Контролер

Лифт тронулся плавно без рывков, постепенно набирая скорость. Люди в кабине стояли молча и прислушивались. Голос «Ахтунг! Ахтунг!» затихал, слышался гул моторов, перекручивающих троса.

Лифт остановился так же мягко и беззвучно, как и тронулся. Двери поползли в стороны. Все столпились за Рамой, словно пехота за танком перед штурмом.

Сумрачный коридор освещал мерцающий на издыхании потолочный светильник, намекая на трагические события. Полумрак и опасная неизвестность присутствовали здесь в полной мере. Это ощущал каждый, поэтому не спешили выходить из яркой безопасной кабины и только пугливыми глазами шныряли вдоль крашеных стен вглубь прохода, который заканчивался таинственным поворотом направо.

– Там, – прошептал Сверчок и качнул подбородком на коридор.

– Что там? – также шепотом спросил Рама, не отрывая взгляда от пугающего сумрака.

– Там что-то есть, – Сверчок продолжал тралить пространство впереди и прислушиваться к своему внутреннему детектору. Глаза сообщали, что проход чист, никаких намеков на странности, но неприятное давление под ложечкой говорило о другом.

– Где?

– Шагах в пяти прямо, – шептал Сверчок.

Рама перевел взгляд с указанного места на экран детектора.

– Ничего не вижу, что хоть за аномалия?

– Не знаю. Но нам туда лучше не соваться. Надо обойти.

– Где ты тут обойдешь?

– Можно попробовать через другой этаж.

Сзади совсем близко – прямо над ухом Рама услышал шепот Малого:

– У нас  времени в обрез. Можно сказать, нет вообще. Надо идти здесь, прямо сейчас.

Рама понял, к чему клонит научник. Он не хотел это говорить Сверчку. Несмотря на «закидоны», испытывал к сироте жалость, но ШАР…

– Сверчок, давай осторожненько вперед, – шептал он по-дружески, – у нас нет другой дороги и возвращаться нет времени. Иди, не бойся, проскочим.

Сверчок обернулся и в упор посмотрел на спецназовца. Несколько секунд он всматривался в стекла бронемаски, словно выискивал там нечто большее, чем органы зрения.

– Пошел, – рявкнул Рама, начиная злиться от того, что этот «шипиздрик», который ему по грудь и ровным счетом ничего из себя не представляет, заставляет терзаться муками совести.

И Сверчок, и Рама знали, что может произойти. Оказывается, понял здоровяк, командовать не всегда сладостное занятие, как думалось раньше.

– Иди уже, – послышался из-за спины гневный шепот Малого.

Рама не стал оборачиваться и говорить, что в дублерах не нуждается, как это сделал бы Фаза, он продолжал довлеть и мысленно подталкивать парня вперед на смерть.

Сверчок не двигался и все смотрел на Раму большими влажными глазами. Был он сейчас маленьким, жалким, но ведь… ШАР.

– Если что, – заговорил Рама миролюбиво, – я тебя верну. Там у «шара». Чилима верну и тебя, клянусь, а сейчас иди, не доводи до греха.

– Может, машину пустим сперва, – проговорил Сверчок едва слышно.

– Нет, там ценное оборудование, – сказал Рама, словами профессора, не особо понимая, зачем для ШАРА какие-то приборы. Насколько он слышал, надо лишь приложить руку и пожелать. Тем более, разгружать, спускать профессора, потом, как все это добро тащить, если ослик накроется.

Рама выстрелил. Грохот в стесненном помещении прозвучал зубодробительно громко. Сверчок вздрогнул, поджал руки к груди, глаза полезли из орбит.

– Иди, – сухо сказал Рама. Что-то связанное с выстрелом и неподчинением у него в голове промелькнуло. Подумал: «Насколько невелик выбор методов, когда очень надо, а под рукой только пистолет или пулемет».

