Книга Ракетчик звездной войны - читать онлайн бесплатно, автор Валерий Петрович Большаков. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Ракетчик звездной войны
Ракетчик звездной войны
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Ракетчик звездной войны

Полковник исполнил приказ. Губки Аллины раскрылись, и Кузьмичев ощутил кончиком языка ровные зубки. Девушка с трудом оторвалась и отшагнула, не убирая ладоней с широкой полковничьей груди.

– Мы уже пришли, – сказала она, – вот мой дом!

Георгий прикинул, уместна ли будет его инициатива, решил, что уместна, и поцеловал Аллу еще раз. Девушка неожиданно пылко ответила, обхватила его за шею, привставая на носочки, и нежно оттолкнула, с мудрой мягкостью пресекая побуждения разбуженной плоти.

– Спокойной ночи… Гоша!

Но Гоша не желал успокаиваться, у него другое было на уме. Кузьмичев уверенно покрывал лицо девушки поцелуями, переходя на стройную шею.

– Гоша!

Кузьмичев крепко прижал Аллу, порывисто гладя ее куда ниже талии и вдавливая пальцы в неподатливую мякоть. Девушка рванулась, делая замах, но пощечины не дала. Глубоко дыша, она отшагнула назад.

– Я думала, вы другой, – проговорила она стеклянным голосом, – а вы такой же, как все они!

– Да! – сказал Георгий, скрывая за твердостью вызов и разочарование. – Я обычный. Я – как все! Ты мне очень нравишься, и…

– Ты странный! – перебила его Алла и скрылась за калиткой. – Ты до ужаса странный!

Девушка растаяла во мраке, ее каблучки процокали по дорожке к дому, чьи окна просвечивали из-за встопорщенных елей, и поздний вечер исполнился тишиной.

Кузьмичев облокотился о забор. Странный… Что ж в нем странного? На дворе вечер, впереди ночь. И теперь что он, что она проведут ее порознь. Вот это – странно! А он хотел быть с Аллой вдвоем. До утра…

Белым пятном во тьме выделился кот. Мурлыкнув, он потерся о штанину. Полковник нагнулся и почесал кота за ухом.

– Что, котяра? – вздохнул он. – Тоже один? Странный ты, кот…

Глава 4

Созвездие Лебедя

Утро седьмого ноября выдалось хмурым и холодным, пронзительно синее осеннее небо законопатили серые клубистые тучи. Но никакая пасмура не могла отменить культурно-массовые мероприятия в честь шестидесятипятилетия Великого Октября – на центральной улице Первомайска надрывались динамики, транслируя марши и гимны, на стенах и столбах трепетали красные флаги, нарядные горожане вели расфуфыренную малышню под сенью гигантских бантов и воздушных шариков.

Кузьмичев провожал глазами эти верные приметы праздника, глядя в окно теплого «ЛАЗа», с фырчаньем одолевавшего улицу Дзержинского, – это было в другой стороне от улицы Ленина, но как же не заехать за комендантом – персональная «Волга» академика-парторга находилась в ремонте.

Автобус остановился за школой, и в салон влез Луценко – бледнолицый, с черными кругами под глазами. А в глазах стыли страх и обреченность. Георгий даже испытал секундное раздражение – за каким чертом было назначать этого клоуна?

Марк, сидевший рядом, прошептал:

– Его даже жалко! Человек так надеялся потрепать языком еще лет десять и спокойно уйти на пенсию, а ему поручают покорять Вселенную!

– Он меня раздражает, – признался полковник.

– «В середке земных помышлений всегда скрыта тщета», – назидательно сказал капитан Виштальский.

Кузьмичев отвел взгляд от Луценко, и глаза сами вернулись к тому предмету, на который хотели смотреть. К Алле.

