Ложный король

– Вот как? А кричите вы именно так, как кричат обычные торговцы финиками на базаре, не досчитавшись грошей. Когда же о деньгах более крупных говорят люди посолиднее мелких лавочников, они не срываются на крик, а ведут цивилизованный диалог. Вы так не считаете?

– Считаю, – вынужденно согласился барон.

– Тогда изложите суть своего вопроса без криков. Иначе вы испугаете моего сына, и тогда я буду вынуждена принять меры. Вы же не хотите, чтобы я приняла меры?

Графиня Аларкон улыбалась, но от слуха барона не ускользнула та особенная интонация, от которой исходила самая настоящая угроза ему, его супруге, его детям, внукам и всему его роду вплоть до троюродных племянников.

– Я смею напомнить вам о моём праве обещанного выкупа! – раздул щёки де Нов и облокотился обеими руками о резную столешницу. – Вам напомнить, в чём оно заключается?

Малыш на руках матери выронил грудь и закряхтел.

– Ш-ш-ш-ш, дорогой, ш-ш-ш, – Виттория-Лара ласково погладила сына по голове и поудобнее расположила его головку в шёлковом чепце у своей обнажённой груди. – Знаю-знаю, – снова улыбнулась графиня, любуясь розовым личиком Сезарио. – Право обещанного выкупа – право, коим награждается победитель карточного турнира в случае, если у проигравшего не оказывается с собой нужной суммы, чтобы покрыть свой проигрыш. В этом случае победитель вправе просить у проигравшей стороны всё, что, по его мнению, окупит не полученный наличными деньгами выигрыш. Я всё знаю. Вы так и собираетесь стоять?

– Я…

– Сядьте.

– Но…

– Сядьте.

Де Нов послушно сел.

– И не повышайте голос, последний раз предупреждаю, вы не у себя дома. К тому же вы напугали моего Сезарио.

Она поводила по губам сына соском, и тот снова ухватился за кормящую грудь. Сконфуженный сценой кормления де Нов возрадовался, что его покрасневшие щёки скрывает густая борода, которой он очень гордился.

– В таком случае я вынужден требовать!..

– Вы снова собираетесь кричать? – тонко очерченная аккуратная бровка графини вопросительно поднялась.

– В таком случае я вынужден требовать, – намного тише повторил председатель Гильдии торговцев, – чтобы вы удовлетворили моё право.

– Напомните, пожалуйста, барон, сколько проиграл мой муж?

– Триста тысяч сибров, – без запинки выпалил гость, – а если быть совершенно точным, то триста тысяч пятьсот двадцать сибров. Золотом.

Виттория-Лара цокнула язычком.

– Серьёзная сумма, – согласилась она.

– И у вашего благоверного её с собой не оказалось.

– Для вас мой благоверный, как вы посмели высказаться, всё ещё граф Гедеон де Бароз.

– Ой, да какой он граф…

– После свадьбы мой супруг разделил со мной мой титул, – лицо Виттории- Лары вдруг стало непроницаемым, – а я – его шёлковые плантации. Так что для вас он самый настоящий граф. Но ближе к делу, сколько у него было денег в наличии?

– Сотня золотых. Всего сотня!

– Странно, что не меньше. Я приказала своему казначею больше не давать моему супругу на руки наличности, потому что он обычно спускает всё за пару часов.

– Вот поэтому им и было применено право обещанного выкупа после нашей с ним партии в «Францисканку». Право было закреплено словом благородного графа при пяти свидетелях. Все правила были соблюдены.

– Согласна.

– Поэтому я и пришёл сюда с требованием снизить процентную ставку для Гильдии в отношении торговли шёлком на пятнадцать процентов в следующем квартале и на двадцать в начале следующего года. Именно эта сумма покроет проигрыш графа благодаря моему праву обещанного выкупа!

– Мой супруг никогда не был силён в расчётах, но я никогда не думала того же и о вас. Ваши расчёты завышены в три с половиной раза.

– Вы обвиняете меня во лжи?! – вскочил с места оскорблённый председатель Гильдии.

– Ну что вы? Только в том, что вы не умеете считать, само собой.

Малыш Сезарио снова выпустил материнскую грудь и закуксился.

– Ми сенья, женщине в вашем положении не стоит идти на конфликт с Гильдией, – решил добиться своего любой ценой барон.

– Женщине в моём положении? – переспросила графиня, однако на лице её едва ли появилась хотя бы тень какой-либо озадаченности или растерянности. – В каком таком моём положении?

