Какого цвета убийство?

Глава 14

Вопросы Нины напоминали те, которые она задавала ему в первый раз на месте преступления.

– Подумайте, пожалуйста, – призвала его инспектор. – Наверняка вы что-то заметили, раз пришли в помещение раньше всех.

Она сидела за столом в своем кабинете, подавшись вперед.

– Я думал о другом, – проговорил Алекс и в ответ на ее позу тоже подался вперед. Это получилось как-то само. Если ты специалист по человеческому поведению, то никуда не денешься: вечно экспериментируешь…

– Я действительно пришел за два часа до начала выступления, но в основном ходил туда-сюда по сцене, чтобы прочувствовать обстановку.

Теперь он понял, что, скорее всего, был не один. Человек, пристреливший Юнггрена, наверняка тоже пришел заранее. Откуда-то из-под потолка за ним все время наблюдала пара внимательных глаз. Эта мысль заставила его поежиться. К этой паре глаз прилагалась пара рук и одна заряженная винтовка.

– Боязнь сцены? – спросила Нина, пропустив его напряженный взгляд. Она выпрямилась и откинулась на спинку стула. Так же поступил и Алекс.

Только вот на моей груди блузка едва ли натягивается так соблазнительно. Не смотри!

– Немножко понервничать не вредно. – Он задумался. – Незадолго до начала пришел техник. Он выставлял освещение, ходил туда-сюда. Вам следовало бы, наверное, расспросить его.

Нина барабанила по подбородку длинными тонкими пальцами. Алекс незаметно тоже поднес ладонь ко рту. Через минуту она положила руки на стол и подалась вперед. И этот жест он отзеркалил. Несмотря на то что они говорили об обстоятельствах убийства, его это забавляло.

– Мы уже допрашивали его в день происшествия. Он не поднимался наверх к прожекторам и никого подозрительного не встречал.

– Спросите Маргарету, администратора конференц-зала. Она толковая.

Маргарета, точно? Он надеялся, что да. Или Марианна. Почему у него проблемы с ее именем?

Нина почесала щеку. Алекс выждал пару секунд и повторил за ней. Инспектор перевела на него внимательный взгляд, между ее бровей пролегла морщинка. Спокойно, надо проявлять осторожность. Не так явно.

– Признаться, я вас позвала по другому поводу, – произнесла Нина. – Скажите, если бы я описала вам человека, его поведение, привычки… Вы могли бы спрогнозировать, как он поступит в специфической ситуации?

Алекс задумался. Конечно, это не невозможно, но довольно трудно. Человеческое поведение – неточная наука.

– Если основываться на вторичных источниках информации, картина обычно бывает далека от истины. Мы видим то, что хотим видеть, и пропускаем все остальное. А о чем конкретно речь?

– Один человек пропал. Нам важно понять, как он рассуждает, чтобы найти его, – проговорила Нина и скрестила руки на груди, одновременно закинув ногу на ногу. Алекс же сперва положил ногу на ногу, а потом сложил руки на коленях.

– Это связано с убийством в «ИнфраСити»?

Инспектор покачала головой: «нет», и он с трудом скрыл свое разочарование. Было бы увлекательно. Консультант полиции в расследовании дела о публичном убийстве… Это отлично смотрелось бы в его резюме.

– У меня есть доступ к дому пропавшего, – сказала она. – Если он действительно пропал, в чем мы пока не уверены.

Алекс невольно рассмеялся.

– Если честно, я пока ничего не понимаю.

Нина выпрямилась.

– Хорошо. Кое-кто, с кем я не знакома лично, очень давно не выходит на связь, и завтра я собираюсь осмотреть его дом. У меня возникла мысль: вернувшись, рассказать о своих наблюдениях вам, чтобы вы составили профиль пропавшего. А потом я попробую угадать, куда он делся.

– Почему вы не ведете обычное расследование и не сообщаете в розыск?

– Это неофициальное дело.

– Если вы собираетесь домой к этому человеку, я хочу пойти с вами.

– Это невозможно, – отрезала Нина, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.

Теперь пора, момент самый подходящий. Алекс широко расставил ноги. Медленно раскрыл руки, держа их ладонями вверх.

– Вы уверены? Я буду весьма полезен.

Отлично. В следующую секунду Нина сделала то же самое. Улыбнувшись, она твердо поставила ноги и развела руки, будто открываясь.

