Волшебные кости
– … Эти девочки способны погубить весь наш народ…
– Лили, ты сейчас мне все пальцы раздавишь, – пискнула Вэй.
Леопольд, всё это время бродившей по сцене, остановился и прислушался. Он бросил взгляд в нашу сторону и поднял руку, сделав знак своим слугам. Печальные Братья быстрым шагом направились в нашу сторону.
– Быстрее, туда! – Прошептала я и подтолкнула сестру вперёд.
Топот Братьев перекрывал наши торопливые, но беззвучные шаги. Благо за кулисами было темно, и только тот, кто знал эти проходы наизусть, мог выбраться из путаных сплетений балок и ткани. Мы добежали до заднего выхода. Я приоткрыла его, чтобы убедиться, что нас никто не заметит. Вокруг никого не было, и я вынырнула из шатра, вытянув оттуда сестру.
В это же мгновение на наши плечи упали чьи-то горячие руки.
– И что же вы делали внутри? Лили? – Я онемела от ужаса, но, услышав знакомый голос, нашла в себе силы развернуться к говорящему.
– Маджи, это не то, что ты подумал!
– А я пока и не успел ничего подумать, – прищурившись, он разглядывал нас с Вэй, которая побелела как мел. – Вы чего такие бледные?
– Лили, скажи ему, – выдохнула Вэй. Она и правда была белой и тряслась, словно увидела призрака. – Скажи ему, Лили.
– Леопольд предложил сделку Варравару – двадцать тысяч золотых в обмен на нас с Вэй.
Маджифуоко нахмурился и усадил нас рядом с собой. Почесав свою бороду, он пробормотал, что-то себе под нос и достал из-за пазухи флягу, сделав из неё пару долгих глотков.
– Дядя Маджи, что вы делаете? – Воскликнула Вэй, когда он уже вытирал рот рукавом.
– Уходить вам надо, пока чего худого не случилось, – он заключил нас в свои объятья. – Мои родные девочки.
– Нам некуда идти, – проговорила я отстраняясь. – Маджи, мне нужно с тобой поговорить. Вэй, иди ко всем, пока нас не хватились.
– Но!..
Я резко развернулась к сестре и прошипела «быстро». Она поджала губы и, подобрав своё платье, бросилась прочь от шатра, перепрыгивая кочки и канавы с водой. Моё сердце застучало словно бешеное, ладони вспотели, а по спине пробежал холодок.
– Помоги мне уйти.
Он тревожно взглянул на меня, снова почесав свою бороду:
– И куда же ты собралась?
– Я нашла способ, как вытащить нас отсюда. Нас всех! Только, – я запнулась, запрет накладывал на меня печать молчания. Мне стоило усилий собраться с мыслями и проговорить, – помнишь, о чём мы говорили с утра?
Маджифуоко кивнул:
– Никак принца нашла?
Бериал – Нюкта, Тёмный Принц – у него было столько имён, многие из которых уже канули в лету. Мне стало так смешно оттого, как Маджи попал в яблочко, что я, не сдержавшись, прыснула от смеха. Лицо Маджифуоко расплылось в улыбке:
– Ну он хоть хороший человек, твой Принц-то?
Тут меня совсем прорвало, и я согнулась пополам, задыхаясь от собственного смеха. Как же жаль, что Бериал этого не слышит, ему бы этот вопрос доставил массу удовольствия, подумала я. Чуть поодаль играла музыка и слышались взрывы смеха, которые вторили моему. Маджи удивлённо наблюдал за мной, скручивая в своих длинных пальцах листья табака. Глотая воздух, я вытерла слёзы и сказала:
– О, Маджи, ты даже представить себе не можешь, насколько он удивительный, но не думаю, что тебе бы он понравился.
– Это почему же? – Нахмурился он.
– Как бы это так сказать. В тебе много света и правды, а он это на дух не переносит.
– Ой ли? Что же ты тогда с ним связалась?
