно прищелкивая языком.

– Вряд ли это дождь, – говорю резче, чем хотелось бы. – Больше похоже на всемирный потоп.

– И то правда, – она вновь беззаботно улыбается. – Держи.

Ника бросает пачку салфеток мне на колени, а сама поднимает руки и скручивает мокрые волосы в жгут на затылке. Это движение заставляет ее грудь призывно приподняться. Вместе с этим приподнимается и у меня в штанах.

Не смотри, приказываю себе мысленно, но взгляд против воли остается прикованным к груди Ники, обтянутой влажной тканью, сквозь которую теперь рельефно проступают соски.

Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Но мысль о том, что девчонка так близко, что стоит лишь протянуть руки и они лягут на ее мягкую грудь, не дает мне покоя. Я, конечно, не буду ничего делать. Не буду смотреть, не буду трогать и наблюдать, как от прикосновения моих пальцев твердеют…

– Можешь включить печку? – просит Ника, зябко растирая плечи.

Быстро отвожу глаза и делаю так, как она просит, негодуя на себя. Об этом, как и о том, что она может заболеть, я должен был сам подумать. А вместо этого фантазировал о ее груди. Извращенец.

– У тебя есть во что переодеться? – спрашиваю подчеркнуто непринужденно, вспоминая про сумку с вещами, которую она захватила из своей квартиры.

– Прямо здесь? – Ника растерянно хлопает глазами.

– Я отвернусь. Не хватало еще, чтобы ты простыла. – Достаю с заднего сиденья сумку и ставлю Нике на колени.

– А ты? – говорит она тихо.

– Что я?

– Заболеешь.

– За меня не волнуйся.

Ника послушно расстегивает замок на сумке и вытаскивает оттуда простую белую водолазку. Мысленно признаюсь, что, если она наденет ее без лифчика, я пропал.

– Возьми, – между тем произносит она, протягивая мне вещь.

– Вряд ли это мой размер, – замечаю иронично.

– Ты можешь вытереться, – отвечает она смущенно. – Лицо, волосы. Как полотенцем.

Смотрю на Нику, отмечая, как яркий румянец с ее щек распространяется на шею. Расширившиеся зрачки делают ее глаза почти черными, оставляя лишь тонкий ободок голубой радужки.

– Спасибо. – Беру водолазку и подношу мягкую ткань к лицу.

Обоняние улавливает уже знакомый сладковатый аромат жвачки в сочетании со свежим запахом кондиционера для белья, и в голове возникает что-то вроде короткого замыкания.

– Я переодеваюсь. – Голос Ники звучит непривычно сипло.

Я закрываю глаза, откидывая голову на спинку автомобильного кресла. Вытираю кофтой лицо, волосы и шею, по которой все еще текут тонкие струйки воды.

С соседнего места слышится шорох. По крыше барабанит дождь, заливая стекла. Стараюсь отвлечь себя, чтобы не думать о том, что младшая сестра моего лучшего друга сейчас полуголая сидит в метре от меня и все, что мне хочется, – это посмотреть на нее. Потому что, если я этого не сделаю, шов на моих шортах обязательно лопнет.

– Я все, – говорит Ника спустя мгновение.

Открываю глаза и поворачиваю голову. Ника переоделась в легкое цветастое платье без рукавов. Футболку и велосипедки сняла и упаковала в пакет. Кроссовки тоже сбросила и с ногами забралась на сиденье, так что я могу лицезреть ее изящные ступни и аккуратные ногти, покрытые бежевым лаком. Волосы она вновь распустила, видимо, предварительно просушив их футболкой, так что теперь они беспорядочной массой обрамляют ее миловидное лицо и ложатся на грудь.

– Согрелась? – спрашиваю я.

Она кивает. Голубые глаза на бледном лице кажутся огромными, как у испуганной лани.

– Спасибо.

Она кусает губы и, мне кажется, хочет сказать что-то еще, но лишь вздыхает и, поерзав, удобнее устраивается на сиденье.

– Поехали домой, – предлагаю я, защелкивая ремень безопасности. – Твою машину заберем чуть позже.

Глава 10

Сижу, не смея поднять глаза от пальцев, обхвативших пакет с мокрыми вещами. Если я это сделаю сейчас, Платов сразу все поймет. Чувства, желания, потребность в нем, которая, как я и боялась, становится сильнее с каждой минутой, которую мы проводим вместе. Какой наивной я была, полагая, что смогла справиться с влюбленностью!

