Остров вчерашнего дня
Вернее, выставку смерти, экспонатом которого будет Вера.
Однако разрезать веревку даже большими ножницами оказалось проблематично, и Нина, понимая, что придется оставить все как есть, вздохнула. Похоже, надо было просто уносить ноги.
Едва она так подумала, как дверь номера, убийцей только прикрытая, вдруг внезапно распахнулась, и Нина увидела молодую румяную полноватую девицу в форме горничной, которая держала в руках стопку полотенец и наволочек.
– Ой, мисс, извините, я думала, что вы на завтраке, вы ведь всегда в это время обычно… – начала она, глядя с порога на смятую кровать.
А потом, переведя взор чуть в сторону, увидела неприглядную картину: Веру Клейторн с распухшим лиловым лицом и вывалившимся языком, в одном исподнем, свисающую с потолка, и Нину, балансирующую рядом с ней на стуле, с большими ножницами в руке.
Горничная дико завопила, да так, что уши у Нины сразу заложило. Крик был такой, что мертвого разбудишь – однако Вера продолжала свисать с потолка не шевелясь.
Понимая, что ситуация дурацкая, к тому же очень опасная, Нина, спрыгнув со стула, приблизилась к горничной, желая ее успокоить.
– Вы не так все поняли, я подруга мисс Клейторн, я пришла к ней и обнаружила ее, поэтому решила снять…
Горничная, на мгновение замолчав, уставилась на нее, и Нина ободряюще ей улыбнулась.
А затем взгляд горничной переместился на большие ножницы, которые Нина держала в руке, и девушка, бросив чистые полотенца и наволочки на пол, снова заверещала, причем сильнее, чем в первый раз, что с точки зрения законов физики было практически невозможно, и, повернувшись, метнулась прочь.
Понимая, что встречаться с полицией в ее планы ну никак не входит, Нина, быстро схватив одну из чистых наволочек, засунула туда все, чем успела поживиться в номере покойной Веры Клейторн, а затем вышла в коридор.
Двери соседних номеров открылись, показались пузатый господин в подтяжках и с пеной в пол-лица, пожилая сгорбленная дама в больших очках, анемичная дама в лимонно-желтом пеньюаре с янтарным мундштуком, в котором сизыми кольцами дымилась длинная сигарета, и молодой темнокожий мужчина – тот выглянул из-за плеча женщины с мундштуком.
– Крысу увидела, – произнесла Нина, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее и убедительнее. – Из водостока вылезла.
Дама в пеньюаре, хмыкнув, заявила, что вопли такие, как будто Джек-потрошитель вернулся и снова принялся за работу, захлопнула дверь, увлекаемая своим спутником. Мужчина в подтяжках, заявив, что в этом клоповнике водятся не только крысы, последовал ее примеру, а пожилая леди дребезжащим голосом заметила:
– Но вы ведь не мисс Клейторн, так ведь?
Нину так и подмывало спросить, как зовут соседку, уж не мисс ли Марпл, однако времени на подобные светские беседы в коридоре третьесортного пансиона в Сент-Олбансе, графстве Хартфордшир, у нее не было.
Ничего не отвечая, Нина осмотрелась и не рискнула идти к центральной лестнице, куда и убежала застукавшая ее с телом Веры горничная.
Но в противоположном конце коридора имелась другая лестница, погрязнее и потемнее, видимо, для персонала, к ней-то Нина и направилась.
Вдогонку ей донеслось:
– Но если вы не мисс Клейторн, то почему выходите из ее номера, мисс? И вообще, вы тут не живете! Я здесь обитаю уже шестой год и знаю всех постояльцев наперечет. Мисс, вы кто?
Вопрос был резонный – действительно, кто? Была Нина Арбенина, а потом превратилась, хотя бы и неофициально, в Нину Дорн, а теперь, выходило, сделалась Верой Клейторн.
Убедившись, что на лестнице никого нет, Нина принялась спускаться вниз.
– Мисс, я вас запомнила! У меня хоть и плохое зрение, но отличные очки. Вы откуда, мисс?
Этот вопрос был еще интереснее, чем предыдущий. Если быть точной, то из ванной комнаты. А если еще точнее: из параллельного мира.