– Он мне даст то, чего я так давно хотела.
Маджифуоко остановился, не докрутив табак, и всмотрелся в моё лицо. За эти годы мы научились понимать друг друга без слов, и сейчас, я знала, что он всё понял. Или по крайней мере понял главную часть. Кашлянув, он понуро опустил взгляд и сказал:
– Не просто же так, да?
– Да, – я притихла, вслушиваясь в чьи-то приближающиеся тихие шаги, которые сразу стихли, как только прервался наш разговор. Убедившись, что никого рядом с нами нет, я продолжила, но уже шёпотом, – мне нужно найти одну девушку. Зовут Арнелия, скорее всего, служительница Фреи. В последний раз видели у Золотых Ворот. Маджи, у меня есть всего неделя, поэтому мне нужно уйти. Сегодня. Сейчас. Как только я её найду, то сразу заберу вас.
Он не смотрел на меня, но табак крутить перестал и теперь слушал меня, положа локти на колени.
– А с Варраваром ты что делать будешь?
– С ним я уже потом разберусь, – говорить Маджи про долг не стоило.
– Дело твоё.
Маджифуоко встал, отряхивая подол камизы, и направился прочь от шатра. Я схватила его за руку, пытаясь поймать взгляд:
– Ты не поможешь мне?
– Лили, это опасная затея, и, как по мне, из неё ничего толкового не выйдет.
– Маджи, пожалуйста!
– Скажи, Лили, – он отнял мою руку и скрестил свои на груди. Я задрала голову, глядя на него – в отблесках факелов, он больше напоминал джина из его сказок. – Ты правда этого хочешь? Это сделает тебя тем, кем ты на самом деле являешься?
Я кивнула, умоляюще смотря на него в сгущающихся сумерках. Он был моей единственной надеждой. Маджи взял меня под руку и повёл куда-то между шатров. Вдалеке раздались весёлый стук барабанов и посвистывания в такт музыке. Мы брели прочь от всего этого, проходя мимо стражников, которые пристально вглядывались в нас и через секунду теряли всякий интерес. Голос Маджифуоко звучал тихо и печально:
– Помнишь, в детстве я рассказывал тебе сказу об утёнке?
– Это тот, что обернулся лебедем в конце? Грустная сказка.
– Все сказки грустные, – хмыкнул он и подвёл меня к бочкам, у которых отмывал мой платье с утра. Отодвинув прикрывающую их крышку, Маджифуоко взял один из факелов, прикреплённых к столбу неподалёку, и занёс его над вонючей жижей. – Утёнку было тяжело вначале, да и на всём пути, но в конце он смог стать счастливым. А знаешь почему?
Я отрицательно мотнула головой, и тогда он подвёл меня к самым бочкам и наклонил мою голову, так, чтобы я видела своё отражение:
– Он не падал духом и шёл до конца. Взгляни, Лили, и запомни эту девочку.
Вода в бочке слегка колыхалась от лёгкого ветерка. Моё отражение шло рябью, и я не могла его разглядеть, к тому же света факела не было достаточно. На тёмной рябой поверхности отражалась девочка с бледным худым лицом, носом картошкой и чёрными убранными волосами. Она боязливо смотрела на меня, будто прося помощи, а меж тем я вглядывалась в темноту вод, в которой всё отчётливее и отчётливее я видела глаза Бериала. Мне пришлось отпрянуть от бочки, и Маджифуоко продолжил:
– Жизнь преподнесёт тебе много нелёгких испытаний, но всегда прислушивайся к тому, что говорит тебе сердце и не забывай об этом.
Я дотронулась до груди, чувствуя, как сильно оно бьётся. Мимо прошёл патруль, но не обратил на нас никакого внимания. Когда они завернули за одну из повозок, Маджи снова подхватил меня за руку и потащил к своей повозке.