Девушка сидела во втором ряду, гордо и независимо держа голову на шейке, изящной и стройной, прямо-таки созданной для поцелуев. Георгий вздохнул украдкой. А он действительно странный… Женщины не всегда давали ему свое согласие, иной раз и отказывали. Хоть и редко, но такое бывало. И тогда он запросто расставался с недоступными, окружая вниманием тех, кто был склонен сказать ему: «Да…»

Офицеру-ракетчику никогда и в голову не приходило завоевывать женщин, ибо война была его профессией, а у ног представительниц прекрасного пола он искал мира и покоя.

Правда, подруги упрекали его в непостоянстве… Нашли кого упрекать! Он – воин и не может планировать свою жизнь. Сегодня он здесь, завтра – там, а послезавтра… Бог весть! На войне как на войне.

Почему же он не покинул Аллу? В тот вечер она едва не съездила ему по морде, а потом добрую неделю отводила взгляд, словно вычеркивая из своего поля зрения. Он пробовал пару раз поговорить с ней, но девушка была холодна и немногословна.

Больше всего Георгия злило даже не то, что Алла пошла на разрыв с ним, а то, что он сам стремился залатать прореху в отношениях. Холостяцкие рефлексы нашептывали ему об опасности таких потуг, но он был упрям и упорен. Штурм не удался – ему дали отпор? Ладно, приступим к осаде…

– Запевай! – воскликнул вдруг Юра Семенов, избранный комсоргом группы. На него все посмотрели как на идиота и отвернулись. Семенов сделал вид, что ничего не произошло, и о чем-то оживленно зашептался с Арнаутовым, председателем месткома.

Кузьмичев оглядел своих спутников. Люди в возрасте были сосредоточены, иные сильно нервничали. Даже комсомольцы-добровольцы, обычно такие шумные, ехали молчаливо и задумчиво.

Всем перед выездом выдали одинаковые серебристые спецкостюмы из металлизированного нейлона и того же цвета сапоги. В шейные вырезы СК были заделаны кольцевые крепления для шлемов – эти прозрачные колпаки, похожие на круглые аквариумы, перестукивались на верхней полке.

Солдаты и сержанты, подчиненные Кузьмичева, ехали в отдельном автобусе – двадцать пять «дембелей», отобранных в воздушно-десантном полку, расквартированном под Псковом.

– Я смотрю на улицы, – прошептала сзади Элла Наумовна, повар и жена старшего планетолога экспедиции Гоцмана, – и будто прощаюсь со всем этим…

– Что за минорные мысли, Эля? – бодро сказал Гоцман.

Элла Наумовна только вздохнула.

* * *

Автобусы приехали в Шахунью, маленький поселок, при котором имелся аэродром. Покрытия на его ВВП никогда не было, если не считать кое-где пробившейся травки, да и к чему оно «Аннушкам», занятым опылением лесов от жука-короеда?

На полосе прогревали моторы «Антеи». Их аппарели были опущены, как жадные языки, пробующие траву на вкус.

Кузьмичев подождал указаний от коменданта, не дождался и громко скомандовал:

– Проходите к первому и второму самолетам! Скляров, Переверзев! Займитесь добровольцами!

Старшие сержанты козырнули и повели волонтеров на посадку.

– Алла, ваш балок пятый. Марк! Где тебя носит? Трофим Иваныч! Пойдемте с нами.

– Иду, иду! – заспешил ученый. – Первый раз все увижу не снизу, а сверху…

– Э, Трофим Иваныч, – усмехнулся Кузьмичев. – То, на что мы будем смотреть там, в жизни никто не видел!

Все вместе они поднялись по аппарели в гулкий грузовой отсек транспортного самолета.

Алла до того засмотрелась на пару разнесенных килей, что едва не сверзилась с трапа. Полковник удержал ее.

– Благодарю, – чопорно сказала Миньковская.

– По машинам! – скомандовал Кузьмичев. – Помните свои места?

– Помним! – хором ответили добровольцы и полезли по машинам и балкам – цилиндрическим домикам на колесах, похожим на маленькие железнодорожные цистерны с круглыми иллюминаторами. Говорят, такие делали для строителей БАМа.