Но скажи она это пожилой леди, та бы вряд ли ей поверила. Как вряд ли бы поверили этому занимательному факту полиция, коронер и судья, перед которым она бы оказалась за убийство Веры Клейторн: ведь горничная застукала ее с поличным.
И какой-нибудь местный Уоргрейв без зазрения совести приговорил бы ее к виселице – ведь вздергивали на ней в Британии до семидесятых, кажется, годов.
– Мисс, почему вы не отвечаете? Я с вами разговариваю!
Спустившись на первый этаж, Нина, слыша возбужденные голоса и топот, подождала пару минут, которые показались ей часами, а затем двинулась вперед по не менее грязному и темному коридорчику, который вел куда-то на свет.
Она попала в небольшой, обставленный претенциозно и крайне безвкусно, холл этого пансиона. Выглянув из-за угла, она увидела, как через распахнутую дверь в холл шагнул бравый полицейский, которого пузатый и усатый мужчина тотчас препроводил по центральной лестнице наверх.
Выждав еще несколько мгновений, Нина поспешно двинулась из темного коридорчика к входной двери.
На ее счастье, никого в холле не было – наверняка все сбежались в комнату Веры, чем Нина и могла воспользоваться, дабы дать деру.
Она заметила сиротливо лежащую на конторке книжку в мягком переплете, перевернутую обложкой вверх: очередной роман Ариадны Оливер.
Ну да, в мирах по романам Агаты Кристи читали произведения Ариадны Оливер: смычка по литературной «кротовой норе» обеих вселенных. На мгновение задержавшись, Нина полюбопытствовала, какой же роман на этот раз.
Ага, «Убийственный бридж» – наверняка здешняя версия романа «Карты на стол», в котором расследуется убийство во время покерной партии и преступником является один из четырех игроков. Своего рода прообраз «Десяти негритят»: убийство в закрытом помещении, совершенное одним из небольшого количества подозреваемых.
Причем каждый из этих подозреваемых был убийцей, и созвавший их на званый вечер хозяин дома, эксцентричный миллионер, наслаждался тем, что, зная об их оставшихся без наказания со стороны закона прегрешениях, демонстрировал подозреваемым свою над ними власть.
Неудивительно, что один из убийц опять прибег к оправдавшему свою действенность методу и нанес новый удар – кинжалом в горло шантажиста.
Не такой ею любимый, как «Убийства в алфавитном порядке», но, как считала Нина, вполне крепкий и увлекательный детективный роман, с типичными для Агаты Кристи поворотами сюжета, где до самого конца непонятно, кто же главный злодей.
Кстати, так кто там оказался в итоге убийцей?
Все эти мысли промелькнули у Нины в голове в те доли секунды, которые потребовались ей, чтобы, вывернув из входной двери пансиона, оказаться на достаточно шумной, типично британской улице.
Она помнила, что, судя по конверту от фирмы по найму персонала, находилась в городке Сент-Олбансе в графстве Хартфордшир.
Занятно, что здесь, как она помнила, родился детский писатель из ее мира, Майкл Морпурго, автор «Маленького альбатроса». Знала бы, что сюда попадет, изучила бы топографию подробнее.
Заметив бегущих по направлению к ним трех полицейских в своих смешных объемных шлемах, Нина внутренне напряглась, а затем, понимая, что, хоть и облаченная по моде тридцатых (в отличие от своего первого литературного вояжа, когда она попала в «Братьях Карамазовых» в современной одежде, чем ввела в смущение и даже во искушение провинциального попика, попавшегося ей на пути), но с наволочкой в руке, к тому же забитой невесть чем, девушка, спрятав ношу за спину и попытавшись изобразить как можно достовернее на лице ужас, провозгласила, указывая другой рукой в сторону входа в пансионат:
– Джентльмены, сюда! О, это ужас, просто настоящий ужас! Мне надо глотнуть свежего воздуха, иначе сознание потеряю!
Один из полицейских даже поблагодарил ее, явно приняв за постоялицу пансиона («Спасибо, мэм»), а другой на ходу спросил, где произошло убийство, и Нина охотно поведала, что на втором этаже («Вам нужна медицинская помощь, мэм?»).