– А в таком, ми сенья, что после того, как был свергнут король Огасовар, вы лишились одного из крупнейших рынков сбыта, а именно лояльной прежнему королю Кантамбрии, а Гильдия, в коей я занимаю, как вам хорошо известно, высокий пост, имеет контракты с графом Монтонари на поставки, что ввиду сложившейся ситуации делает эту самую Гильдию единственным поставщиком и вашим представителем на востоке, что, согласитесь, даёт мне право требовать пойти нам на кое-какие уступки.

– И потому вы решили, что это даёт вам право заявляться в мой дом, чтобы вымогать нужную вам сумму? – наклонила головку графиня.

– Право обещанного выкупа – не вымогательство, а закон.

Сезарио заплакал. Виттория-Лара испепелила гостя взглядом, от которого тот поймал себя на мысли, что желает как можно скорее покинуть замок и больше не приближаться к нему ближе, чем на пятнадцать лиг. Графиня начала укачивать грудничка.

– Ей-богу, ми сенья, давайте продолжим в следующий раз, – покраснел до самых пяток торговец, глядя на всё ещё обнаженную грудь. – Я сказал всё, что хотел. Вы знаете мои условия, я приду в следующий раз за вашим решением.

– Вы будете ждать его здесь, – Виттория-Лара на мгновение прервала колыбельную и указала гостю сидеть и ждать. Барон поперхнулся очередным возражением и остался ёрзать на бархатном сиденье, послушно выжидая, пока ему соизволят вновь уделить достойное его персоны внимание. К его великой радости, ребёнок успокоился довольно быстро и уснул, не желая вновь продолжить трапезу, а графиня, опять же к огромному облегчению барона, наконец убрала грудь под накидку.

– Я готова дать вам свой ответ, – румяное личико Виттории-Лары снова просияло благосклонной улыбкой, которой она обычно награждала желанных гостей. Барон оживился в ожидании обещанного куша.

– Мой ответ отрицательный.

Де Нов растерянно моргнул.

– Что-что? – его круглое бородатое лицо стало овальным.

– Вы поняли.

– Но… Но постойте, ми сенья, я напомню, что право обещанного выкупа нельзя отвергнуть.

– Право – нет, – кивнула графиня. – А вот выкуп – вполне возможно.

– Но как же?..

– Милый барон, напомните мне, пожалуйста, – её губы снова тронула мягкая дружеская улыбка, – что я вам говорила пять минут назад? Про сумму, которую я даю своему мужу.

– Что вы выдаёте ему не больше сотни золотых, – пожал плечами барон. – Но при чём тут это?

– А при том, что об этом знают все. Мой супруг – известный транжира, поэтому я и не вижу смысла давать ему сумму большую, чем человек его статуса способен потратить за день – при разумном подходе к этому делу, разумеется. А ещё он известный карточный игрок, прославившийся тем, что постоянно проигрывает. И теперь вы говорите, что играли с ним в карты? Играли на деньги. Скажите, вы часто садитесь за карточный стол? Вы, человек, который, в отличие от Гедеона, знает цену деньгам? Нет, такие люди, как вы, начинают играть только в том случае, когда точно знают, что выигрыш неизбежен. У моего мужа не было с собой денег, вы знали, что победите, ставки росли. Не потому ли вы сели с ним за стол, чтобы позже прийти в мой дом и заставить меня выполнить условия сделки, из-за которой я буду вынуждена потерять огромную сумму, а Гильдия – а точнее её отдельные члены – пополнит свои карманы?

– Право, ми сенья, игра была честной. Ваш муж сам пришёл в мой дом.

– Знаю. Я сама попросила его принести вам на подпись те договоры о закупке. Поверьте, я ничего не имею против честной игры, но то, о чём мы с вами говорим сейчас, – мошенничество. Скажите, что мне мешает прямо сейчас приказать моим стражникам схватить вас, лишить всех титулов Гильдии, которая, если вы забыли, была основана моей семьёй, посадить вас в самую дальнюю темницу, рядом с уличными карманниками, и запереть в колодки за оскорбление? Что мне мешает завтра же отдать приказ казнить вас за попытку обмана? За попытку вымогательства?

– Что?! – завопил барон.