Ну, для строителей внеземной базы они тоже сгодятся…

Георгий открыл выпуклую дверь пятого балка, пропустил всех вперед и вошел сам. Внутри для каждого было приготовлено особое кресло.

– Внимание! – разнеслось по отсекам. – Приготовиться!

Створки аппарелей медленно сошлись, и винты «Антеев» завыли на низкой, угрожающей ноте.

– Энерговоды зациклены, Трофим Иваныч! – сообщили из кабины пилотов.

– Ага! – довольно сказал Воронин. – Пошло дело!

– Пристегнуться всем, – негромко скомандовал Кузьмичев.

– Дядя, – задумчиво выговорил Виштальский, – я имею вам сказать пару слов.

– Вырази мне твою мысль, Марк, – улыбнулся профессор.

– Вот я хочу поинтересоваться у вас, а как мы обратно станем выбираться?

– Пусть тебя не волнует этих глупостей, – проговорил Трофим Иванович, старательно копируя одесский говор. – Все детали гиперканальной станции уже сброшены в районе будущей базы. Где-то в январе нам подкинут краны и ядерный реактор типа тех, что стоят на атомных подлодках. Начнем монтаж, подзарядим энергоемкости…

Марк поглядел на дядю с большим сомнением. Кузьмичев тоже не испытывал особой уверенности насчет «обратного билета», но промолчал – бытие советского офицера рано приучило его к простой истине – не высовывайся! Начальство знает лучше.

А когда выяснится, что начальство – ни в зуб ногой, что оно опять прошляпило и «не учло», то решать проблемы придется самому, как оно часто и бывало. И в чем же тут разница?

Будешь ты лезть поперед батьки в пекло или промолчишь – все равно надеяться надо только на себя…

– Взлет! – пронеслось по всем балкам и боевым машинам.

«Антеи» затряслись, пробегая по рулежной дорожке, разогнались и взлетели.

– До выхода на режим тридцать секунд! – объявил пилот.

– Успеем? – заволновался Воронин.

– Должны! – легкомысленно сказал Марк.

Алла только вздохнула.

– Готовность один! – рявкнул динамик.

– Готовность ноль! Сброс!

Кузьмичев почувствовал, как балок шатнулся и двинулся.

Рывок – это раздулся по ветру вытяжной парашют, и…

У-ах!

Балок падал, повернувшись к земле торцом. Томительное замирание выворачивало организм наизнанку. Хлам с пола подняло невесомостью – прямо перед лицом полковника вихлялась невесть откуда взявшаяся гайка.

Алла глухо вскрикнула и застонала.

– Сейчас, сейчас… – пробормотал Георгий.

Балок резко дернуло – раскрылись тормозные парашюты.

– Раньше у нас другая система была, – разглагольствовал Марк, видимо, сбрасывая напряжение, – называлась «Кентавр». Это когда танки и БМД десантировались отдельно, а люди отдельно. И ищи потом ту технику! А теперь вот – «Реактавр». Бойцы сразу в машинах приземляются. Ни у кого во всем мире такой нет! А мы спускаемся и вовсе на… О, и назва-ния-то нет… На «Спецтаврах»!

Кузьмичев глянул в окно и увидел стремительно набегавшее устье гиперканала. Сейчас, сейчас…

Он посмотрел вверх, за полукруглый плексигласовый колпак, увидел клочок голубого неба… и его с пят до головы пронизало болезненное ощущение разрыва и слома. Полковник закричал, но губы не выговорили даже слабого шепота.

А когда он пришел в себя, за колпаком весело лиловели чужие небеса…

– Мы там! – каркнул Воронин.

– Вижу… – буркнул Кузьмичев и перешел на переговорное устройство: – Я – Первый! Всем принять позу изготовки, сейчас будет земля!

Балок опускался медленно, не качаясь в порывах ветра. Потом наверху загрохотало, показался «лисий хвост» реактивного тормоза, и балок опустило на землю…

На грунт.


Георгий отстегнулся и скомандовал:

– Всем надеть шлемы! Проверить биофильтры!

