Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3. Танкист

– Скоро нас будут проверять, и нам будет стыдно перед всем полком, если мы не сдадим эту проверку лучше мотострелковых батальонов! – офицеры меня уговаривали:

– Да ещё наши бабы не говорят, что будет проверка! Успеем ещё подготовиться! – но я чувствовал её приближение изо дня в день и не ошибся. Ни одна женщина не предупредила нас о ней.

Второго августа 1968 года в 04 часа в дождь прозвучал гарнизонный сигнал тревоги, это командующий Армией генерал-лейтенант Ганеев внезапно поднял нашу 40 дивизию по тревоге с выходом всех частей в запасные районы.

Мой батальон заранее оттренированный мной быстро вышел по назначенному маршруту танками и колёсными машинами своевременно занял свои укрытия в оборудованном недавно нами в запасном районе. Однако другие подразделения полка на бронетранспортёрах БТР-152 выйти в район не сумели и прибыли туда пеши с большим опозданием, оставив на склоне сопки свои бронетранспортёры и колёсные машины. Дело в том, что полковой выход в район был проложен на крутых склонах сопки, отделяющей долину речки Стеклянухи от Майхинского водохранилища, где находился наш район сосредоточения.

В дождь склоны сопки, покрытые дресвой и скудной растительностью, размокли и все бронетранспортёры, и колёсные машины не смогли подняться даже до половины склона. В своё время, когда я замучивал начальника штаба полка, зампотеха и командира полка, выписывая в наряд большинство транспортных автомашин полка, я говорил им:

– Это самое надо делать и другим батальонам потому, что у них, преобладающее большинство техники колёсное. Мои танки в район пройдут по любому склону, а для колёсной техники, которой у меня всего 10 единиц, я целый месяц навожу туда гравий, шлак и другие материалы, чтоб обеспечить беспрепятственное движение техники в любую погоду!

– Борис Алексеевич, не нагнетай обстановку, все бронетранспортёры и, преобладающее большинство колёсных машин имеют полностью полно приводную колёсную базу, которая обеспечит им беспрепятственный выход в любую погоду.

Мои доводы, что склоны сопки покрыты толстым слоем дресвы в дождливую погоду превращаются в метровую по глубине скользкую кашеобразную субстанцию, которая затягивает машины до верха колёс. Но не познавшие этого, командир полка, начальник штаба, зампотех и даже командиры мотострелковых батальонов, прослужившие в этих местах значительно больше меня, снисходительно улыбались на мои доводы, так-как ни разу до этого в дождь не выходили в свои районы.

Создавшееся положение с выходом полка в район уже поставило его в критическое положение. В таких случаях командира полка снимают с должности и назначают с большим понижением, тоже самое делают с начальником штаба и зампотехом полка. Всех их спасло единственное то, что они недавно были назначены на должности после разгромного разбора выхода дивизии по тревоге, командующий начал пристальную проверку боевой подготовки. Стрельбу штатным снарядом мой батальон проверялся во вторую очередь после танкового полка.

Стрельба батальона удалась, обе проверяемые по стрельбе роты выполнили упражнение на отлично, что было значительно лучше, чем в танковом полку, где одна рота получила «Неуд», две роты были оценены на «Удовлетворительно», а бывшая моя первая рота выполнила упражнения на хорошо.

После моего батальона стрелял танковый батальон 411 полка, его обе роты едва наскребли на удовлетворительную оценку. На вождении танков была такая же картина. Мой батальон получил отличную оценку.

Приступив к сдаче специальной подготовке после танкового полка, который получил круглую неудовлетворительную оценку. Мы сдали её не особо, напрягаясь на отлично, а физическую подготовку сдали на ура!