Сверчок пошел. На подгибающихся, трясущихся ногах он жался к стене, рассчитывая обойти аномалию стороной. И, кажется, начал различать ее границы. Этот лежащий по спирали мусор: палочки, осколки стекла, что-то металлическое, словно разрезанная на полоски пивная банка, кругляк с надписью похожий по размерам на крышку от бутылки подтверждал опасения. Отчего становилось не по себе, и сердце колотилось в ребра, будто хотело вырваться, не погибать вместе с этим отчаянным.

Рама собрался сказать Сверчку, чтобы тот шел посередине коридора, чтобы разрядил собой аномалию, потому как бочком проскользнуть смогут не все. Не успел. Лежащий на полу мусор поднялся, словно по волшебству и подобно птичьей карусели стремительно закрутился в  воронку.

Раздался вскрик, который быстро перерос в вопль, а затем в жуткий захлебывающийся вой. Поднявшаяся пыль и мусор, скрыли Сверчка.

Оставшиеся столпились у раскрытого лифта и во все глаза смотрели на то, как аномалия кромсала парня. Серая пыль быстро превратилась в красную. В спиральной круговерти начали возникать большие и мелкие бордовые куски. Два или три по инерции отлетели в стороны и со шлепками врезались в стены.

– Она его расчленяет, – прошептал Малой, прячась за могучую спину спецназовца. Не в силах оторваться от кроваво безумной картины, Рама глядел, как аномалия неспешно убивает парня. Господи, как же он долго орал. И даже когда умолк, она продолжала его кружить, удерживать на ногах и обстругивать.

Когда все стихло и улеглось в центре кровавого фарша, из-под которого ручейками растекалась кровь, остались лежать голые кости, железные пуговицы, пряжка от ремня, складной нож, гайки, застежки от вещмешка и цепочка.

Позади послышался сдавленный звук рвотного позыва, Рама не обернулся. Он продолжал, не моргая, смотреть на то, что осталось от Сверчка, старался разглядеть, что там в крови на цепочке, серебряный крестик или образок.

– Надо идти, – послышался хрипатый голос медика. Расталкивая наблюдателей, он вышел из лифта и уверенным шагом направился по коридору. Рама дождался, когда тот переступит через бордовую кучу и, поскальзываясь на крови, пройдет гиблое место, после чего двинулся следом. За ним потянулись мул с профессором и Малой.

– Я слышал о такой хрени, – говорил Ссэр с сигаретой в зубах. Дым карабкался по небритой щеке и закрывал ему правый глаз. Шерлоковская хрипотца в ограниченном пространстве звучала насыщенно и даже как-то бархатно. Остановка на передых и ориентировку, дала медику время поделиться знаниями. – Называется «скальпель». К нам спеца одного принесли. Руки, ноги были обкромсаны, словно над ним обвальщик поработал, – по большей части медик обращался к Раме, так как Малой с профессором зависли над планшетом, водили пальцами и тихо переговаривались. – Да и так, всего порезало, живого места не осталось, – продолжал вещать Ссэр, – Эта аномалия под бронник даже забралась. Его притащили без одежды обмотанного бинтами. Прямо как мумия – с ног до головы. Видел бы ты его, когда хирурги размотали. Бр-р-р, кровоточащая туша, а из нее стекляшки всякие, щепки, железки торчат, – Ссэр печально качнул головой, – Феликс, один из тех, кто его принес, рассказал, что где-то на АТП пацан вляпался. Тоже вроде бы ничего не предвещало: детекторы молчат, никаких внешних проявлений. Потом бац, закружило, завертело. Пока кошку размотали, пока кинули, пока вытащили, а он уже и стоять не может. Феликс сказал, что эта чертова аномалия время от времени просыпается и гуляет, кружит, как буранчик, собирает мусор всякий железяки там разные, стекляшки, палочки, в общем, что потверже. В этом вихре предметы трутся друг о друга, о стены кирпичные, об асфальт и таким Макаром затачиваются. Когда все готово, вьюжка затихает, раскладывает свой рабочий, так сказать, инструмент и ждет.

