Сэйл-мастер
Кают-компанию Сашка нашел даже уютной: такой ее делали два мягких дивана и часы-ходики с кукушкой. А вот и деловая нота: на стене здесь висело каллиграфически написанное расписание взлетного протокола. В полутьме (к вечеру уже совсем немного света проникало в расположенный на палубе – то есть на потолке каюты – застекленный световой люк) Сашка прочел знакомые бюрократические формулировки:
Предстартовая подготовка
1. Проверить готовность корабля:
А) Проверить закрепление груза, вещей личного состава, багажа пассажиров.
Б) Задраить люки, проверить герметичность внешнего корпуса.
В) Убедиться, что все пассажиры и личный состав экипажа (включая домовых и домашних животных) находятся на местах согласно билетам/штатному расписанию и пристегнуты надлежащим образом.
2. Взаимодействие с диспетчерской:
А) Дать сигнал диспетчерской (дублируется красным огнем на топовой мачте корабля и белым – на форштевне) не менее чем за 5 минут до старта.
Б) Получить подтверждение диспетчерской за 5 минут до старта.
Далее почерком, более чем далеким от каллиграфического, кто-то приписал: «Специально для Булыжника!» – и пририсовал рожицу с подбитым глазом.
3. Работа наземной стартовой бригады и оборудования:
А) Известить капитана корабля о подходе стартовой очереди не менее чем за 2 часа.
Б) Дождаться ответа от капитана, в случае подтверждения готовности поставить в очередь, в противном случае – отклонить старт.
В) За 5 минут до старта запросить повторное подтверждение, далее – как в (Б) (убедиться в наличии световых сигналов на судне).
Г) Включить обратный отсчет на стартовом стволе (5 минут).
Д) По старту произвести техосмотр ствола, в случае удовлетворительного результата начать процедуру подготовки к установке на старт нового корабля согласно общей очереди.
4. Непредвиденные ситуации:
А) В случае непредвиденной ситуации (разгерметизация, несчастный случай, выход из строя маршевого двигателя) выход в эфир терминируется во время стартовой параболы капитаном корабля, подается сигнал sos по общефлотскому стандарту, включаются ВСЕ бортовые огни…
– Pul mora di![8] – Сашку с силой ударили по плечу, и он почувствовал очень знакомый удушающий захват на шее, после чего его так же знакомо мощно развернули и облобызали в обе щеки. – Ах ты, златовласка моя, и серьга огнем горит!
Сашка немного ошалело посмотрел на подругу детства. Она была все такая же, как полгода назад, когда он видел ее последний раз: загорелая, с безумным огнем в глазах, обвешанная несметным множеством амулетов. Целеустремленная, как выпущенный из пращи камень.
– Санька, – сказал он. – Во имя Бездны, Санька, ну хоть ты объясни мне, наконец, как так вышло, что тебя списали на берег? Ты же отличнейший кормчий, капитаны всегда тебе только что жертвы не приносили, как корабельному духу…
– За то, что я натворила, даже корабельному духу не поздоровилось бы! – фыркнула Санька. – Но в perse[9] это все, не жалей о том, что пролито! Нас ждут приключения и все сокровища этого рукава Галактики, помяни мое слово! Ну ладно, ладно, а альт свой приволок?.. Роскошно! Устроим трио!
– Трио? – Сашка нахмурился.
– Так Балл играет тоже! На арфе. Кажется, и Людоедка на чем-то таком бренчит. Но вот Княгиня точно согласилась тебя взять после того, как услышала, что ты играешь – у нее к музыкантам слабость.
– Княгиня? Людоедка? – Санька тараторила так быстро и, как всегда, сыпала таким количеством деталей, что у Сашки голова пошла кругом.
– Ну, Княгиня – это Балл, ее так в порту половина народу называет. А вот Людоедка – это Берг…
– Твоя придумка? – Сашка узнал Санькин стиль.
– В точку. Улыбка у нее прямо каннибальская, не показалось? Ладно, пошли, что ли, покажу корабль.
Экскурсия окончилась быстро: смотреть на «Блике» было особенно нечего. Фактически, Сашка не видел только рубку – маленькую, аккуратную, затопленную сейчас синими сумерками из опоясывающих ее окон. Причем Санька в рубку даже не поднималась, просто махнула Сашке на нее рукой: как специалист, она имела нужный доступ (да и смешно говорить о доступах на таком маленьком кораблике!), но Сашка не встречал кормчего, который сунулся бы на мостик по доброй воле.
