Арника. Путь к счастью
Я кивнула, но думала совершенно не о травах. Как вырастить дочку в таких условиях? Без привычных жаропонижающих и антибиотиков будет сложно. Главное, не подцепить что-то действительно страшное.
Умываться холодной водой было непривычно, но очень освежает, бодрит лучше кофе. Янка взвизгнула и рассмеялась, когда холодные капли попали ей на шею.
– Переодеть вас надо, – буркнула мама. – Тебе дам своё платье, а вот Яне я посмотрю что-нибудь дочкино. Лежит в сундуке несколько рубах. Только сначала позавтракаем, а потом уже и за дело примемся. Садитесь, давайте.
Усадив Янку на высокую скамью, я присела рядом. Всё настолько необычно и непривычно, что я решила пока не вмешиваться, а просто следить, что и как делает мама.
А происходило самое, что ни на есть, волшебство. А как ещё можно назвать готовку в печи? Травница смазала чугунную сковородку салом и поставила в печь. Пока сковорода нагревалась, женщина вышла из дома, а вернулась уже с корзиной, в которой лежало семь яичек.
– У тебя есть хозяйство? – спросила я, думая, что женщина занимается лишь травами, а остальное ей приносят благодарные жители деревни.
– А куда же без него? – усмехнулась мама. – Хотя, сложно назвать это прям хозяйством! Десяток куриц, коза да огород. Хорошо, что вы приехали, теперь можно и свинью завести на сезон.
– Сезон? – удивилась я. – Я думала, что сейчас примерно середина лета.
– Середина летеня, поправила травница. – Так и есть, но у нас свинки особенные. Как с домом управимся, покажу.
– А я люблю свинок! – воскликнула Яна. – Они вкусные!
– Вкусные, – усмехнулась я, потрепав дочь по волосам. – А ещё из них можно многое заготовить.
– Да что тут заготавливать? – отмахнулась травница. – Засолить да в погреб. Или завялить. Сырое храниться не будет.
– А если коптить? – поинтересовалась я. – Вроде копчёное мясо, да ещё и в холоде, дольше лежит. Ну и вкуснее.
– А коптильню я тебе где возьму? – расхохоталась женщина. – Есть у нас одна, коптят там мужики рыбу да мясо, только дорого очень.
– Ну да, чтобы много мяса закоптить, нужно время, – расстроилась я. – И как же тогда? Только вяленое или солёное есть?
– В зимень если свинью резать, то можно в сарае спрятать, – пожала плечами травница. – Оно замёрзнет, конечно, только если зверьё не утащит. Ну и съесть его надо до наступления тепла, а то пропадёт ведь.
Мама положила на стол толстую, деревянную доску, а сверху поставила сковороду, на которой шкворчала яичница. Следом за сковородкой травница поставила кружки и налила в них козьего молока.
– Яночка, только немного, хорошо? – с тревогой попросила я дочь. Она даже натуральное коровье молоко не пила, а тут сразу жирное козье. Не понятно, как поведёт себя желудок.
– Ничего, – махнула рукой мама. – Скоро привыкнете. Вечером будем с тобой хлеб печь. Его много надо.
– Зачем много? – не поняла я. – Он же засохнет?
– А ты как думала? – расхохоталась женщина. – Пока опара поднимется, пока тесто подойдёт. Не быстрое это дело, поэтому и пекут сразу на несколько дней. А если не получается с первого раза, то всю неделю без хлеба сидеть. А как без него? Ешьте, давайте. И так засиделись.
Я кивнула и взялась за ложку. Яна уже уминала нехитрый завтрак, да так, как дома никогда не ела. Так сильно проголодалась?
Но как только я принялась за завтрак, поняла, почему дочь с таким рвением жуёт. Нет на свете ничего вкуснее натуральных продуктов.
*Настой из коры дуба не придуман мной лично, а взят с просторов интернета. Им действительно пользуются, чтобы убрать неприятный запах.
