Контролер
Ссэр не отставал от него, шептал свое… Только он не закрывал глаза, а наоборот смотрел настежь открытыми на чудо из чудес, растворялся в этом завораживающем свете и ничего кругом не видел. Грязные уставшие, побитые жизнью и зоной взрослые дядьки, были похожи на детей, которые забрались в магазин с игрушками.
Тонкий красный луч из аппарата устремился в стену. Затем неторопливо начал сдвигаться влево. Заполз на широкую спину спецназовца, остановился. С закрытыми глазами ничего не подозревающий Рама шептал о сокровенном. Олег Юрьевич напряженно смотрел на него, точнее на красную точку между лопаток и тоже мечтал. Три, два, один… На миниатюрном табло цифра сменила другую. Из «глаза» по направлению целеуказателя вылетел невидимый импульс. Ударил в спину, прошел насквозь и достиг артефакта. Рама, Ссэр озарились ярким белым светом, как и шар. Они замерли в тех позах, в каких были застигнуты в своем счастье. С минуту ничего не происходило, словно они ничего не почувствовали, а потом начали медленно корчиться, подобно фантику над огнем.
Они отвалились от артефакта, как отсохшая короста – первым Ссэр, за ним спецназовец. Свечение вокруг них еще некоторое время сохранялось, затем стало источаться и скоро вовсе пропало.
Со смешанным чувством страха и предвкушения профессор боязливо отпустил телескопический стержень, который все это время сжимал. С минуту постоял прислушиваясь к телу, затем с хрустом распрямил крепкие плечи, покрутил головой. И остался недовольным. Он рассчитывал на большее, ведь Рама был таким могучим, пышущим здоровьем силачом. Медик в сравнении с его вкладом даже не почувствовался. Был бы жив Толик… Но и тогда, Олег Юрьевич сомневался, смог бы восстановиться в полной мере. Вот если бы еще Чилим и Сверчок, тогда да. Наверное, «да». Ведь Олег Юрьевич «подзаряжался» впервые и пределов пока не знал. Кроме того, он в полной мере осознавал, что обнаруженный артефакт уникален и бесценен. Сержант, Пижон, Товаруга знают об этом месте, знают, что здесь скрыто.
С «эликсиром» Олег Юрьевич мог бы поддерживать себя неограниченное время. Более того, приумножить силу, до каких пределов – скоро намеревался выяснить. Сталкеров по просторам зоны бродит предостаточно и не все они в шлемах с пси-защитой. В самых смелых мечтаниях профессор не исключал, что сможет продлять свою жить вечно. Строил планы обосноваться в этом исследовательском центре и даже приметил сторожей.
Для начала решил выяснить влияние радиации на обновленный организм. Тело по-прежнему в своей основе оставалось человеческим. Человеческим ли? После эксперимента и срочного бегства из института ему не представился случай это выяснить. Возможно, сможет восполнить пробел в знаниях здесь. В лабораториях много исследовательского оборудования, надо лишь восстановить энергоустановку. Даже если придется идти к научным станциям и выцарапывать, выманивать яйцеголовых, он это сделает.
Олег Юрьевич развел локти, как бы стараясь соединить их за спиной. В позвоночнике приятно хрустнуло. «М-да, силушки маловато». Он снова пожалел о необходимой и в то же время бесполезной жертве своего верного помощника. Как лаборант он был никудышный, но амбициозный и главное, здоровый. Профессор это выяснял специально. Кто же мог подумать, что полтергейст заглушит сигнал с пульта. Транспортер готовился к подобным ситуациям и не раз испытывался. Его «мозги» защищали специальные экраны и изоляторы, рассчитанные на запредельные электромагнитные перепады, на радиоактивное излучение, взрывные и температурные воздействия. Впрочем, как и остальные узлы.
Профессор поставил в памяти галочку – посмотреть, что осталось от самоходки. Но это потом. Сейчас необходимо пресечь утечку информации и по возможности пополнить жизненные силы. Он начнет с Фазы и Пижона, которые направляются к «Восточному кордону» и скоро могут стать для него недосягаемы. Товаругой займется позже. Очень вероятно, Фаза подскажет, где искать сталкера. Профессор был в этом уверен, если, конечно, удастся снять с него шлем. И это тоже не проблема. Его помощники прямо сейчас выходят из темных углов и нор, послушно плетутся к лестничному маршу, чтобы затем выйти наружу, ведь в лифт, даже в грузовой они не поместятся.
