ЖМНП – «Журнал Министерства народного просвещения»
ИВ – «Исторический вестник»
ИЗ – «Исторические записки»
ИОРЯС – «Известия отделения русского языка и словесности Академии наук»
Н4Л – Новгородская 4-я летопись
ПРП – «Памятники русского права»
ПСРЛ – «Полное собрание русских летописей»
ПСЗРИ – «Полное собрание законов Российской Империи»
РЗ – «Российское законодательство X–XX веков»
РИБ – «Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией»
СГГиД – «Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел»
ТОДРЛ – «Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук»
Введение
Законодательство Московского государства о суде и правосудии, как и Новгородская и Псковская судные грамоты, имеет своим историческим источником Русскую Правду, однако его становление и развитие протекали в иных исторических условиях, нежели в демократических республиках Новгорода и Пскова. В числе конкретно-исторических обстоятельств, оказавших прямое воздействие на содержание и права, и правосудия в Московском государстве, имели значение; татаро-монгольское иго, исстари сложившаяся монархическая форма правления, авторитарный режим и интенсивные процессы закабаления крестьян, завершившиеся установлением в XVII в. крепостного права. Соответственно, процессы формирования, содержание и практика применения названного законодательства имеют свою историю, научное познание которой во всей полноте ее закономерных связей и отношений, а также в конкретно-исторических формах их проявления представляет собой актуальную задачу современной российской юридической науки[1 - См.: История суда и правосудия в России. Т. 1: Законодательство и правосудие в Древней Руси (IX – середина XV века) / под ред. С. А. Колунтаева, В. М. Сырых. М., 2016.].
После Куликовской битвы (1380) Москва становится центром объединения русских княжеств в единое государство. Процесс консолидации земель, связанный с изменением экономических, социальных, политических и юридических условий их развития, ставил перед великими московскими князьями задачу создания централизованного аппарата управления, обеспечивающего реализацию согласованного взаимодействия механизма верховной и местной властей на всей объединенной территории, а также принятия нормативных актов, определяющих правовые основания их деятельности.
Объединительный процесс стимулировал необходимость создания единого законодательства и судебного аппарата, действующего по правовым нормам, которые обеспечили бы правосудие на всей территории страны. Для осуществления этих задач при великом князе Московском Иване III был создан свод законов – Судебник 1497 г., ставший первым опытом самостоятельной кодификации законодательства Московского государства. Судебник, утвержденный великим князем совместно с Боярской думой, заложил основы законодательства Московского государства и его последующей общерусской кодификации. За ним последовали Судебники 1550, 1589, 1606–1607 гг. и, наконец, обширный свод законов середины XVII в. – Соборное уложение царя Алексея Михайловича, принятое в 1649 г.
Правосудие – сложный и многогранный процесс. В государстве могут быть законы высокого юридического качества, а правосудие при этом может отсутствовать, как частично, так и полностью. Папский легат Антонио Поссевино, посетивший Москву в XVI в., обратил внимание на высокую юридическую квалификацию Судебника 1497 г. Однако, похвалив российское законодательство, он заметил, что московиты в практике своей жизни зависят не от законов, а только от воли великого князя[2 - Антонио Поссевино заметил, что воля государя распространяется на все сферы жизни московитов. Например, они не могут ездить в другие страны по своему желанию, а только в том случае, если их пошлет государь (см.: Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М, 1983. С. 24 25).]. Австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, также по достоинству оценивший Судебник 1497 г. и отметивший отсутствие подобного сборника законов в европейских государствах, даже принял решение о его переводе для австрийского императора Максимилиана; однако и от его взгляда не укрылось, что поведение людей в Московии определяет не закон, а личная воля государя, который «хочет быть полным господином имущества, тела, души и даже как бы мыслей подданных»[3 - Герберштейн С. Записки о Московии. М-, 1988. С. 109, 118–119.].