Проводив взглядом вежливых британских полицейских, которые наверняка стали бы не столь любезными, если бы узнали, что главная подозреваемая находится у них перед носом, Нина, минуя большой указатель «К могиле Фрэнсиса Бэкона в церкви Святого Михаила», быстро зашагала прочь.
Философ Бэкон похоронен здесь? Какая, по сути, разница где, самое важное сейчас: сориентироваться, попасть на вокзал и оттуда уехать в Лондон, потому что легче всего затеряться именно в столице.
– Вам нужна медицинская помощь, мэм? – услышала Нина вопрос и, вздрогнув, стряхнула с себя накатившие воспоминания последних дней.
Перед ней стоял один из проводников, к счастью, не тот, который читал ей нотации.
– Нет, нет, все хорошо. Все в полном порядке.
Проводник, тотчас потеряв к ней интерес, прошел мимо, а Нина посмотрела на пустой коридор. Если двинуться по нему и миновать второй класс, то она окажется в первом, где едет судья Уоргрейв.
Тот самый, который и пригласил своих жертв на Негритянский остров. Да нет же, как она теперь узнала: на остров Альбатросов.
Но почему, собственно, альбатросов?
Наверное, потому что в этой литературной вселенной в ходу считалочка не о десяти негритятах, а, как она поняла теперь, об альбатросах.
Как там продекламировал этот темноволосый синеглазый нахальный Ломбард, который так таращился на нее, будто хотел проглотить живьем, и которого Вера Клейторн должна на острове застрелить?
«Десять альбатросов слетелись пообедать, один вдруг поперхнулся, и их осталось девять».
Ну да, вот и очередное отличие литературной вселенной от самого романа: однажды сочинив его, автор больше не имел власти над выдуманным им миром, который развивался по своим собственным, невесть откуда взявшимся законам.
Но какие-то параллели прослеживались. Вере Клейторн не довелось отправиться на… остров Альбатросов, вместо этого она стала жертвой убийства, оказавшись в петле.
И это был своего рода отголосок судьбы Веры Клейторн из романа Агаты Кристи – там она тоже стала жертвой пусть и не убийства, но хитроумного и беспощадного преступника, который своими действиями довел ее до самоубийства.
Того самого, который сейчас, упиваясь своим интеллектом и наслаждаясь мыслями о предстоящей кровавой оргии, ехал в первом классе. Почитывая при этом роман Ариадны Оливер «Peril At Horse House». Тот самый, который в мире Нины написан Агатой Кристи и называется «Peril At End House».
Он наверняка бы убил Веру, если бы она не стала вешаться, а что было бы логичнее и практичнее, просто стала ждать помощи с материка, которая рано или поздно пришла бы.
Сама Нина так и поступила бы, да и с пожилым судьей, неизлечимо больным раком и находящимся не в лучшей физической форме, она бы в итоге справилась, тем более, в отличие от Веры, уже знала, кто на острове уничтожает одного «негритенка» за другим.
Ну, или, пользуясь реалиями этой литературной вселенной, одного альбатроса за другим.
И альбатросы, сменившие негритят, были вовсе не данью политкорректности, о которой в Британской империи года 1936-го никто и слышать не слыхивал, а просто тамошней топографической данностью.
Был остров Альбатросов, и все тут.
Мысли Нины вновь вернулись к судье Уоргрейву, который, как она представляла себе, в данный момент читал приобретенный в книжной лавке Паддингтонского вокзала роман Агаты Кристи «Загадка Хорс-хауса», являющийся местным вариантом «Загадки Энд-хауса».
Этот роман был очень даже неплох, хотя в нем Кристи впервые использовала криминально-литературный трюк, к которому позднее прибегала неоднократно: убийцей оказалась та, на которую якобы совершались ею же самой инсценированные покушения.
Ну да, подобное было потом, правда, десятилетия спустя, и в «Объявлено убийство», и в «Зеркало треснуло». Интересно, что убийцами, которые на первый взгляд являлись жертвами, во всех трех романах являлись женщины.
Почему Агата была так пристрастна к слабому полу и снисходительна к сильному? Как будто мужчины не могут прикидываться жертвами и инсценировать покушения на себя.