Еще по пути к энергоустановке Олег Юрьевич зацепил их, с трудом, но все же зацепил. А теперь обновившийся просто вбил в их желейные мозги здоровенные остроги, от которых избавиться невозможно. Они даже не поняли, что с ними случилось, волю профессора воспринимают, как свое необоримое желание.
Олег Юрьевич наклонился над устройством, стоящим на треноге, щелкнул переключателем. В обратном порядке прибор превратился в обычный алюминиевый контейнер. По завершении процесса ученый поднял его за плексигласовую рукоятку и подобно гражданину с чемоданчиком прошел к правой стене. Сунул его в щель между блоками какой-то громоздкой установки, после чего лихо развернулся на каблуках и бодрым шагом направился к галтели.
В результате катастрофы мутанты получили свободу. Они быстро навели на этажах «порядки». Ели не только ученых, доцентов, докторов, экстернов, охранников, обслуживающий персонал, но и друг друга. Выжили сильнейшие, оказалось не так много. Профессор обнаружил и зафрахтовал три особи. Он чувствовал не только их тупое, примитивное мышление на уровне инстинктов, но еще кровожадность и голод. От мозга и костей они были пожирателями. Лабораторные образцы, выведенные в результате мухлежа с их ДНК цепочками, предназначались военным. Ощущая сущность этих монстров, трудно было предположить, для чего еще они сгодились бы.
Олег Юрьевич прошел коротким коридором и остановился. Секунду-другую о чем-то соображал, затем быстрым шагом вернулся к скрюченному на полу Раме. Взору открылось иссушенное лицо с распахнутым ртом, впалыми глазами и с глубокими ямами на щеках.
– Бойся своих желаний, они могут завести бог знает куда, – проговорил он негромко, взял мертвеца за руку и потащил к темной правой стене за баки, за трубы, за установки, за агрегаты. Рослый, широкий Рама цеплялся то плечом, то разгрузкой, то берцем, но профессор, казалось, этого не замечал. Тянул мощно и безостановочно. Немногим позже по проторенной дорожке протащился скрюченный Ссэр.
Убрав трупы, Олег Юрьевич один за другим зашвырнул вещмешки к хозяевам. Поднял за ствол автомат медика и с легкостью, будто сухую палку отправил туда же. Пулемет пнул с такой силой, что тот заскользил по полу, высекая искры, залетел под установку и с лязгом врезался в боковую стену. Перед уходом профессор поднял шлем спецназовца.
Глава 4. Встреча
Весь оставшийся день они шли. Точнее сказать плелись. Энергетик какое-то время придавал Пижону силы, но потом усталость и слабость взяли свое. Шаг его замедлился, берца отяжелели, рот не закрывался в одышке.
Фаза подумывал взвалить парня на спину или хотя бы поддержать сбоку, но отказывался от такой мысли. Мало того что он тащил их вещмешки и ныла нога, приходилось постоянно помнить, они не в парке развлечений, а по-прежнему в злой, коварной, заселенной мутантами, аномалиями и человеком зоне. Да и сам он, честно сказать, прилично вымотался. Такой трудной ходки не мог припомнить.
Сержант остановился, нашел взглядом плетущегося следом Пижона: «М-да, все, что осталось от звена».
– Ты как? – спросил он, когда тот приблизился. Хотя можно было и не спрашивать, вид парня говорил сам за себя – голова, отягощенная шлемом, клонится на грудь, бронемаска болтается, плечи опущены, ноги – заплетающиеся макаронины. «Совсем как зомбяк», нехорошая мысль хлестнула сержанта.
На вопрос Пижон поднял голову: изможденное лицо, лоб в крупных каплях, расфокусированный мутный взгляд, слипшиеся волосы и бархатистое пятно под тут как тут, словно вытекшая из носа белая кровь. Оно уже не казалось соплями и как будто расширилось. По верхней губе стекало к правому уголку рта. «Если он захочет, то сможет потрогать его языком и даже ощутить вкус», от этой мысли Фазу передернуло.
– Че? – спросил Пижон в узкую щель между запекшихся губ, едва ворочая языком.
Фаза смотрел на него тревожным, долгим взглядом: «Сто пудов придется тащить», повторил вопрос:
– Ты как?
– Таксе, – выдохнул Пижон. Его пошатывало словно на волнах.
– Делаем привал, – сержант завертел головой, выискивая местечко. Он уже больше не тратил время на осмотр стрелка и выявление новых очагов инфекции. Более того, не перевязывал свою ногу: «К чему лишние движения, волнения, вот доберемся до госпиталя, там уже спецы пристально, со знанием дела».