Раскрытие противоречия между нормативными актами высокого юридического качества и авторитарной практикой их применения, а также способами внезаконного регулирования отношений в обществе и составляет одну из основных целей настоящего издания.
По мере усложнения государственно-правовых отношений между государством и подданными заметно увеличивалось число нормативных актов, обеспечивающих защиту личности и декларирующих формальное равенство всех участников судебного процесса. Одновременно устанавливалась уголовная ответственность за недобросовестное исполнение работниками судебного аппарата своих обязанностей, преследовалось взяточничество (мздоимство) судей. Были отменены формальные виды доказательств – «поле» и крестоцелование, повышена роль письменных доказательств, классифицировались показания свидетелей, запрещалось лжесвидетельство под угрозой уголовной ответственности, уточнялись виды умысла и формы соучастия, провозглашались принципы применения наказаний соответственно тяжести совершенного деяния («комуждо по делам его») и т. п.
Введенная в правовые рамки судебная деятельность тем не менее далеко не всегда соответствовала провозглашенным в законодательстве требованиям, поскольку во многом зависела от формы правления и особенно политического режима, существовавшего в тот или иной период в стране. Так, в период опричнины, по образному выражению А. М. Курбского, были «опровергохом все законы и указы святые» и попраны все ранее действовавшие принципы реализации правосудия. Если иногда видимость суда и соблюдалась, как это было в случае с осуждением членов правительства – Избранной рады Алексея Адашева и Сильвестра, то сама процедура судебного заседания оказывалась лишь фикцией: подсудимые в судебное заседание не вызывались и их не ставили перед судьями «с очи на очи», а сам суд превращался в «соборище», заочно обвинявшее их по прямому указанию царя. Князь Курбский заметил, что тогда в государстве «судили всех против правил (законов государства) и канонов церковных… Таков был суд царя нашего христианского… грядущим потомкам на вечный срам и унижение русскому народу»[4 - Курбский А. М. История о великом князе Московском. М., 2001. С. 95–96.].
В последующих царствованиях было немало сделано для того, чтобы восстановить в стране правосудие, чему активно способствовал Борис Годунов, который, по словам государева дьяка Ивана Тимофеева, «имел любовь к правосудию, нелицеприятно искоренял всякую неправду… всех кто насиловал маломощных, с гневом и немедленно наказывал» и был «неправде всякой изыматель и зла искоренитель»[5 - Временник Ивана Тимофеева / публ. и пер. О. А. Державиной. М., 1951. С. 63:231. (Здесь и далее в номерах страниц Временника первая цифра обозначает источник, вторая – перевод.)]. Современники, описывая недолгое царствование Бориса Годунова (1598–1605), отмечали его борьбу за восстановление и обеспечение правосудия в государстве. По словам Жака Маржерета, борьба Бориса Годунова с взяточничеством в суде и государственном аппарате была настолько успешна, что позволила добиться его искоренения не только в настоящем, но, как предполагал Маржерет, возможно, даже и в будущем времени[6 - См.: Маржерет Ж. Записки капитана Маржерета // Россия в начале XVII века: сб. М., 1982. С 240–241.]. (К сожалению, этого не произошло.)
Большое внимание восстановлению правосудия в стране было уделено царем Василием Шуйским (1606–1610). Он вступил на престол в период, когда в государстве царила обстановка беззакония и внесудебных расправ. В торжественной обстановке в Успенском соборе Московского Кремля он поклялся перед народом, что все подданные России (равно как и ее гости) будут наказываться только по закону и приговору суда и в соответствии с тяжестью своей вины («по своей вине»); члены семьи осужденного никаким опалам и конфискациям движимого и недвижимого имущества подвергаться не будут. Всякое дело будет предварительно тщательно расследовано, приговор по нему вынесен правомочным составом суда в присутствии обвиняемого, которому должно быть предоставено право стоять пред судом и давать личные объяснения, т. е. практика заочных обвинений и объективного вменения, получившая распространение в период опричнины, полностью прекращается; наказание виновному будет определено только судом, по закону и в соответствии с тяжестью им содеянного[7 - См.: Русское историческое повествование XVI–XVII вв. М., 1984. С. 68–69. В этом и здании опубликован текст Подкрестной записи в современном переводе.]. Содержание Подкрестной записи Василия Шуйского (исследователи называют этот акт Декларацией) имеет нормативный характер и во многом соответствует Акту о гарантиях и правах личности (Habeas Corpus Act), принятому в Англии через 73 года – в 1679 г. [8 - См.: Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. М., 1995. С. 251–252.]