Когда мы добрались, он воровато осмотрелся по сторонам и запрыгнул к себе. Здесь света уже не было, поэтому Маджифуоко приходилось ориентироваться на ощупь. Я осталась стоять рядом и задрала голову кверху, пересчитывая звёзды. Этой ночью они были особенно яркими. Внутри повозки что-то загрохотало и Маджифуоко выругался про себя.
Наконец, спустя время он вылез обратно – весь взлохмаченный и взъерошенный, будто леший или домовой. В его руках был небольшой мешочек, который он протянул мне.
– Иди с Гелиосом, девочка. Я тебе тут свои вещички собрал, как говорится, по сусекам поскрёб, в общем, лишними точно не будут.
Я открыла котомку и запустила туда руку, сразу нащупав нож, ломоть то ли сыра, то ли хлеба, какую-то металлическую штуку, плащ и довольно толстый кусок бумаги.
– Это карта, – пояснил он, – она пообтрепалась маленько. Старая уже. Ты сейчас через лес иди. Он тут неглубокий, но это лучше, чем по дорожке-то. Иди прямо на север, выйдешь к деревушке Готке. Там, если понадобится, можешь в трактире остановиться. Хозяин славный малый, скажешь, что я ему долг прощу, если тебя на ночь приютит да накормит. А дальше до Золотых Ворот день на лошадке.
– Маджи, – я онемела, – даже не знаю, что сказать. Спасибо тебе огромное.
– Да осветит Гелиос твой путь, деточка, – кивнул он и начертил в воздухе круг Солнца. – А я пока за Вэй присмотрю. Это ты не беспокойся.
Мне почему-то стало так горько и паршиво на душе, что я кинулась к нему и обняла так крепко, как могла, утыкаясь в тёплое плечо. Мы стояли так какое-то время, пока в моей голове крутилась одна и та же мысль: я делаю большую ошибку. Не стоило их бросать, но в моих силах было всё исправить. Я бы сделала всё, чтобы Маджи и Вэй мною гордились.
Глава 6
Пробираться через ночной лес было плохой идеей, и даже прихваченный мной факел не сильно спасал ситуацию, освещая дорогу разве что под ногами. Сначала я шла по небольшой протоптанной тропинке – Маджи строго-настрого запретил мне сходить с неё, но дойдя до первой развилки, мне пришлось остановиться.
В этом месте дорога делилась натрое, а чуть в стороне, рядом с трухлявым пнём, стоял поросший мхом камень. На нём виднелись едва заметные буквы, различить которые не представлялось возможным. Я присела на пень, убедившись, что тот не развалится прямо подо мной. Лес казался огромным и по-своему зловещим. Вдалеке раздался треск ветки и хлопанье крыльев ночной птицы. В лесной тишине это казалось оглушающим взрывом, будто великан пробирался через чащу или бурелом. Я достала потрёпанную согнутую в четыре раза карту, которую мне передал Маджи, и попыталась понять, где же могла свернуть не туда.
От городка, где мы остановились, я провела пальцем на юг, пока не увидела тонкую линию, нарисованную явно рукой Маджи. Она шла вдоль кромки леса, восточнее дороги, которая прорезала самую гущу зарослей. Кое-где были пометки сделанные его рукой: «овраг», «кабанья тропа», «не ходить» и другие. Чуть дальше был аванпост рыцарей Мифрила, которые держали под контролем все выезды из леса. Мне доводилось слышать, что здесь орудует шайка каких-то бандитов. Поговаривали даже, что их главарь слетел с катушек и всё награбленное стал раздавать бедным. Любители этой истории, правда, умалчивали, что затем он же и обирал местных крестьян до последней репы. Следующая пометка советовала держаться подальше от поваленного дерева недалеко от лесного ручья – это место облюбовали медведи.