Почти все место в рубке занимала огромная Чаша Мироздания с хищно нависшей над ней Иглой Судьбы. Позади рубки на палубе, у мачты, помещался фонарь сэйл-мастера – пустая стекляшка вроде телефонной будки с единственной скамейкой. Туда Сашка заходить не стал.
В капитанскую каюту они тоже не пошли, остальные каюты (всего четыре, кроме капитанской: предполагалось, что экипаж будет жить по двое или даже по трое, но в этот рейс Княгиня народу недобрала) тоже смотреть не стали. Ограничились коридором, дверью в трюм, медотсеком (примыкает к каюте казначея и документохранилищу) и полюбовались на тяжелую дубовую, с серебряными заклепками, дверь в двигательное отделение.
На «Блике», как и на любом другом эфирном корабле, двигательное отделение – оно же отсек кристаллов – занимало всю корму. Это отличие служило одной из многих причин для пьяных драк с мордобоем между «мокрыми» и «эфирниками». Другими поводами для непримиримых противоречий частенько служили: капитанская каюта на юте[10], тот заслуживающий всяческого презрения факт, что корабельный колокол не отбивал склянки и, мало того, висел в кают-компании; малое количество пушек, ну и, главное, сама форма эфирных кораблей. А также уродливо, по мнению мокрых, заваленные назад мачты и почти полное отсутствие фальшборта. Да и сами мачты, на консервативный флотский вкус, были куда как коротки, да еще и без такелажа. Сашка это одобрял: на собственном недолгом опыте он знал, что и с одними парусами управиться крайне непросто, а если еще добавить снасти, можно вообще с ума сойти.
Еще осмотрели камбуз.
– Готовить будем по очереди – все, кроме капитана, – объяснила Сандра.
Сашка кивнул: на маленьких эфирных кораблях, даже и военных, это было принято, и сам он, пока ходил на каботажниках, выучился сносно готовить несколько простых блюд.
– А медотсек как? – спросил Сашка. – Тоже по очереди?
– А за врача у нас Княгиня будет. Она может.
Это Сашку тоже не слишком удивило: вампирам знахарство давалось в массе лучше, чем меншам. Да и взрослели они дольше, успевая в молодости получить два – три полноценных образования. Мировая несправедливость в действии! Если бы большинство вампиров не отличались редкой безалаберностью (ну, вот как Сашкина мать, например), они давно бы уже правили всеми прочими расами.
* * *Официальное собрание экипажа произошло позже вечером и длилось недолго. Княгиня Балл собрала их в кают-компании, отдернула красную занавеску, отделяющую алтарь с корабельным духом, и подобающим образом представила духу экипаж.
– …а также принять под защиту и покровительство груз, ныне покоящийся в трюме, список которого позже сожжет на алтаре известная вам Берг, – закончила Марина Федоровна тем же сухим, официальным тоном, каким она, должно быть, отчитывалась перед официальным начальством в портах.
После чего капитан зажгла ароматические палочки в курильнице, завершая представление.
– Далее, – сказала Княгиня. – Должна сообщить, уважаемые коллеги, что рейс нам предстоит непростой. Первый пункт назначения – халифат Аль-Карим. Туда – груз лекарств и ароматной смолы. Там возьмем ткани и ковры, повезем на Новую Оловать. После Новой Оловати с другим грузом, который уже оговорен – в Майреди. После Майреди, в зависимости от состояния течений, возвращаемся на Землю либо с заходом в Жасмин и Порт-Суглат, либо напрямик, если ветер позволит зайти в Стрим Дютара под нужным углом. Это основные вехи маршрута, промежуточные порты могут изменяться.
После этого она представила всех друг другу. Первый фаербол взорвался сразу же: пилота, оказывается, полностью звали Бэла Камовна из рода Тихие Травы. Оборотень! Ну, надо же. Сашка не разбирался в оборотневских территориях, но решил, что это откуда-то совсем с севера – может, из Карелии? Что ее в Пирс-Арден занесло (по словам Княгини, она окончила арденское Высшее училище эфирной торговли, как и Сандра). Было ей девятнадцать лет от роду, а число рейсов у нее равнялось нулю. Как и следовало ожидать.
Ни хрена себе. То-то глазищами зыркает.