Единственный батальон в дивизии сдал все основные дисциплины на отлично. Оставалось сдать только политическую подготовку, в этой дисциплине свою роль сыграл мой замполит Толя Зубалевич, который несмотря на недоброжелательное отношение ко мне и моему батальону начальника политотдела Новосёлова сумел обеспечить сдачу проверки по этой дисциплине на отлично. Однако все мои офицеры, зная мои взаимоотношения с комдивом с его замом Гороховским и начальником политотдела Новосёловым ничего хорошего, как и я от проверки не ожидали. Единственное, что на общем разборе проверки, командующий Армией генерал-лейтенант Ганеев отметил:

– В дивизии есть батальон, который сдал проверку на отлично, как по боевой готовности, так и по видам боевой подготовки и, что этим батальоном командует капитан Каганский, который, находясь на под полковничьей должности до сих пор ходит капитаном, а его капитанский срок давно уже вышел! Я рекомендую его командирам и начальникам устранить создавшееся положение, а также принять меры к поощрению и награждению офицеров батальона! – я видел лицо командира дивизии, когда командующий говорил обо мне и батальоне, и его выражение для меня ничего хорошего не сулило. Этот человек оказался злопамятным, хотя я его не оскорблял и даже не пререкался, а просто называл вещи своими именами. И вспоминал вещие слова генерала Колева «О своём языке».

ЧАСТЬ 5

ВНЕЗАПНАЯ ПРОВЕРКА

После уезда командующего и его офицеров мотострелковые батальоны полка и отдельные подразделения в авральном порядке стали приводить маршруты выхода по тревоге. Увидев, как это они делают, я подсказал командиру полка:

– То, что они делают является Филькиной грамотой потому, что никакая насыпь на дресве не поможет технике, так-как она, эта насыпь утонет и размокнет, надо прокапывать колеи в дресве пока она сухая, определять её глубину залегания и насыпать в эти траншеи камень, щебень и гравий, а сверху золу!

Но к этому никто прислушиваться не хотел, так-как это добавляло работы в три раза больше чем они делали. Я до сих пор не понимаю психологии людей, которые при отсутствии опыта пользуются только своим наитием, а не опытом других людей, набивая себе шишки на самых больных местах и ничему при этом не обучались. Ну и Бог бы с ними, если бы от них ущерб был только ихний, а ведь от них зачастую зависит состояние и судьба подчиненных им людей.

Недаром проверял нас командующий Армией. Женщины начали поговаривать, что главная Инспекция Министерства Обороны планирует проверить 40 мотострелковую дивизию в этом году, а такая проверка ничего хорошего не сулила уже никому потому, что к этому времени, как у комдива, так и у командиров полков срок в должности будет превышать годичный срок. Поэтому всё командование дивизии и полков заметалось, стараясь подтянуть хвосты в боевой готовности и боевой подготовки, только в этом вопросе у многих из них не хватало знаний и опыта и поэтому их энергия и затраченные усилия не приносили ожидаемых плодов.

А для того, чтобы пожинать полноценные плоды нужны знания, опыт, собственные умения, вникнуть в возможности каждого военнослужащего, которого надо обучить своим умениям. Без этого никаких результатов не будет. У меня в батальоне начали налаживаться взаимоотношения с моими офицерами, они поняли после этой проверки, что, затрачиваемые нами сообща усилия по обучению наших подчинённых не пропадают зря, раз их заметил сам командующий и, что наш батальон по сравнению с другими такими же танковыми и мотострелковыми выглядит намного лучше, и это лучшее сделано нашими руками, а мы это делали, скрипя сердца под давлением безжалостного комбата, который несмотря ни на что всё ещё ходит в капитанах.

Почувствовали себя заслуженно уверенными в себе солдаты и сержанты батальона, ставшие смотреть на неумелых мотострелков, как на лентяев и бездельников, хотя те в этом были вовсе не виноваты. Во всех бедах воинских подразделений всегда была вина их командиров и начальников.

Разговоры женщин, о грядущей московской проверке накалялись, однако командование дивизии, ажиотажной подготовки не предпринимало и армейское начальство тоже не очень тревожило нас, как обычно это делается перед такой проверкой.

Московскую проверку, называемую инспекцией, я дважды пережил в ГСВГ и знал, что это такое, а поэтому был уверен, что проверка будет внезапной полностью неожиданной и жёсткой. В связи с этим, я мобилизовал усилия всех офицеров на устранение всех недостатков в боевой подготовке отдельно каждого солдата и сержанта, к тому же в это время опять строевая подготовка стала в ряду основных дисциплин, и пришлось на неё выделять столь драгоценное время. Я до сих пор благодарен своему командиру полка Мише Кротову, который понимал танковую службу и её задачи и не привлекал батальон ни на какие лишние мероприятия и задачи, как я и ожидал инспекции наша дивизия подверглась внезапно. Руководство инспекции приземлилось внезапно на дивизионном плацу на трёх больших вертолётах, а её транспорт, доставленный грузовыми самолётами АН-12, приземлился на аэродроме Новая Москва в 12 километрах от Смоляниново. Приземлившееся руководство сразу же, не заходя в штаб дивизии, ещё на плацу объявили командиру дивизии:

«-Тревога! С выходом в запасные районы!».

