Здание полицейского управления отнюдь не было архитектурным шедевром. Семь этажей, окна на первом забраны решетками. Остановившись на широкой лестнице, ведущей к главному входу, он задумался – действительно ли там находятся камеры, или же решетки нужны для того, чтобы стекла не побили камнями?
Он сообщил о своем прибытии внутрь большой застекленной будки. После того как его фамилию сличили со списками приглашенных и позвонили тому, кто его вызвал, молчаливый полицейский провел его по бесконечным извилистым коридорам. Алекс понадеялся, что потом ему помогут найти выход.
Нина вышла в коридор ему навстречу с едва заметной улыбкой, они поздоровались. Алексу понравилось, как уверенно она пожимает руку: в мире полицейских-мужчин ей, должно быть, постоянно приходилось самоутверждаться.
Они уселись в серой и унылой комнате для допросов, той самой, с зеркалом Гезелла. Инспектор включила диктофон и произнесла дату, время и его имя.
По спине Алекса прошлись мурашки: конечно, он всего лишь свидетель, но, возможно, еще полчаса назад на его месте сидел какой-нибудь маньяк. Интересно, а с другой стороны зеркала кто-нибудь наблюдает?
– Пожалуйста, расскажите, что вы помните о событии? – спросила Нина.
Он повторил сказанное в «ИнфраСити» и добавил:
– Мне показалось, что я видел, как под потолком что-то сверкнуло. За минуту до выстрела. Может, за две. Но я был так сосредоточен на том, что собирался сказать… даже не отреагировал.
– Сверкнуло? Это мог быть отблеск прожектора?
– Мог.
– Зеркало? Фонарик?
– Возможно. Собственно говоря, я не знаю. Но это вполне могло быть и отражение света в оптическом прицеле.
Алекс тут же почувствовал себя дураком. Чтобы попасть в человека с такого расстояния, оптический прицел настоящему снайперу, скорее всего, не нужен.
Нина не обратила никакого внимания на его комментарий.
– Что вы можете сказать по поводу людей, сидевших вокруг Юнггрена?
– Собирательный образ типичного корпоративного клиента, с которыми я общаюсь целыми днями. Ничего особенного.
Инспектор приподняла бровь, ожидая пояснений.
– Те, кто приходит на мои семинары или лекции, обычно одеты в дорогие костюмы и безупречно отглаженные рубашки, у них элегантные сумочки и дорогие часы. Стрижка стоит тысячу, если это мужчина, если женщина – то три.
Он перевел дух. Он чувствовал, что его понесло, но остановиться было трудно.
– Смеются там, где надо, много улыбаются, соглашаются с тем, что я говорю, одновременно озабочены тем, что подумают коллеги. На семинар они приходят, потому что их попросил сходить начальник. Он – а обычно это мужчина – считает, что дешевле и проще всего отправлять их раз в год на повышение квалификации.
– Дешевле, чем по-настоящему руководить ими? – улыбнулась Нина.
Алекс кивнул.
– Именно. А сам он отменяет свое участие за несколько часов до начала, потому что всегда находятся более важные дела. Таким образом, даже и не пытается измениться.
– Подумать только, – проговорила Нина без тени заинтересованности. – Давайте вернемся к делу. Кто-нибудь передвигался по залу больше, чем другие?
Алекс задумался, глядя в пол.
– Нет.
– Кто-нибудь смотрел на Юнггрена?
– Они смотрели на меня, – ответил он, слегка пожимая плечами.
– Да, вы были героем дня… Часто выступаете с лекциями?
– Перед такой большой аудиторией – пару раз в году.
Она что-то записала, хотя диктофон продолжал работать.
– Стало быть, испортили ваш звездный час?
Так ли это? Алекс подумал о многомесячной подготовке, о том, как он нервничал в последние дни перед выступлением. Конечно, это просто работа, однако Нина права. Чудовищный срыв. Он снова пожал плечами.
– После такого трудно удержать внимание публики. В целом – да, жаль такой яркой увертюры.
– Яркой увертюры? – переспросила Нина, поднимая на него глаза.
В самом деле, что он такое сейчас ляпнул?
– Я имею в виду мощное вступление, пробуждающее у публики интерес к теме лекции.
– И какова она была?
Он смутился, произнося это вслух.
– «Кругом одни идиоты».
Когда он только придумал эту фразу, она показалась ему гениальной. Теперь, задним числом, это звучало плоско и глупо.
Инспектор даже не улыбнулась.
– М-да, видно, это срабатывает, судя по числу слушателей. Что вам известно о Клаэсе Юнггрене?
– Его звезда взошла в восьмидесятые. Финансист. Венчурный капиталист. Масса недоброжелателей. Я знаю лишь то, что известно широкой общественности.
Нина кивнула. Похоже, он не сказал ничего нового.
– На чем вы намерены сосредоточиться при расследовании?
Инспектор полиции строго посмотрела на человека, сидящего напротив.
– Об этом я не могу рассказать.
– Конечно. Извините.
Они еще немного обсудили содержание его лекции – Алекс не мог понять, чем это поможет расследованию. Хотя такое внимание ему только льстило. А потом Нина чуть ли не на середине фразы внезапно поднялась и указала ему на выход.