Из своей и Сандриной биографии Сашка, естественно, не узнал ничего нового (хотя в очередной раз спросил себя, какого черта его понесло оканчивать Военную Академию в Питер, а не в Киев или Новороссийск, поближе к дому), а вот Княгиня его удивила. Она, оказывается, окончила Киевскую естественно-научную семинарию по специальности «богословие», а лицензии пилота и сэйл-мастера получала путем самостоятельного обучения. Стаж ее в эфире насчитывал тридцать восемь лет.
Но самое грандиозное откровение ждало его по поводу Берг: во-первых, Княгиня обошла красноречивым молчанием место ее учебы, хотя флотская традиция предписывала оное сообщать; во-вторых, казначей оказалась лишенцем – инвалидом, лишенным магических способностей! И вот это было совсем удивительно, тем более что ее стаж в эфире составил удивительную в этом свете цифру в тридцать лет, а список рейсов впечатлял даже при том, что Княгиня упомянула не все.
Окончив, Княгиня зорко оглядела их.
– Если кто-то недоволен составом экипажа, просьба сказать здесь и сейчас или забыть о своих претензиях до конца рейса.
Сашка с трудом подавил недостойное желание нервно засмеяться – несмотря на свое удивление безмагичностью Берг и оборотневой природой Бэлы.
Для того и проводится последнее представление экипажа перед отлетом, чтобы, если кто вдруг обнаружит, что с ним в экипаж случайно затесался член клана его кровных врагов или представитель враждебной конфессии (ну, или просто тот же оборотень, например), он мог бы сказать об этом капитану и уволиться, не доводя до бунта в открытом эфире. А то бывали прецеденты.
Сашка тщательно проинспектировал себя. Сможет ли он смириться с оборотнем (неопытным оборотнем!) в качестве пилота?.. Казначей-лишенец – это еще черт бы с ним. Вон Сандра сидит, даже губу не кусает, как будто все знала заранее. И Княгиня… Тридцать восемь лет в эфире, десять лет капитаном – не дура же она!
…И в любом случае, это ничего не меняет. Во всем Пирс-Ардене нет ни одного другого корабля, который согласился бы взять Сашку на борт.
А все-таки он влип. Экипаж под командованием капитана – бывшей каперши или даже прямо пиратки, с оборотнем в качестве пилота и казначеем-лишенцем…
Ладно, кто хочет жить долго и без сюрпризов – тот идет в монастырь, а не в эфирный флот.
* * *Белка приложил ладонь к сканеру на приборной панели и сосредоточилась на том, чтобы не отдернуть руку: ощущения не самые приятные. Как будто кто-то гладит тонким перышком – по вискам, скулам, задевает ресницы, спускается ниже… Тяжелое испытание для оборотня, который привык охранять свою территорию.
Но у Белки никакой территории давно уже нет.
Процедура полной аутентификации для пилота – дело серьезное: нужно показать духу корабля, кто здесь хозяин. Бэле рассказывали (да она и сама видела), что среди пилотов попадаются и нервные люди, даже откровенные истерики, однако стоит им начать заниматься своим делом – и человека словно подменяют. Ведь пилотирование – это не только цеплять на голову «терновый венец» и следить за приборами во время маневров. В ход идет любая эмоция: радость – ускорение, спокойствие – движение, злоба и ярость – защита и нападение, любопытство – вход в эфир, а испуг… испуг нужен, чтобы из эфира выйти.
Можешь так управлять собой, лисица?..
Любой клан – это стадо или стая. Барсук, увидев волка, должен испугаться и уступить; тигр – главный охотник в своих угодьях; в волчьих семьях – почтение прежде всего. Инстинктивные поведенческие реакции завязаны на инстинктивные эмоции. Именно это делает оборотней оборотнями, а вовсе не возможность смены облика. В конце концов, есть ведь и те, кто по тем или иным причинам утратил возможность оборота – это беда, но не позор.
Если ты получаешь власть над эмоциями – ты получаешь власть над самой сутью, над тем, что позволяет тебе подчиняться правилам и подчинять. Поэтому ни один родитель-оборотень ни за что не отпустит учиться на пилота добром.
Перышко пощекотало пятки и замерло, а у Белки закружилась голова: вот она сидит в пилотажном кресле, и она же лежит на плотно-удобных подушках многочисленных опор, удерживающих стремительный корпус, похожий на половинку наконечника стрелы. Именно так, как она любит – килем вниз, палуба горизонтально. Конечно, на воде лежать приятнее, но и так неплохо – днище проветривается, тело нагревается на солнце.