Как и в прошлый раз моросил противный приморский дождь, и вся техника дивизии пошла своими маршрутами в свои районы.

Конечно же мой батальон добрался до своего района первым без потерь и замечаний. А вот мотострелковым батальонам и отдельным подразделениям пришлось туго.

Как я и предполагал: первые бронетранспортёры и колёсные машины преодолели подъём по насыпанным сверху дорог гравием и шлаком, но постепенно, этот слой утонул в жидкой дресве и примерно треть бронетранспортёров и колёсных машин застряли на склонах сопки.

Проверяющих у меня в батальоне ещё не было, и я отправил первую танковую роту на три маршрута мотострелковых батальонов вытаскивать их технику и буксировать её на гребень сопки. И мне это удалось, за исключением трёх бронетранспортёров, которые мотострелки умудрились перевернуть, причём один в верх колёсами. К появлению в батальоне представителя инспекции все мои танки были уже на местах и никаких замечаний мне не последовало. Здесь же в районе представителями инспекции были проверены все танки на их техническое состояние, и здесь же была поставлена задача, какие подразделения будут проверяться и по каким видам боевой подготовки.

Моему батальону предстояло в полном составе совершить марш своим ходом на Сергеевский полигон, где будет с батальоном проведено тактическое учение с боевой стрельбой по теме: батальон в обороне в условиях применения, отравляющих и радиоактивных веществ, после учения все три роты подвергаются проверке по стрельбе штатным снарядом 4а упражнения стрельб. После этого первая танковая рота форсирует реку Суйфун по дну, а вторая и третья роты выполняют контрольное упражнение по вождению танков. После чего батальон возвращается в пункт постоянной дислокации железнодорожным транспортом и сдает оставшиеся дисциплины.

Программа была обширной, однако для нас выполнимой и не страшной, мы благополучно совершили марш в ночных условиях, заняли район обороны, выкопали окопы и поставили в них танки, разведали цели и сняли по ним отметки на азимутальных указателях и соответственно боковым уровням по наводке дневных прицелов, и составили огневые карточки.

Как и ожидалось боевые действия развернулись ночью. Сначала показали цели, имитирующие разведывательные подразделения противника, которые, двигаясь обнаруживали себя редкими вспышками световых выстрелов, огонь по ним открывать необходимо было с использованием ночных прицелов.

Моросил дождь, снижающий видимость, но нам всё же удалось поразить цели разведки противника. После разведки появились сразу на всём фронте батальона около 15 мишеней танков половина, из которых были движущимися. Все они появились на расстояниях более 1400 метрах и имитировали себя вспышками выстрелов. Стреляли по ним и с дневными и с ночными прицелами кому было, как удобно. Трассы снарядов ночью было хорошо видно и, наблюдая их мне удавалось ротам вносить коррективы в стрельбу.

По наблюдениям отмечалось, что все цели были поражены, но, не успев расправиться с танковыми целями появилась масса пулемётных целей, по которым стрельба велась с использованием ночных прицелов. После отражения атаки пехоты на дальностях более тысячи метров появились противотанковые орудия, обнаруживающие себя редкими вспышками выстрелов, по которым было трудно вести огонь, так-как ночные прицелы до них не доставали, а дневными прицелами наводчики не успевали навести орудие на короткую вспышку. Пришлось воспользоваться карточками стрельбы, и они помогли нам. Все восемь противотанковых орудий вместе с бетонными гнёздами и дорогими подъёмниками были превращены в металлолом и пыль.

После уничтожения этих противотанковых средств появились шесть, движущихся противотанковых орудий на автомобилях на удалении 700—800 метров. Их поражали из пулемётов с использованием ночных прицелов, а в заключение на удалении тысяча метров показали для каждой роты по вертолёту, поднятому над землёй на 10 метров, их поражать надо было из всех пушек, оставшимися снарядами, так-как на танках Т-55А зенитных пулемётов у нас не было.