По телу бежит мелкая дрожь, но не от холода. Мы в пути минут десять, а я до сих пор физически ощущаю тяжелый ищущий мужской взгляд на теле – никто и никогда так на меня не смотрел и уж точно не оказывал такого воздействия. Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но, кажется, Диму тоже не оставили равнодушным совместная пробежка под дождем и последовавшая за этим сцена переодевания в закрытом пространстве машины.

Мечтательно прикрываю веки, убаюканная барабанящим по крыше автомобиля ливнем и приглушенными голосами ведущих по радио, и думаю о том, как вести себя дальше. Может быть, ужин для него приготовить? Или…

О господи, все-таки я редкостная дурочка! Как я могла забыть? Час назад в моей квартире он не постеснялся назначить свидание некой Даше, а я фантазирую о том, что его впечатлил невинный эпизод на переднем сиденье «Гелендвагена»!

– В машине будем сидеть? – Резко дергаюсь, когда над ухом раздается раскатистый мужской голос.

Испуганно поднимаю глаза, натыкаясь на проницательный взгляд, и тут же их отвожу, словно Дима может прочесть мои мысли. Смотрю в окно, осознавая, что мотор заглушен, а нас окружают бетонные стены подземного паркинга.

И давно мы приехали?

– Извини, – говорю рассеянно. – Я задумалась.

– Я заметил.

Дима выходит из машины, прихватив с заднего сиденья мою сумку, я следую его примеру, прижимая к себе пакет с мокрыми вещами. В напряженном молчании мы идем к лифтам.

Пока стоим в ожидании, мобильный моего спутника оживает. Дима достает из кармана телефон и, мимолетно взглянув на экран, без промедления отвечает на звонок. По кратким отрывистым фразам, которые он бросает невидимому собеседнику, и смачному ругательству перед тем, как отключиться, я не понимаю ничего, кроме того, что он крайне разозлен.

– Все в порядке? – интересуюсь осторожно.

С каким-то свирепым огнем в глазах он смотрит на меня, потом резко отводит взгляд.

– Я разберусь, – отвечает мрачно, засовывая телефон в карман.

Что-то в его поведении – может, этот взгляд, может, несвойственная ему злость – заставляет меня насторожиться.

– Это связано с тем черным автомобилем? – предполагаю я, вглядываясь в его хмурое лицо.

По тому, как напрягаются желваки на его лице, я понимаю, что удар попал в цель.

– Да, Ника, – нехотя отвечает он спустя какое-то время.

– Судя по твоему тону, домой я поехать не могу.

– Не можешь, – подтверждает он.

Двери лифта, шелестя, разъезжаются перед нами. Мы заходим внутрь, Дима с силой вдавливает кнопку нужного этажа.

Похоже, его совсем не радует продление срока вынужденного пребывания рядом со мной. Возможно, он надеялся избавиться от меня до своего свидания с подружкой, а тут получил известие, что это невозможно.

– Почему бы не оставить меня на охранника, которого нанял Кирилл? – предлагаю я, по-детски обиженная тем, что Платов даже не пытается скрыть от меня досаду. – Мне кажется, ты не очень рад перспективе провести еще один день в моей компании.

– Не говори глупости, Ника, – сухо осаждает меня Дима.

– Я могу поговорить с братом, – продолжаю я, с вызовом глядя ему в глаза.

– Поговори, – соглашается он. – Только это никак не изменит того, что домой ты не вернешься.

– Ты не можешь держать меня у себя силой, – бросаю запальчиво.

– Я думал, ты на режиссера училась. – Мои колючие слова вызывают у него лишь насмешку. – А ты настоящий драматург.

Вспыхиваю от возмущения, сильнее стискивая пальцы вокруг многострадального пакета. На этот раз красноречие меня подводит, поэтому свой протест выражаю, демонстративно отвернувшись к одной из стенок лифта.

В квартиру Дима пропускает меня первой. Хватаю сумку за ручки в попытке вырвать ее у него из рук, но он не выпускает. Если это демонстрация силы с его стороны, то очень наглядная.

– Отдай, – цежу сквозь зубы.

– Что с тобой стряслось, Ника? – говорит Дима на удивление спокойно. – Двадцать минут назад ты улыбалась и танцевала под дождем, а теперь похожа на разгневанную фурию.

«Просто я вспомнила, что ты назначаешь свидания другим и с трудом терпишь мое присутствие рядом!»

Эта фраза умирает в моем горле, потому что я не решаюсь ее произнести.