Остров вчерашнего дня

И с огромным тортом «Птичье молоко».

Не оставалось ничего иного, как радушно поблагодарить незваную гостью (хотя званую – визит был заранее согласован, вернее, объявлен), проводить ее без свиты на второй этаж, где была их кухня, недавно разгромленная этой самой свитой и теперь еще не до конца приведенная в порядок.

Поставив чайник, Нина лихорадочно размышляла, как поддержать разговор с литературной дементоршей, тем более она была с ней один на один: Жене принять участие в этих дамских посиделках с «Птичьим молоком» было строго воспрещено и даже было рекомендовано любезно, но крайне настойчиво, покинуть на два часа дом, прогуляться в близлежащем парке, подышать свежим воздухом.

Большие старинные часы на стене кухни отсчитывали ритм: тик-так, тик-так, тик-так.

Молчание у нее за спиной затянулось, и Нина, не выдержав, выпалила:

– Скажите, а отчего вы все всегда в черном и в темных очках, даже в помещении?

Дементорша, впервые немного осклабившись, что походило на жуткую улыбку, сняла свои черные очки, и Нина отметила, что она, в сущности, миловидная, хотя и явно надменная молодая женщина.

– Для острастки. Если бы на мне был розовый мини-топ с аппликациями, а мои ребята щеголяли в бермудах, вряд ли бы вы так напряглись, как сейчас, Нина Петровна.

Ставя перед ней большую кружку, Нина заметила:

– Понимаю, своего рода униформа. Но ведь вас в самом деле боятся.

Дементорша, взяв нож (отчего Нина на мгновение затаила дыхание) и разрезая торт, заявила:

– Так и должно быть. Мы же не цирковые клоуны, чтобы нас любили. Давайте тарелку!

Это была не просьба и не вопрос – приказание.

Безропотно подав тарелку дементорше, имени которой она не знала, но с которой чаевничала, Нина произнесла:

– Ну, если вы такие клоуны, как небезызвестный стивенкинговский Пеннивайз, то вас любить не за что.

Облизывая испачканный кремом большой палец, дементорша ответила:

– Да, соглашусь, парниша он далеко не самый приятный, что правда, то правда. И жутко живучий, как его не уничтожай!

Уставившись на нее, Нина спросила:

– А вы что, с ним… встречались?

Дементорша, вздохнув, сказала:

– У вас чайник кипит.

Нина поняла: встречалась. Вот это да! И то, что встречалась, и то, что осталась живой после этого рандеву. Потому что обычно никто после такой встречи не выживал, если Пеннивайз этого не хотел.

Нина даже прониклась уважением к дементорше, которую до сей поры считала никчемной, беспричинно самоуверенной, ничего в литературных вояжах не понимающей садисткой в сопровождении опереточных «людей в черном», задачей которых было наводить на всех страх и ужас и мешать другим работать и пользоваться литературным порталом.

Какое-то время они, попивая чай и смакуя торт, болтали о пустяках, причем уже без напряжения, которое вдруг улетучилось (слава Пеннивайзу!), а затем дементорша спросила в лоб:

– Вы опус нашего французского друга прочитали?

Кивнув, Нина вышла из кухни и вернулась, держа в руках книжицу, название которой гласило: «Все, что вы должны знать и что от вас упорно скрывали: Кто на самом деле убил „Десять негритят“ – вся правда и даже немного больше».

Это было очередное разоблачение парижского профессора, который почти ежегодно выдавал на-гора популярные не только среди литературоведов, но и у обычной публики занимательно написанные работы, цель которых сводилась к тому, чтобы, взяв известное произведение мировой литературы, вдруг доказать, что на самом деле все было далеко не так.

Он занимался примерно тем же, чем и сама Нина, однако, в отличие от нее, не был хранителем портала и не имел доступа к таковому, однако все равно, получая сведения от информаторов, рассказывал всему миру о реальных событиях в том или ином произведении – реальных не в романе автора, а в соответствующей литературной веселенной.

Женю, ее Женю, подозревали ни много ни мало в том, что именно он является отлично законспирированным информатором профессора, и кто-то упорно пытался создать впечатление, что так и есть.