Думал, что такое, как у Пижона, вероятно, произойдет и с ним. Никто из тех, кто контактировал со Сверчком, не может быть застрахован. Он все чаще заглядывал в КПК и прикидывал расстояние до Кордона. Выходило не так далеко, но с той скоростью, с которой они передвигались, можно было в лучшем случае оказаться на месте во второй половине следующего дня, а если придется тащить, то вообще, под ночь.
Пижон отказался от перекуса. Едва коснувшись земли, он закрыл глаза и с усталым вздохом повалился на спину. Фаза покосился на него. Пока у того были закрыты глаза, смотрел на плесень и гадал, не увеличилась ли.
Иногда, когда брат спал, подолгу всматривался, и тогда казалось, бархатистая зараза стремительно растет, ползет на губу и затекает в рот. Он тряс головой, избавляясь от наваждения, и тогда пятно вновь приобретало реальные границы, но неприятный осадок оставался.
Очень скоро так может случиться на самом деле. Сверчок говорил эта зараза ухайдокала жену и отца за несколько дней. Однако, его не тронула. Вирус по каким-то критериям выбирает носителя и оставляет его в живых, чтобы расселяться дальше. Умно придумано, ничего не скажешь.
– Мам, – губы Пижона шевельнулись. Фаза четко расслышал произнесенное слово, так как продолжал рассматривать плесень под носом. Кажется, парень заснул и говорит с видениями.
– Да, ма, это я, Паша, – в сонном бормотании Фаза разобрал каждое слово. Долгое время Пижон молчал, сержант взглянул на часы: «Пора идти». Он встал, осмотрел окружающие их деревья. Все было тихо и мертвенно неподвижно. Осенний лес, как ничто другое напоминал о тленности всего сущего и увядании жизни. Частично сбросивший листву, он позволял смотреть дальше, чем в полном одеянии. Фаза всматривался в просветы меж стволов, намеренно оттягивал время, позволяя подремать парню лишнюю минуту. «Ну, все»:
– Пижон, вставай.
Стрелок продолжал лежать неподвижно. Сержант подошел, легонько пнул берцем его по каблуку:
– Надо идти.
Ноль реакции. Как бы ни было Фазе неудобно приседать с двумя вещмешками за спиной, он это сделал. Потрепал Пижона за плечо:
– Вставай. Еще немного.
Когда и на этот раз тот не отреагировал, Фаза заволновался всерьез и шлепнул по шлему. Еле – еле, словно в грогги Пижон открыл глаза. Они были вялыми и мутными. Причем муть была нехорошая, не сонная и не пьяная, а предсмертная. Такие глаза сержант видел у Лавсы′, когда тот раненный в ногу истекал кровью. Стрелок смотрел на него и не мог узнать, кажется, так и не признал. Когда Фаза, наконец, перетянул ногу жгутом и остановил кровь, Лавса уже отдал Богу душу.
Такой же непонимающий, отрывающийся от сознания взгляд был сейчас у Пижона. От испуга, что тот скоро откинется, Фаза треснул по шлему сильнее, чем хотел. От удара голова парня мотнулась вправо, он застонал:
– За что?
– Поднимайся, давай, – нарочито злым и громким голосом проговорил сержант, выпрямляясь на ногах, – идти надо.
Не переча, Пижон зашевелился. Как вареный с трудом перевернулся на живот, поднялся на четвереньки, а когда попытался встать, то упал, подвернул ногу. Сморщился от боли и вновь заворочался, чтобы снова пробовать.
Сержант наклониться, взял его за руку, поднял одним рывком. Когда отпустил, Пижон зашатался, словно вместо ног торчали былинки.
– Копать, хоронить, – сквозь зубы выругался Фаза. Быстро подхватил за шкварник, начавшего рушиться стрелка. «Однако Карл не врал», мысли метнулись к нагрудному карману. Странное дело, сержант почему-то только сейчас по-настоящему, без предвзятости, без бравады взглянул на положение дел, на экспедицию, на всех, кого с ним не было, а, должно быть, на умирающего Пижона, на себя, в конце, концов. «Может, это и есть переломный момент? Кабздец всему? Мне в том числе. Я просто пока об этом не знаю». Покрутил эту мысль, словно бижутерию в пальцах, усмехнулся.
Он расстегнул второй шмотник, сунул руку, покопался, придирчиво всматриваясь в вещички, прикидывая, что может пригодиться. Пижон понимал, для чего это делается, лежал на боку и молча наблюдал за действиями сержанта.