– Я могу оказаться более наблюдательным, чем вы, ведь я знаю, на что именно обращать внимание. М?

– Хорошо. Но я вынуждена требовать соблюдения полной конфиденциальности.

– Это официальное требование?

– Разумеется, – без колебаний ответила она.

Вечером того же дня Алекс как на крыльях взлетел по лестнице в свою квартиру. Широко распахнув дверь, бросил портфель на пуфик в прихожей. Повесив легкий весенний плащ на крючок, прошел прямо на кухню и огляделся по сторонам.

Методика подражания сработала на все сто. Он довольно долго копировал жесты и положение тела Нины, пока не наступила полная синхронизация. Когда она подсознательно стала истолковывать его позы как отражение своих, то почувствовала себя в безопасности и расслабилась.

А потом разговор принял интересный оборот. Желая подтолкнуть ее к нужному ему решению, Алекс перевернул взаимодействие в другую сторону. Он стал вести, и она подсознательно последовала за ним. Что-то заподозрила, он заметил, но тем не менее все сработало. Когда он раскрыл свою позу, она сделала то же самое. И оказалось, так легче принять положительное решение. Что почти невозможно сделать, когда сидишь, скрестив руки и ноги и зажавшись всем телом.

Некрасивый поступок? Он использовал свои профессиональные навыки, чтобы манипулировать юным инспектором? Да, но нарастающее желание проникнуть на полицейскую «кухню» вытесняло все намеки на угрызения совести. Алекс еще не знал, что за расследование перед ним, но чувствовал, что это куда интереснее, чем бытность консультантом владельцев адвокатских бюро.

Открыв холодильник, он набрал еды – что подвернулось под руку – и поел, стоя у столешницы. Затылок, как обычно, болел. Уве – очень опытный мануальный терапевт, и есть шанс, что ему удастся довести Алекса до полного восстановления. Но за эти годы он так привык к боли, что, наверное, было бы странно, если бы Уве удалось убрать симптомы. Все равно что отделаться от старого назойливого друга.

Убрав за собой, Алекс пошел в гостиную. Включил телевизор и некоторое время смотрел, не понимая, что смотрит. Поймал себя на том, что сидит и улыбается. Да-да, он сидит и улыбается сам себе – даже и не вспомнить уже, когда это случалось в последний раз.

Собственно говоря, ему следовало бы включить компьютер. У него много работы. Написать одно коммерческое предложение, пересмотреть другое. Еще надо навести справки о клиенте, с которым предстоит встретиться на днях. Однако сейчас ему хочется заняться совсем другим.

По-прежнему улыбаясь, он пошел в спальню. Сбросив обувь, плюхнулся на кровать. На ночном столике скопилась высокая стопка книг – триллеры и детективы вперемешку с биографиями. Алекс вытащил из стопки последний роман Юна Айвиде Линдквиста. Жуткая история. Довольный, он принялся читать. Скорее бы, скорее бы наступил завтрашний день.

Нина поставила чашки в посудомоечную машину. Несмотря на поздний час, она все еще была на работе. Дел просто невпроворот. Садясь за компьютер, чтобы еще раз просмотреть список дел на завтра, она подумала о том, как легко оказалось пробудить интерес Алекса. Поначалу он изображал из себя недоступного, занятого консультанта, но она смогла заманить его.

Когда же Нина обнаружила, что Алекс Кинг владеет техникой подражания, то поняла, что он – ценный ресурс. Приходится признать, он профессионал и человек искушенный. Она чуть было не начала сопротивляться, но потом дала ему почувствовать себя знатоком своего дела.

Получилось даже мило. Такая игра в поддавки.

Манипуляция? Может быть.

Единственное, что ее волновало, – как отреагирует Хельмарк на вмешательство Алекса Кинга в дела полиции. С другой стороны – никакого дела не существовало. Пока.

Собирая вещи, Нина с удивлением поймала себя на том, что снова улыбается. Пожалуй, завтра им предстоит занимательный день.

Глава 15

Она сидела на кровати совершенно голая: только что вернулась с пробежки по Стокгольмским мостам. Пока пот все еще стекал по горячей коже, принимать душ не имело смысла.

Наемница проверила винтовку. Это было ее любимое оружие, «Ремингтон» семисотой серии. У нее была «700 PSS». Не то чтобы самая современная – основная конструкция разработана еще в 60-е годы, – но проявляла она себя бесподобно. Девяносто процентов всех снайперов в США пользуются этой моделью. Не говоря уже о бесчисленных полицейских подразделениях по всему миру.