Укрепив шлем, он включил переговорное устройство.

– Выходим!

Пользуясь тамбуром как шлюз-камерой, все выбрались на поверхность планеты, где им выпало жить и работать.

Балки и бронетехника приземлились кучно – в обширной промоине, все дно которой покрывали наносы песка и окатанные камни. Берега были круты и слоисты, но в половине мест обрывы сползали пологими осыпями. Цепляясь корнями за край, в промоину заглядывали странные деревья – скрюченные, причудливо ветвившиеся, поросшие не листьями, а пучками тонких нитей насыщенного оранжевого цвета.

– Словно скальпы рыжих на просушку вывесили… – прокомментировал Марк.

– Фу! – поморщилась Алла. – Ну у тебя и сравнения.

Подошел Воронин, неотрывно глядевший в небо.

– Вон он! – сказал он возбужденно. – Видите?

Наполовину скрытое облаками, отливало сиреневым устье гиперканала. Устье походило на пухлую микрогалактику, спиральный вихрь, который то ли вращался, то ли выворачивался наизнанку. Внезапно канал стянулся в точку и пропал.

Все. Хода нет.

Кузьмичев перевел взгляд в конец промоины, где над пологими холмами калился алый шар то ли первой, то ли второй звезды, изливавшей тепло и свет.

Казалось бы, фиолетовое небо и красное сияние должны были рождать потемки, ан нет, было светло, как в земной полдень, разве что краски сияли иные. Да и разве на Земле, когда рассвет и алое солнце висит над горизонтом, тускло бывает?

В эту минуту Георгий испытал детский восторг, от которого задыхаешься, плюс невероятное возбуждение и томительный страх – это в какие же дали его занесло?

– Десантура! – крикнул он. – Собираем парашюты!

– Товарищ полковник! А запасные снимать?

Кузьмичев посмотрел на «бээмдэшки», броня которых горбилась здоровенными коробами, прикрывавшими запасные парашютно-реактивные системы от дождей и прочих осадков.

– С балков снимайте, а на БМД пусть остаются пока.

– Товарищ полковник! – подбежал сержант Шматко. – Посты выставлены, все спокойно.

– Все нормально приземлились?

– Все! Почти… – сержант презрительно скривил губы. – Товарища коменданта вытошнило, врач его в чувство приводит.

– Понятно… Ну что, Трофим Иваныч? Придется вам сказать приветственное слово. Больше некому!

– А что тут говорить? – пожал плечами профессор. – Прибыли? Прибыли. За работу!

– Вот это и скажете.

Вокруг командирской БМД собрались все, кроме врача Ханина и коменданта.

Усатенький молодчик, активный и скользкий Юра Семенов, попытался толкнуть речь, но Кузьмичев молча попросил его освободить гусеницу и помог на нее взобраться Воронину.

– Товарищи! – громко сказал начальник экспедиции. – Что долго говорить? Эксперимент удался! Мы все на месте, живы, почти все здоровы (в толпе засмеялись). Будем работать! Товарищ полковник, вам слово!

Кузьмичев запрыгнул на гусеницу, поднялся на броню и оглядел место приземления.

– Не нравится мне эта промоина… – сказал он. – Небось, потоки тут шпарят не хилые. Надо бы нам выбраться отсюда и переехать, куда посуше…

– Балки останутся там, где они находятся! – перебил его резкий голос Луценко.

Комендант в сопровождении Лядова подошел и хмуро оглядел Георгия.

– Ваша задача, товарищ полковник, – угрюмо проговорил Луценко, – заключается в укреплении обороны и отражении атак возможного агрессора. Вот и займитесь своим делом!

– А я им и занят, – спокойно парировал Кузьмичев. – Нельзя крепить оборону в низине, это ясно даже и ежу.

Комендант побагровел, но ничего не ответил. Отвернувшись, он скомандовал:

– Водителям БМД! Берите на прицеп балки и буксируйте их сюда, понима-ашь! Надо собраться покучнее! – оглянувшись на Георгия, Луценко пробурчал: – Я вас не задерживаю.