– Будете утверждать, что и не помышляли обмануть меня? Тогда почему вы воспользовались правом на обещанный выкуп? Почему требуете в несколько раз больше, чем проиграл мой муж? Не делайте удивлённые глаза, я знаю вашу бухгалтерию, а точнее человека, который её ведет и который, по счастливой случайности, отчитывается перед моим личным казначеем. О ваших деньгах, расходах и доходах я знаю лучше вас. А ещё я знаю о вашей жене и её довольно частых визитах к одной женщине со, скажем так, необычной репутацией, которая даёт ей настойку одной травы, которая лечит определённого рода бессилие… о чём никому, конечно же, в Гильдии, знать, разумеется, незачем. Но кто знает, вдруг я случайно проговорюсь баронессе де Малари, жене вашего заклятого друга, о данной ситуации? А что будет, если я расскажу ей о некой сумме, которая не так давно пропала из казны Гильдии в период, когда отчётность вели вы? Что? Не помните? Не утруждайтесь, я напомню. Сто тысяч двести сибров серебром и пятьсот тысяч золотом, которые исчезли за три года, – помните такое? Нет? А вот у меня есть бумаги, подтверждающие, что сумма эта исчезла, когда за доходы Гильдии отвечали вы. Что станется с вашими эполетами председателя, когда я расскажу об этом вашим коллегам? Или не расскажу. Кто знает? Но я отвлеклась. В любом случае обстоятельства складываются так, что я откровенно вам говорю, что требуемые вами проценты слишком большие. В отличие от вас я умею считать. Посему, с учётом вашей попытки вымогать у меня большую сумму, чем проигрыш, и вашего оскорбления моей семьи, я считаю нужным возместить нанесённый вами моральный ущерб. Я высказываю вам своё намерение воспользоваться своим правом отнюдь не карточного характера. Отныне я повышаю налог для Гильдии в пользу казны Шеноя на три процента в следующем квартале и на пять – в начале следующего года. Ваш казначей теперь совершенно официально будет отчитываться перед моим хранителем казны, и упаси вас боги скрыть от него хотя бы один отчёт. Вы знаете Чиро и его методы. В противном случае я применю свою власть, уволю вас с вашего поста и лишу права на возвращение. Шеноем правлю я, а не Гильдия и не Совет, и пора бы вам это уже понять. Кстати, там о нашей с вами ситуации уже знают и готовят все необходимые бумаги. Вы получите их завтра. Очень надеюсь, что подписи представителей Гильдии на них не заставят себя ждать. У вас есть ещё вопросы?

– Сучка! – пробормотал барон де Нов, выходя из детской после унизительной аудиенции у Шенойской Паучихи. Не удостоив прощальным поклоном ни казначея, ни прибывшего в Виа де Маривет графа Урбино, он стрелой вылетел в открытые двери, сшибив с ног слугу.

– Я восхищён! – воскликнул граф, глядя на Чиро. – У вас прекрасный вкус на женщин.

Хранитель казны благодарно улыбнулся.

Через несколько минут на пороге появился камергер и сказал, что графиня готова принять долгожданного гостя.

– Виттория, вы были великолепны! – раскинул руки граф, застыв на пороге в комнату, где сидела хозяйка. Ребёнка у неё уже не было, по всей видимости, его забрала нянька.

– Чиро разрешил вам вести наблюдение? Что же, я это учту, – Паучиха радушно улыбнулась казначею и жестом пригласила гостя сесть. – Проходите, прошу.

Граф Урбино прошёл к женщине и с жаром поцеловал ей руку.

– Прекрасно, просто невероятно! Восхищён вашими навыками шантажа.

– Предпочитаю называть это искусством дипломатии, – графиня была польщена. – Но вот уж не думала, что вас так вдохновит сцена чьего-то унижения.

– Чьего-то нет, – признался граф Урбино, садясь, – но Гильдия, по моему, отнюдь не скромному личному мнению, уже давно заслуживала получить подзатыльник. Ей-богу, ми сенья, они назначают мне такие чудовищные налоги на продажу мандаринов и специй, что скоро мне будет проще нанять тройку нелегальных каравелл и вести торговлю с Эвдоном самому через чёрные рынки.

Чиро прошёл в угол к графину и налил апельсинового сока.

– Ми сантин? – обратился он к гостю, предлагая кубок и ему.

Граф от напитка отказался.

– Нет, – продолжал он восхищаться хваткой графини, – я, конечно, слышал, что вы бываете жестоки, но что при этом вы так изящно затягиваете на шее оппонента удавку, я не знал. Не хотел бы я когда-нибудь почувствовать её на своей шее.

– Уверен, теперь в Гильдии подумают трижды, прежде чем высказывать нам свои кабальные условия, – хранитель казны протянул своей хозяйке кубок и сел напротив.