– Патроны, эргэшки есть? – спросил Фаза, рассматривая этикетку на банке консервов.
– Нет, все в разгрузке. Но… кажется, я уже не стрелок.
– Хорош ныть, – сержант кинул тушеную говядину обратно в вещмешок, продукт был ценный, впрочем, как и остальные консервы. Но сейчас ценнее были силы, которые расходовались в том числе и на транспортировку лишнего веса, – не ссы, еще побабахаешь.
Все имущество Пижона осталось под поваленным деревом, замаскированное ветками и листьями. На ПДА Фаза отметил место, больше для успокоения души, чем за надобностью. Возвращаться не собирался.
Повесив оставшийся вещмешок на грудь, сержант подошел к парню, поставил его на ноги, развернулся спиной, присел, сказал:
– Лезь.
– Я могу идти, – вяло возразил Пижон, – мне бы только отдохнуть еще немного .
– Лезь, сказал, – не обращая внимания на ропот, твердо произнес Фаза, – держись за шею и сцепи ноги, я их пристегну ремнем.
Скоро они шли по лесу неповоротливой массой, хромая, с пониженным боевым потенциалом, но быстрее прежнего. Сержант клонился вперед, он в полной мере ощущал тяжесть, пусть и щуплого парня. Теперь сказывалось все: и усталость от пройденных километров, и недосып, и боль в ноге, и вес шмотника, и автомата, и даже шлема. Единственное, что придавало сил, так это близость кордона.
Фаза отослал вэвэшникам сообщение о своем прибытии и просил помощи, хотя не особо на нее надеялся. Те знали, что база спецуры работает полулегально, является коммерческой организацией, к тому же приторговывает контрабандой.
Впереди между деревьев блестело и переливалось: «Никак стена? – подумал сержант, – значит, она все же кругом. Кругом вокруг чего?». Он остановился, завертел головой.
– Смотри, – просипел Пижон в ухо, – барьер. Растянулся не хило так. На картах он есть?
– Нет, – ответил сержант, ощущая дуновение ветерка. Снова двинулся вперед, но уже с предельной осторожностью. Остановился в шаге от аномалии. Несколько секунд рассматривал перетекающий муар, затем вытянул ногу, сунул в зыбкое вещество. Берц, а за ним и голень прошли сквозь пленку беспрепятственно. Сержант сделал шаг, пересекая границу «круга». Теперь он звал аномалию именно так.
Левая нога, правая, снова левая и вот опять правая. Шаги превращались в метры, метры в километры, силы таяли. Боль в стопе ощущалась сильнее и одновременно тупее, словно зараза ушла в кость.
По краю Фаза обошел «Топи». Все же промок. Вследствие чего, был вынужден останавливаться, выливать из ботинок воду, просушивать их полотенцем и менять носки.
Сержант старался не смотреть на больную ногу и не замечать сползших бинтов: «Ничего, только бы до госпиталя добраться». В это время Пижон лежал на спине с закрытыми глазами и молчал. Он уже давно молчал. Лишь тяжелое дыхание сигнализировало, что он еще жив.
Покончив с сыростью, Фаза вновь взвалил на себя парня и зашагал вперед. Чахлый, вяленый лес осточертел и смазывался в одно серо-желтое пятно. Сержант чувствовал, что сил осталось немного, и старался их не расходовать понапрасну. Выбирал дорожку попрямее в ущерб безопасности.
– Послушай, Макс, – зашептал Пижон на ухо, – передай ма…
– Закрой хавальник, – прохрипел Фаза, резко остановился, грузно повернулся на месте, прижал автомат к плечу. Он внимательно всматривался и вслушивался в лес, что-то там шуршало и вот совсем недавно, когда чертов нахребетник открыл рот, хрустнуло.
Он стоял неподвижно, и пристальным взглядом тралил заросли. В метрах двадцати по следу зашевелились ветви, среди пожухлой осенней листвы показалась, замелькала зеленая куртка, шлем. Хотя сержант знал, кому принадлежит такая одежда, все равно был удивлен, когда в наушниках услышал голос профессора. Тот говорил сбивчиво и задыхаясь, бронемаска глушила голос:
– Ну… наконец-то… Я уж думал… Уф… Еле догнал.
Фаза был поражен не только прытью умирающего дока, но и его голосом. Вовсе не слышалась старческая скрипка, раздражительность, болезненная одышка. Он говорил, как вполне здоровый человек, только запыхавшийся.