Кузьмичев отдал честь и спрыгнул на землю. На грунт.

– Шматко! – гаркнул он. – Скляров! Переверзев! Ко мне!

Десантники материализовались как по волшебству.

– Отберите каждый по двое рядовых, которые потолковее, и быстро сюда! Съездим на разведку. Заодно поищем, где лежат грузы и оружие… Трофим Иваныч! Вы с нами?

– Да, да! – обрадовался профессор и снова полез на броню.

– Нет, полезайте лучше внутрь. Снаружи поедут те, кто с автоматом дружит.

Луценко ничего не сказал. Он сделал вид, что не заметил, как его приказ нарушен на одну пятую – Кузьмичев уводил командирскую БМД, не дозволяя ее механику-водителю принять участие в «кучковании» балков.

– Нажили вы себе врага, Гоша, – тихо проговорил Воронин, тискаясь в задний люк.

– Ничего, – усмехнулся Кузьмичев, – переживу как-нибудь. Поехали!

БМД взревела двигателем и двинулась к ближней осыпи.

Грунт был плотным, гусеницы не вязли. Машина взобралась по склону и перевалила взгорбок, с треском сминая густой красный кустарник. Стволики его были хрупкие и полые внутри, а увенчивались, как бунчуки, пучками длинных шелковистых нитей, рыжих и красновато-желтых.

– Смотреть в оба! – приказал Георгий. – Тут до нас никто не бывал, не ясно даже, чего бояться…

– Мы смотрим, товарищ полковник, – заверил Кузьмичева Переверзев.

Даже рядовой Саксин поддакнул в том смысле, что бдим и всегда готовы к труду и обороне.

Георгий усмехнулся – вот и польза от его длительных «загранкомандировок»! Солдаты уважали своего командира, принимавшего участие в действительных боевых действиях.

Взрыкивая мотором, БМД заехала в лес. Кузьмичев пригнулся под оранжевой плетью лианы и поставил автомат на боевой взвод. Волосатые кроны деревьев плотно переплелись вверху, создавая красноватый полумрак.

Под гусеницами зачавкало, меж стволов засверкали лужи, выдавая топкие места. Мириады воздушных корней свешивались из листвяного полога, уходили в болото, цеплялись за кочки. Корни торчали шерстистыми столпами и разлохмаченными канатами, порой истончаясь до размеров мохеровых нитей. Их вертикали перечеркивали петли лиан, иной раз отягощенные клейкими лиловыми гроздями. И что это такое висело? Инопланетные фрукты? Икра? Такая вот местная флора?

Лес не был тих – в путанице липких ветвей постоянно кто-то гукал и визжал, разноцветные многоножки то и дело плюхались в болото и выныривали оттуда. Глухо фукали созревшие спороносы, веером пуская рыжие султаны пыльцы. А потом по лесу разнесся отвратительный визг – мурашки по коже, и Кузьмичев услыхал клацанье спускаемых предохранителей.

БМД, не снижая скорости, выехала на обширную поляну, поросшую оранжевой и красной травой. Наперерез машине кинулось страхолюдное чудище – десятки суставчатых ног, мослами кверху, несли длинное членистое тело. Фасетчатые буркалы на плоской голове смотрели, чудилось Кузьмичеву, прямо в глаза ему.

«Ракопаук с Пандоры…» – мелькнуло у Георгия.

Многоногая тварь раззявила убийственные жвала и снова завизжала – трапезничать желала. «Фиг тебе!» – подумал полковник и скомандовал:

– Огонь!

Сразу десяток коротких очередей прогремело по лесу. Пули рвали верхний шипастый панцирь арахнозавра и дырявили щетинистое брюхо, отрывали ноги, мочалили заостренную морду, но бестия продолжала переть на БМД. И перла, пока кто-то не угодил по ней гранатой из РПГ.

