Гостья лишь молчаливо кивала, словно была разумом где-то далеко.
Их разговоры, поняла Элизабет, постоянно сводились к тому, что Мелани вдруг начинала расстраиваться. И не важно, что обсуждать – они всегда найдут повод ранить друг друга, словно в войне и заключался смысл их общения. Что ж, не удивительно. Они встретились на войне, война их и сблизила.
– Может, ты и права, таких мам не бывает, – решила смягчить ситуацию хозяйка кухни. – Видимо, я мечтаю о такой, вот ко мне и прилип образ.
– Это была бы прекрасная мама. Я бы тоже от такой не отказалась, – грустно улыбнулась Мелани, впервые с момента угасания. – Мы бы с ней ходили в парк, смеялись и болтали обо всем на свете.
– И пекли бы пироги субботними вечерами, – вторила Лиз.
– И смотрели сериалы, укрывшись пледом, с какао в руках, – развеселилась женщина
– И обсуждали мальчишек, их инопланетные странности и скверный характер!
Подруги рассмеялись и обнялись, наполнившись сладкой иллюзией. Им снова стало уютно и тепло вместе, словно теперь в той части их угрюмого детства каждая из них была не одна. Они приняли еще один кусочек того, что уже безвозвратно прошло, оставив лишь горечь разочарования.
После плотного ужина Лиз разлила по кружкам чай и выставила поднос с «язычками», которые стали уже символом их встреч.
– Оливеру бы они понравились, как раз в его вкусе, – удовлетворенно кивнула Мелани, уплетая четвертый «язычок».
– Да, он их любит, – подтвердила девушка. – Давненько я не пекла в офис ничего подобного. Да и офис уже не тот.
Горячий чай с лимоном сблизил подруг, смешав их характеры и поделив на двоих все горести и невзгоды. К концу встречи они настолько прониклись теплом и заботой друг о друге, что невозможно было сказать, кто из них старше и солидней. Мелани снова смеялась ярко и лучисто, а Лиз набралась от женщины влюбленности в жизнь и уверенности в завтрашнем дне. Обняв друг друга на пороге дома, они стояли несколько минут, не желая расставаться.
– Приезжай чаще, ладно? – Смахнула Лиз слезу, словно прощалась с ней навсегда. – Я знаю, у тебя дела и семья, а у меня лишь работа и четыре стены, но… Я всегда тебе рада!
– Непременно приеду, дорогая! – Заверила ее гостья. – Впереди лето – подумай, куда мы можем пойти вместе. Я рада любым идеям.
Вскоре они нашли в себе силы отпустить руки, и белая деревянная дверь щелкнула замком, разъединив их взгляды. Женщина легкой поступью сбежала по каменным ступеням к подъездной дорожке, в конце которой уже блестел в свете фонарей ее родной черный «Ленд Крузер». Покидая дом на Иннер Парксайд поздним вечером субботы, Мелани твердо для себя решила узнать, чем все же живет сейчас ее дочь. Ее разум горел желанием наладить отношения с Алексой, душа пела серенады в голос, а сердце пылало от любви к жизни и миру.
Ровно до того момента, пока хозяйка поместья не вернулась в свою обитель и не встретилась с фактом, враз разбившим весь ее энтузиазм. Ее принцесса снова просидела весь день в бетонном дворце с этим невыносимо вездесущим уголовником.
24
Цветной подарок от мамы она получила за неделю до знаменательной даты. Масляные краски уже были опробованы, необузданны и прокляты, после чего убраны в кладовку и вытащены вновь, а день все не наступал. Оказалось, что рисовать маслом не так-то просто, как думала Алекса. Непослушное и глянцевое, оно ложилось на холст очень капризно, бликовало и врало цвета, чем очень нервировало юную художницу. И, конечно же, мама приняла нехватку навыков дочери на свой счет, подумав, что подарок пришелся ей не по нраву. Однако узнала об этом Алекса от отца, с ней же лично родительница разговаривать не стала, отгородившись бетонной стеной молчания. Правда, сделала это мать еще зимой, но теперь принялась избегать ее в открытую.