Встреча с ними была одной из тех вещей, которые не входили в мои планы на эту ночь. Я продолжала водить пальцем по карте, отчего смазала некоторые надписи, но не обнаружила ни одного упоминания, связанного с камнем или развилкой. От этого, а может и от лесной прохлады, меня пробил лёгкий холодок. Убрав карту, я посмотрела на то место, где стоял камень, но… Его там уже не было. Вместо него стоял пышный куст черники, на котором висела пара сочных ягод. Не знаю, что меня удивило больше: внезапно исчезнувший камень, или ягоды черники весной.
Они выглядели такими аппетитными, что я не могла отказать себе в удовольствии сорвать парочку. Они взорвались во рту приятным, охлаждающим вкусом. Мой желудок издал оглушительную трель на весь лес, и я только сейчас поняла, что за весь вечер так и не успела отхватить и кусочка. Тот помятый пирог, который мы разделили вместе с Вэй, был не в счёт. Я выудила из котомки небольшой сухарь и головку твёрдого ароматного сыра. Жевать это всё оказалось утомительным занятием, и если сыр отдавал приятным терпким послевкусием, то чёрствый хлеб мне приходилось вгрызаться со всей силой, так что совсем скоро челюсть неприятно заныла.
Уже давно перевалило за полночь, но, по моим расчётам, я не прошла даже и половины пути. Всё упиралось в эту дурацкую развилку и страх свернуть не туда. Мне тут же вспомнились истории Маджифуоко. Я откусила очередной кусок сыра и сделала глоток из небольшой фляжки. В один из первых приездов в этот город – мне тогда ещё не было и десяти – Маджи рассказывал, что давно в этом лесу обитал могущественный дух. Благодаря ему лес рос большим и цветущим, в нём бродили энты, водились фэйри, но бывало, что и чему-то тёмному, скверному, вырвавшемуся из-под присмотра стражей Бериала, удавалось в него проползти. Тогда Хранитель леса злился, и не дай Гелиос, ему было попасться на пути. Случись путнику заплутать в лесу, он путал все дорожки, заметал следы и ломал веточки, так что дорогу обратно было и не найти. Так, забредал бедолага в самую чащу, а там уж и пиши пропало. Никто, конечно, оттуда живым не выбирался, но поговаривали, что помощницы духа – певуньи – заигрывали заплутавших своими песнями и танцами, пока те, совсем обессиленные, не валились наземь.
Закончив с трапезой, я сложила остатки в сумку и вытерла жирные от сыра пальцы о края своего платья. Тянуть время больше было нельзя – меня уже должны были хватиться в театре. Я сделала шаг вперёд, как мне показалось, прямая тропинка шла вдоль кромки леса, а значит, именно она мне и была нужна.
Я всё шла и шла, прислушиваясь к стихающим лесным звукам, пока те и вовсе не пропали. Чем ближе было к утру, тем холоднее мне становилось. Накинув капюшон на голову, я плотно укуталась в свой плащ. В его широкие рукава то и дело пробивался холод.
В безмолвие леса было совсем неясно, сколько прошло времени – оно будто бы застыло вместе со всеми звуками. Мне казалось, что я иду уже несколько дней, при этом ни усталости, ни даже сонливости почему-то не чувствовалось. Между тем чем дальше уходила тропинка, тем страннее становилось окружение вокруг. Из-за деревьев то тут, то там мелькали слабые дрожащие призрачные огоньки, которые исчезали, стоило мне посмотреть на них.
Деревья стали намного шире и тянулись ввысь, закрывая своими могучими ветвями небо. Их кора от самого низа до верха была покрыта густым слоем мха, точно таким же, какой я видела на развилочном камне. Воздух колыхался и рябил, будто бы миллионы тонких паутинок пронизывали всё вокруг.
Я шла медленно, водя факелом из стороны в сторону, любуясь этой застывшей красотой. Моё внимание привлекло тусклое сияние в кустах черники слева. Это мог быть один из тех огоньков, но его свет странным образом отдавал золотом. Остановившись, я попыталась приглядеться, но кустики разрослись так сильно, что скрывали землю.