Громадный визгун задергался, конвульсивно изогнулся, сворачиваясь в колесо, суча ногами, и замер. А по поляне, по БМД скользнула тень.

Кузьмичев вскинул голову и увидел… дракона. Самого настоящего дракона, парившего на перепончатых крыльях. Ящер кружил над поляной, опустив плоский хвост, а его голова, тоже сплющенная с боков, словно стрелка компаса указывала на труп арахнозавра.

– Всем залечь! – крикнул Георгий. – Не стрелять!

Он спрыгнул на грунт, и десантники последовали за ним, прижимаясь к гусеницам, позванивавшим в натяг.

Дракон сделал еще круг и упал, складывая крылья. У самой поверхности он снова разложил их, резкими махами тормозя, выпустил когтистые лапы и подхватил арахнозавра, истекавшего мерзкой зеленоватой жижицей. Натужно хлопая крыльями, дракон улетел с добычей, а Переверзев выразил общее состояние:

– Фу-у… Ну дает!

Из люка вылез восторженный механик-водитель Раджабов и громко сказал:

– Вот бы на кого поохотиться!

Кузьмичев улыбнулся и полез на броню, устраиваясь спиной к коробу со вторым комплектом «Спецтавра».

– А ты уверен, Джафар, – спросил полковник, – что это самая крупная дичь в здешних угодьях?

– А что, – округлил глаза Раджабов, – тут и поболе найдется?

– Не знаю! – засмеялся Кузьмичев. – Мы тут первые. Можем этого дракошу назвать в твою честь. Дракониус Джафарис! Звучит? Или Раджабиус вульгарис!

Десантники грохнули.

– Нет уж, – фыркнул механик-водитель, тоже скалясь, – спасибочки!

– Пусть это будет орнитозавр! – послышался возбужденный голос Воронина, выглядывавшего из кормового люка.

– Пусть! – легко согласился Кузьмичев и скомандовал: – Трогай! И за шлемами приглядывайте, а то кокните еще…

БМД взревела, лязгнула гусеницами и снова вторглась в болотистые сумрачные джунгли. Переехав огромного трехметрового червяка и пару громадных слизняков, отвалившихся от ноздреватой коры деревьев, бронеход выехал на просеку.

Настоящая просека – широкая полоса, свободная от зарослей. Деревья или лежали выкорчеванные, или были сломаны у самого комля, а вдоль всей полосы тянулась цепочка огромных овальных ям.

– Кто ж это такой прошелся? – пробормотал Переверзев.

– Да-а… – затянул Шматко. – На такого, пожалуй, «калаша» не хватит… Тут только пушка сгодится!

– Вы лучше в другую сторону гляньте, – спокойно сказал Кузьмичев и показал на угол чего-то коробчатого, в потеках ржавчины, выглядывавшего из зарослей.

– Груз! – крикнул Переверзев. – Ей-богу, он! Джафар, газу!

Раджабов газанул, и БМД покатилась по просеке к «посылке». Вблизи оказалось, что на просеку выглядывал корпус «Шилки», четырехствольной зенитной установки-самоходки.

Но в каком же диком состоянии она была!

Ее сбрасывали в сентябре, однако где парашюты? Где новенькая зеленая красочка? Весь корпус был коричневым и рыжим от ржавчины. Три ствола сгнили, а четвертый, хоть и держался, но был изъеден напрочь. Правая гусеница рассыпалась, на левой даже половина колес-ленивцев отвалилась, металл облезал струпьями и чешуями…

– Что за диво? – пробормотал Кузьмичев и спрыгнул на землю. На грунт.

Подойдя к «Шилке», он похолодел – так запаршиветь не могла даже техника, брошенная в войну. Полковник колупнул борт – и пальцами проломил броню.

– Трофим Иваныч! – позвал он.

– Я здесь… – глухо проговорил Воронин.

Профессор стоял рядом с ним и тоже смотрел на «Шилку». Смотрел с тоской и отчаянием.

– Что с вами, Трофим Иваныч? – встревожился Георгий.