– Сверчка жалко, – пробурчал Рама.

– Да всех жалко, – вторил Ссэр, – и Седого, и Чилима, и Кишлака…

– Седого не жалко, – перебил медика спецназовец, – без него только дышать стало легче. Гнилым был.

– Ну, это ваши дела, – Ссэр достал из фирменного портсигара сигарету, прикурил от бычка, распыхал огонек, проговорил, пуская дым, – попрошу, чтобы курить бросил. За жабры таба′чка меня ухватила крепко. По две пачки смолю за день.

– Как думаешь, – спросил Рама, – если человека вернуть, он такой же будет, как и раньше, или того,… ну, как зомбяк?

– Не знаю, – медик внимательно посмотрел на спецназовца, – ты это о ком?

– Ладно, забей, – Рама отвернулся, сплюнул, помолчал с минуту, снова спросил: – Скажи, эта срань, что у Пижона, у нас тоже, может, быть?

– Может, – без лукавства ответил Ссэр. – Как я понял, это инфекция. Тот, у кого самый слабый иммунитет, заболевает в первую очередь. Но, можешь оказаться просто носителем, как Сверчок. Жил и не подозревал. А так по-хорошему, нужны анализы. Я такое впервые встречаю. Тебя осмотреть?

– Не надо, – буркнул спецназовец, – дойдем до ШАРА, все порешаю.

– Так-то да.

– Пора. Ссэр, Рама давайте, двигаем дальше, – засуетился Малой, – уже совсем близко.

Рама подкинул на плече пулемет, покосился на профессора. Тот скрюченный под капюшоном сидел на транспортере столетней развалиной.

– Нам туда, – Малой пальцем указывал в сторону широкого коридора. В свете тусклой, мигающей под потолком красной лампы, Рама разглядел тянущийся по правой стене ряд разбитых, местами уцелевших панорамных стекол. Судя по осколкам, они были толстыми, возможно, бронированными и после взрыва реактора частично разрушились. Мелкие осколки валялись по полу и вспыхивали красными искрами синхронно с аварийной сигнализацией. Вспыхивали и гасли шлема, стены, отполированный пол, понижали эффективность ПНВ. В итоге Рама отключил «ночник» и воспользовался фонарем.

Он сильнее притиснул приклад к плечу и с мыслями о ШАРЕ плавным, перекатывающимся шагом двинулся дальше. Не будь на нем бронемаски со встроенным респиратором, он не был бы таким уверенным в своих действиях.

Легкий запах тухлятины тянулся из поджидающей впереди темноты. Малой с Профессором чувствовали его и были к этому готовы. Но кроме запаха, Рама не обратил внимания на поведение младшего научного сотрудника. Тот перестал бегать к своему патрону за инструкциями, а Олег Юрьевич на шагающей машине вовсе стал незаметным. Он не издавал ни звука и казался мертвым, если бы не пальцы, которые едва уловимыми движениями управлялись с джойстиком.

Рама крался по коридору, весь обращенный в слух и зрение. Осколки мерзко скрипели под подошвами. Справа за разбитыми стеклами проплывали лаборатория с множеством приборов и исследовательским оборудованием. Некоторые массивные установки занимали место от пола до потолка. Кое-что спецназовец узнавал: хирургический стол, хирургическая люстра над ним, облучающая рамка, МРТ, столик из нержавейки под инструмент, аппарат искусственной вентиляции легких, медицинский шкаф, микроскоп, пробирки, колбы. Пожалуй, и все.

В отличие от него, научникам, в особенности профессору, все было предельно ясно. При виде лаборатории он оживился, повернулся вполоборота к разбитым перегородкам. Его влажные глаза алчно поблескивали из капюшонной темноты. Малой тоже, то и дело поворачивался в ту сторону, словно там скрывался магнит.