***
Травница быстро позавтракала и скрылась у себя в комнате. Вышла спустя минут пятнадцать, неся куль с одеждой.
– Поели? – женщина обвела нас строгим взглядом. – А теперь за дело. Яночке вот, платье есть. Да исподнее тоже нашла, правда, только одно. Знаю, что не привыкли голышом бегать. Тебе вот, платье моё. Поясом затянешь, сядет как надо. Только смотри, всё снимать надо, чтобы ни единой детали не осталось с того мира.
Я кивнула, взяла одежду и направилась в комнату, ведя Янку за собой.
– Мам, они что, без трусиков ходят? – удивилась дочь.
– Дети лет до семи да, бегают без. Особенно летом, – подтвердила травница. – Но это не обязательно, в городах надевают. Просто ткань не так просто купить, чтобы нарядов нашить много.
– А если что-то из моего перешить? – заикнулась я.
– Нельзя, – мотнула головой травница. – Краска на одежде другая, стежки не руками сделаны. Думаешь, не заметит никто? Никак нельзя.
– Хорошо, я поняла, – я нахмурилась, но спорить не стала. Если она говорит, что так надо, значит и правда надо.
Одежда была простенькой. Широкие платья с кривыми швами и грубоватыми вырезами. В принципе, какая разница, что носить? Тем более в деревне со средневековым укладом, где роскошное платье вообще не встретишь. Яна поморщилась, конечно, она любила красивую одёжку, но спорить не стала. Хватает и того, что бежать больше никуда не надо. Ну, я надеюсь.
– А теперь вещи сюда свои несите, – мама оглянулась на нас, а затем продолжила подкидывать поленья в печь.
Принеся сумку и маленький рюкзачок Яны, я начала доставать всё, что там лежало.
– Вот это гореть плохо, конечно, будет, – нахмурилась травница, вертя в руках старенький кнопочный телефон. – Ладно, это мы закопаем.
Нехитрый скраб, который я успела захватить из прошлого дома, летел в печь. Только сейчас, глядя на то, как огонь пожирает очередную память, я осознала, что свободна.
– Мама, а Кузя?
Я обернулась на расстроенный шёпот дочери. Яна прижимала к груди мягкого зайца, единственную игрушку, с которой дочь не расставалась целый год.
– Маленькая, твой зайчик слишком не похож на игрушки, с которыми играют здесь, – я присела перед дочерью и заглянула в глаза. – Мы не можем его оставить.
Яна всхлипнула и крепко прижала зайца. Прикрыла глаза, постояла так пару минут, а потом, отвернувшись, швырнула игрушку в огонь. Не дожидаясь, пока та сгорят, Яна бросилась в комнату.
– Ничего, – вздохнула травница. – Переживёт. Маленькая ещё, не понимает, что значит серьёзная опасность.
Я не ответила. Просто стояла и смотрела на фотографии, которые держала в руках. Ярослав и я, наша свадьба. Такие счастливые. На второй фотографии с нами уже была дочь. Янке годик. Я держу малышку на руках, а Ярослав обнимает нас.
– Не жалей ни о чём. Не могла ты его исправить, – тихо сказала женщина, положа мне руку на плечо, поддерживая.
– Я не жалею. Даже фотографии эти взяла, чтобы помнить, чем может обернуться счастье и любовь.
– А вот это ты зря, – травница нахмурилась. – Нельзя ставить на себе крест и бегать всю жизнь от мужиков. Не все такие, как твой муж.
– Ты была счастлива замужем? – спросила я, кидая фотографии в огонь.
– Была, – усмехнулась женщина. – И обряд был по любви, и жили мы в уважении. Потом, конечно, любовь растерялась со временем, но вот уважение осталось. И тебе того же желаю. Не иди в храм ради защиты или просто чтобы было. Иди с тем, кого любишь. Но и мозги не теряй, себя уважай.