Приступ слияния с кораблем проходил (так ярко обычно бывает только в первый момент), ощущения смазывались. Зато ожили приборная панель и консоль: лениво покачиваются заговоренные веревочки лага, готовые по первому движению связаться в замысловатую косицу, тлеют огни носового орудийного поста, перекатывается игла-навигатор по чашке. На толстом прозрачном хрустале ходовых иллюминаторов зажглась проекция корабля, один за другим вспыхивали ответы от датчиков: кормовой люк закрыт, грузовой люк закрыт, закрепление груза в трюме – первый отсек – норма, второй отсек – норма…
Пилот рассеянно следила за ответами контрольной системы – все это она уже знала и так благодаря слиянию. Но на духа надейся, а сам не плошай.
Состояние марсовых генераторов – норма. Вся проекция залита зеленым, ни одного желтого или красного пятнышка. Белка повела рукой – и на топе зажглось яркое красное пламя, форштевень озарило призрачно-белое, отлично видимое в предрассветных сумерках сияние ходового огня.
«Мы пойдем домой», – подумала Бэла, и корабль тут же подобрался, готовясь по наколотой тропинке-ориентиру броситься к далекой светлой точке – какому-то там портовому городу халифата Аль-Карим (Бэла забыла название). Там теперь его дом до конца полета, и туда он будет стремиться, бежать легким лисьим шагом, пригибаясь и пытаясь слиться с прихотливыми складками пространства, не оставить лишних следов. Корабль всегда движется так, как его пилот.
– Капитан! Все системы в норме!
– Благодарю вас, пилот. Двухчасовая готовность подтверждена!
* * *Двухчасовой пре-старт – самая нудная часть полета для штурмана: аврал для него начинается непосредственно перед стартом. Маршрут уже давно выверен, согласован с капитаном, нанесен на чашку и стал частью полетного плана, под который сконфигурированы двигатели, запасены припасы и все остальное. В кают-компанию пойти? Да нет там никого: капитан и пилот на мостике, Сандра в двигательном отсеке, Берг в трюме делает инвентаризацию: после герметизации люков уж точно ничего измениться не может.
На самом деле вопрос с бездействием решался просто: поскольку всю ночь Сашка провел, выверяя составленный еще его предшественником план полета, ему больше всего хотелось только спать. Но почему-то не спалось – молодым человеком владело нервное возбуждение, как всегда незадолго до отлета.
Ничего: Сашке не первый раз приходилось поднимать корабль после бессонной ночи. Благо, в большинстве портов всегда есть, с кем эту ночь провести.
Штурман огляделся: каюта как каюта, маленькая, тесная. Жесткая дощатая банка – постель, стул и рундук в одном; откидной стол, дверцы стенного шкафа, над кроватью – стандартные крюки под холодное оружие. Иллюминаторов нет, украшений нет, только футляр с альтом сиротливо стоит в углу.
Еще раз подумав, Белобрысов переложил инструмент горизонтально: ниже палубы не упадет. Корпус корабля слегка дрогнул.
Прислушавшись, штурман разобрал плеск и шелест из-за борта – вода наполняла стартовый сайт пушки. Значит, диспетчерская служба дала добро, старт разрешен. С протяжным вздохом Сашка вновь уселся на банку, вытащил нотную тетрадь и стал разбирать «Грустную пиратскую»: раз уж Сандре втемяшилось играть, мимо нее ни за что не пройдет – это ее любимая.
* * *– Пятиминутная готовность.
– Запрос подтверждения.
– Подтверждение получено, старт разрешен, – Белка еще раз пробежала глазами индикаторы и приборы. – Все системы в норме. Начинаю обратный отсчет.
– Аврал экипажу.
«Динн-динн-динн» – на эфирных кораблях не бывает боцмана, и команды всему экипажу подаются не дудкой, а колоколом громкого боя. При этом колокол не отбивает склянки – традиция. Эфирникам требуется куда более точный расчет времени, бесконечные песочные часы находятся в ведении кормчего. Корабельное время выставляет капитан перед каждым стартом – как правило, по времени порта прибытия.
– Штурман пост принял, навигация в норме, к старту готов, – Сашка уселся на свое место, зафиксировал поворотный стул и пристегнулся.
Балл отреагировала кивком головы.