          Рама не сразу разглядел на полу прямо по курсу вытянутый предмет с утолщениями на краях, а когда это ему удалось, остановился как вкопанный. Предметом оказалась бедренная человеческая кость. Так, он подумал, хотя вполне могла быть костью мутанта. Но он почему-то сразу решил, что именно человеческая. Эта уверенность подтвердилась несколькими секундами позже. В углу возле закрытой двери обнаружился раздробленный череп с уцелевшей лицевой частью, форму которой нельзя спутать ни с какой другой. Он блестел в луче фонаря отполированный, гладкий, будто неоднократно обсосанный. Спецназовец поднял руку, давая знак всем остановиться.

– Малой, подойди, – позвал он научника.

– Смотри вперед, – произнес, когда тот приблизился, – видишь череп?

– Да, – ответил Малой, – наверное, не все успели эвакуироваться.

– Ага, а кости разбежались сами, – невесело пошутил Рама.

Малой не нашелся, что на это ответить, переводил взгляд с бедренной кости на череп, затем обратно.

– Здесь, кто-то есть, – снова заговорил спецназовец, – кто-то, кто невосприимчив к радиации и питается мясом.

Произнося свои выводы, Рама пристально всматривался в сгущающийся сумрак коридора и в угадывающееся левое ответвление.

В это время от массивного рентгеновского аппарата плавно отделилась тень и бесшумно двинулась в сторону людей. Она осторожно вплывала в свет аварийного освещения и превращалась в жуткое создание трехметровой высоты. Существо сильно сутулилось, казалось, не в силах носить массивную грудь и мускулистый плечевой пояс с длинными верхними конечностями. Если бы оно их не поджимало к животу, то костяшки плоских пальцев тащились бы по замусоренному пыльному полу. Все в складках, с парафиновой желтоватой кожей, с сочащимися гнойными глазками, с сопливым приплюснутым, будто вдавленным в череп носом, с отвислой зубастой нижней челюстью, все в язвах, в струпьях, с черными очагами некроза. Хотя оно и выглядело разлагающейся, умирающей сущностью, двигалось уверенно. Длинный змееподобный язык скользнул меж зубов, облизал гнойный глаз, затем другой, снова утек в пасть. В плавных осторожных движениях читалось сосредоточенность охотника.

Тварь неотрывно смотрела на людей, точнее, на впереди идущего здоровяка. Внезапно она остановилась. Медленно перевела взгляд гнойных глазок на транспортер, несколько секунд, стояла неподвижно, а затем так же неслышно, как и появилась, отступила в темноту.

Выставив пулемет, Рама крался по коридору. Кроме движения у рентгеновского аппарата, он не заметил шевеления возле компрессорной установки. Тень потянулась к людям, но затем остановилась.

Поредевший отряд шел плотной цепочкой, укрываясь за Рамой, словно за утесом, который заслоняет от шквалистого ветра.

Как скоро выяснилось, третий уровень оказался не последним. Метров через двадцать пять широкий коридор оканчивался просторной лестничной площадкой, за которой раздваивался. Одна его часть еще метров шесть тянулась по прямой, затем уводила влево, а другая пологой галтелью спускалась вправо вниз, изгибалась под 180 градусов и ныряла под площадку. Малой указал на галтель.

Рама сразу ощутил наклон поверхности. Потянуло вперед, шаг сделался широким. От напряжения начали подрагивать руки, а ствол постепенно клонился к полу. Рама ощутил, что сердце бьется уже где-то под горлом. Палец как нерв замер на спусковом крючке и был готов в любой момент нажать. Какая только хрень не лезла в голову, одна мрачнее другой. Вспомнился звук, который он не забудет, даже когда настанет время помирать. Случилось это года четыре назад еще до того, как попал к «фазерботам». Ходил в звене Герыча. Забрели как-то на целлюлозный завод, что за путями. Перцу, которого сопровождали, край надо было попасть в пожарное депо. Насколько Рама понял, был он вовсе не ученым, а «ко′мерсом», коему почить в патоке обрыдло. «Жизни хочу настоящей ощутить, – говорил он, – которая там и водится, где бок о бок со смертью трется. Заодно пороху нюхну, себя испытаю».