Как Нина уже успела заметить (а прибыв тогда без приключений в Лондон, благо что Сент-Олбанс располагался недалеко от него и поезда ходили бесперебойно, она если не первым, так вторым делом отправилась в самый большой книжный магазин), все романы Агаты Кристи в этом литературном мире были написаны Ариадной Оливер и носили иные, хоть часто похожие, названия.
По опыту предыдущих вояжей Нина знала, что это своего рода подсказка. Потому как она сама угодила в детектив, причем, вероятно, в такой, где, несмотря на то что убийца известен изначально, все было далеко не так, как на страницах книги.
Потому что если кто ей и мог помочь, так это создательница детективных литературных миров, частью одного из которых она, наверняка этого не подозревая, сама и являлась. Но Агату Кристи в этом мире никто не знал, а вот как обстояли дела с ее местным литературно-криминальным клоном Ариадной Оливер? Агата Кристи, как Нина знала, жила в Девоне, отлично зная те края, поэтому могла живописать их в той же самой «Загадке Энд-хауса» и «Десяти негритятах», действие которых и разворачивалось именно там.
Как и в некоторых других романах, к 1936 году еще не написанных.
А любительница яблок и эксцентричных причесок миссис Оливер, кажется, постоянно обитала в Лондоне.
Нина обратилась в издательство «Collins Crime Club», которое имелось и тут, а в ее мире издавало все романы королевы детектива, и, представившись немецкой журналисткой Ниной Дорн, осведомилась о возможности взять интервью у миссис Оливер.
Но оказалось, что миссис Оливер жила не в Лондоне и даже не в Девоне, где у нее в самом деле было поместье, а вообще вне пределов Британии – в целях сбора материала для новых романов она два месяца тому назад укатила в Японию.
Далековато.
Поэтому пришлось действовать своими силами, но к этому Нина привыкла. И тогда она отправилась на поиски судьи Лоренса Уоргрейва, который уж точно к тому времени должен был сидеть в Лондоне.
Так и оказалось, и Нина два дня следила за ним, а потом наступило восьмое августа.
8.8. Нину как током ударило – две восьмерки, знаки математической бесконечности: одна в ее мире, а другая в здешнем.
Как и перевернутая восьмерка на перстне убийцы Веры Клейторн.
Впрочем, Верой Клейторн была теперь она сама.
– Мисс Клейторн! – донеслось до нее, и Нина увидела Филиппа Ломбарда, также вышедшего в коридор.
Только вот его ей еще не хватало! А может, в самом деле не хватало?
Ну нет, не нужен ей никакой синеглазый Филипп, у нее есть ее Женя, и только ее, такой теплый, уютный и в пенсне.
– Вы курите? – спросил Ломбард, протягивая ей портсигар, Нина отрицательно качнула головой.
– Это вагон для некурящих, мистер Ломбард, – сказала она, и тот, чиркнув зажигалкой и затянувшись, усмехнулся.
– Ну, пусть меня оштрафуют, я могу себе это позволить.
Если может, то отчего едет третьим классом?
– Вам не кажется, что мы раньше с вами встречались, мисс Клейторн? – произнес он, и Нина едва сдержала вздох. Ну да, провинциальный нахал клеится к барышне в поезде.
Причем незамысловатым способом.
Крайне незамысловатым.
– Не кажется, – отрезала она, желая одного: чтобы этот сердцеед, выбравший ее в жертвы, оставил ее наконец в покое.
– А вот я отчего-то уверен, что да, – заметил он, пуская дым через ноздри и походя при этом на дракона в человеческом обличье.
Но бывают ли синеглазые драконы?
– А я вот уверена, что мы с вами увиделись в первый раз в жизни в вагоне только что! – воскликнула девушка, и тут на ее счастье появился проводник, который тотчас обратился к Ломбарду, указав ему на то, что курить в этом вагоне нельзя.
Воспользовавшись заминкой, Нина приняла решение и двинулась вперед по коридору, чуть шатаясь от вагонной тряски. Миновав второй класс, она оказалась наконец в первом.
Шторки на стеклянных дверях некоторых купе первого класса были задернуты, однако в том, которое ей требовалось, к счастью, нет.
Его честь судья Уоргрейв, сидя в купе на кожаном сиденье один, спал – голова свалилась на грудь, губы подрагивали.