– Не хочу я больше замуж, – отмахнулась я. – Дочь есть и ладно.
– А вот хоронить себя не надо. Ты – девка молодая. Да и пожалей Валенсию, она желает тебе счастья, а не чтобы ты всю жизнь прожила здесь, со старой бабкой, в окружении вечно болеющих людей.
Я промолчала. Спорить и настаивать не хотелось, всё же не дура, понимаю, что она желает лучшего. Только мнения я своего не поменяю.
Когда догорели остатки, мама закрыла печь и села за стол.
– Ну что же, добро пожаловать к нам, – усмехнулась она. – Садись и слушай. Ты – Арника, двадцать пять лет. Жила в Лафе, южный городок Рента. Влюбилась, собиралась замуж, но жених погиб. А ты потом поняла, что беременна. Ходить слухи всё равно будут, но всё же так проще, чем сказать, что ты не знаешь, от кого дочь. К матери приехала помогать по хозяйству, потому что я попросила. Стара стала, подмога нужна. Что ещё надо?
Травница задумалась, а затем встала из-за стола и направилась к себе. Спустя минуту вышла, неся книгу.
– Ну-ка, прочти, что здесь написано.
Я заглянула в книгу и обомлела. Ни одной знакомой буквы…
– Не можешь, верно? – хмыкнула мама. – Что же, будешь учиться. Язык ты понимаешь, что уже хорошо, буквы и цифры выучишь. Считать умеешь. Кстати, учиться будешь с дочерью. Писать придётся на коре, нет монет, чтобы бумагу покупать. Но это вечером. Сейчас надо кур накормить, да за травами сходить. Зима скоро, запасы делать надо. Так что, я пока покормлю, а ты иди, Яне скажи, что гулять пойдём. Выйдем через заднюю калитку, там как раз лес начинается. Не надо тебе пока в деревню, потом сходим.
Травница ушла, а я встала из-за стола и замерла. Как мы пойдём, если обуви нет никакой? Кроссовки свои надевать нельзя, тогда как? Решив отложить этот вопрос до возвращения мамы, я пошла к дочери.
Я присела перед дочерью и ласково потрепала по голове. Яночка сидела на кровати, поджав ноги под себя и хлюпала носом.
– Милая, всё скоро наладится, обещаю, – шепнула я.
Только вот детям же всё равно. Малышам сложно понять причинно-следственные связи, а собственное Я намного важнее каких-то правил. И это неплохо, нет. Так задумала сама природа.
– Идём. Бабушка покажет нам лес и будет учить собирать травы.
– Какие травы? – Яна с интересом посмотрела на меня, утирая слёзы рукавом.
– Которые лечат людей.
– А как же таблеточки и сироп? – нахмурилась дочь.
– Здесь нет такого, милая, – я вздохнула и присела рядом. – Здесь много нет, что нам так привычно было.
– Мы в другом мире? – тихо спросил ребёнок. – Я такое видела в мультике.
– Ты угадала. Но те, кто живёт здесь, не знают о таких, как мы, – серьёзно сказала я. – А когда человек чего-то не знает, то он этого начинает пугаться.
– Нам опять надо прятаться? – грустно спросила Яна. – И у меня не будет друзей?
– Нет, прятаться нам больше не надо, но и говорить кто мы и откуда никому нельзя, хорошо? Помнишь, мы уже с тобой так делали?
– Помню, – Яна кивнула. – Чтобы нас папа не нашёл.
– Вот и прекрасно. Тогда идём, бабушка Веся нам всё расскажет.
– В туфельках? Они теперь останутся у меня? – спросила дочь, а я перевела взгляд на пол, где стояла наша обувь, и нахмурилась.
– Маленькая, там уже печка затухать начала, так что, давай мы пока спрячем, а потом тоже в печку, хорошо?
Я убрала улику под кровать, так, чтобы видно не было, и взяла Яну за руку.
Травница уже вернулась и терпеливо ожидала нас, сидя за столом.