Шел он картой какого-то сталкера с птичьей кличкой, сразу и не вспомнишь. И не за трофеями вовсе, а по «историческим местам», может, брехал, скользким был тип до определенного момента. Уже на обратном пути захотел на крышу целлюлозного цеха подняться. Так сказать, широким взглядом узреть.

Обходили огромный станок с бумажной бухтой тонн на десять. С края рулон изодрал какой-то мутант.

Герыч шел первым за ним Рама, следом «ко′мерс», потом Флойд и замыкал Целик. За каким бесом этот вроде бы неглупый мужик, который прошел полный инструктаж, которому всю дорогу втемяшивали – след в след, кинулся за распределительный щит? Увидел, что-то ценное? Испугался?

 Прежде чем разорвать, «мясорубка» его хорошенько отжала. Звук при этом был такой, словно скручивают тугой кожаный бурдюк. Трещит, скрипит комерс, стонет натужно, будто сопротивляется аномальной силе. А потом бабах – разлетелись клочки по закоулочкам. Заглянули за щит и ничего, кроме кровавых ошметков там не увидели.

И вот звук этот сыромятный, нет-нет, да и всплывет в памяти. Пустит мороз по коже, заставит по новой представить, как мужик  пыжится, а она его все равно крутит, не спеша, как удав добычу. И что больше за душу берет, Рама не определился: то ли натужный стон, то ли кожаный скрип.

«А Сверчок? Нет, только не так, – говорил себе Рама, делая очередной шаг, – лучше быстро и сразу». Почему-то он больше убивался по беззащитному парню, которого пустил на заклание, чем по матерому наемнику Чилиму, который знал на что шел и под всем подписался. Рама жалел Сверчка, чувствовал вину перед ним и всерьез подумывал, если после своих  желаний еще останется запас, обязательно попросит за его, а потом за Чилима.

  Сзади слышались шаги, равномерное тихое подвывание сервоприводов, шорохи одежд. «Надо бы растянуться, опасно так в куче. Ну да ладно, почти на месте».

По галтели спустились на четвертый уровень. Здесь света не было вовсе. Пришлось включить ПНВ. Ссэр последовал примеру Рамы. По стенам шнырял одинокий луч фонаря Малого.

Короткий коридор в десять шагов, две двери справа, одна слева, закончился. За ним распахнулось большое пространство, заставленное по большей части с левой стороны громоздкими установками. Некоторые были повреждены взрывом. Как догадался Рама, это и был реактор. Из-за раскуроченного металла проливалось тусклое свечение.

– Пришли, –  в наушниках послышался усталый голос Ссэра.

– Стойте! Спешить не надо! – сказал Малой, – есть одна проблемка.

– В каком смысле? – Рама обернулся к научнику.

Тот суетился вокруг профессора.

– Эй, Малой, – не отставал спецназовец, – что за проблемка?

– Полтергейст, – продолжая заниматься своими делами, не сразу ответил Малой. Он помогал Валерию Степановичу сесть на край платформы и спустить ноги. Затем осторожно снял один из алюминиевых контейнеров, поставил на пол. Снова вернулся к транспортеру. Приподнял крышку небольшого ящика, закрепленного у правого борта, произвел какие-то манипуляции, после чего последовательно соединил все контейнеры между собой гибкими шинами через утопленные в корпусах и защищенные сдвижными консолями штекеры. Затем помог профессору встать и развернуться. Продолжал его поддерживать, когда тот трясущимися руками взялся за пульт управления и задвигал стики.