Судебники 1589 и 1606–1607 гг., борясь со взяточничеством судей, также запрещали «имать посул в суде», еще раз подтвердив правило, изложенное в ст. 99 Судебника 1550 г., предусматривающее наказание не только для судей и судебных работников, но и для непосредственных участников судебного процесса: «ищею и ответчика», которые судьям «посулы давали», предав их проклятию «по торгам на Москве и во всех городех Московские земли, и Новгорцкие земли и Тверские земли и по волостям, чтобы ищея или ответчик судьям и приставом посулов в суде не давали и не сулили…».
Охрана правосудия в государстве получила выражение и в договорах со шведским королем Сигизмундом III о приглашении на российский престол его сына – королевича Владислава, составленных в феврале и августе 1610 г. [9 - АЗР. Т. IV. 1588–1632. СПб., 1881, № 180. С. 316–317.]
В текстах этих договоров содержалось запрещение наказывать «людей всех чинов» (т. е. любого российского подданного), «не сыскав вины» и не подтвердив ее приговором полномочного судебного органа. Ответственности за совершенное преступление подлежало только лицо, виновность которого устанавливалась судом и подтверждалась приговором. Объективное вменение запрещалось, невиновных членов семьи осужденного никаким опалам и наказаниям подвергать не разрешалось: «а жены, дети, братья, которые того учинку не помогали и не ведали, альбо не произволяли, казнены быть не мают» и отчизны и поместья у них конфискации не подлежат.
В текстах договоров содержалось также требование о недопустимости обвинения и наказания любого человека Московского государства независимо от его сословной принадлежности без предварительного расследования возведенного на него обвинения и вынесения соответствующего судебного приговора: «не осудивши судом с боярами всеми никого не карати, чести з них не брати, на вязенье (под стражу) не засылали, поместья и отчизны не отыймовати». Все дела предписывалось решать только в судах с вынесением приговора, утвержденного «советом бояр и всих думных людей», а «без Думы и приговору таких дел не совершали».
Позаботился об охране правосудия и царь Алексей Михайлович. Осуществление правосудия подробно регламентировалось в Соборном уложении 1649 г., уже на базе достигнутого к этому времени правового уровня регулирования процесса реализации правосудия; этим вопросам также уделялось внимание и в нормативных актах последующего времени.
Последовательный, хотя и недостаточно революционный курс на судебную защиту прав и свобод подданного российской короны, отчетливо проявившийся в законодательстве Московского государства, стал возможен также благодаря содействию средневековых мыслителей и публицистов, активно провозглашавших в своих произведениях необходимость установления независимого от властных структур и немздоимного суда, ибо только в этом случае может быть достигнута реализация «правды» в осуществлении правосудия. С этих позиций примечательными являются требования, предъявляемые мыслителем XVI в. Зиновием Отенским к деятельности судей. Судья, утверждает Зиновий, никогда не должен забывать, что он «на высоком судейском престоле сидит» исключительно для того, чтобы судить по правде и справедливости. «На судиях Господь Бог иного не ищет ничего точию суда праведна»; в задачу судьи входит «судити по суду и обвинити и казнити (наказать) по обыску… да не сотворит [судья] неправды в суде и не оправдиши неправого мзды ради, ни восхитивши мзды от него, да проклят будет судия неправедный… ибо быв он вместо пастыря»[10 - Послание Зиновия Отенского дьяку Я. В. Шишкину // ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. XVII. С. 219–226.]. О суде и правосудии писали многие мыслители XVI в.: Максим Грек, И. С. Пересветов, А. М. Курбский и др.