– Кормчий на посту, к старту готова, – слова Сандры пока не сопровождали привычный Сашке шорох и шипение – двигатели не запущены.
– Казначей на месте, к старту готова, – невнятные слова звучали не из интеркома (шар оставался темным), а из медной трубки, выходящей из-под палубы рядом с креслом капитана. Трубка заканчивалась изогнутой воронкой немалых размеров. Ну и ну!
Правильно, интеркомом лишенка пользоваться не может, вот и придумали какое-то чудо чудное.
– Как там Абордаж? – наклонившись к воронке, почти проорала Княгиня.
– В порядке, вцепился в свою подстилку и шипит.
Сашка встретил недоумевающий взгляд Белки – и оба воззрились на капитана.
– Это переговорная труба. Я вижу, вам в новинку, штурман? Такая система применяется на серебряных шахтах для связи с поверхностью.
Сашка отвел взгляд от медной трубки. Ладно, ну лишенка, ну и что с того?.. От казначея ход корабля не зависит. И если она продержалась в эфире тридцать лет…
Стоять! Как он не сообразил?! Если она лишенец, значит, она гораздо моложе, чем выглядит: наверное, ей не шестьдесят-семьдесят, как он подумал, а лет сорок пять, не больше. Значит, сбежала в эфир совсем девчонкой. Однако.
– Минута до старта.
Белобрысов еще раз подергал ремень – сидит плотно, стул зафиксирован по ходу движения. Неприятнее старта в полете ничего нет… разве что посадка. И то: во время посадки страха больше, неудобства меньше. Вне эфира кристаллы не могут создать достаточную гравитацию, не изгадив все вокруг корабля, а перегрузка все-таки нешуточная: подбросить даже пятидесятитонный «Блик» на полсотни метров вверх – непростая задача, для решения которой и создаются сложнейшие стартовые орудия.
Корпус вздрогнул еще раз – вода в канале медленно потекла, с каждой секундой ускоряя свое движение. Сейчас опустятся стартовые опоры, которые держали корабль на ровном киле в сухом состоянии.
Белка поправила «венец» и взялась за рукоять штурвала.
– Отсчет – ноль.
Опоры беззвучно отошли, и корабль побежал по руслу. Понемногу двигая рукой, Бэлла удерживала набирающий ход «Блик» по центру пушки. Отражаясь от бортов канала, натыкаясь на плоскую корму и рассыпаясь брызгами, особенно яркими в первых солнечных лучах, волны подгоняли его все быстрее и быстрее. Появилась бортовая качка, потом и килевая, а потом пришла она – большая стартовая волна.
Огромный гребень вровень со стенками пушки подхватил эфирный парусник – легко, как жалкую дощечку, и понес навстречу вырастающей впереди стартовой стреле. Навалилась перегрузка, палуба наклонилась, мгновение – и вот уже бригантина не плывет – летит.
– Двигатели – пуск.
– Есть, двигатели пуск.
Массы воды, разбиваясь об воздух, отставали от корпуса блестящим, искрящимся на солнце шлейфом, а взамен корабль окутывался дымом – точь-в-точь, как ядро, выпущенное из древнего порохового орудия. Ускорение, прижимавшее Сашку к креслу, исчезло, и он в восхищении следил, как вслед за все достигающим высшей точки траектории «Бликом» наклоняется, отбегает горизонт, как сверкают под ними воды океана, как…
– Двигатели на полном ходу.
– Эфир! – уже привыкнув к практически неизменной интонации капитана, штурман вздрогнул – так неправдоподобно довольно звучал голос Балл.
Вздрогнула и пилот, вздрогнуло само пространство, разом оставив в прошлом дымный след и сияние солнца над самой гранью океана. Исчезло ускорение, корабль больше не падал, поверхность планеты смазывалась под ними, бежала прочь, и странно поблекшее светило косматым маленьким шариком катилось слева через совершенно прозрачные, потемневшие небеса.
– Вход в эфир выполнен, капитан.
– Уводите нас из гавани, пилот.
– Выполняю маневр расхождения с планетой, – Бэла крутанула штурвал, и мир повернулся вокруг них, стремительно проваливаясь вниз и назад. – Следую к маршрутной точке номер один. Скорость пятнадцать узлов, растет.
– Продолжайте. Госпожа кормчий, двигатели на крейсерский ход.
– Двигатели на крейсерском ходу, – подтвердил голос Сандры.