У ее экземпляра ствол был особенно длинный: двадцать шесть дюймов против стандартных двадцати. Это обеспечивало дополнительную устойчивость. Она разобрала винтовку, проверила все механизмы, хотя уже проделывала это накануне. Подвижные части настроены идеально, все мягко скользило. Это ее личный инструмент – она ухаживала за ним с таким же трепетом, как за своим телом.

Отставив винтовку к кровати, снайпер открыла окно, выходившее на воду. Волны плескались, где-то вдали кричали чайки. Наемная убийца жила по щелчку пальцев, перепрыгивая от одного эпизода к другому, от жертвы к жертве. Такие моменты умиротворения ее заземляли… Впрочем, ветер дул довольно паршивый. Она закрыла створку.

Оставалось еще несколько минут. Ее заказчик был пунктуальным, как швейцарские часы. Ей случалось работать на людей, которые не держали ситуацию под контролем и небрежно относились к подготовке. Это повышало риск для нее, а она не из тех, кто рискует. Но этот человек никогда ничего не упускал.

Завибрировал мобильник. Снайпер бросила взгляд на часы. 10:00.

– Предположительно, на этой неделе будет еще работа, – сказал заказчик. – Вероятность девяносто процентов. Будь в состоянии готовности с нынешнего момента и еще двое суток.

– Тип?

– Средняя дистанция. Центр города.

– Свидетели? – спросила она.

– В огромных количествах, так надо. Я свяжусь с тобой в течение двух суток.

Сбросив звонок, женщина огляделась. Подошла к шкафу, оделась в джинсы и простую блузку. Работа. Хорошо. Такие новости всегда пробуждали в ней зверский аппетит. Самое время для плотного завтрака.

Глава 16

Они уже лежали в постели и почти засыпали.

– Почему ты спросила, изменюсь ли я когда-нибудь? Я такой, какой есть.

Мартина ответила не сразу.

– Все развиваются, никто не стоит на месте.

Фредрик вздохнул.

– Тебе никто никогда не говорил, что ты слишком много болтаешь?

Он приподнял брови.

– Э-э… Так я же все время задаю вопросы другим, так сказать, для равновесия.

Он повернул голову в ее сторону. Его жена смотрела в потолок.

– Или – что ты имеешь в виду?

– Вот тебе пример с пылу с жару. Ты сперва говоришь, а только потом думаешь.

– Я задавал Элин всякие вопросы, чтобы она почувствовала интерес к себе.

– И что ты теперь о ней знаешь? – спросила Мартина.

Он вздохнул, ему хотелось спать. Немного перебрал красного, голова побаливала. Надо было заранее принять таблетку ипрена в профилактических целях.

– Они с Петером познакомились на работе.

– Каким образом?

Фредрик задумался. А каким?

– На конференции?

Мартина закрыла глаза.

– То есть ты не знаешь?

– Знаю, что Элин изучала общественные науки, но работает учительницей.

– Учительницей чего?

Он сложил руки на груди. Вечер грозил закончиться не самым приятным образом.

– Ну хорошо, я, возможно, не помню дословно, что она говорила. Самое важное – проявить интерес, а не вызубрить наизусть каждую деталь ее скучной жизни. Кому, черт возьми, не наплевать, кто она там – училка по математике или литературе?

Мартина понизила голос. Это означало, что сейчас ее стоит слушать особо внимательно. Это знали все: Фредрик, их дети, воспитатели в детском саду и даже их почтальон.

– Ты думаешь, что показываешь людям свое расположение и живой интерес, но на самом деле все время говоришь о себе.

– Я…

«Я – что?» – подумал Фредрик. Каков правильный ответ на этот вопрос? Если хозяин не будет поддерживать беседу, что же это будет за ужин?

– Каждый раз, когда Хенрик что-то говорил, ты встревал с собственной историей, только покрасочнее. Едва Арне рассказывал анекдот, ты тут же вставлял свой. А когда Лена поведала о своей учебе, ты воспользовался случаем, чтобы упомянуть о собственных годах в университете. Когда Петер заговорил о том, чтобы поменять машину, ты тут же собрался менять машину вслед за ним. Когда Керстин завела речь о книге, которую прочла, ты, конечно же, прочел другую – гораздо лучше.