Через несколько секунд, часто переступая на механических ногах, груженый мул развернулся по направлению к реактору. Из внутреннего кармана куртки Малой извлек еще один пульт, только намного проще, чем у профессора – с  красной кнопкой и с защищенным откидным колпачком переключателем.

Хотя расстояние было приличное, примерно пятьдесят метров, тусклого света хватало, чтобы подкрасить белым напряженную фигуру Малого, его заострившееся, сильно осунувшееся лицо, скрюченного профессора, руки с пультами, алюминиевые контейнеры, транспортер.

Несколько секунд они стояли неподвижно, как статуи и смотрели на белое свечение, затем скрюченный палец двинул стик. Мул взвизгнул приводами и по прямой направился к центру зала.

– Там же научное оборудование, – неуверенно проговорил Рама, начиная догадываться, что возможно, в алюминиевых ящиках нечто другое, к примеру, генератор излучения, способного нейтрализовать мутанта. Насколько он был осведомлен, полтергейст слеп и глух, ориентируется лишь на электромагнитные импульсы с поля, которое «расстилает» вокруг себя.

Раме не ответили. Профессор и Малой продолжали напряженно смотреть на транспортер. Мул перемещался, не спеша, и безостановочно. Это сработало. Яркая вспышка слева у стены среди громоздких шкафов и установок озарила помещение, раздался треск разрядов, следом сотни мелких и десятки  крупных молний заполнили пространство, а затем устремились к машине. Они окутали ее, жалили и кусали, как пчелы шершня. Тем не менее механический ходок продолжал движение. Более того, он повернулся и бодрой рысцой направился к эпицентру.

От яркого света забрало затянуло черной пленкой. Рама отключил ПНВ. Раньше ему не приходилось встречать такие толстые, разветвленные молний, которые напоминали длинные суставчатые пальцы. Он представить не мог, как добраться до ШАРА, не уничтожив это препятствие, и как уничтожить, тоже не знал. Они всегда обходили «полтергейст» стороной и даже не пытались связываться.

Транспортер миновал половину зала и вдруг остановился. С левого борта потянулся нехороший черный дымок. Профессор испугался, это было видно по его рукам. Большие пальцы нервно задвигали стики, другие давили кнопки, но ничего не происходило.

Ссэр медленным шагом начал отступать к коридору, из которого вышли.

Малой повернулся к профессору и не сводил с него глаз, словно они общались телепатически.

– Что случилось?! – громко спросил Рама, перекрикивая электрический треск. – Машина сломалась?

Ему не отвечали и вообще, казалось, не замечают. Малой продолжал смотреть на Олега Юрьевича. Спустя минуту, взял у него из рук пульт и бросился к самоходке. Молнии, занятые машиной среагировали не сразу, а лишь тогда, когда он запрыгнул на транспортер.

Ярко-белое свечение поглотило научника. И о чудо мул снова двинулся вперед, своей бодрой подплясывающей рысцой.

– Что он делает?! – заорал Рама профессору, – зачем он это?! Он же умрет!!!

Олег Юрьевич неподвижно и невозмутимо наблюдал за клубком из молний.

Когда транспортер достиг модуля у левой стены, Малой вспыхнул синим пламенем и взвыл, нечеловеческим жутким голосом, будто из него вынимали душу.

Надо думать, ему и раньше было больно, но нестерпимо стало только теперь. Комбинезон лишь в определенной степени защищал. Пламя вырвалось струями из всех отверстий, словно внутри имелся нагнетатель. Длилось это светопреставление несколько секунд. Мул с вопящим факелом уткнулся в сгусток электрической энергии и взорвался.

Мощная ударная волна опрокинула профессора навзничь. Ссэр упал на колени. Рама отшатнулся: «Там была взрывчатка!? Мы все время шли рядом с килограммами тротила!!!», – вопило его обескураженное сознание. Вспомнилось, как они, он лично не раз снимал с самоходки эти герметичные контейнеры, перетаскивали и снова грузили. Нес на плече, прижимался шлемом к алюминиевой стенке, за которой скрывалась смертоносная смесь.