Того, кто валил вину на Женю, ее Женю, и сам был тем информатором, Нина во время своих головокружительных приключений смогла вычислить и обезвредить, причем навсегда, и при этом не прибегая ни к каким силовым приемам, однако французский профессор вышел сухим из воды и, отъехав из Парижа на лечение, был пока что недоступен ни для кого, в том числе и для французских литературных дементоров.

Но до отъезда он сумел-таки выпустить новый опус, в котором рассказывал о том, что на самом деле произошло на острове и кто убил всех «негритят».

Ибо, как заявлял парижский литературовед, убийцей был вовсе не старый судья Уоргрейв, а совсем другой человек.

Тик-так, тик-так, тик-так.

– И что скажете? – спросила дементорша, и Нина пожала плечами.

– Ну, понимаете, это не ново. Наш парижский друг, как вы его изволите величать, доказывает, подтверждая это цитатами из романа Агаты Кристи, что убийца не судья, а старая дева мисс Брент. И что она мстит судье за то, что он осудил на смерть ее незаконнорожденного сына-преступника. Старая ханжа, которая выгнала несчастную дурочку-служанку, понесшую от соблазнителя, после чего девчушка утопилась, сама была еще той штучкой, ведя в своей замшелой деревушке двойную жизнь.

Дементорша кивнула, и Нина живо спросила:

– А это на самом деле так? Ну, не в романе, а в той литературной вселенной, я имею в виду?

Дементорша пожала плечами и отпила из кружки.

– Понятия не имею, но похоже на правду.

Нина качнула головой.

– Именно что похоже! Там все за уши притянуто! В особенности с незаконнорожденным сыном старой девы мисс Брент. Так ведь можно наплести, что Вера Клейторн была содержанкой какого-нибудь герцога и родила от него ребенка, шантажируя его этим, а генерал Макартур убил свою жену, потому что та оказалась лесбиянкой. Или что доктор Армстронг сбагривал из больницы налево наркотики, а веселый юноша Тони Марстон распространял их среди лондонской золотой молодежи! А заведовал всей этой наркомафией отставной полицейский Генри Блор.

– Можно, – согласилась дементорша, – но он же не написал этого!

Нина предложила гостье еще кусочек торта, от которого та отказалась (вот ведь сила воли – ну, и, соответственно, фигура!), и положила себе на тарелку еще один ломтик – малюсенький.

Ну, или почти малюсенький.

– Знаете, ведь я провела кое-какое литературоведческое исследование, и оказалось, что давно уже имеется компьютерная игра по роману Кристи, и там убийцей является не судья, а именно мисс Брент, которая на самом деле знаменитая голливудская актриса, купившая остров и мстящая судье за то, что он осудил на смерь ее любовника. Знакомо, не так ли? Думаю, наш парижский друг просто слямзил сюжет компьютерной игры и переиначил его в своем опусе.

– А что если нет?

Дементорша уставилась на нее, и Нине стало не по себе.

– Понимаю, вы хотите мне предложить отправиться туда и узнать, как все было на самом деле, ведь так? Мы уже об этом говорили. Но даже если выяснится, что убийцей был не судья, а мисс Брент, то что с того?

Нина смолкла, а часы продолжали отсчитывать неумолимо ускользающие мгновения жизни.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Встав, дементорша прошлась по просторной кухне и наконец сказала:

– Вы вот все нас ужасно не любите. Вы, хранители порталов. Те, которые регулярно совершают литературные вояжи. Мы же для вас «люди в черном», литературное КГБ, дементоры…

Нина покраснела, а дементорша продолжила:

– И это, надо сказать, еще самые безобидные прозвища. Вы нас не любите, презираете, считаете паразитами. А мы при этом вас защищаем.

Поставив чашку на стол, Нина заметила:

– Защищаете? Это как? Вы и ваши ребята ворвались ко мне в дом, перевернули все вверх дном, запугали моего… моего мужа, едва не отключили мой литературный портал и чуть не забрали меня с собой, чтобы, вероятно, сослать в гости к Пеннивайзу. Это такая защита?

Без тени улыбки посмотрев на нее, дементорша отчеканила:

– Вы вышли замуж? Поздравляю. За вашего доктора? Неплохой человек, хоть и литературный пришелец.