Законодательство о правосудии в Московском государстве и практика его применения со всеми достоинствами и недостатками имеют важное историческое значение в общем генезисе российской судебной системы, и поэтому системное комплексное исследование начального этапа их развития представляется весьма значимым и необходимым в общей истории этих институтов с точки зрения как преодоления научных пробелов, так и понимания особенностей современного состояния российского законодательства по вопросам суда и правосудия и практики его применения.
Раздел I
Историография законодательства и правосудия Московского государства (конец XV – 70-е годы XVII века)
Глава 1
Историография исследований законодательства и правосудия в дореволюционный период (до 1917 года)
При исследовании процессов развития законодательства и реформировании судебных органов, реализации правосудия следует учитывать, что в Средние века отсутствовало расчленение знаний по отраслевому признаку. Все они в совокупности составляли предмет русской книжности и в силу этого должны подвергаться совместному комплексному изучению при определении степени их воздействия на все политические и юридические процессы в государстве.
Создание моделей, содержащих проекты возможного развития государства, и наиболее оптимальной организации в нем власти (формы правления), способов ее осуществления (политический режим), процесса создания и реформирования судебной системы и организации ее деятельности в виде осуществления правосудия особенно активизировалось в XV–XVI вв. Такое внимание к этим проблемам было связано с целым рядом политических, социальных и юридических обстоятельств: обретением государственной суверенности (1480), централизацией власти, формированием единого аппарата управления, судебной системы и общего для всей территории, находящейся под властью великого князя Московского, законодательства, что в конечном счете обусловило постепенный переход от раннефеодальной монархии к ее сословно-представительному варианту с большей степенью концентрации властно-управленческого и судебного аппарата.
Мыслители и публицисты отражали в своих произведениях все острые социальные, политические и юридические проблемы, сопровождавшие эти процессы и нуждавшиеся в нормативном регулировании. Законодатели, как правило, учитывали запросы общества и в итоге в той или иной степени воплощали предлагаемые предложения и проекты в нормы права. Мыслители, в свою очередь, одобряли новое законодательство, придавая ему тем самым наибольшую степень легитимности в глазах общества, или, напротив, подвергали критике принятый закон, и тогда сражение за урегулирование нормами права обострившихся социальных или политических отношений, а иногда и острых конфликтных ситуаций вступало в свою новую фазу. Весь этот многогранный процесс взаимосвязан и взаимообусловлен и, следовательно, изучать его следует в комплексе всех составляющих его компонентов.
Особо значимым событием для российских ученых являются поиск и обнаружение текстов законодательных актов, определявших государственно-правовую политику Московского государства в конце XV – первой половине и середине XVII в. Среди таких документов особое значение имеют обнаружение и исследование средневековых Судебников. Первый из них был найден В. Н. Татищевым – Судебник 1550 г. (единственный известный его список), в 1734 г. подаренный императрице Анне Иоанновне. Судебник 1550 г. был издан Г. Ф. Миллером в 1768 г.[11 - Судебник государя царя и великого князя Иоанна Васильевича и некоторые сего государя и ближних его преемников указы, собранные и примечаниями изъясненные покойным; тайным советником и астраханским губернатором Василием Никитичем Татищевым, М., 1786, С. 13.]
Судебник 1497 г. был найден позднее, хотя сведения о нем были известны «из извлечений из него, приведенных С. Герберштейном в своих «Комментариях о московитских делах»[12 - Судебники XV–XVI веков. М., 1952.]. В 1817 г. текст Судебника 1497 г. был обнаружен археографами П. М. Строевым и К. Ф. Калайдовичем, опубликован в 1819 г.[13 - См.: Законы великого князя Иоанна Васильевича и Судебник царя и великого князя Иоанна Васильевича, с дополнительными указами, изд. К. Калайдовичем и П. Строевым. М., 1819.]