Нина, обернувшись и убедившись, что никого ни с одной, ни с другой стороны нет, дернула дверную ручку.
Дверь, как и полагается оной в купе первого класса, отъехала без малейшего шума, и Нина, прикрыв ее за собой, быстро задернула шторку с одной стороны, чтобы не было видно, чем она занимается.
Ее взгляд был прикован к уже знакомому ей саквояжу, стоявшему на сиденье напротив того, на котором полулежал судья, на коленях которого покоился роман Ариадны Оливер «Peril At Horse House». Убедившись, что Уоргрейв, посапывая, крепко спит, Нина с бьющимся сердцем приблизилась к саквояжу и распахнула его.
Ей была нужна бутылочка из крепкого стекла особой формы, пачка сургуча и портативная пишущая машинка.
Джентльменский набор серийного убийцы.
Потому что если она их не найдет, то это будет плохо. Или, наоборот, хорошо?
Нина и сама этого не знала.
Комплект нижнего мужского белья. Это ее уж точно не интересовало. Темно-красная кожаная папка с газетными вырезками о каком-то пилоте и его самолете – ну, это к делу отношения не имеет. Небольшая фарфоровая коробочка, в которой, как оказалась, покоилась бритва. Ну, это тоже, хотя бритва опасная – такой можно запросто перерезать горло.
Но в «Десяти негритятах» никому из жертв горло не перерезали. Одному несчастному, правда, разрубили затылок топором, но такого инструмента в саквояже явно не было.
Но это в «Десяти негритятах», а как обстояли дела с «Десятью альбатросами»?
Еще одна коробочка, на этот раз металлическая. Теперь кое-что поинтереснее: шприц.
Мисс Брент, ее соседке по третьему классу, старой (ну ладно, не такой уж, но все же) ханже и поклоннице фашистских идей, впрыснули цианид именно шприцом. Правда, украденным у доктора, который должен был по роду службы возить с собой таковой, но в этот раз свой собственный шприц у судьи также имелся.
В романе он был умирающим от рака юристом на пенсии, который, понимая, что вот-вот отдаст концы, решил осуществить свою давнишнюю мечту.
И совершить идеальное убийство, причем не одно, а целых десять.
Нина помнила, что в романе судья, который на острове только разыграл свою смерть, то есть прикончил или довел до смерти всего лишь девять человек, не мог отказать себе в удовольствии убить все же именно десятерых, и поэтому в качестве последнего «негритенка» убрал с дороги некого Морриса, крайне сомнительного субъекта, который, помимо прочего, помог ему приобрести на подставное имя остров, а до этого промышлял наркотиками и пристрастил к ним дочь друзей судьи, которая от этого умерла, то есть он также подходил на роль жертвы.
И еще до того как отбыть на остров, дабы прикончить там девять человек, добрый судья, зная, как Моррис трепетно относится к своему здоровью (как и целая куча злодеев и убийц), вручил ему желатиновую капсулу, нашпигованную снотворным в убойной дозе, и сообщил, что это новейшее средство для улучшения пищеварения.
И первый «негритенок» скончался во сне, пусть и не по считалочке, еще до открытия сезона охоты на острове.
Третьим делом (после визита в самый большой книжный магазин Британской империи тех лет и неудачной попытки пообщаться с королевой детектива) Нина, используя самый надежный стимул для получения сведений от лиц полукриминального и криминального толка – шуршащие банкноты крупного номинала с портретом покойного короля (с изображением нового, который как раз переживал упоительный роман с миссис Симпсон, отпечатать еще не успели, а потом это стало неактуально по причине скорого отречения его величества от престола), которые она предусмотрительно и в большом количестве прихватила с собой из своего мира, готовясь к литературному вояжу, сумела разыскать этого самого Морриса, которого, правда, в отличие от романа, звали не Айзек, а Альфред, но это точно был он.
Сведений от этого тертого калача она уж точно не получила бы, да и слушать ее он не стал бы, а кто знает, еще и убил бы или наслал на нее своих дружков, но Нина все же попыталась спасти жизнь этому крайне неприятному и насквозь порочному типу.
Приватный разговор ни к чему хорошему, в особенности для нее самой, не привел бы, поэтому она написала и засунула ему в почтовый ящик его офиса на Бейкер-стрит (правда, не 221b) анонимное послание.