Не выдержав, Нина закричала:

– Никакой он не пришелец! И кто пришелец, а кто нет, какое это имеет значение. Он ведь человек! И я его люблю. Вы сами вообще кого-нибудь любили?

Она осеклась, понимая, что хватила лишку, а дементорша, вдруг резко отвернувшись, подошла к окну, за которым сгущалась тьма.

– Любила. Я ведь не машина, хотя именно такими вы нас представляете.

– Извините… – пробормотала Нина, а дементорша продолжила:

– Извиняю. Ну хорошо, будем говорить начистоту. Вы, Нина Петровна, правы, ведь, по сути, это невинное хобби: шляться по великим и не очень произведениям и заниматься там черт-те чем. Какая разница, кто убийца: судья или старая дева. И кто погиб под колесами поезда – Анна Каренина или все же ее старый муж?

Нина усмехнулась – дементорша была явно в курсе приключений самой Нины в «Анне Карениной».

– Разве это что-то меняет? Ну да, в их мире все, а в нашем?

Она снова уставилась на Нину, и та медленно произнесла:

– В нашем, наверное, тоже. Не всегда, но потенциально такая возможность есть.

Она вспомнила одного литературного пришельца, который, желая исправить измененное ею же в литературном мире, явился в наш – и терпеливо ждал этого двадцать с лишним лет.

Много чего при этом наворотив.

Дементорша, усевшись за стол, с грохотом отложила испачканный кремом нож и сказала:

– Не просто обладает, и не наверное. Каждое путешествие меняет что-то не только там, но и тут! Пусть мелочь, незначительную деталь, но меняет. И за этим нужен контроль, потому что если шастать туда беспрестанно и все менять в тех мирах, кое-что может измениться и в нашем, причем кардинально.

Посмотрев на нее, Нина выдавила:

– И вы именно этим и занимаетесь?

Дементорша энергично кивнула.

– В том числе и этим, Нина Петровна. Но вернемся к нашему парижскому другу…

Она постучала пальцем по опусу французского профессора, и Нина вдруг воскликнула:

– Понимаю! С личностью убийцы в «Десяти негритятах» каким-то образом связаны возможные существенные изменения в нашем мире?

Дементорша впервые за все время улыбнулась, причем не натужно, а по-настоящему.

– Это вы сказали, учтите, а не я! Я вам ничего такого не говорила, это я отмечаю так, на всякий случай!

Их что, подслушивали? Или, вернее, прослушивали?

Тик-так, тик-так, тик-так.

– А что именно изменится, если… если убийцей окажется не Уоргрейв? – спросила Нина, а дементорша сурово ответила:

– Не вашего ума дело, Нина Петровна!

Обидевшись, Нина заявила:

– Раз не моего, так сами туда и отправляйтесь. И штурмуйте со своими ребятками Негритянский остров, берите под стражу всех приглашенных туда, проводите очные ставки, пытайте, засовывайте в канализацию к Пеннивайзу или отправляйте на изысканное суаре к Ганнибалу Лектеру – в качестве десерта. Зачем вам я?

Дементорша, вздохнув, помолчала, а потом сказала:

– Вы сами знаете, что через литературный портал пройти может не каждый, кто пожелает, а только избранные. Наш парижский друг страстно этого желает, но он не избранный.

Нина заметила:

– Ну, пусть ваши ребятки не в состоянии, но вы-то можете, раз с танцующим клоуном Пеннивайзом встречались.

Дементорша упрямо качнула головой.

– Никто из нас не может, это железное правило. Чтобы не было соблазна.

Нина заявила:

– Но вы-то с клоуном встречались – или вы все мне наврали?

– Встречалась. Я с вами честна, как ни с кем ранее.

– Ну, тогда у вас была возможность открывать портал, а потом исчезла, что ли? Я о таком только слышала.

Она осеклась и, вскочив из-за стола, да так, что задела при этом о край – чашки загрохотали – и выпалила:

– Господи, да это не вы в мир Пеннивайза перемещались, а он в наш! Ведь так?

Дементорша, мрачно глядя на нее, ничего не отвечала, и Нина в ужасе поняла: да, именно так.