Судебник 1589 г., или Судебник царя Федора Иоанновича, стал известен в русской исторической науке лишь в 1899 г.; его обнаружил в 1898 г. и затем опубликовал в 1900 г. С. К. Богоявленский[14 - См.: Богоявленский С. К. Судебник царя Федора Иоанновича 1589 г. М., 1900 // Судебники XV–XVI веков. С. 343.].
Сводный Судебник 1606–1607 гг. впервые был напечатан в Сенатской типографии в 1774 г. «с многочисленными ошибками и недописками и пропусками переписчика, извращающими, а местами и вовсе лишающими смысла текст. Плохо соблюдено также древнее правописание и само заглавие не допечатано»[15 - Губерти Н. В. Материалы для русской библиографии. Хронологическое обозрение редких и замечательных книг XVIII столетия, напечатанных в России гражданским шрифтом, 1725–1800, М., 1878–1891.]. В 1918 г. К. Ф. Калайдович и П. М. Строев опубликовали «Законы великого князя Иоанна Васильевича и Судебник царя и великого князя Иоанна Васильевича с дополнительными указами», включив в это издание Судебники 1589 и 1606–1607 гг. Научная публикация Сводного Судебника была предпринята только в 1956 г. А. А. Зиминым в издании «Памятники русского права» по Рогожской рукописи, относящейся к первой трети XVII в.[16 - См.: ПРП. Вып. ГУ. М., 1956. С. 479 569.]
Сводный Судебник, принятый в 1606–1607 гг., по мнению исследователей, официального признания не получил, но в судебной практике использовался и был хорошо знаком составителям Соборного уложения 1649 г., которые позаимствовали принятую в нем систему изложения законодательного материала.
Текст Соборного уложения 1649 г. был напечатан сразу же по его изготовлении и разослан по городам. Впоследствии он был утрачен и вновь обнаружен по поручению Екатерины II. Подлинный свиток Соборного уложения был помещен в специально изготовленный для него серебряный ковчежец (столбец) и хранится поныне в Историческом музее. С подлинного свитка дважды было напечатано по 1200 экземпляров. В 1776 г. Соборное уложение было издано Императорской академией наук; в 1907 и 1915 г. издание памятника повторил Московский государственный университет. В советское время Соборное уложение издавалось: в серии «Памятники русского права» (Вып. VI. М., 1957); Ленинградским отделением издательства «Наука» в 1987 г. (текст подготовил А. Г. Маньков). Последнее научное издание с комментариями в книге «Российское законодательство X–XX веков» было осуществлено издательством «Юридическая литература» в 1985 г. (отв. ред. А. Г. Маньков). Кроме этих изданий извлечения из Соборного уложения неоднократно издавались в хрестоматиях в учебных целях.
В 1836 г. в Санкт-Петербурге были изданы «Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографической Экспедицией Императорской Академии Наук» в четырех томах. В I том вошли акты за период 1294–1598 гг.; во II – за 1598–1613; в III – за 1613–1645; в IV – за период 1645–1700 гг.
Наряду с корпусом нормативных актов и исторических документов Археографическая комиссия начала публиковать и памятники средневековой письменности. В 1868 г. было осуществлено издание Великих Миней Четьих, составленных митрополитом Макарием (XVI в.) и дополненных святителем Димитрием Ростовским (XVII в.); предпринята публикация всех известных на то время летописных сводов. С 1872 г. Археографическая комиссия начала издавать сборник «Русская историческая библиотека», опубликовав 39 томов, в которых содержались акты внутренней и внешней политики России, документы из церковных и монастырских архивов, писцовые книги, фрагменты летописей, декларации властей, в том числе договоры полномочного представительства России с польским королем Сигизмундом III о приглашении королевича Владислава на русский престол; произведения средневековых мыслителей, а также послания различных лиц (духовного и светского статуса): митрополитов Зосимы и Макария, игумена Белозерского монастыря Кирилла, старцев Артемия, Вассиана, Филофея (Псковского), князя А. М. Курбского, государева дьяка Ивана Тимофеева, келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына, князей И. А. Х воростинина, С. И. Шаховского и И. М. Катырева-Ростовского, а также анонимные повести и сказания Смутного времени и др.