– Спасибо, Чиро.

Граф Урбино заметил, что улыбка, просиявшая в тот момент на лице женщины, из множества увиденных им сегодня была единственной искренней.

– Хотелось бы, чтобы это привело к нужным результатам, – заметил Чиро. – Гедеон проигрывает подобные суммы уже не первый раз.

– Ох, мой милый муж не знает слова «нет». Придётся что-то придумать. Например, ввести закон, по которому в этом городе игра с ним на деньги будет караться штрафом, в три раза превышающим его проигрыш, или ещё что-нибудь.

– Плётки, – предложил граф.

– М-м, боюсь, дыра в кошельке пугает местных господ больше, чем горящие борозды на спине. Хотя, – призадумалась графиня, – если лишить их права воспользоваться услугами мальчиков для битья… Я подумаю об этом. Иначе из- за мужа я скоро стану совсем седой, – её лицо внезапно стало другим, будто мысли в её голове изменили вектор. – Впрочем, иногда я даже нахожу его выходки забавными. Не будь он таким неудачливым в картах, я бы потеряла свою хватку. Что поделать? Я вышла за него, зная, что беру. К тому же я была молода. Когда, как не в молодости, совершать подобные ошибки? Зато в любовники я выбрала человека гораздо надёжнее.

Виттория-Лара засмеялась, ничуть не смутившись характером изложенного. Белая рука легла на смуглую руку хранителя казны. Чиро накрыл её руку второй ладонью и с нескрываемой любовью посмотрел на графиню.

– Как вы добрались, мой дорогой граф? – спросила Виттория, перестав любоваться глазами влюблённого в неё мужчины. – Всё ли было хорошо в дороге?

Урбино махнул рукой и поуютнее устроился в кресле.

– В моём возрасте сложно не жаловаться на путь длиною в несколько суток да по нашим неровным дорогам, но были в моей жизни путешествия и гораздо сложнее. Всё прошло хорошо, и Керро понравилось.

– Вы привезли с собой и сына? – удивилась Виттория.

– Да, – кивнул граф. – Он никогда раньше не выезжал дальше границ Лагримоны, но на прошлой неделе он устроил драку с одним мальчишкой по какому-то несущественному поводу, и я решил, что небольшая смена обстановки пойдёт моему мальчику на пользу, чтобы остудить его горячую голову, иначе в нём снова взыграет кровь его матери, и он начнёт огрызаться на преподавателей. Представляете,  в пути он возомнил себя кирасиром, пустил коня галопом, упал прямиком в куст куманики и набил шишку на копчике, – граф пожал плечами. – Очень надеюсь, что, может быть, это наконец отобьёт у него желание сворачивать горы во главе выдуманной армии ради несуществующей прекрасной дамы и заняться делом. Мой мальчик – романтик, а совсем не романтичный быт – прекрасное от этого лекарство.

– Надо же, а мы думали, что тягу к романтизму он перенял именно от вас, – ответил за двоих казначей.

– С чего бы это? – изумился граф.

– С того, что вы отказались, и весьма прямолинейно от присяги новому королю. Это ли не романтизм? – голос Виттории-Лары был добрым, а интонация мягкой, но старик почти сразу поймал себя на мысли, что шёлковая удавка графини, которую он так не хотел ощутить на своей шее, там и оказалась, соскользнув с шеи униженного председателя Гильдии.

– Ой, да какой, в пекло, романтизм?! – воскликнул вертлявый старичок, неосознанно мазнув плечом под ухом.

– А такой, что своим отказом вы ставите мою дочь Флорестеллу в сложную ситуацию, – озабоченная положением дел, вздохнула графиня и, вооружившись самой благодушной улыбкой из своего арсенала, облокотилась на подлокотники. – Милый граф, вы же понимаете, что я не могу вот так всё оставить? Моя дочь замужем за вашим старшим сыном, и если вы не присягнёте новому королю, то вы тем самым поставите под удар и её. Вы и без меня знаете одного южного графа, который недооценил всю силу Ложного, как вы говорите, короля, – и что с ним сейчас? Что с Эрнаном Монтонари? Он разбит, повержен, ранен, от его армии остались крохи.

– Дудки, его армия все ещё насчитывает около трёх тысяч человек, – возразил граф, откашлявшись из-за внезапно пересохшего горла.

Хранитель казны молча придвинул графу кубок с соком.