Весь этап боевой стрельбы, как и занятие района, его инженерное оборудование и другие вопросы комиссией были оценены «отлично». Это был большой задел в дело сдачи инспекторской проверки. Сразу же после тактических учений две танковых роты я отправил на танковую директрису готовиться к выполнению 4А упражнения стрельб штатным снарядом, 3 роту стал готовить к форсированию реки Суйфун под водой. Мои все роты полностью к подводному вождению были не готовы потому, что негде было выполнить упражнение по вождению танков под водой с трубой лаз, и даже на армейской директрисе бассейна для подводного вождения ещё не было. Поэтому я решил: на три танка роты установить трубу лаз и провести занятия по практическому вождению с трубой лаз на участке реки Суйфун ниже в двух километрах Чернятино, где река разливалась в ширь и её течение было малым. Так и сделал. Рота стала готовой, а первая и вторая рота уже без меня начали сдавать проверку по стрельбе. На директрису я прибыл, когда прозвучала команда: «Вперёд!» для последнего заезда.

Спросил у командира первой роты капитана Чаплыгина:

– Что там у вас, какой результат? – ротный пожал плечами и сказал:

– По наблюдениям всё идёт, как всегда, а результаты нам пока не объявляли, осматривать мишени ездят сами, но у проверяющих по возвращении от мишеней настроение хорошее. Шутят между собой, что-то записывают у себя в тетрадях, а нам ни слова!

По окончании заезда, я поднялся на пункт управления и представился, находящемуся там полковнику. Он поздоровался со мной и довольный результатами стрельбы спросил меня:

– Командир, а сколько ты уже командуешь батальоном?

– Два года! – доложил я.

– А почему же вы до сих пор капитан? Вчера здесь стреляло два батальона танкового полка оба командира подполковники, а настреляли едва на удовлетворительно, а сегодня стреляют две роты в отсутствии комбата капитана и обе получают уже не зависимо от этого заезда круглые отличные оценки! А почему вас здесь не было на начале стрельбы? – я доложил:

– Завтра утром одна моя рота форсирует реку Суйфун по дну. Для полной подготовки роты к вождению у меня не доставало выполнения ротой упражнения по форсированию водной преграды по дну с трубой лаз! Поэтому, сегодня с утра я организовал и провёл это вождение, и к завтрашней проверке рота у меня полностью готова к форсированию!

– Понятно! – сказал полковник, – Принимаю!

К этому времени подъехали от мишеней офицеры, проверяющие и дали сведения о результатах полковнику. На столе у пульта управления лежали две чистых ведомости рот, скреплённые полковой печатью. Полковник сел за стол пригласил присесть меня рядом, открыл свою тетрадь, взял ручку и изумительно красивым почерком стал проставлять результаты заездов, сначала одной, а потом второй роты, цифры, которых отличались друг от друга по пушечным целям на единицу потому, что попаданий по первой цели было два или три, а пулемётные цели, поражённые все, разнились друг от друга на различные цифры, а в последней графе, полковник любовно и с явным удовольствием выводил красивые, как на пятаках пятёрки. Заполнив одну ведомость, он принялся за другую, и так же красиво заполнил её. Закончив эту работу, он посмотрел на меня и сказал:

– С таким удовлетворением я не заполнял так ведомости с 1961 года, когда я проверял роту 28 танкового полка в ГСВГ на Магдебуржском полигоне, и мне кажется, что там командиром роты был всё тот же капитан Каганский, который нынче командует батальоном всё в том же звании! Надеюсь, что после этой стрельбы твоим начальникам и командирам будет стыдно задерживать тебе звание! Спасибо тебе, капитан!

А утром следующего дня, моя 3 рота во главе с капитаном Малевичем была готова к началу форсирования. За всю историю пятой Армии своенравная, непредсказуемая и коварная река Суйфун не была форсирована танками по дну ни разу. Опыта по её форсированию не было ни у кого. Получив от гидрологов прогноз скорости её течения на сегодня в этом месте, обнаружил, что её течение на пределе допустимого и составляет 9,5 метров в секунду, а во второй половине дня превысит допустимую скорость десять метров в секунду. В связи с тем, что в предварительных указаниях не было оговорено, когда устанавливать оборудование для подводного вождения, я отдал команду установить его, а зампотеху проверить правильность и надёжность его установки.