Теперь становилось понятно, почему профессор так трясся над «ценным оборудованием».

– Подними меня, – услышал Рама старческий скрип. – Да подними же! – наверх пробились гневливые нотки.

Все еще прибывая под впечатлением от взрыва, Рама посмотрел на Олега Юрьевича. Тот корячился на полу, стараясь перевернуться на живот. Спецназовец подошел, наклонился, ухватил профессора под руку и одним движением поставил на ноги, поражаясь, какой он легкий. Хотя здоровяк стоял рядом, почти вплотную к ученому и при желании мог бы заглянуть под капюшон, делать этого не стал – побоялся.

– Можете идти, – проскрипел Олег Юрьевич, – он ваш.

– Кто? – не понял Рама.

– Идите и желайте, – капюшон повернулся к спецназовцу, из глубины сумрака блеснули две искорки. – Дорога свободна, – дребезжал немощный голос.

Рама повернулся к свечению. Клубы дыма и пыли медленно, можно сказать, мистически кружили в воздухе и растекались вокруг светлого пятна, напоминающего солнце за тучами.

Он пошел. В голове засуетились, затолкались желания, которые совсем недавно укладывал по полочкам. Но теперь они перемешались и толпой бросились к приоткрытой двери. Спецназовец остановился, тяжелый вещмешок, который всю дорогу давил на плечи и из-за своей нужности являлся полезной нагрузкой, теперь вдруг оказался бесполезной ношей. Рама сбросил его, ощутил, как тело устремилось ввысь. Легкой походкой хип-хоппера двинулся к «шару».

– Ты куда?! – послышался громкий окрик Ссэра в наушниках, – там может быть опасно.

– Все, теперь можно, – выдохнул спецназовец, впившись взглядом в выглядывающий из-за труб артефакт.

Ссэр быстро поднялся с пола, вывернулся из лямок вещмешка, оставил автомат и побежал за Рамой. Ему очень хотелось курить. Уже давно, наверное, с час не брал в рот сигареты. От волнения тряслись руки. «Пришли! – вопило его сознание, – теперь все можно. Все!!! Так, чего я там хотел… Сокровенного, значит… Ну да, денег, здоровья, путевку в Турцию…», – мысли зажурчали, потекли вешним ручьем. И никто уже не обращал внимания на человека, который их сюда привел.

А он не торопился, остался стоять на прежнем месте. Некоторое время наблюдал за счастливчиками, и это было на самом деле так. Ссэр и Рама в предвкушении были счастливы, как никогда.

Разваливающейся походкой профессор доковылял до невзрачного алюминиевого контейнера, который Малой снял с транспортера. Опустился на колени, набрал на кодовом диске цифры, щелкнули замки. Олег Юрьевич бережно поднял крышку.  Скрюченным пальцем переключил тумблер на замысловатой приборной панели, загорелись светодиоды. Он нажимал на кнопки, а автоматика выполняла команды.

Сначала выдвинулась тренога, приподнимая контейнер на полуметровую высоту. Над приборной панелью вырос телескопический стержень. Затем в сторону уползла задвижка, являя стеклянный «глаз».

В это время спецназовец с медиком стояли возле ШАРА и, положив руки на его холодную поверхность, желали. Рама сбросил шлем, а для лучшей концентрации, закрыл глаза, представил, чего хочет и начал шептать, что-то наподобие молитвы: «Шар, прошу тебя, исполни мое заветное желание, пусть в гараже у родителей… Нет, пусть в моем гараже, который будет в моем новом доме, точнее, вилле на побережье в Геленджике окажется трехсотый мустанг с откидным верхом цвета «валюты», с  роботом-автоматом…