– Пусть три тысячи, – заметила графиня Аларкон, – но они подчиняются Монтонари, у вас же армии нет вовсе, а армия Теабрана по-прежнему бесчисленна. Что будет, если он, науськанный своей матерью, решит пойти на вас с мечом? Что, если он применит к Серому Камню свой Огонь? Что, если Ночная Гарпия перебьёт всё живое вокруг Серого Камня, осадив ваш замок? Вы слышали, что случилось в Приграничье? Я ни на секунду не поверила, что Негерд выжгли люди Осе. Осе слаб как король, но он не тиран, чтобы таким способом мстить графу Корбелу за то, что тот примкнул к самозванцу. А Гирифор? Теабран уничтожил целую долину, которая в два раза больше вашей Лагримоны. Что же ему помешает убедить вас преклонить перед ним колено уже знакомым ему способом?

Граф улыбнулся сквозь серебряную бородку.

– Ми сенья, вот только не надо меня пугать возможными последствиями моего неповиновения. Я пережил уже трёх королей. Если Теабран сунется в Лагримону, ему ещё придётся пройти через перевал между Караульными башнями, а он настолько узкий, что бесполезно любое численное превосходство его армии, и солдаты на башнях вооружены отнюдь не рогатками. Так что, дорогая графинюшка, вы переживаете за меня совершенно зря и напрасно применяете ко мне эти ваши штучки. Я стар, но не глуп, и понимаю, что к чему.

Чиро и Виттория переглянулись.

– Мой отказ давать присягу связан с совсем другой проблемой, – поспешил объяснить своё поведение Урбино.

– Какой же? – спросил казначей.

Граф подался вперёд и навалился на стол.

– Король – бастард, что есть бесспорный факт, пока не предоставлены опровергающие это бумаги, независимо от того, что говорит сейчас его жадная до власти мамаша.

– Как и половина шенойских детей, как и половина детей в мире, – не понял хранитель казны. – Сейчас куда ни плюнь – попадёшь в чьего-то незаконнорожденного отпрыска. Теабран завоевал трон, свергнув короля, так делали и раньше, действующие постулы, например. В чём вопрос?

– А в том, Чиро, что Лагримона, в отличие от всего Шеноя, Кантамбрии или Ангенора, в этом вопросе достаточно консервативна. Вы думаете, я просто так заставил своего писаря раздобыть бумажку, которая подтверждает, что мой Керро был рождён не от сиюминутной связи с его матерью, а в браке, который продлился, прости господи, неделю, был скреплён архонтом, но был расторгнут по причине того, что к моменту его заключения я был ещё официально женат на своей покойной жене, потому что в Совете кое-кто вовремя не поставил нужную печать на нужную бумагу. Да, это фикция, но для Лагримоны мой бастард, пусть и носящий фамилию его матери, Гримани, с такой бумагой уже не бастард, а законный сын от второго брака. Да, я его признал, дал дом, образование, упомянул в завещании, но вы сами понимаете, что в моём окружении есть люди, которые не верят в правомерность раздобытого документа, потому я и отправил Керро в Коллегию казначеев. Сами знаете, в хранители казны чаще всего идут юноши с нулевыми шансами на выгодный брак, а надев на себя сюртук казначейского сословия, они приобретают в обществе определённый вес, – граф положил руку на грудь. – Чиро, не сочтите за оскорбление.

Хранителя казны ничуть не смутило высказанное замечание.

– Правда глаза не колет.

Паучиха фыркнула.

– Неужели в ваших землях так остро стоит проблема бастардов, что даже собственного отпрыска вы готовы дважды подстраховать?

– Ми сенья, вы даже не представляете, насколько остро, – лицо графа приобрело весьма озабоченное поднятым вопросом выражение.

Чиро заинтересованно наклонился вперёд.

– Я уверен, что вы нам сейчас всё подробно расскажете.