Дореволюционные историки (в том числе церковные), а также филологи, философы и правоведы при исследовании различных аспектов общественной жизни России XIV–XVII вв. рассматривали идеологические течения, обсуждаемые в обществе, в которых предлагались различные проекты государственно-правовых преобразований, подготавливая тем самым принятие законов и проведение реформ, а затем легитимируя своим одобрением их содержание и практическую реализацию или, напротив, критикуя их. При изучении этого корпуса литературы в поле зрения исследователей попадали не только направления политической мысли (общественной, как принято тогда было называть все идеологические течения, касавшиеся социальных, политических и правовых тем), но и отдельные доктрины выдающихся мыслителей, затрагивающие философско-богословские и политико-юридические проблемы.
В общих курсах по истории России были рассмотрены вопросы, касающиеся возникновения русского права, составляющих его величин (правда, справедливость, закон и истина), его источников, судебной организации и реализации правосудия всеми органами, наделенными судебными полномочиями. Здесь следует привести прежде всего работы М. М. Щербатова «История Российская с древнейших времен» (доведена до 1610 г.) (Сочинения князя Щербатова. М., 1770–1791; 2-е изд. М., 1898); В. Н. Татищева «История Российская» (доведена до 1577 г.) (М., 1768); Н. М. Карамзина «История государства Российского» (1816–1829); С. М. Соловьева «История России с древнейших времен» (СПб., 1851–1879; М., 1988–1999); И. И. Костомарова «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» (СПб., 1874); С. Ф. Платонова «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.» (М., 1889, 1937); В. О. Ключевского «Курс русской истории» (М., 1904–1906). Наиболее полное современное издание работы «Курс русской истории» В. О. Ключевского включено в девятитомное издание его сочинений (М., 1997). В дальнейшем сочинения В. О. Ключевского, в том числе «Курс русской истории», переиздавались неоднократно, некоторые из них в сокращенном виде (М., 2002, 2005, 2011).
Непосредственно историками права были проведены исследования истории возникновения и развития государства и права в России. Это работы Н. Ф. Рождественского «Обозрение внешней истории русского законодательства» (СПб., 1848); С. М. Шпилевского «Об источниках русского права в связи с развитием государства до Петра I» (Ученые записки Казанского университета. Вып. 2. Казань, 1862); Н. Л. Дювернуа «Источники права и суд в Древней Руси: Опыты по истории гражданского права» (М., 1869); Н. П. Загоскина «История права Московского государства» (Казань, 1877. Т. 1), «Курс истории русского права» (Казань, 1906. Т. 1); И.Д. Беляева «Лекции по истории русского законодательства» (М., 1879); М. Ф. Владимирского-Буданова «Обзор истории русского права» (1886) (впоследствии эта работа переиздавалась неоднократно); В. И. Сергеевича «Лекции и исследования по древней истории русского права» (2-е изд. СПб., 1899), «Русские юридические древности» (СПб., 1890–1903), «Древности русского права» (в 3 т., под ред. и с предисл. В. А. Томсинова. М., 2006); А. Н. Филиппова «Лекции по истории русского права» (Юрьев, 1904. Ч. 1).