– Готовы? – женщина окинула нас взглядом и остановилась на голых ступнях. – Сейчас принесу.
Спустя минуту она вернулась, неся две пары мягких туфелек. Скорее, тапочек, но с задником. Подошва у них настолько тонкая, что мне стало страшно. В лесу ведь и змеи могут быть, и сучки, которые с лёгкостью проколят ногу.
Этот вопрос я и задала маме, которая доставала корзины из сундука.
– А под ноги смотреть не учили? – буркнула она. – Ещё и на камень острый наступить можно. Поэтому, смотрим в оба и ворон не считаем!
Мне стало страшно. Я то ещё ладно, а вот Янка? Тем более, мне ещё надо будет запоминать всё, что показывает мама.
Но и спорить я не стала, не в нашем положении права качать.
Лес и правда оказался едва ли не за калиткой. Я глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза. Всё же, воздух очень отличается.
– Идите осторожно, – буркнула травница. – И смотрите по сторонам. Кстати, Арника, грибы знаешь?
– Подосиновики, подберёзовики, белые. Лисички плохо, – я растерялась.
– Это хорошо. Сама смотри и дочке показывай. Ещё мухоморы нужны.
– Зачем? – удивилась я. – Они же ядовитые?
– Если пожарить и съесть, то умрёшь, – кивнула травница. – А если настойку сделать, да по капельке давать больному, то никакого вреда не будет, наоборот.
– Мама! Вот! – воскликнула Яна, показывая пальцем на красную шляпку, усеянную белыми точками.
– Молодец, – похвалила мама Яну. – Внимательная девочка. Значит и лес с добром отнесётся. Пока гриб не трогаем, заберём на обратном пути.
– Лес живой какой-то? – не поняла я. – Что значит “отнесётся с добром”?
– А то, что дары будет давать, – усмехнулась женщина. – Нет в этом никакого волшебства, хотя многие верят в лесных чудовищ. Звери только, да и те близко к человеку не подойдут. Боятся.
Я брела по лесу, периодически поглядывая себе под ноги. Больше, конечно, Янке, потому как дочка просто шагала вперёд, не задумываясь, что там может ожидать, в траве.
– Арника, иди сюда, – окликнула меня травница. – Смотри, тёзка твоя.
Я проследила за взглядом женщины и увидела небольшие жёлтые цветочки.
– Ты назвала дочь в честь травки*? – я хихикнула, понимая, насколько это нелепо.
– Зря смеёшься, – чуть грустно улыбнулась женщина. – Я же хотела назвать её Диной. Беременная ходила, всё мечтала, что будут у меня дочь как королеву звать. А потом беда случилась. Рожать начала, а дочка на попе сидит, переворачиваться не хочет. Повитуха развернула, конечно, но началось кровотечение. Вот этой травкой меня и спасли. Настойкой поили.
Я подошла ближе и сорвала цветок. Покрутила в руках, внимательно рассматривая и запоминая.
– А ещё для чего она? – поинтересовалась я.
– Да много от чего, – махнула рукой женщина. – Кашель лечит, простуду. Хорошее растение при…
Договорить она не успела, потому что раздался радостный голос Янки:
– Мам, смотри! Виноград!
Я только обернуться успела, как моя Янка засунула в рот маленькие, тёмно-синие ягоды.
– Стой, дурёха! – рявкнула травница и кинулась к Яне.
Дочка растерянно замерла, только вот несколько штучек всё же проглотила.
– Что это такое? – испуганно спросила я у мамы, подбегая к дочери.
– Девичий виноград*, – женщина нахмурилась. – Идёмте домой, нагулялись. И стоит поторопиться, не понятно, как яд подействует на девочку.
Яна захныкала и прижалась ко мне. Она не понимала опасности, но общий настрой пугал.
– Тише, моя хорошая, – я подняла дочь на руки. – Всё хорошо будет.