– А он… точно уничтожен? – спросила она срывающимся голосом, и в этот момент раздался невинный звук: капля, оторвавшись от протекавшего с некоторых пор кухонного крана, упала на металлическую мойку.

Раньше бы Нина попросила Женю, ее Женю, озаботиться починкой крана, а теперь она в страхе уставилась на мойку, словно ожидая, что оттуда…

Прямо оттуда, из канализации, донесется сатанинский хохот?

И как после этого она будет ванну принимать?

Дементорша дернула головой и снова встала.

– Уничтожить его нельзя, но мы сумели вернуть его в литературный мир.

Нина облегченно выпалила:

– Надеюсь, в его литературный мир, а не в какой-то другой…

И снова осеклась, осознав: именно что в другой.

Девушка истошно закричала:

– Куда вы сбагрили этого монстра? Неужели в «Десять негритят»? А теперь на полном серьезе заявляетесь ко мне и хотите, чтобы я наведалась туда? Вы что, с ума сошли?

Дементорша прервала ее крики.

– Это вы, Нина Петровна, с ума сошли. Нет, он совсем в ином литературном мире, там, где даже такой твари, как этот Пеннивайз, не поздоровится.

Это в каком таком?

– В рассказы Лавкрафта, что ли, его отправили? К Ктулху и иже с ним? – предположила она, и дементорша поцокала языком.

– Это государственная тайна. Если я вам скажу, и вы, и я окажемся там, откуда мы уже никогда больше не выберемся. Вы же этого не хотите?

Нина не хотела.

– Но точно не в «Десять негритят»? Точно? Или там не Пеннивайз, а какой-то иной монстр?

Дементорша же, выйдя в коридор, вернулась с портфелем, из которого извлекла папку и положила ее на стол перед Ниной. Та раскрыла ее и увидела пожелтевшие листы с текстом на английском, напечатанном на машинке.

– «Мое признание. Кто же всех их убил».

И, уставившись на дементоршу и тотчас забыв о веселом клоуне Пеннивайзе, выпалила:

– Это же признание судьи, ведь так? В романе он все изложил на бумаге, засунул в бутылку и бросил в море. А ту спустя какое-то время выловили рыбаки и передали в Скотленд-Ярд.

Нина лихорадочно пролистала страницы. Ну да, это текст из романа Агаты Кристи – точнее, текст признания судьи Лоуренса Уоргрейва, именем которого и было подписано разоблачение этих жуткий деяний.

– Да, это так, – согласилась дементорша. – Рыбаки с траулера «Эмма Джейн» извлекли запечатанную сургучом бутылку в порту Плимута. Это тот же самый текст, который представляет собой финал романа Кристи. Признание судьи и описание того, как он всех убил.

Нина, вчитываясь в строчки зловещего признания, от которого у нее пошли по коже мурашки, сказала:

– Ну, тогда и причин отправляться в «Десять негритят» нет. Убийца, без сомнений, судья.

Дементорша сказала:

– Да, но на острове не нашли остатков сургуча и кастрюльки или иной тары, в которой судья должен был растопить его, чтобы запечатать бутылку.

– Ну, он мог элементарно выбросить кастрюльку в море.

– Мог, но зачем?

Нина сообразила.

– Чтобы прибывшим на остров следователям это не помогло выйти на его след. Ведь он хотел одурачить всех, сделать так, чтобы никто не понял, кто же убийца, а потом довериться судьбе, бросив бутылку с признанием в море: найдут – узнают, может, вообще через триста лет, а нет, значит, так навсегда и останется тайной.

Дементорша удивленно посмотрела на нее.

– Вы, Нина Петровна, явно не дура.

– Благодарю, я в курсе. Но, вижу, у вас есть иные аргументы. Какие, к примеру? Может, мы найдем всему объяснение и мне никуда не понадобится вояжировать?

Дементорша кивнула.

– Бутылка особая, напитков в такой таре на острове не было: ни полных в кладовке, ни пустых в отходах, ни в комнатах жертв.

Нина усмехнулась.

– Проще простого! Судья привез ее с собой. Он заранее знал, что ему нужна особая, не простая, легко разбивающаяся, бутылка, видимо, из толстого стекла, и он взял ее с собой на остров. А там мог просто поставить в кладовку или еще куда-то, ведь на пустую бутылку все равно никто не обратит внимания. А потом, когда все закончилось, по крайней мере, для его жертв, взять и вложить в нее признание, запечатать также привезенным с материка сургучом и швырнуть с обрыва в море.