Историки права также занимались исследованием принципов организации и деятельности судебной системы в ее хронологической последовательности, а также наиболее значимых органов этой системы, в частности Боярской думы как высшего судебного учреждения, приказов, представляющих следующее центральное звено в административно-судебной системе, и местных органов власти, наделенных судебными полномочиями по реформам 30—50-х гг. XVI в. Это работы В. Г. Кукольника «Основание российского судопроизводства» (М., 1832); А. И. Вицына «Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение» (М., 1856); Ф. М. Дмитриева «История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях» (М., 1859); Н. П. Шалфеева «Об Уставной книге Разбойного приказа» (СПб., 1868); Н. П. Загоскина «Уставные грамоты XIV–XVI вв., определяющие порядок местного правительственного управления» (Вып. 1–2. Казань, 1875–1876); Н. В. Калачева «О волостных и сельских судах в древней и нынешней России» (СПб., 1860), «О Боярской думе Московского государства и ее до нас дошедших докладах и приговорах» (СПб., 1884); С. В. Пахмана «История кодификации гражданского права» (СПб., 1878. Т. I); Н. Н. Ланге «Древнерусские местные и вопчие суды» (М., 1881); П. Н. Чеглокова «Об органах судебной власти в России от основания государства до вступления на престол Алексея Михайловича» (Казань, 1885); С. А. Шумакова «Губные и земские грамоты Московского государства» (М., 1895); И. Я. Гурляда «Приказ великого государя Тайных дел» (Ярославль, 1902); А. Ф. Поворинского «Систематический указатель русской литературы по судоустройству и судопроизводству, гражданскому и уголовному» (1896–1904 гг.) (посмертное издание. СПб., 1905); Н. Я. Новомбергского «Слово и Дело Государевы» (СПб., 1911); Г. Г. Тельберга «Политический суд в Московском государстве» (М., 1911. Кн. VII).
Одновременно в поле зрения историков и юристов попадала и группа тем, связанная с практическим правоприменением: совершенствование отдельных институтов судебной системы, классификация видов преступлений и наказаний, способов судебного расследования, принимаемых судом доказательств и т. д.
Открытие и введение в научный оборот Судебников 1497, 1550 гг., а затем Судебников 1589, 1606–1607 гг. и Соборного уложения Алексея Михайловича 1649 г. послужили серьезным стимулом для историков права к всестороннему исследованию российского средневекового права и формированию его отдельных отраслей. Подверглись предметному изучению гражданское и уголовное право, а также процесс их реализации судебными органами. Этим вопросам посвящены работы А. Ф. Рейца «Опыт истории российских государственных и гражданских законов» (М., 1836); П. Д. Колосовского «Очерк исторического развития преступлений против жизни и здоровья» (М., 1847); М. М. Михайлова «История образования и развития системы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года» (СПб., 1848); П. И. Дегая «Учебная книга российского гражданского судопроизводства» (СПб., 1846), «Взгляд на современное положение уголовного судопроизводства» (СПб., 1847); А. М. Богдановского «Развитие понятий о преступлении до Петра Великого» (М., 1857); О. А. Филиппова «Очерк русского уголовного права» (Вып. 1. СПб., 1866); А. А. Сухова «Историческая характеристика уголовного права до XVII столетия» (Юридический вестник. 1874. Январь – февраль. Кн. I–II. М., 1873); Л. С. Белогриц-Котляревского «О воровстве-краже по русскому праву» (Киев, 1880); Д. Г. Тальберга «Насильственное похищение имущества по русскому праву (разбой и грабеж). Историко-догматическое исследование» (СПб., 1880); Н. Н. Ланге «Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и первой половины XVII вв.)» (СПб., 1884); И. С. Таганцева «Лекции по уголовному праву» (Вып. 4. СПб., 1892); П. Д. Калмыкова «Учебник уголовного права» (СПб., 1866); Н. Д. Сергеевского «Русское уголовное право. Часть общая» (СПб., 1889); В. В. Есипова «Очерки русского уголовного права» (Варшава, 1896); М. П. Чубинского «Очерки уголовной политики» (Харьков, 1905); Л. Е. Владимирова «Курс уголовного права» (М., 1908); С. В. Познышева «Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права» (М., 1912); И. Я. Фойницкого «Курс уголовного судопроизводства» (4-е изд. СПб., 1912); С. И. Викторе кого «Русский уголовный процесс» (М., 1912) и др.