Трюк простой, но крайне эффективный.
«Если вам дорога жизнь, достопочтенный сэр, не принимайте чудодейственную желатиновую капсулу, которую даст вам судья Уоргрейв».
Кратко и со вкусом. И без всякой подписи – это должно было только усилить воздействие.
Если он после этого примет «лекарство», то сам виноват – Нина сделала все, что могла, и искренне надеялась, что тем самым спасла первого или, если уж быть точной, десятого «негритенка».
Ну, или, выходило, альбатроса.
А потом… Пришло время отправиться на Паддингтонский вокзал, дабы сесть в вагон третьего класса по билету, заботливо купленному и присланному ей судьей Уоргрейвом, что она и сделала.
Пусть едва и не опоздав на поезд – по его вине. Ну, и отчасти из-за королевы детектива, выбором романов которой в книжной лавке судья был так увлечен.
…Итак, шприц. Сам по себе он ни о чем не свидетельствовал. Без яда он не являлся таким уж страшным оружием, хотя иглой можно было засадить, скажем, в глаз – мало не покажется. Ну, или ввести кому-то воздух в артерию, тоже будет не очень весело.
Ей требовалась какая-то склянка или шкатулка, в которой судья вез с собой яд. По роману он начал с того, что отравил сразу за ужином Тони Марстона (которого в советском триллере играл Александр Абдулов), всучил такую же, как и Моррису, капсулу с убойной дозой снотворного миссис Роджерс, горничной, а потом впрыснул раствор цианида в шею мисс Брент, старой (или не очень) ханже и поклоннице фашизма.
Запасов у него должно быть немало.
Погрузив руки на дно саквояжа, Нина что-то нащупала – и в самом деле извлекла плоскую стальную коробку с шершавой поверхностью. А что, если, пока судья дрыхнет, явно усыпленный содержанием романа Ариадны Оливер «Загадка Хорс-хауса», высыпать все его токсичные запасы в туалет?
Что он будет делать тогда, когда прибудет на остров?
Мысль была гениальная, и Нина подумала, что лучше всего заменить цианид сахаром или солью – вот ведь будет потеха!
Она открыла коробочку, но вместо ампул или конвертиков с ядом узрела там вставную челюсть.
– Мисс, позвольте полюбопытствовать, отчего вы копошитесь в моем саквояже? – раздался у нее за спиной уже знакомый неприятный голос судьи. – Если вы ищете там что-то определенное, то не проще ли спросить меня?
…И почему она вообще решила отправиться в «Десять негритят»? Не решила – ее послали. После всех пертурбаций в «Убийстве Роджера Экройда» и «Собаке Баскервилей» и снятия подозрений как с нее и, что важнее, с ее Жени Нина через некоторое время имела долгий разговор с главной литературной дементоршей, облаченной во все черное неулыбчивой особой, навевавшей ужас и возглавлявшей целую силовую структуру, в задачу которой входило контролировать перемещения через литературные порталы.
Один из которых и находился в доме Нины, на втором этаже ее «Книжного ковчега».
Именно там и проходил этот разговор – обычно в таких случаях литературная дементорша вызывала провинившихся к себе на ковер, и некоторых, по неподтвержденным слухам, потом никогда больше не видели.
Нет, их не убивали, просто насильно отправляли через свой портал в какую-то из не самых уютных литературных вселенных – без возможности вернуться.
Нина всегда думала о подобном с суеверным страхом. Одно дело попасть в криминальный роман, по которому бродит убийца. И совсем другое – очутиться в романе Стивена Кинга в городке, населенном вампирами, в канализации, где обитает веселый клоун Пеннивайз, или во дворе с бешеным сенбернаром, готовым разорвать тебе горло.
А ведь есть и совсем другие литературные миры – и пострашнее, и покровавее, и побезнадежнее.
Но так как коллизия разрешилась благополучно, и дементорша, вероятно, сама получила по шапке от своего еще более грозного литературного начальства, то она заявилась к ним в особняк с двумя гипсовыми львами у входа и букинистическим магазинчиком «Книжный ковчег» на первом этаже, правда, в сопровождении уже известных Нине молчаливых молодых мужчин в темных костюмах на веренице черных джипов.