– Тошнить будет, – буркнула травница. – А ещё уроком станет не тащить в рот то, что не знакомо.
– Но это же виноград, – хныкнула малышка, обиженно. – Он вкусный!
– Вкусный, – насмешливо повторила мама. – А то я не знаю!
Я торопливо шагала за женщиной, поглядывая под ноги. Желая лишь об одном, чтобы этот яд не причинил вреда малышке.
*Арника горная – старинное лекарственное средство. Им действительно лечили многие заболевания, начиная от гриппа и заканчивая гинекологией. В том числе ии останавливали кровь её настойкой.
*Девичий виноград – Ядовитые ягоды вырастают темно-синего цвета и имеют характерный кисловатый вкус. Встречаются также плоды ярко-черного цвета. На самом деле, чтобы отравиться виноградом, необходимо съесть большое количество ягод, например, целую горсть. От малого количества диких плодов серьезных последствий произойти не должно.
Глава 3
– Отведи пока в комнату, – фыркнула мама, как только мы вошли в дом.
– С ней всё будет в порядке? – взволнованно спросила я, как только вышла из комнаты, оставив там дочь.
– Будет, не переживай, – отмахнулась женщина. – Но кое-чему ты должна научиться, прежде чем вести ребёнка в лес. Стара я стала, не подумала сразу, что детё всё на вкус прробует.
– Этот виноград сильно опасен?
– От того количества, что Яна съела, не будет ничего. Максимум, на горшке посидит с непривычки.
– Но почему мы тогда так поспешно вернулись? – удивилась я.– Я думала, нам нужно собрать травы, грибы.
Мама села напротив меня и улыбнулась:
– Потому что этот страх, что испытывает сейчас Яночка, будет хорошим уроком. И для тебя, кстати, тоже. Янка в следующий раз может съесть не безобидную ягоду, а вороний глаз или ещё что похуже. А ты следить за дочерью будешь.
– Я следила, – буркнула я, насупившись.
– Ты думаешь, я не знаю, каково это, с детьми ходить? – грубовато буркнула мама. – Знаю, и ещё как. На собственном опыте тебя учу. А вот тебе ещё кое-что для размышлений. Знаешь сколько детей от отравлений умирает? Здесь не лютое средневековье, где детей двадцать штук нарожали лишь бы хоть один выжил. Нет, детей берегут и любят. Только не всегда получается соломку подстелить. Поэтому и учат с младых ногтей всему. Чтобы дети крепко накрепко помнили, что для них опасно, а что можно.
– Высокая смертность? – спросила я, понимая, что травница целиком и полностью права.
– Не высокая, но есть. Опасных заболеваний и эпидемий здесь не бывает, а с простудой и переломами я справляюсь. Больше в родах гибнут, как младенцы, так и матери. Ну и дети, конечно же. Кто в речке утоп, кого в лесу потрепал медведь. Травятся многие. Или в поле, вон, бегают. Они же как, под ноги не смотрят, а там ведь гадюки.
Я похолодела. Как мне вырастить дочь в этом страшном, опасном месте? Казалось бы, просто деревня, коих в России тьма. Но отсутствие телефонной связи и хорошей, качественной медицины сильно отличает два таких похожих мира. Не будь того странного перемещения, я бы была уверена, что мы на Земле. Всё абсолютно такое же. И лес наполнен рядами стройных берёзок, и небо такого же, пронзительно-голубого цвета.
– Что, испугалась? – усмехнулась мама. – Ничего, привыкнешь. И страх отпустит. А теперь вот.
Женщина встала и подошла к сундуку. Немного покопавшись, выудила оттуда бутылёк с коричневой жидкостью.
– Что это? – заинтересовалась я.
– Настой чистотела, – пробормотала мама, наливая лекарство в напёрсток. – Не вкусное, но действенное. Всё ненужное из организма выводит.
– Я думала, им только бородавки прижигать, – удивилась я.
