– Здравствуй, хан мокши Пуреш, – сказал старший, – я много слышал о твоём благородстве и честности. Я Бачман, бек народа эльбури.
Оцязор Пуреш поднялся навстречу гостю:
– И я о тебе слышал, князь народа волков.
Они пожали друг другу руки, оцязор пригласил бека к костру. Юноша остался стоять.
– Это мой сын Булат (Непокорный врагам), – пояснил Бачман.
– Славное имя носишь, юноша, – улыбнулся Пуреш.
Он предложил гостям еду. Бачман не спеша поел, потом вздохнул и сказал:
– Ночь коротка, некогда соблюдать степные обычаи, хан.
– Хорошо. Что привело тебя к нам, князь? – спросил Пуреш.
– Несчастье. И надежда на твоё благородство.
– Я слушаю.
– Завтра состоится последняя битва, где нам предстоит умереть, – спокойно сказал Бачман, – но не хочу, чтобы мой род погиб, а наши женщины и дети были бы проданы в рабство куда-нибудь в Египет или Индию.
– Чем же я могу помочь тебе, бек?
– Пропусти наши семьи за Ахтубу.
– И куда ж они пойдут?
– Жена Булата бурзянка. Булат отведёт наши семьи к её родне. В Урал эль (Страна Урал).
– А ты и твои джигиты?
– А мы останемся на острове.
– И завтра мы будем с вами биться?
– Да, – просто ответил Бачман.
Пуреш задумался.
– Разве мы собаки монгол? – горячо спросил Атямас. – Почему мы не можем отпустить семьи этих благородных людей?
– Потому что, – ответил Атямасу Эрьгай, – его женщины и дети, это добыча. В том числе и наша.
– Моголы больше воюют за славу, чем за добычу, – сказал Сярдай.
– Это правда, – подтвердил оцязор, – приказ Бату подавить восстание эльбури или олбурлик, как они их называют.
Бачман с каменным лицом слушал звуки незнакомой ему речи, спор старшИны мокши, где решалась судьба его рода.
– Что ж, – наконец сказал Пуреш на кыпчакском языке, – мы решили пропустить ваши семьи за Ахтубу, князь народа волков. Только делай всё быстро и тихо.
Бачман встал, слегка поклонился старшине мокша:
– Благодарю вас! Великое Синее Небо не оставит вас.
Голос Бачмана дрогнул, в нём почудились слёзы.
К утру кибитки олбурлик переправились не только через Итиль, но и через Ахтубу.
Долго стояли воины олбурлик на краю своего острова и смотрели в темноту, на северо-восток, туда, где должен был двигаться обоз с их жёнами и детьми в страну Урал.
До сих пор среди башкир живёт род бушман-кыпсак. Это потомки Бачмана и его джигитов.
Утром воины мокша нехотя облачились в брони, сели в лодки и не спеша направились к острову. На берегу не спеша выстроились в боевые порядки, выставили вперёд копья и пошли сквозь заросли ивняка на другой конец острова.
В середине острова явно недавно была большая стоянка: на середине большой поляны виднелись следы от костров, разбросанные вещи, оставленные за ненадобностью. В центре стояли два кожаных мешка с серебряной посудой и не большой мешочек с золотом. Это благодарность Бачмана и его джигитов.
Пуреш понял, что бой не состоится. Кыпчаки ушли. Но куда?
Вскоре всё прояснилось.
К западному высокому берегу Итиля плыли кони. На их крупах стояли воины Бачмана в лёгких доспехах с копями и щитами в руках. Всё ценное, в том числе и дорогие доспехи, хорошее оружие они отдали своим детям, справедливо считая, что умирать можно и в простом вооружении.
На берегу джигиты садились в сёдла и устремлялись наверх, где их уже ждали монголы.
Раздался оглушительный свист, кыпчаки пошли в атаку. Завязалась битва горстки храбрецов с железными туменами монгол. Они умирали как волки – молча и без сожаления. И большинство погибло, лишь малая часть ушла за реку Иловля, в густые леса, что росли по Хопру и Медведице.
Бачмана привели связанного двумя арканами, без доспехов, перед очи грозных Мунке и Бучека.
– Развяжите его, – приказал Мунке.
Подождав, когда гордого кыпчака развяжут, Мунке спросил:
– Где ваши женщины и дети?
– В реке! Чтобы вам не достались.
– Сайн (Хорошо).
Какой-то сотник огрел Бачмана плёткой:
– Поклонись Великим, собака!
Кыпчак даже не вздрогнул.
– Что же ты не кланяешься? – спросил Мунке.