Чего она от него хочет? Чтобы он сидел в углу и молчал, как гребаная мумия?

– Ты всех развлекаешь, но когда один человек занимает своими разговорами семьдесят процентов времени, это уже чересчур.

– А вот ты могла бы иногда вести себя более спонтанно, – проворчал Фредрик. – Ты всегда застегнута на все пуговицы. Попробуй иногда следовать своим инстинктам. Я просто пытался быть любезным и веселым. Люди, знаешь ли, любят расслабляться. А что насчет тебя?

Мартина посмотрела на него с таким выражением лица, которое он затруднялся истолковать. Он частенько его видел, и обычно это было знаком, что разговор окончен.

– Буду работать над собой, дорогой. Может, поделишься опытом? – и жена повернулась к нему спиной. Ну точно.

Семьдесят процентов? Пятьдесят, не более.

Отвернувшись в другую сторону, Фредрик натянул на себя одеяло. Неужели он и правда болтает слишком много? Но людям, похоже, нравится быть в его обществе. В жизни никто не говорил ему, что он слишком много треплет языком. Ну вот, теперь он не в состоянии заснуть…

По дыханию Мартины Фредрик услышал, что и она не спит. Проговорил в воздух:

– У меня никогда не возникало повода изменить себя.

И сам заметил, с каким детским упрямством прозвучали его слова.

Кровать покачнулась, когда Мартина склонилась над мужем и поцеловала его в щеку.

– Как знать, может быть, повод и появится, – сказала она и положила конец дискуссии, добавив: – Кстати, жену Петера зовут не Элин, а Эллен. И у тебя был миллион шансов это заметить.

Глава 17

Впервые она по-настоящему испугалась, когда отец сказал плохое слово. До этого момента она никогда не слышала от него ругательств. На мгновение ей показалось, что сейчас он устроит ей порку.

Строго говоря, глупо было так думать. Отец ей ни разу даже оплеухи не залепил. Всегда держался так спокойно, что многим становилось неуютно в его обществе. Она много раз это замечала. Взрослые болтали и шутили, но, заметив, что он никак не реагирует, все больше замолкали и посматривали неуверенно.

И вот теперь она довела его до того, что он выругался. На лбу выступил пот, руки отказывались повиноваться. Она стояла в прихожей. Ее белые кеды стали грязными, потому что она полдня лазила по деревьям. На блузке сбоку появилась длинная прореха. Но не это вывело отца из себя.

Папа говорил ей, что нельзя терять бумажник. Несколько месяцев назад она обронила его, и ей вернули пропажу. Потом она потеряла его снова пару недель назад, но на этот раз он к ней так и не вернулся. Она рассказала отцу все как есть. Он учил ее говорить правду, какой бы тяжелой она ни была. Маленькие девочки не должны лгать. Тогда отец тяжело вздохнул и сказал, что ничего страшного. Но она должна понять: бумажник – очень важная вещь, в нем хранятся личные данные человека. Она не знала точно, что такое личные данные, но он рассказал, что в бумажнике лежат фотографии, записки, сообщения. Воспоминания вроде билетов в кино, важные чеки и квитанции. И карточки, которыми человек расплачивается и которыми могут воспользоваться другие, если им представится такой шанс. Помимо денег, само собой, – она, конечно, лишилась и денег тоже, но речь шла не о них.

Папиных аргументов она по большей части не понимала. Ей было всего десять, у нее не было кредитных карточек или важных квитанций. Был билетик из музея. Она сохранила его, потому что ей понравился цвет бумаги.

Но отец сказал, что потерять свой бумажник – большой прокол. Это показывает, что ты – безответственный человек.

Он купил ей новый и отдал его с улыбкой. Бумажник был очень красивый, темно-красный и вкусно пах. Не детский кошелечек с дурацкими картинками и липучкой на отделении для мелочи – для малышей, которые не умеют застегивать молнию. Настоящий, взрослый. Туда можно будет потом положить кредитную карточку, на которую она купит много-много мороженого. Когда она открыла подарок отца, то обнаружила, что там лежат деньги. Немного – она редко получала деньги без повода – но все же там лежала сотенная купюра.

И теперь она потеряла и его тоже… Когда она засунула руку в карман, бумажника на месте не было. Как будто испарился по волшебству. Может быть, на нее наложила заклятье злая кошельковая ведьма?