Дементорша, взирая на нее в явном восхищении, заявила:

– Вам только у нас работать, Нина Петровна! У меня как раз место заместителя освободилось…

Ее заместитель, как выяснилось, и был помощником того самого информатора и пришельца из литературного мира, который едва не убил Нину и приложил колоссальные усилия, чтобы очернить в глазах литературных дементоров Женю.

Ее Женю.

Интересно, куда несчастного предателя сослали – в тот же мир, куда удалось выпихнуть Пеннивайза?

– Да нет, как говорится, уж лучше вы к нам… – пробормотала девушка и добавила: – И это все? Ну, тогда вояж отменяете, вы оставляете нас с Женей наконец в покое и…

Дементорша кашлянула, и Нина поняла, что нет, не все:

– Признание, как вы видите, написано не от руки, а напечатано на печатной машинке. На острове одна такая была обнаружена, но совсем другой модели и с совершенно иным шрифтом.

Нина заявила:

– То же, что и с кастрюлькой с сургучом. Судья привез машинку с собой, а потом швырнул в море – все элементарно, Ватсон!

Она явно гордилась собой.

– Ну что же у вас все в море сбрасывается, Нина Петровна, прием избитый! Да и экологический баланс явно не улучшает. Ну хорошо, а что вы скажете на то, что на рукописи не обнаружено ни единого отпечатка пальца. Повторяю, ни единого! Кто-то приложил огромные усилия, чтобы избежать этого!

Нина, несколько озадаченная подобным поворотом, нашлась с ответом:

– Судья все делал в перчатках.

– Зачем, Нина Петровна, зачем? Он ведь и так подписал признание своим именем и детально все изложил, к чему пытаться скрыть свои отпечатки?

Действительно, как-то глупо получалось. А старый судья Уоргрейв глупцом уж точно не был.

Нина не сдавалась.

– Ну, мало ли почему он не снял перчатки. Такой у него был пунктик.

Дементорша заявила:

– Перчатки у него нашли, как и летнее пальто и котелок, но, вероятно, вы, Нина Петровна, скажете, что он пользовался другими, которые потом швырнул в море.

Нина поняла, что дементорша подтрунивает над ней.

– Скажу, да! Разве это так уж невероятно? Может, как-то странно, но допустимо, вы не находите?

Дементорша медленно кивнула и ответила:

– Да, все это допустимо, хотя в некоторых случаях и с большой натяжкой, и мы бы на этом закрыли дело судьи Уоргрейва, если бы не одно последнее «но»…

Она сделала драматическую паузу, и Нина, не выдержав, спросила:

– Какое еще но?

Дементорша наконец принялась говорить.

– В тридцатые годы все, даже самые тупые преступники, слышали об отпечатках пальцев и старались не оставлять их, дабы не быть изобличенными. Но о ДНК никто еще представления не имел. Тот, кто бросил это признание от лица судьи Уоргрейва в море, соблюдал все меры предосторожности почти столетней давности. Отпечатков, и это правда, нет, но есть микроскопические, глазу не заметные, частицы кожи, которые попали на бумаги, прекрасно сохранились и были подвергнуты анализу.

Нина ахнула.

– Вы раскрываете преступление из литературного мира методами из нашего? С ума сойти!

Дементорша слабо усмехнулась.

– Повремените. Много этот анализ не дал. Тем более что все тела давно рассыпались в прах, по крайней мере, в том мире, и пробы для сравнительного анализа взять негде. Однако все исследования показали одно и то же: эти микрочастицы, которые попали на признание судьи при его написании, несут в себе ДНК не мужчины, а женщины! Причем все – одной и той же!

Нина потрясенно молчала, а потом предположила:

– А судья точно был… мужчиной?

Дементорша захохотала, наверное, первый раз в своей жизни.

– Нина Петровна, вы не сдаетесь, и это качество мне очень по душе – сама такая. Нет, поверьте, он точно не был женщиной, которая все годы жила под видом мужчины.