– Что случилось? Почему вы здесь? Где остальные? – вопросы сами прыгали на язык, они были очевидными и важными.
– Сейчас…, – Олег Юрьевич остановился в нескольких шагах от сержанта, наклонился, упер руки в колени и тяжело, шумно дышал. Правой ладонью прижимал к ноге, подмигивающий зеленым огоньком, детектор. Берца, брюки до середины голени были сырыми и облепленные ряской.
Фаза спустил Пижона на землю. Парень молчал и напряженно всматривался в стекла бронемаски руководителя экспедиции.
Сержант терпеливо ждал, пока профессор отдышится и ответит на вопросы, внимательно осматривал лес кругом, особенно вглядывался в ту сторону, откуда пришел «нежданчик». Он не находил объяснение резвости ученого, кроме, как чудо, которое могло случиться вследствие исполнения заветного желания, либо использование какого-то артефакта. Беспокоило, что он был один.
– Ну, так, где остальные? – не выдержал Фаза.
Не распрямляясь, Олег Юрьевич повернул голову и снизу вверх посмотрел на сержанта:
– Они там…, – он кивнул назад. Говорил профессор с придыханием, ему по-прежнему не хватало воздуха, – Раму, Ссэра и Толика завалило… обломками… Мы нашли ШАР… но полтергейст обвалил пере…крытия, – Олег Юрьевич с трудом выпрямился. – Они, как увидели исполнитель, словно обезумели, – дыхание профессора выравнивалось, – бросились к нему, полтергейст тут их и накрыл. Рама с Толиком точно живы. Я слышал, как они кричали и звали на помощь. Кажется, мутант похоронил себя тоже, так как больше не проявлялся. После взрыва энергоблока конструкция сильно пострадала, он не предполагал, что колонна рухнет. Швырнул в них крупным обломком, задел колонну… В общем, потолок обвалился.
– Товаруга где, Чилим, Сверчок? Что с ними? – допытывался сержант.
– Чилим в перестрелке с монолитовцами погиб, наверное, слышали выстрелы? – Олег Юрьевич замолчал и посмотрел на сержанта. Фаза не ответил. – Сверчок в аномалию какую-то угодил, – продолжил профессор, – Ссэр ее «скальпелем» назвал, а проводник куда-то исчез. После перестрелки мы его не нашли. Звали, искали – без толку.
– А как это вы вдруг такими быстрыми и бодрыми стали? – в голосе сержанта сквозило недоверие.
– Я, – Олег Юрьевич махнул рукой, – держал до последнего спецраствор. Его можно употребить лишь единожды, а лучше и этого не делать. Зараза хоть и придает силы, гробит к чертям почки и остальное тоже. Анатолию дал инструкцию колоть лишь в экстренном случае, когда потеряю сознание. Но пришлось пользовать собственноручно.
– Ослик где ваш?
– Он там же, не смог пролезть в щель. Я говорю, перекрытия обвалились. Чудом выбрался. Нам надо спешить. Доктор серьезно ранен. Надо скорее к ШАРУ.
Взгляд профессора впервые за все время диалога оторвался от сержанта и переместился на Пижоне. Внимание сразу приковало белое пятно, уже скорее, не под носом, а на губе.
– Они сделали свой выбор, – угрюмо проговорил Фаза, – я предлагал идти со мной. Мне надо Пижона скорее в госпиталь, – он хотел сказать, что парень очень плох и долго не протянет, но не стал.
– Ты не понимаешь! – воскликнул Олег Юрьевич, резко дернул головой, переводя взгляд обратно на сержанта, – там не только твои товарищи в беде, там еще и ШАР! Понимаешь, ШАР! Это значит, Пижон спасен, он сможет загадать все, что душе угодно. Ты тоже сможешь. Он исполнит! Он всегда исполняет! – говорил профессор в отчаянии, – надо только завал разобрать. Там немного… В гаражах есть ломы, и таль я видел. Она десять тонн зараз двигает. Я тебе помогу, надо только…
– Стопэ, – остановил профессора Фаза нисколько не клюнувший на замануху, даже, наоборот, каменея лицом и голосом, – ваш «шар» это всего лишь ваши слова. Если он и на самом деле существует не факт, что исполнит именно то, чего попросишь. Я так понимаю, это вещица неизведанная, поэтому вы с собой тащили столько оборудования. Ведь так? Вы хотели его исследовать.