– Лес нам даровал чудо, Арника. – серьёзно произнесла травница. – Люди, живущие в ладу с природой, очень редко бывают подвержены болезням, с которыми травы не справятся. Иммунитет сильнее, здоровье крепче.
– А какая продолжительность жизни? – поинтересовалась я. – Лет пятьдесят же?
– Да брось, у нас тут есть бабка Авдотья, так её уже за сто перевалило. Оно же как, некому за стариком присматривать, так и старается он прожить больше и в добром здравии. Помирать в одиночестве никому не хочется, вот и живут. Ещё и работать приходится. Та же Авдотья хоть и ходит постоянно за настоями да притирками, но всё равно с рассветом на ногах, хозяйством занята. Ии дочери лекарство дай, а то боится же ребёнок.
Ребёнок, как оказалось, уже и забыл, что отравился жутко ядовитым растением. Она спокойно сидела на кровати и увлечённо разглядывала что-то в окне.
– Что ты там увидела?
Я подошла к Яне и глянула в окно. На дороге мальчишки увлечонно играли в салочки.
– Мам, а мне можно к ним? – с затаённой надеждой спросила дочь. Она так любила всегда детей, только дружбу завести не могла по понятным причинам.
– Давай спросим у бабушки, хорошо? – не стала я обнадёживать или, наоборот, огорчать девочку.
Травница задумалась над нашим вопросом. Видно было, что она не горит желанием отпускать Яну, но и удерживать какой смысл? Не сидеть же нам теперь взаперти.
Мама тяжело вздохнула и отрицательно покачала головой, от чего Янка расстроенно хныкнула. Я уже начала думать, чем же занять ребёнка, чтобы она не скучала в одиночестве, но вмешался случай.
Сначала громко залаяла собака, сидящая на цепи, а следом в дверь постучали и закричали:
– Баба Веся, открывай, помощь твоя нужна!
– Вот же! – буркнула травница и зыркнула на Янку. – Ну что нос повесила? Иди, играй с детьми.
– А как же собака? – спохватилась я. – Яна не сможет сама выйти.
– Да что та собака, – махнула травница рукой. – Только и делает, что брешет. Да и не достаёт цепь до крыльца и калитки.
Янка весело подпрыгнула, хлопнув в ладоши и хотела уже броситься к двери, но я вовремя остановила её.
– Яна, запомни, меня зовут Арника. Поняла?
– Да, мамочка, – степенно ответила дочь, скромно опустив глазки.
Мама едва успела дверь открыть, как мимо неё и гостей прошмыгнула светлая головка. Убежала, егоза! И я бы хотела убежать, потому как любопытные взгляды уже остановились на мне. Вопросов не избежать.
– Что у вас? – совершенно не гостеприимно буркнула травница.
– Ратибор ногу пропорол, – махнула рукой собеседница. – Мужики сейчас принесут болезного. А я смотрю, гости у тебя?
– Дочка с внучкой приехали. Проходи, да дверь не закрывай. Как же так муж у тебя? Конец лета, урожай собирать надо, надо сено запасать, а он и не сможет.
– Да справимся, – махнула женщина рукой. – Дочка с внучкой, говоришь? Не говорила ты, что у дочки дети есть.
– Я и о неё самой не шибко рассказывала.
Мама поняла, что удерживать любопытную селянку просто нет смысла.
– А муж где? Умер?
Вопрос был задан мне. Я покосилась на травницу, но та лишь вздохнула. Да и некогда ей было, широкую лавку протирала.
– Нет мужа, – честно ответила я. – Не успели мы в храм сходить, погиб он. Только после смерти его узнала, что под сердцем Яну ношу.
– Не успели? – хмыкнула женщина. – А родители мужа что? Не приютили?
– Зачем Арнике ютиться у чужих? – вступилась за меня травница. – Мне помощь нужна, не молода уже.
Гостья ничего сказать не успела, потому как в дом занесли мужчину.