– С нами, Гоша! – страдающим голосом сказал Воронин. – С нами! Эта ваша «Шилка» гнила здесь двести лет! Понимаете?

– Н-нет…

– Легенные помехи, будь они неладны! Я предупреждал этих верных ленинцев, чтоб им всем ни дна, ни покрышки! Легенные ускорения, Гоша… Легенные ускорения![11]

– Объясните толком, Трофим Иваныч! – начал сердиться Кузьмичев.

– Легенные – значит произвольно меняющиеся, – попытался растолковать суть явления профессор. – При легенных помехах неизбежны чрезвычайно сильные искажения масштабов времени. Мы с ними столкнулись в пору первых запусков. Спускали с вертолета, на тросе, клетки с собаками – прямо в устье гиперканала, и вынимали. Рекс выбрался здоровым, голодным только, а вот Барсик… Клетка его насквозь проржавела, а от собаки только кости остались да клочки полуистлевшей шкуры… Короче говоря, смысл вот в чем: обе клетки мы опускали буквально на секунду, но если для Рекса пребывание здесь, – профессор обвел рукой оранжево-красные заросли, – длилось сутки или двое, то Барс провел тут два века… Рексу вот повезло, но как, почему? Мы не знаем! Мы были должны, обязаны все это исследовать, прежде чем соваться самим, но этим… – профессор сдержался и не выматерился. – Приспичило отметить ноябрьские! Ну что ты будешь делать…

Георгий медленно осознавал происшедшее.

– Так какой сейчас год? – проговорил он.

Воронин пожал плечами.

– Затрудняюсь сказать…

– Ну хоть приблизительно!

– М-м-м… Где-то… Две тысячи двухсотый, плюс-минус пятьдесят лет.

– Следовательно, – измолвил Марк, – мы больше никогда не вернемся? Что ж, каждый человек имеет свои неприятности…

– Почему не вернемся? – сказал Кузьмичев. – Вернемся… Только какова будет та Земля и та страна, которые мы покинули, вот вопрос.

– Здорово, ребята! – звонко шлепнул по броне Раджабов. – В коммунизме побываем, в будущем!

Воронин тихо заплакал, стряхивая слезы под шлемом.

Десантники завздыхали, неловко топчась по броне.

– Та вы не журитэсь, прохвессор, – ласково пробасил сверхсрочник Шулейко. – Прорвэмся!

– Куда мы денемся… – вздохнул Кузьмичев и полез на броню. – Поехали, Раджабов, поищем еще грузы…

* * *

Двумя часами позже они сыскали в джунглях ржавый остов БМД-1 и пирамиду из рассыпавшихся бочек с солярой. Дизтопливо чудом уцелело лишь в двух бочках, прохудившихся не насквозь. Драгоценную солярку осторожно перелили в баки и запасные канистры. А когда тронулись в путь, Кузьмичев заметил в кустах ракету С-75, развалившуюся на три части. Это его добило.

Страшный удар пригнул душу, почти раздавил безысходностью – они остались совершенно одни, затерялись в безмерных далях!

Вне своей планеты, вне своего солнца, своего времени…

Промозглый холод отчаяния забрался Георгию под череп, полковник зажмурился и привалился к коробу ПРС. Стоп!

Он широко открыл глаза и задышал, умеряя сердцебиение.

Тихо, полковник, спокойнее… Ты не один, и никто из подчиненных тебе людей не должен услышать, как ты скулишь и нюнишь! Никто даже подумать не должен, что начгарнизона ослаб и поддался черной тоске! Ты за них в ответе, полковник. Не в то время прибыл? И государство, из коего ты отбыл, скорее всего, уже отсутствует на карте? Ну и что? Люди-то остались! И Переверзев, и Марк, и профессор. И Алла…

– Возвращаемся, – скомандовал Кузьмичев, – искать больше нечего. Горючее экономить надо.

– И патроны! – поддержал его Переверзев.

– И патроны…

БМД тронулась, развернулась и поехала по своим же следам.