Через обзорные иллюминаторы капитанского мостика были видны далекие звезды – тусклые разноцветные точки на фоне наливающейся черноты – и бортовые огни кораблей планетарной защиты (обязательно три в поле зрения). Миновав пограничный кордон, совсем не выглядевший грозным с такого расстояния, бригантина вырвалась в открытый космос.
– Маршрутная точка номер один, капитан.
– Ложимся на курс.
Сашка посмотрел на навигационную «чашку» – линия движения, намеченная еще пару дней назад, светло-синей нитью бежала по координатному ложу: от Земли и Солнца, вверх по эклиптике до белого гиганта – Язы, несокрушимой скалой разбивающего эфирные течения. Оттуда поворот к центру галактики и, пересекая попутные течения под небольшим углом (что позволит дать выигрыш в скорости почти на тридцать процентов по отношению к полету по прямой сразу к цели), к небольшому желтому солнышку со странным названием Аль-Алькабла, вокруг которого и крутится мир, целиком занятый почти сто лет назад халифатом. Мелкая, ничем не примечательная колония с по-восточному колоритными обычаями и строгими законами, на которые сами жители смотрят сквозь пальцы.
– Маршрутные указания в норме, корабль следует утвержденным курсом.
Традиционные корабельные фразы и ответы на них иной раз не менее сакральны, чем протокол какого-нибудь богослужения, и так же мало соответствуют истине. Легко сказать, «следует утвержденным курсом» – в околоземном пространстве, как всегда, не протолкнуться: корабли, дебаркадеры, «сырые» доки, стыковки, расстыковки, транзитные операции… Тысячи кораблей всех возможных форм, расцветок и конструкций – дрейфующие, взлетающие, садящиеся. Там и тут нет-нет да и вспыхивали паруса прогулочных яхт, легко опознаваемые по самым причудливым расцветкам.
Предположим, в самом Пирс-Ардене разница между стартами составляет неизменные десять минут, но мало ли портов даже в ОРК! А если учесть, что в этом же секторе эфира стартуют-садятся турки, англичане и добрая половина Континентальной Европы, сразу становится понятно, отчего в плошке радара разыгралась самая настоящая буря. Конечно, столпотворение весьма относительно, корабли разделяют десятки кабельтов, а то и сотни, но в такой давке расстояние – штука обманчивая.
«Блик», направляемый разумом Белки, петлял, перемещался все выше и выше, оставляя за кормой стремительно уменьшающуюся планету и сутолоку, ко второй маршрутной точке, где управление полетом можно будет переложить на духа корабля и, наконец, расслабиться.
Мимо них темной величественной массой проплыла Луна, обвитая разноцветными кольцами заклятий. Высаживаться на безжизненных планетах нельзя, ибо на них нет магического поля, но Луну так часто на протяжении всей земной истории делали «якорем» своих заклятий различные маги и магические корпорации, что это находило в эфире определенное отражение.
Затем «Блик» вошел в темно-фиолетовый поток Нижнего Залунного Стрима. Здесь стало полегче, а еще через полчаса, за Марсом, Стрим покинул плоскость эклиптики, и вокруг них раскинулось безбрежное, пронизанное разноцветным светом, пространство открытого эфира с затуманенными огоньками звезд.
– Вторая маршрутная точка, капитан, – доложил Сашка.
– Отлично, Белобрысов. Пилот, мощность кристаллов на четверть.
Бэла послушно повторила приказание в хрустальный шар корабельной трансляции, откуда Сандра жизнерадостно доложила о выполнении. Энергию кристаллов следует беречь: Стрим, конечно, волочет бригантину значительно медленнее, зато нет опасности, что в решающий момент корабль превратится в бесполезную, не держащую ни воздух, ни давление деревяшку, и всех членов экипажа постигнет мучительная смерть.
– Отбой авральному расписанию, – Балл первой отцепила ремни безопасности, встала, слегка повела плечами. – Продолжать дежурства согласно вахтенному расписанию.
С этими словами она вышла.
Белка стянула с головы «венец» – на лбу и следа не осталось от шипа, собиравшего кровавую виру за вход эфир – молча кивнула Сашке и с хмурым видом спустилась следом за капитаном. А Сашка блаженно растекся по штурманскому креслу. За что он любил эфирный флот, так это за то, что даже в смену не приходится особо напрягаться. Пока, конечно, не случится какая-нибудь фигня. Но у нас или фигня, или аврал – на то уж он и эфир.