Услышав новость, отец покраснел и воскликнул:

– Ах ты черт! Растяпа! Тебе ничего нельзя доверить!

Он только что вернулся с работы. Успел снять пиджак, но еще был в галстуке. Так и стоял перед ней в прихожей, скрестив руки на груди поверх белой рубашки. Свет падал ему на грудь, отчего его лицо казалось темным, как после месяца на курорте.

Ее ноги будто приросли к полу. Ковер превратился в самый прочный клей на свете, и она не могла оторвать подошвы, как ни пыталась. Школьная сумка упала на пол, оттуда вывалился учебник. Английский. Видно было, что она написала свое имя в правом верхнем углу. Как она могла сделать надпись так криво? И почерк ужасный.

Очевидно, решив, что сказал достаточно, папа повернулся к ней спиной и в три широких шага преодолел лестницу на второй этаж. Он ушел.

От беспомощности она села на коврик у двери, спрятав лицо в ладони. Ей можно доверить все-все, папа. Все, кроме бумажника. И дурацкой подписи на учебнике.

В дверях появилась мать со стаканом в руках. Некоторое время она разглядывала дочь, потом молча вернулась в кухню – к соусу, или картошке, или чем она там занималась.

В тот вечер девочка сидела в своей комнате, положив перед собой чистый лист. Долго-долго просидела так, глядя на безупречно белую бумагу. Потом схватила карандаш и начала писать свое имя. Раз. Два. Двенадцать. Пятьдесят. Она работала, пока не исписала четыре листа. Наконец ее подпись начала выглядеть красиво. Она решила стереть свое имя со всех учебников, из всех школьных тетрадок. Потом напишет его снова, но гораздо лучше, чем раньше.

Глава 18

Решив, что, в отличие от здорового тела и юркого ума, мудрости ему при рождении не доложили, Рогер Аксберг посчитал нужным посоветоваться с Эвой. Их союз, когда-то начавшийся с бурных страстей, давно уступил место чему-то другому, дружбе скорее. Но Эва рассудительна. У нее есть практическая жилка. И она наверняка тоже предпочтет оставить себе те пятьдесят миллионов, вместо того чтобы отсылать их на Антильские острова.

В голове Рогера неустанно боролись два желания: оставить себе пятьдесят миллионов крон и, собственно, жить. Одно не уступало другому. Определенно, он хотел жить при всех своих миллионах.

– Эва! – позвал он жену.

Та вышла из комнаты младшего сына, немного растрепанная, как за ней это водилось в последние годы.

– Боже мой, что ты кричишь?

Рогер Аксберг не стал ходить вокруг да около и помахал перед ней письмом.

– Нам надо поговорить. – Он захлопнул дверь в комнату сына. – Прочти. Хочу знать твое мнение.

Эва взяла в руки бумагу и прочла ее в полном молчании. Закончив, подняла на него глаза.

– Это шутка?

Он развел руками и отошел к диванам, стоящим перед телевизором. Сел и обхватил голову руками.

– Не знаю. Сперва я думал, что шутка. А если нет? Там же прямая угроза.

Жена села напротив него, еще раз внимательно пробежавшись взглядом по строчкам.

– Как звали того парня, которого застрелили на конференции?

Рогер вздохнул.

– Клаэс Юнггрен, – негромко проговорил он. Почесал в паху, хотя и знал, что жена терпеть не может, когда он так делает. Сейчас это не имеет значения.

– Пятьдесят миллионов? – переспросила Эва, подняв одну бровь.

Он медленно кивнул. Просто невероятно. Сама мысль о том, что он, вернее, они – ведь они женаты, а ему никогда не приходило в голову заключить брачный договор – владели такими невероятными суммами. Которые тут же обернулись абсолютно сюрреалистическими проблемами.

Эва перечитала письмо в третий раз.

– Это может быть серьезно.

– Да понимаю я! Вопрос в том, действительно ли все настолько серьезно.

Тут он с изумлением увидел, как Эва вытирает глаза. Плачет? Это что-то новенькое. После ее затрясло мелкой дрожью.

– Ты должен заплатить, Рогер.

– Рассказывай, что там у тебя, – потребовал полицмейстер Ульвгрен. Оглядев кучи бумаг на полу кабинета комиссара, поморщил нос.