Любопытство во мне боролось с голосом разума, который твердил, что с тропинки сходить опасно. Не зря же Маджи так упорно повторял мне, чтобы я ни в коем случае этого не делала. До светящегося комка было всего пару шагов. При желании я бы вообще могла дотянуться до этой блестящей штуки, не сходя с тропинки.
Внезапная идея показалась мне наиболее удачной. Я подошла к самому краю дорожки и нагнулась над кустами. У меня почти вышло дотянуться до этой штуки. Оставалось совсем немного, и я потянулась ещё сильнее, но сияние всё равно было в каких-то сантиметрах от меня. Тогда правой рукой я зацепилась за ствол рядом стоящего дерева. Это позволило мне наклониться ещё дальше и, сделав рывок, я, наконец, схватила блестящий металл.
Рывок оказался настолько сильным, что моя рука соскользнула с дерева и я рухнула прямо в заросли черники. Падать было не больно, так как сразу под кустиками прятался густой влажный ковёр изо мха. Факел потух, и мои руки оказались перепачканы липким соком черники.
Лес погрузился в кромешную темноту, и даже призрачные огоньки перестали появляться из-за стволов деревьев. Я разжала кулак, в которым едва заметным сиянием подрагивал золотой амулет. С помощью его тусклого света я смогла нащупать погасший факел. Собрав остатки магии, я попыталась разжечь его, но лучина отсырела и, несмотря на все мои усилия, я не смогла высечь и искорки.
Присев на корточки, я осветила дорожку с помощью найденного медальона, но вместо тропки, которая должна была быть в метре от меня, я увидела лишь заросли черники. Куда бы я ни повернулась, куда бы ни пошла – везде виделись только небольшие кустики, да моховые кочки.
Мне стало так страшно, страшнее, чем когда-либо, и я побежала. Ноги то и дело проваливались в мягкую землю, а платье зацеплялось за сломанные ветки и кусты побольше. Я не знала зачем и отчего я бегу, но остановиться и попытаться вглядеться в эту тьму, было ещё страшнее.
Лес наблюдал за мной, и я это чувствовала: не было слышно ни звука, даже ночные птицы и то смолкли, а призрачные огоньки сменились жёлтыми светящимися глазами, которые появлялись с разных сторон, окружая меня. Я неслась вперёд, наталкивалась на деревья и бежала дальше. Каждый мой шаг отдавался оглушительным треском, который звучал на весь лес.
Стало мокро, кончики моих пальцев вмиг заледенели. Я обнаружила себя стоящей посередине ручья. Ноги и полы платья промокли насквозь, а вокруг меня всё так же лежала непроглядная темнота. Удивительным образом в этой мгле не было слышно журчание ручья. Я сделала пару шагов вперёд и наткнулась на огромное поваленное дерево, за ним мне удалось разглядеть приглушённый свет в отдалении. Он струился через тьму тонкими нитями, и я пошла к нему.
Чем ближе я подходила к золотистым лучам, тем сильнее становилось моё удивление. Передо мной стоял самый настоящий высокий дом с аккуратным крыльцом и резными окнами. Часть их была прикрыта ставнями, а другая плотными занавесками, через которые и пробивался свет. Должно быть, это был дом лесничего, где я бы могла остановиться и переждать ночь, заодно высушив свои вещи. Всяко лучше, чем плутать так, и наткнуться на лесных обитателей или, чего хуже, утопнуть в болоте.
Я подошла к двери и прислушалась: в доме было тихо, лишь изредка слышалось чьё-то глухое сопение, да грузные шаги и тяжёлые вздохи. Я постучала три раза. Шаги на секунду замерли, но спустя мгновение кто-то быстро отворил дверь.