– Мой Керро, – начал граф, – при всей моей любви к нему и несмотря на бумажную кутерьму, в глазах моих вассалов ничем не отличается от любого другого бастарда. Именно поэтому едва ли у него есть шанс удачно жениться на какой-нибудь дочурке барона, по крайней мере в Лагримоне. В Шеное и Кантамбрии он мог бы найти подходящую партию среди начитавшихся любовных романов графских дочек, но он младший мой ребёнок, а потому доля его наследства по закону гораздо меньше доли Раймунда, что, согласитесь, не делает его завидным женихом. Я мог бы отписать ему ровно половину своих земель, наплевав на закон, но тогда это станет опасным для Лагримоны прецедентом. Не я один, Чиро, как вы совершенно правильно выразились, имею незаконных детей. Мой друг и вассал барон Апулья имеет пятерых незаконных детей, один из которых перегрызёт рождённым в браке детям глотки ради того, чтобы стать главой его дома после его смерти. Мой второй вассал барон Барди, не меньший придурок, имеет трёх бастардов, один из которых, по его подозрениям, стал причиной внезапной смерти его единственного законного наследника полгода назад, что сделало его старшим, пусть и незаконным наследником. У моего третьего вассала тоже есть бастард, а ещё истеричная жена, которая только месяц назад разродилась-таки законным наследником. Представьте, что будет, если своей присягой я признаю притязание незаконного ребенка на титул и власть наравне с законными детьми? Шеной Шеноем, но я не хочу идти на поводу у вашего страха за свою власть и стать причиной того, что бастарды моих охочих до каждой юбки вассалов в погоне за титулом зальют кровью всю Лагримону.

– И надо полагать, что вы обеспокоены такой же проблемой и с Керро? – задала закономерный вопрос Виттория-Лара

– С Керро? Нет, – с уверенностью, не терпящей каких-либо сомнений, ответил граф. – Он умный мальчик и прекрасно понимает, кто он и каковы законы. Да, он грезит о том, чтобы стать полководцем, и от скуки берёт уроки фехтования, но он понимает, что живёт в реальном мире, где казначейские пуговки не менее ценны, чем военные эполеты, вам ли не знать, Чиро?

Казначей согласно кивнул.

– Вот. И я донёс эту незатейливую мысль до его разума. Он для моего Раймунда безобиден и, более того, собирается стать его казначеем после того, как получит диплом. Клятва клятвой, а когда казначей служит собственной семье, в его верности едва ли возможно будет усомниться даже самому заядлому скептику.

Чиро поспешил спрятать усмешку за бокалом.

– И снова намёки.

– Вы знаете, что говорят за пределами Виа де Маривет о вашем младшем сыне, ми сенья, – многозначительно посмотрел на графиню Урбино. – И отчего-то у меня нет причин сомневаться в том, что эти слухи не отличаются от правды, за исключением разве что того момента, что ваш муж якобы сам дал на это согласие. Так что моя проблема с бастардами не только моя.

Сказанное вызвало у Паучихи снисходительную улыбку.

– И всё же я обеспокоена тем, что из-за укоренившегося отношения к незаконным детям среди ваших вассалов они сами станут жертвами прогрессивной действительности, – к графине вернулась прежняя серьёзность. – Новый король, кем бы он ни был, наша реальность, и мы обязаны с ним считаться, иначе мы оглянуться не успеем, как его Ночная Гарпия нацелит на нас своё оружие, а мы перед его или её – не знаю, кто это, – воинами совершенно не защищены. И говоря «мы», я имею в виду и вас, ми сантин. Сколько солдат охраняет Караульные башни? Сотня, две сотни? Сколько времени уйдёт у Гарпии, чтобы взять крепости измором? А найти тайный лаз у Пика Спящей Дамы? Реши король навестить меня – ваши земли будут первыми на его пути, а позади вас будет находиться лояльный королю Шеной.

– Быстро же вы перешли от шёлковой удавки к угрозам, ми сенья, – усмехнулся граф. – Потерять хватку вам едва ли когда-либо грозит.

– Пока я всего лишь пытаюсь воззвать к вашему рассудку, мой друг, но, если понадобится, ради благополучия своей дочери я буду вынуждена пойти на крайние меры. Например, в обмен на уступки в торговле изразцами и жемчугом я могу попросить Пелегра Димаксиса предоставить мне часть своей армии. Думаю, пять тысяч солдат. Или шесть? Я могу выторговать у эвдонцев и семь тысяч. Этого более чем хватит, чтобы победить три тысячи ранее упомянутых кантамбрийцев, если даже вы каким-то образом уговорите графа Монтонари или его будущую вдову войти в ваше положение, – лицо Виттории-Лары озарилось тошнотворной в своей благожелательности улыбкой, рука сжала руку Чиро. – А что, если я скажу глубоко уважаемому мною постулу, кто помог его брату Алмекию сбежать с Эвдона? Пелегр сам пустит по вашему следу целую армию ради мести и не оставит в Лагримоне камня на камне. Я понимаю, что вы в долгу у семьи Роксбург, но что мне помешает заручиться поддержкой нового короля и признать новым графом Лагримоны кого-нибудь из ваших баронов?