– Да, но он на самом деле…
Фаза поднял руку, останавливая профессора:
– Я недоговорил, – удостоверился во внимание, продолжил, – Пижону, – он мотнул головой на парня: «Все же придется сказать», – осталось совсем чутка и в случае осечки с «шаром», он труп. Не факт, что в госпитале помогут, но там шансов больше, к тому же моя совесть будет чиста. Мы идем на кордон. Если хотите, давайте с нами. Как только пристрою стрелка, повернем назад. Времени потеряем немного – два дня от силы. У тех, кого привалило, есть еда, вода и медикаменты – продержатся. Тем более, как вы говорите, полтергейст мертв. Заодно вас в госпитале заправят, думаю, у них найдется что-нибудь эдакое. Может, к тому времени и Товаруга проявится, если, конечно, живой. Вот такой у меня план. Решайте, проф, идете с нами или остаетесь?
– А Пижон? Он что думает? Почему ты ему не даешь высказаться? Это ведь его жизнь и здоровье, – зашел профессор с другой стороны.
– Если заметили, его тащу я. Я и выбираю, куда мне идти. Так что тема закрыта.
– Да…, – Олег Юрьевич было дернулся в очередном порыве уговорить сержанта, но остановился. Он склонил голову и с минуту напряженно думал, затем сказал:
– Хорошо, я иду с вами. Надеюсь, моего коктейля на два дня хватит, – снизу вверх он неотрывно смотрел на сержанта.
– Тогда ходу.
Фаза посадил Пижона на спину, для удобства стянул ремнем его ноги в коленях у себя на талии, а чтобы не соскальзывал, пропустил через петлю спереди на разгрузке. Хотел было отдать вещмешок профессору, но передумал.
Они снова шли, Фаза с Пижоном за спиной впереди, следом ученый. Сержант обратил внимание, что у того нет оружия.
Километров через семь вышли из леса. На заросшем сухом поле примерно в метрах двухстах от опушки стояла приземистая, почерневшая от времени изба, с покосившимся забором и рухнувшим сараем, от которого остался торчать лишь столб с петлями.
Прежде чем направиться к жилищу, сержант несколько минут рассматривал его в бинокль: старый бревенчатый дом, некрашеные венцы выгорели и почернели, жестяная крыша хоть и просела, но еще держалась, стекла в маленьком окне выбиты, верхний наличник отвалился, печная труба почти вся рассыпалась, двери с крыльцом не было видно. Никаких движений и признаков обитаемости Фаза не заметил.
– Пойду, гляну, что за хата. Вы не расслабляйтесь. Если все срастется, есть будем за столом.
Он расстегнул ремень, опустил Пижона на землю. Тот сел, попытался выпрямить затекшие ноги. Лицо скривилось от боли. Фаза сбросил вещмешок, направился к дому. Профессор остался стоять. Он пристально смотрел ему в спину, не обращая внимания на Пижона, который стонал и двигал ногами, словно паралитик.
Со всеми предосторожностями сержант обошел дом, по пути заглянул в разбитое окно, прислушался. Постройка казалась брошенной: сломанная кровать, матрас на полу, на нем скомканное плесневелое покрывало, вещи разбросаны, повсюду сухие листья. Взгляд задержался на глянцевом журнале возле ножки столика.
Крыльцо под ногами скрипело, как проклятое. Заржавевшие петли двери провизжали: «Пришли гости, мля». Фаза остановился у порога, медленно обвел взглядом помещение: скромные пожитки, беспорядок, разруха, разбитые стекла, пыль, на покоробленном подоконнике пучок жухлой травы, кругом засохшие листья. По стене, где стекал дождь, бревна позеленели, покрылись язвами серого мха.
Тишина, мертвая стылая тишина. Сержант собрался проверить чердак, но вспомнил про глянцевую обложку. Она так блестела в пыли, словно журнал положили только что. Осторожно, поскрипывая битым стеклом на полу, Фаза прокрался в спальную. Запустил от двери взгляд, как ищейку по следу. Взгляд вильнул на полпути до заветной периодики и устремился в разбитое окно. На опушке происходило непонятное, какая-то возня.
Еще секунду он всматривался, а затем бросился назад. Бежал, как только мог, не обращая внимание на боль. При этом пригибался, старался до последнего оставаться незамеченным. Подогнанная амуниция почти не бряцала, руки крепко сжимали автомат. Фаза не сводил взгляда с борющихся людей. Судя по куртке и седому затылку, профессор побеждал.
С хода Фаза ударом приклада в голову, сшиб Олега Юрьевича с полумертвого Пижона. Профессор тряпичной куклой уткнулся Пижону в плечо, из ослабевшей руки выпал перочинный нож.