– Джейн, прости. – вторит смущенно Фил. Тянется в карман школьного жакета. Платка в нем не оказалось.
– Я сегодня порезал палец. Платок отправил в стирку. – виновато говорит он и предлагает мне бумажную салфетку, кладет ее возле моего блюдца.
На его указательном пальце действительно багровеет полоска кожи. Мои мысли переключаются на порез.
– Больно… – шепчут мои губы. Это не вопрос. Я знаю что больно. Фил сгибает палец, пряча порез в кулаке.
– Нет.
По лицу Филиппа проскальзывает напряжение.
– Как ты порезался? – меня очень интересует это рана. Не знаю почему, но мне хочется посмотреть, как из нее снова выступит кровь. Кровь Фила. Моя ладонь ложится на стол, пальцы впиваются в бумажную салфетку и сминают ее.
– Ничего особенного. Случайность.
"Какая такая случайность?"
– У тебя есть нож?
Никогда не интересовалась оружием, даже таким простецким как ножи, но с губ слетает этот дурацкий вопрос прежде, чем я останавливаю себя.
Фил мотает головой. Но его щеки чуть покраснели. Глаза выдают волнение, если не больше. Испуг. Вот что это такое!
Или он мне соврал! А еще напомнил мне о моих родителях. Никому не позволю судачить об этом, как на праздную тему. Я, не говоря больше ни слова, поднимаюсь и ухожу.
На выходе у дверей ненароком цепляю туфлей толстый ковер, едва не падаю, схватившись в последний момент за штору. Опасаясь, что штора упадет, я молнией выскакиваю из ресторана.
На улице натыкаюсь на Джерома и Дорна. Стоят у самых дверей. Увидев меня, они смутились. Дорн кивнул мне, а Джером отвернулся.
Вид у обоих смущенный и обескураженный, как будто я поймала их с поличным за проказой или воровством.
"Они что, следят за нами?" – возмутилась я и поспешила уйти, гордо подняв голову. Проходя мимо, я учуяла едкий табачный дым.
Я дошла до конца улицы, а внутри все еще ощущала неуютное беспокойство. Словно, через кожу в меня проникал липкий холодный взгляд моих одноклассников. Я обернулась. Джером и Дорн топтались на прежнем месте и, конечно же, оба еще таращились на меня. Дорн поспешно спрятал руку за спину. Джером засунул руки в карманы школьного жакета. Но вид у них был скорее комичный, чем высокомерный, как мне представлялось мгновенье назад. Чуть далее у витрины мясной лавки стоял высокий худой мужчина в коричневом плаще. Готова поклясться, он только что смотрел на меня. Вот от этого человека мне стало не по себе. Я ускорила шаг и поспешила вернуться в колледж.
Только оказавшись в своей комнате, я подумала, что день начался из рук вон плохо. Свидание не удалось. Наверное, на таких встречах парни и девушки целуются. У нас даже романтикой не пахло. Мой разговор с Филом сейчас показался одним большим недоразумением. Может, Фил и старался произвести на меня впечатление, выбрав дорогой ресторан, но влюбленности я не увидела.
– Что ему от меня надо? – спросила я себя и тут же едва не подпрыгнула от испуга.
– Ну как все прошло? – ворвалась в комнату Луна. – Филипп похвастался своими деньгами?
Подруга не спрашивала. Она говорила так, словно знала это. У меня зародились подозрения на ее счет: как-то она вовремя появилась с расспросами.
– Честно говоря, не знаю. – отвечала я, стараясь заинтриговать Луну. – Ты за нами подглядывала?
– Конечно. – не смутившись ответила Луна. Она бросила сумку в угол, плюхнулась на кровать напротив и заморгала, приближая свое лицо к моему.
– «Испанская лоза»! – восхищенно развела она руками. – Вот это да. Он тебя поцеловал?
– Что?
– Филипп хорошо целуется?
И не дав мне даже рта открыть, заметила:
– Вы совсем недолго пробыли в «Лозе». Он приставал к тебе?
– Луна! – строго остановила я допрос. – Перестань. И вообще это касается только нас.
– Ну, я никому не скажу.
– Только меня и Филиппа. – я встала, чтобы поскорее уйти, но у двери повернулась к подруге. – И нет. Не приставал.
– Та-ак! – подпрыгнула Луна, – значит, поцелуй был. И как он целуется? По-французски?
Луна выскочила за мной в коридор.
– По-голландски. – парировала я и сама рассмеялась сказанной нелепости.
– Значит, со мной делиться не хочешь. – Хихикала Луна. – Скажи хотя бы, вы продолжите встречаться?
Я не ответила. А Луна, вглядываясь в мое лицо, понимающе кивала.
– Конечно, да. По глазам вижу. Ты так просто от него не отстанешь.
Дальше по коридору располагалась комната Моники. Той самой девчонки, что бегала за Филиппом весь прошлый год. Дверь дрогнула, открывая узкую щель. На миг я увидела опухший заплаканный глаз. Дверь тут же захлопнулась. Луна замолчала. Мы прошли мимо, храня траурное молчание. Я навострила слух, ожидая услышать всхлипывания. Но по ту сторону двери царила мертвая тишина.
Когда мы оказались по лестнице, Луна в полголоса сообщила:
– Мне даже жалко Монику. Получается, ты разбила ей сердце. То есть, сердце разбил Филипп. Но это все равно что ты. Ведь он выбрал тебя.
Перед обедом еще было время, и мы свернули во двор посидеть под старым дубом. Под тем самым, с которого я уронила книгу на Фила.
Мы уселись на траву. За деревьями раздаются веселые возгласы. С нашего места совсем чуть-чуть видно лужайку за корпусом общежития. Мальчишки играют в футбол.
Послышались шаги. Кто-то остановился на ступеньках. Я и Луна чуть в стороне от тропинки, укрытые и стволом дуба, и сами перилами. Поэтому человек на крыльце нас не мог увидеть. Я обернулась, вытянула шею посмотреть, кого там принесло, как в тот же миг рука Луны потащила меня назад в укрытие. Луга едва сдерживается от смеха, закрывая себе рот ладонью. В ее глазах прыгают озорные огоньки.
Над перилами появляется белобрысая шевелюра Фила. Он, задрав голову, ищет что-то в листве дуба. Потом тяжко вздыхает, задерживает взгляд на просвете между деревьями, туда, где играют в мяч, хмурится и, поколебавшись, уходит обратно в дом.
– Ты видела? – улыбается Луна. – он что-то высматривал на дереве.
– Наверное, первого тома "Голодных игр" ему мало.
– Каких игр?
– Это книга, что у меня лежит на тумбочке.
– Первый том? Но она у тебя всего одна.