Как всегда, в ответственные моменты на пункте управления, развёрнутом на берегу набралось много начальства, старавшегося показать свою осведомлённость в деле, которое не знали, не знают и ни разу не видели. Но и Бог бы с ними, так нет же, каждый из них старался дать «Ценные» указания, которые по их понятиям необходимо выполнять неукоснительно, ибо невыполнение их грозит происшествиями и ответственностью в уголовном порядке. Особенно этим пользовались политработники.

Ни единожды, проводивший форсирование Эльбы, эта картина советчиков была мне знакома и внимание на неё, я не обращал и смотрел на этих советчиков, как на не устранимую помеху, от которой, как и от надоедливой мухи не отмахнуться. Но слава Богу, подъехал командарм со своим зампотехом. Я доложил ему о готовности роты к форсированию. Он обратил внимание на большую группу офицеров у пункта управления вождением и спросил меня:

– А, что эти офицеры здесь делают? – я доложил:

– Товарищ командующий, это офицеры дивизии и штаба Армии! Цель их прибытия сюда мне не известна, но все они вмешиваются в мои дела, как руководителя вождения и постоянно советуют!

Командующий, не раздумывая сказал зампотеху:

– Семён Петрович, убери немедленно всех отсюда, чтобы их и видно не было ближе этой сопки! Пусть смотрят оттуда и не суются!

Приземлился рядом с пунктом управления вертолёт, из которого вышел генерал и три полковника. Командующий доложил ему о готовности к началу форсирования. Генерал подозвал меня. Я представился ему, как руководитель форсирования командир батальона.

– У вас рота готова к форсированию реки? – спросил он меня. Я доложил:

– Так точно готово, товарищ генерал!

– Хорошо! – ответил генерал, но учтите, мы вам даём вводную, в конце вождения вам необходимо будет реально затопить танк и произвести реальную эвакуацию экипажа, а затем танка из реки! Вам понятна задача?

– Так точно, товарищ генерал, затопим и эвакуируем!

– Ну, а раз всё понятно, тогда с Богом, начинайте!

Я подал команду эвакослужбы привести себя в полную боевую готовность, а роте команду «-Заводи!». А через 15 минут, когда двигатели прогрелись, дал команду:

– Триста тридцать первому, первую передачу вперёд!

Подход к урезу воды был крутым, и танк сразу с берега стал, как и положено носом зарываться в воду. Вода покрыла сначала его корпус, затем башню, а танк продолжал углубляться, пока на поверхности не осталось метрового отрезка, воздухопитающей трубы, которая по мере продвижения танка начинала расти и подниматься, а через 70 метров танк появился из воды своим корпусом и вышел на противоположный берег, где скинул воздух питающую трубу, открыл люки трансмиссии и ушёл в назначенный район. Я пустил второй, третий, четвёртый, восьмой, пошёл одиннадцатый и выйдя из глубины так, что до башни оставалось всего с полметра воды, как танк вдруг остановился и стал поворачиваться на месте вправо. Я моментально дал команду «Стой! Выключи передачу!» – механик послушно выполнил команду и танк остановился. Мне стало ясно под катки течением занесло камень или камни и заклинило правую гусеницу. Сделали попытку включить заднюю передачу и попробовать сдвинуться, но удачи она не принесла. Стало ясно, что танк надо эвакуировать вместе с экипажем, так-как два БТС с эвакослужбы были на готове со своими лебёдками на противоположном берегу, и подцепить танк тросами трудности не составляло. Однако проверяющий генерал запретил эвакуировать танк вместе с экипажем и приказал:

– Экипаж эвакуировать, а затем эвакуировать танк!

Я подал команду экипажу:

– Привести в рабочее состояние изолирующие противогазы, заглушить двигатель танка, затопить его и по затоплении, открыв люки погрузиться в сапёрную лодку, которая причалит к воздухопитающей трубе! – всё было хорошо, экипаж не паниковал, а вот сапёрная лодка ДЛ-10 никак не могла причалить к воздухопитающей трубе из-за сильного течения. Но, наконец она пристала, экипаж открыл люки и уплыл на лодке на следующий берег, а оттуда на ней приплыли водолазы, которые подцепили троса лебёдок БТС к танковым тросам и началась эвакуация танка, находившаяся всего минут двадцать пять. Проверяющий генерал, прибывший к началу вождения вместе с командующим Армией постоянно наблюдал за моими действиями и действиями роты и, когда пришлось затапливать танк по его распоряжению, он и глазом не моргнул и не проявил к танку никакого сожаления.