Нина заявила:

– Тогда наш парижский друг прав. Это наверняка старая дева мисс Брент!

Дементорша не без скепсиса уставилась на Нину.

– Может, и она, может, и нет. Благодарю за информацию о сюжете компьютерной игры, я этого не знала. Но не думаю отчего-то, что наш парижский шер-ами так нагло скопировал ее. Хотя кто знает… И не забывайте, помимо мисс Брент там были по крайней мере еще две другие дамы – гувернантка Вера Клейторн, особа весьма хладнокровная и себе на уме, во всяком случае, в романе, и, более того, готовая идти для достижения своих целей буквально по трупам, и «серая мышка» миссис Роджерс, горничная, которая умерла в самом начале и никакой особой роли в развитии интриги не играла. Но это, повторюсь, в романе Кристи…

Нина кивнула, прекрасно понимая, что имела в виду дементорша: то, как это происходило в романе, было одно, а то, как в возникшей из этого романа независимой от него литературной вселенной – совсем другое.

Поэтому-то дементорша вела речь о том, что на острове находились и две другие женщины – в романе да, но кто знает, сколько их было в реальности.

– А я слышала, что по ДНК можно получить информацию чуть ли не о внешности человека, о том, где он родился и вырос… – произнесла Нина с надеждой и вопросительно посмотрела на дементоршу.

– Не переоценивайте возможности современной науки, Нина Петровна. Пол, безусловно, и это ДНК женщины, причем, повторюсь, одной и той же. Женщины европейки. Цвет глаз, вероятно, светлый, волос – темный, а вот все остальное…

Она смокла, и Нина вздохнула.

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Негусто, – вздохнула она, и дементорша подтвердила:

– Вот именно, Нина Петровна, негусто. Поэтому требуется доскональное и тщательное расследование на месте преступления, в данном случае преступления готовящегося, которое, не исключено, вы сможете даже предотвратить. Неужели вам не хочется спасти жизни десяти человек?

Нина быстро ответила:

– Девяти. Судью мне не жаль, спасать его я не буду.

– А что, если он такая же жертва, как и все остальные? И убийца – вовсе не Уоргрейв?

Нина заявила:

– Ну, тогда мисс Брент! Ладно, это было ироничное замечание, не более того. Но скажите, отчего так важно установить истинного убийцу именно в «Десяти негритятах»?

Ответ, причем не самый лицеприятный, она от дементорши уже получила, но не сдавалась – та же сама только что похвалила ее упорство.

Не сработало.

– Нина Петровна, повторюсь, это не вашего ума дело. Может, звучит и обидно, но это так. Я и сама многого не знаю, и я вас не обманываю.

Нина ей поверила.

– А что, если я отвечу нет? – быстро спросила она, уже зная, что скажет да.

Точнее, понимая, что уже сказала – себе самой.

– Тогда, Нина Петровна, погибнет десять человек. Пусть и не невинных, а очень даже виноватых, но разве вы сможете жить с осознанием того, что могли остановить маньяка, и не сделали этого, позволив ему отправить на тот свет кучу людей?

Нина ответила:

– Знаете, если подсчитать количество жертв всех детективных романов, написанных хотя бы только в двадцатом веке, то мы получим население мегаполиса. А то и не самой маленькой страны. Мне что, всех их жалеть и спасать?

Но она понимала, что решение принято, и дементорша наверняка тоже это знала.

– Не всех, а этих десятерых. Ну, или сколько получится. Даже если ни одного не спасете, это не ваша вина. Главное – узнать, кто убийца!

– А что если это все же Уоргрейв? Просто он так тщательно запутал следы, чтобы самому прикинуться жертвой?

– Значит, это Уоргрейв, Нина Петровна. Только сами подумайте, что следы он хоть и заметал, но не все, потому что жаждал признания, как любая творческая личность, а он сам считал себя таковой, правда, в сомнительной сфере серийных убийств.

С этими словами дементорша презентовала ей еще один выцветший листок, и Нина пробежала его глазами.

– Приглашение на казнь, так сказать? Одно из посланий Уоргрейва, точнее, убийцы с Негритянского острова, которым он заманивал туда свои жертвы?

Так и было – данное послание адресовалось мисс Брент.

Опять эта старая ханжа!