– Мне нужно поскорее закончить с эскизами, дорогая! – Елейным голоском мурлыкала она, едва их дорожки пересекались, и спешила поскорее ретироваться.
Не очень-то приятно быть изгоем для собственной матери. Поначалу Алекса обнюхивала себя, не пахнет ли от нее чем-то неприемлемым, оттирала руки щеткой от едкого машинного масла, пыталась угодить ей, потом принялась отвечать взаимностью и избегать хозяйку поместья, но вскоре устала и от этого. Итогом стало принятие холодных отношений, потому как сделать с этим девочка ничего не могла.
Дни шли, занятые рисованием и ремонтом автомобиля. Временами Алексе становилось скучно в будни, и она уходила от мира в литературу, как развлекательную, так и необходимую для обучения, хотя обещала отцу сделать перерыв. Важных писем на почту приходило мало, и если не считать нескольких сообщений от художественных магазинов и одной благодарственной речи от музея, то и вовсе наступило летнее затишье, что никак не ускоряло жизнь одинокой девочки. А ускорить ее очень хотелось!
И вот, наконец, заветный понедельник наступил. Несмотря на то, что именинница свой день рождения очень ждала, бодрое июньское солнце совершенно не порадовало ее сегодня, ведь проснулась она в крайне дурном настроении, не предвещавшем ничего хорошего. Она долго сопротивлялась лучам, миллионами осколков рассыпавшимися по ее стенам, ворочалась и накрывалась одеялом, чего ей было несвойственно, однако к десяти утра, когда на кухне уже вовсю гремела посуда в маминых руках, вынужденно призналась себе, что пора вставать. Именно сегодня за неимением стимулов она бы пролежала в кровати весь день, словно бунтуя против своего рождения.
Ранним утром Алекса слышала, как встал отец. Он сходил в уборную в родительской спальне, скрипнув дверной ручкой, довольно быстро совладал с костюмом в гардеробной и направился в гостиную, мягко ступая ботинками по лестнице. Вопреки обычаю, девочка не стала провожать отца на работу, хоть и поплатилась тем, что не увидела Дениэла. Но они все выходные просидели в гараже, что не добавило тепла в ее отношения с матерью, поэтому соскучиться по нему за ночь Алекса не успела. А вот пересекаться с папой до праздничного обеда разум почему-то отказался.
После гигиенических процедур в ванной комнате она раскрыла створки встроенного шкафа и уставилась на гарнизон вешалок перед носом. Пролистав с десяток нарядов, которые ей неизменно выбирала мама, Алекса, фыркнув презрительно, стащила с полки любимые пунцовые домашние штаны в восточных узорах и белую футболку.
– У меня сегодня день рождения! – Воскликнула она в пустоту комнаты и натянула одежду, которой мама определенно будет не рада в праздник.
Она нарочито небрежно и громко спустилась по каменной лестнице, хоть это и стоило ей немалых трудов, потому что монументальные ступени глушили каждый шаг ее мягких домашних туфель.
Плавно покачивая струящимся подолом платья в крупных синих цветах, мама хлопотала с завтраком у плиты. Совершенно обычное утро обычного дня рождения, если не считать того, что Алекса стала за этот год совсем другой. Она вдруг явно почувствовала лживость и фальшь всего события, если не жизни в целом. Какая-то невесомая апатия собралась уже накрыть ее, но тут она встретилась с взглядом матери, полным упрека.
– У тебя закончились чистые платья? – Вопросила она, приподняв брови.
– Мне захотелось надеть штаны, ведь это мой день рождения, – объяснилась девочка, не смутившись.
Гнев вспыхнул адским рыжим светом в зеленых зрачках родительницы, но от комментариев она воздержалась. Вместо этого она повернулась к плите и, выдохнув с силой, принялась агрессивно мешать омлет, хоть он того и не требовал. Вообще, поза хрупкой женщины больше стала теперь напоминать постановку борца сумо на татами, готового к захвату соперника. Ее плечи вздыбились, и за ними теперь смешно торчала макушка головы. Развеселившись, Алекса представила маму на ковре и невольно прыснула от смеха. Ей вдруг захотелось вернуть родительнице былую грацию, и она знала, как это сделать.