Когда всё завершилось, он сказал командующему:

– Камиль Самигулович, начало положено, начало получилось очень удачным, и я бы сказал показательным! Надо будет для танкистов, командиров рот и батальонов провести в ближайшее время на базе этого батальона показное занятие по вождению под водой!

Подозвал меня к себе и спросил:

– Где вы набрались опыта, товарищ капитан и, что до этого форсировали? – я доложил:

– Товарищ генерал, семь с половиной лет в ГСВГ и более тридцати раз форсирование Эльбы по её дну!

– Понятно! – сказал генерал. – Теперь передавай опыт Дальневосточникам! Я доволен вашей ротой, которая действовала под вашим управлением отлично!

– Спасибо вам, товарищ генерал!

– Нет, это тебе, командир, спасибо! Я знаю сколько энергии и сил надо потратить командиру, чтобы его так чувствовала и с одного слова понимала вся рота! – он пожал мне руку, пожелал дальнейших успехов и пошёл к вертолёту.

Командующий Армией похлопал меня по плечу и сказал:

– Борис, пока ты у нас везде впереди, продолжай держать свою марку, удачи тебе! – и тоже пошёл к вертолёту.

Вождение танков по выполнению зачётного упражнения проходило здесь на армейском танкодроме и прошло очень удачно. Все проверяемые механики водители и офицеры выполнили упражнение, как один на отлично, как по времени, так и по качеству преодоления препятствий. Полковник, принимавший зачётное упражнение сам несколько раз садился в Уазик и ездил на нём за очередным танком, проверяя верность докладов своих же наблюдателей на препятствиях. По окончании вождения, он заполнил оценочные показатели в ведомости, пожал мне руку и сказал:

– А если бы другие роты у тебя водили, был бы такой результат? – я ответил:

– Пока у меня в батальоне других результатов не наблюдается!

После этого вождения, мы погрузились в эшелон на станции Пржевальская и отправились в Смоляниново, где нас ожидало продолжение проверки по остальным предметам обучения. Нас ждала специальная, строевая, физическая и политическая подготовки, которые, по просочившимся сведениям, наши мотострелковые батальоны и другие полки сдают на грани фола.

Прибыли мы в Смоляниново на рассвете, разгрузились и поставили боевые танки в парк на стоянки и стали готовиться в этот день сдавать после полудня кросс на три километра. Плохо бегающих в батальоне не было, агитировать кого-либо, чтобы выложился на кроссе со всех сил не требовалось потому, что, вкусив плоды первых побед на самых трудных дисциплинах, каждый считал своей честью не упустить завоёванное и не унизить свои успехи и свою значимость по сравнению с пехотой в полку. Единственное, что я сказал перед строем батальона:

– Товарищи, я знаю, что все вы выложитесь, беспокоюсь только за результаты наших поваров, которые могут снизить нашу оценку. Думаю, что наши лучшие бегуны на кроссе возьмут шефство над нашими кормильцами и заставят их двигать лапками, чтобы уложиться в положительную оценку! – и тут же задал вопрос:

– Сумеем?

– Сумеем! – загудел личный состав. А кто-то из сержантов заявил:

– Если не уложатся, при увольнении домой поедут с эмблемами на петлицах не танковыми, а пехотными, и не в чёрных погонах, а в красных! – все засмеялись, а повара, стоящие в общем строю, потели, краснели и переступали с ноги на ногу. На кросс проверяющие запускали поротно во главе с офицерами с первой ротой побежал я, начальник штаба старший лейтенант Юминов, мой замполит Толя Зубалевич и зампотех Саша Чирской. Володя Юминов, бегающий, как олень возглавил роту. В первых рядах бежали мы с Толей Зубалевичем, несколько отстал от нас Саша Чирской, а личный состав роты не растянулся и бежал довольно плотной колонной. Наиболее подготовленные бегуны, почти догоняли Юминова и только старшина роты немного отстал из-за своей хромоты. Я предлагал ему взять медицинскую справку об освобождении от зачётного кросса, но он отказался, а сейчас он хоть и отставал, но шёл минимум на хорошую оценку. Бежали в один конец.