Свет оказался ослепительно ярким. Мне пришлось не только зажмуриться, но и отшатнуться, закрывая глаза руками. Когда боль от яркого света утихла, я приоткрыла сначала один, а затем и второй глаз – передо мной расплывались круги, а фигура напротив меня была нечёткой. Мне удалось разглядеть, что это был огромный мужчина в тёмной шерстяной накидке из медвежьей шкуры. Его голова почти касалась самого потолка. Лицо его мне пока не удавалось разглядеть. Голос мужчины был под стать его внешности: тяжёлый, рычащий с хрипловатыми горловыми нотами. Он пробасил:
– Ты кто такая?
– Меня зовут Лили, я актриса театра. Заблудилась в лесу, промочила ноги, пустите меня переночевать? Я не доставлю вам много хлопот.
Мужчина издал странный горловой звук и потянул носом. Мои глаза привыкли к свету, и теперь я могла разглядеть его более ясно. То, что предстало моему взору, повергло меня в немой ужас, приковав к ступенькам. Передо мной стоял самый настоящий медведь. Его чёрные глаза-бусинки внимательно изучали меня. Он наклонился к моей голове и принюхался, я зажмурилась так сильно, как только могла. Сердце готовы было выпрыгнуть наружу, мне не хватало воздуха.
– Ну, проходи, Лили. Гостем будешь, – проревел медведь и сделал шаг внутрь дома. Я осталась стоять, как вкопанная. – Да проходи ты. Я же не кусаюсь.
При этих словах он издал странный лающий звук, который должен был означать смех – медведи вообще могут смеяться? Еле передвигая трясущиеся ноги, я прошла внутрь и огляделась по сторонам.
В доме приятно пахло воском и мёдом. На окнах висели потёртые льняные занавески с цветочным рисунком. Посреди комнаты стоял огромный стол с тремя стульями: одним в мой рост, другой чуть поменьше, а третий под стать мне. Также на столе стояло и три разноцветные миски. Дубовый пол хоть и скрипел под тяжестью веса медведя, но не был ни поломан, ни даже прогнут. Чуть поодаль я заметила ещё одну комнату – света в ней не было, но по силуэту мебели я могла догадаться, что это была спальня, из которой доносилось тихое сопение.
Поймав мой взгляд, медведь оглянулся и проговорил:
– Ты не обращай внимания, они спят.
– Кто это? То же медведи?
– А кто же ещё? – Фыркнул он и уселся на самый большой стул. – Чего ты в дверях встала-то? Проходи садись, раз уж пришла. Из угощений я тебе ничего предложить не могу, но облепихового чаю заварю.
Медведь уставился на меня, ожидая ответа, и я неуверенно кивнула, пройдя к столу. С тяжёлым вздохом он пошёл к не менее огромной плите и разжёг огонь, что-то тихо напевая себе под нос. Когда чай был готов, он взял крошечную чашку с детским узором в свои огромные лапы и поставил её передо мной. Было удивительно, как аккуратно, не пролив ни капли, он придвинул её ко мне своей лапищей. С тяжёлым вздохом он уселся напротив меня и громко отхлебнул из своей чашки. Чай был горячим – медведь мотнул головой и оскалился, а затем зажмурился от удовольствия. Я взяла кружку в руку и подула – в нос ударил приятный аромат облепихи.
– Рассказывай, прорычал медведь. – Кто такая, зачем пожаловала?
Дрожь в пальцах уже улеглась. Я поставила чашку обратно и рассказала моему странному собеседнику всё, что со мной произошло в лесу. Он внимательно слушал меня, изредка издавая тихие грудные звуки, похожие то ли на рычание, толи на сопение. Я не стала – да и не могла – рассказать ему, кто меня толкнул на этот путь, но, дойдя до части про медальон, медведь встрепенулся и громко рыкнул. От испуга я вжалась в стул.
– Покажи.
Я сунула руку в карман и ощутила тёплое слегка покалывающее прикосновение магии к кончикам пальцев. Медальон дрогнул, когда я сжала его в кулаке, ощущая, как от него пульсирующими толчками струится магия. Когда я вытащила его наружу, то обнаружила, что медальон светится даже ещё ярче, чем когда только нашла его. Медведь подцепил его своим когтем и повертел вокруг своей оси на тонкой цепочке, рассматривая со всех сторон.