– У тебя очень красивое платье, мам. И тебе оно идеально подходит, – проговорила она добродушно.
Резко обернувшись, женщина недоуменно уставилась на дочь, но та продолжала невозмутимо улыбаться.
– Спасибо, дорогая, – промямлила хозяйка поместья. – Папа любит длинные платья.
Что и требовалось. Комплименты всегда творили с ней чудеса, однако до сегодняшнего дня этот запрещенный прием на ринге использовал только отец. Но теперь и Алекса знала, как изгнать дьявола из матери. Оставалось надеяться, что этот нехитрый способ будет безотказно действовать на протяжении как можно более долгого времени. Похоже, ей придется учиться находчивости и красоте слова.
– Я могу помочь, – вдруг вызвалась именинница, ощутив гнетущую пустоту в руках. – Хочешь, заварю чай?
– Да, но… – Запнулась родительница и тут же спохватилась, словно вспомнив: – С днем рождения, Алекса!
Она выключила плиту и протянула руку к полке, откуда сняла аккуратную коробочку в подарочной бумаге, совсем маленькую.
– Но ты ведь уже подарила мне краски! – Воскликнула виновница торжества, смутившись.
Однако настойчивость матери вскоре взяла свое. Девочка протянула тонкие пальчики к подарку и принялась добывать сюрприз. Под упаковкой оказалась фирменная картонная коробочка одного из сетевых ювелирных магазинов, белая, с неброским черным логотипом. Еще больше удивившись, Алекса открыла ее и обнаружила внутри небольшое аккуратное кольцо, неширокое, с цельным, на половину его окружности, черным камнем классической огранки.
– Это оникс в белом золоте, – уточнила дарительница. – Его можно носить каждый день, оно не боится воды и… И машинного масла.
Именинница видела, с каким невероятным трудом далась ей эта реплика и, не веря своим ушам, все же отважилась примерить украшение.
Впору.
– Но как же ты?.. – Начала спрашивать девочка, но вдруг поняла, что ей не нужны ответы ни на один из ее вопросов: нет ничего более важного, чем единение с мамой здесь и сейчас. – Спасибо тебе!
Она крепко сжала ее в объятиях, утонув в родном аромате духов, и на минуту забыла туманное начало дня. Так близко они еще никогда не были. Или Алекса просто не помнит.
– Мне показалось, мои украшения тебе некуда носить, дорогая, – раздалось у нее где-то возле виска. – Они большие, громоздкие и очень требовательные. А мне хотелось подарить тебе нечто такое, что могло быть с тобой постоянно.
– Оно очень красивое, мам! – Расчувствовалась девочка, едва сдерживая слезы. – Я никогда не буду снимать его!
25
Он снова прозевал день рождения дочери, в который раз. Круговорот дел и забот поглотили Оливера настолько, что он опять не подготовил подарок для той единственной малышки, что жила в его сердце каждую минуту, вне зависимости от возраста. Раннее утро окатило его ведром ледяной воды осознания, что заветный день уже сегодня, а он снова не у дел.
Очень аккуратно, чтобы никого не разбудить, он справил свои заботы в спальне, в который раз обещая себе смазать скрипящие дверные ручки, и на цыпочках, моля, чтобы именинница не проснулась и не застала его в постыдном состоянии, спустился в гостиную.
В доме было тихо. Семья спала, не слышалось даже шорохов со второго этажа. Оливер взглянул на часы и понял, что у него еще есть как минимум четверть часа свободного времени, которые раньше занимала дочь с ее неизменным какао, но сегодня все оказалось иным. Его это устраивало. Мужчина постоял с минуту, соображая, стоит ли завтрак того, чтобы столкнуться с дочерью, и понял, что не голоден. Он накинул пиджак и вышел на улицу.