– Ох, что же сразу не привели? – покачала головой мама, рассматривая ногу.
– Дык почитай сразу, баб Весь, – всплеснул руками детина. – От боли он сознание потерял.
– Плохо это, но ничего, справимся. Иди, Тихомир. Без тебя справимся. И мать забирай, нечего отвлекать нас.
– Никуда я не пойду! – возмутилась женщина. – При мне лечи!
– Тихомир, выйди, – приказала мама, даже не глядя на парня. Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, мама заговорила вновь, смотря в глаза гостье. – Ты хочешь без мужа остаться, поддавшись глупой ревности? А ну как лечить откажусь, а? Успеет сын до города за лекарем съездить? Меня оскорбляешь, и дочь мою. Не потерплю такого! А если вздумаешь языком трепать по деревне, я всем расскажу, сколько ты приходила ко мне плод изгонять. Сколько Ратибор дочку просит, а? Уже почитай лет пять, и вот все пять лет бегаешь ко мне “Помоги, бабушка Веся”!
Женщина поджала губы и встала из-за стола.
– Уйду я, но видят всевышние…
– Уходи, Авдотья, – с нажимом произнесла мама. – И смотри мне, не болтай лишнего, а то знаю я тебя.
Женщина вышла, а мама покачала головой.
– Плохо это. Не думаю, что на Авдотью сильно мои слова подействовали. Слухи гулять начнут всё равно. Но что уж теперь. Давай лечить.
– Что надо делать? – тихо спросила я, решив ничего не говорить о вредной гостье.
– Спирт в сундуке достань, налей в чашку немного. Там иглу прополоскай, да нитку замочи. Ох, лоб горячий, как бы заражения не было.
Женщина покачала головой и подошла к полке с пузырьками. Постояв около него, мама выбрала один и откупорила крышку. Я же занялась иглой.
– Смотри и запоминай, что я делаю, – пробормотала мама, подходя ко мне. – Руки всегда спиртом протирай. Или крепким алкоголем, если спирта нет. Так ты убьёшь микробы, которые можешь занести в кровь. Я бы и рану спиртом полила, но боюсь Ратибор боли не выдержит. Так что спиртом только края раны, а вот настойка календулы справится должна. Шить-то умеешь?
– Вещи умею, а человека никогда, – растерялась я. Меня и так уже мутить начало от вида и запаха крови, успокаивало лишь то, что мужчина живой.
– Бледная ты какая-то, – фыркнула мама. – Привыкай, такое тут часто. Да и человека шить не на много сложнее, чем платье штопать. Втыкай иглу, да втыкай. А о человеке и о том, что боль причиняешь, не думай. Смерть хуже небольшого шва.
Мама вытащила из печи воду, которая ещё была горячей, и налила в таз. В сундуке взяла чистые тряпочку, и, смачивая лоскут ткани, начала промывать рану.
– Не всё так уж и страшно, – удовлетворенно заметила мама. – И чего сразу сознание терять? Слабые мужики, ой слабые! А ты ворон не считай, а запоминай!
Я внимательно следила, что делает травница. Это было похоже на стандартную операцию в больнице.
Смочив лоскут спиртом, мама обтёрла края кровоточащей раны и нахмурилась.
– Кровь остановить надо бы, не прекращается. Ну-ка, дай ремень из сундука.
Я передала широкую полоску кожи.
– Смотри, перевязывать надо над раной, да так, чтобы артерию перетянуть. Видишь? Кровь хоть и сочится, но уже не так сильно. Только теперь стоит поторопиться, нехорошо это, без крови ногу оставлять.
Протерев края раны спиртом ещё раз, мама щедро ливнула внутрь настойку и взялась за иглу и нитку, перед этим ещё раз ополоснув руки спиртом.
Следить за тем, как игла протыкает кожу, было практически невыносимо, но и отвернуться было нельзя. Всё же, мне эти знания могут очень сильно помочь. Тем более, ничем другим я не смогу заниматься.