– Немного, – ответил Хельмарк, перебирая рапорты. – Только что звонил Сундстрём из Берлина по поводу винтовки. Раньше ею действительно владел бывший федеральный канцлер.

Ульвгрен скорчил гримасу. Очень смешно.

– Ну ладно. Сундстрём разыскивает его. Владельца, а не канцлера. Посмотрим, сколько времени это займет.

– Нужно ли напоминать, что меня осаждают чиновники и пресса?

– Не нужно.

Хельмарк вздохнул. Чиновники и их состоятельные друзья. Ясное дело, они хотят, чтобы поскорее задержали того, кто подстрелил одного из их приятелей. Пока этот «кто-то» не заинтересовался еще кем-нибудь. Будь на месте Клаэса Юнггрена обычный трудяга – скажем, водитель грузовика, которому выстрелили в затылок, – Ульвгрен бы здесь сейчас не сидел.

Комиссар твердо решил перехватить инициативу в беседе.

– Юнггрен ни с кем не делился информацией об угрозах. Насколько можно судить по его электронной почте, он рассказал о них одному-единственному человеку – своему адвокату Томасу Нюбергу. По крайней мере, в письменном виде. Нюберг, похоже, не воспринял дело всерьез. Они пришли к выводу, что за всем этим стоят китайцы, желающие припугнуть Юнггрена и помешать ему купить компанию «Вольво».

– На радость китайцам, это сработало, – Ульвгрен кивнул. – Теперь сделка явно не состоится. Что еще?

– Письмо само по себе ничего нам не дает. Девять различных отпечатков пальцев. Ни одни из них нам не известны. Единственное, что можно предположить, – шантажу почти наверняка будут подвергаться другие богатеи.

– Скорее всего, это уже произошло. Чего сидеть сложа руки после такого убийства.

Хельмарк задумался. Вероятно, так и есть.

– Не уверен, – тем не менее ответил он. Внутри него звенела какая-то патологическая потребность во всем противостоять полицмейстеру. – Кто-то да обратился бы в полицию. Особенно сейчас, когда все знают: шантажисты легко пойдут на убийство, чтобы получить свои деньги. Та пуля в затылок Юнггрена открыто декларировала: «Мы не шутим».

– Если кто-то захочет убить, то в конце концов ему это удастся. А мы не можем охранять людей сутки напролет. И о следующем случае они так же немедленно уведомят СМИ.

– Похоже, в этом вся суть, да, – проговорил Хельмарк, барабаня пальцами по столу.

– Так что же ты намерен предпринять?

Комиссар задался вопросом, зачем Ульвгрен его спрашивает: чтобы направить его мысль в нужное русло, или просто хочет, чтобы Хельмарк опозорился?

Он тяжело вздохнул и с трудом выдавил из себя это слово:

– Пресс-конференция.

Ульвгрен вскинул руки вверх.

– Надо же! И что ты собираешься сказать этим стервятникам с микрофонами?

– Расскажу, что мы воспринимаем это письмо всерьез. И что всем, кто получит аналогичные угрозы, следует конфиденциально обратиться в полицию.

– Конфиденциально? – Ульвгрен фыркнул. – Ты не знаешь, как ведут себя толстосумы. Они не станут обращаться к нам. Возможно, наймут частного детектива. Или телохранителя.

– Тогда им придется платить. Потому что эти ребята с письмами действительно не шутят. И судя по уровню их подготовки, никакой телохранитель им не помешает.

Глава 19

– Ты дома? – изумился Фредрик.

Она скосила на него глаза, не поворачивая головы.

– Угу.

Он подошел и поцеловал жену в щеку, прижался подбородком к ее шее. Она со смехом отпихнула его:

– Уйди, щекотно же!

– Эх, детка, – ласково сказал Фредрик и положил руки ей на плечи. Почувствовал, как напряжены мышцы под его ладонями, и принялся не спеша их разминать.

– Проблемы?

Мартина вздохнула, но не ответила.

Вне офиса она трудилась нечасто. Фредрик знал: это из‑за того, что он сам почти всегда работает из дома. Находясь с ним в одной комнате, она не могла сосредоточиться. Он разговаривал, вскакивал и начинал ходить по комнате: ему не удавалось удержаться от того, чтобы не втянуть ее в свои дела. Поэтому сейчас, когда она сидела в кабинете со всеми своими бумагами, он сразу понял, что произошло нечто важное.