Медальон притягивал меня к себе, словно магнит. Мне хотелось забрать его и почувствовать, как магия прикасается к моей коже, как она медленно расползается по всему телу. Медведь перевёл взгляд с медальона на меня и уставился на мои руки. Только сейчас я поняла, что невольно гладила камни всё это время. Они также странно подрагивали, вторя ритму медальона.
– Интересная вещица, – пробасил медведь, крутанув медальон ещё раз. – Говоришь, нашла неподалёку?
Я кивнула. Медведь надул щёки и выпустил воздух несколько раз:
– И говоришь, идёшь к Золотым Воротам?
Я снова кивнула:
– Помоги мне выбраться отсюда.
– Выбраться я помогу. Да только идти туда тебе не нужно.
– Это почему же?
– Видишь ли, – он приподнял медальон, – знаю я, кому это принадлежит. И тебе, Лили с ней лучше не связываться.
– Говори уже прямо, – несмотря на свой страх, я облокотилась на стол и уставилась в чёрные глаза-бусинки. – Ну?
– Этот медальон имеет двух братьев. Как ты сама могла убедиться, это не просто безделушка, которую люди куют в кузнях. Эта штука особого рода… Магического. Она ковалась в Заводном Городе, металл для него был доставлен из самих глубин Блэкмунда, а закалялся он на вершинах Астрада. Слыхала о таком? То-то же. Если хозяин, точнее, хозяйка, увидит его в твоих руках, то головы тебе не сносить.
– Это медальон Фреи? – Выдохнула я.
Медведь рыкнул:
– Фро, Фрея, Сафна, – вы, люди, придумывайте много разных имён, но забываете об их силе. Послушай меня – поворачивай обратно, пока не поздно. Я на своём веку повидал много героев, и поверь, ни одна эта история ничем хорошим не закончилась.
Он положил медальон на стол между нами. Я уставилась на него, поджав губы, и спустя время спросила, кивнув вбок:
– Они не проснутся?
Из глотки медведя вырвался не то стон, не то сдавленный скулёж, и он коротко прорычал:
– Нет. Такова их плата за ошибку.
– Расскажи мне.
Медведь взволнованно встал и прошёлся туда и обратно по комнатке, почёсывая себе за ухом. До меня доносились лишь отрывки его бормотания.
– Много лет назад – я ещё был медвежонком – к нам постучался путник. Он, как и ты, заплутал и попросился на ночлег. Родители мои его впустили. Накормили хлебом и солью, всё как положено. Путник рассказал им, что направлялся в Золотой Город, хотел стать служителем Трёх. Да вот только так он и не дошёл, – из груди медведя вырвался рёв и он топнул ногой. – Родители поведали ему множество историй и преданий. Этот человек всё интересовался, можно ли увеличить свои магические силы и как. Мы ему и рассказали, что есть один такой способ – да только он сложный, и уж менее страшно душу Бериалу отдать, чем им воспользоваться.
– Что за способ? – Я тихо сглотнула.
– Э нет, дудки, – усмехнулся медведь. – Второго раза я-то уж и не допущу. Да и не получится, не действует способ теперь. Когда родители вывели путника, после этого чертовщина начала происходить, а потом магия и вовсе пропала. Когда Трое пришли к нам, они были очень злы. Мама меня успела под столом спрятать, и собой закрыть. Трое их и обрекли на сон, пока магия в мир не вернётся за то, что не разглядели, что человек тот пришёл со злым сердцем, да нечистыми мыслями.
– И как звали этого человека?
– Да, леший его знает, – медведь пожал плечами и грузно сел на стул. – Лет-то столько прошло. Вот я один и остался. Как только магия ушла, лес сразу опустел. Ни тебе пчёлок, ни фэйри с их песнями, даже певуньи и то, все ушли.