Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3. Танкист

Проверяющие принимали прибегающих, которые каждый бросал свой номер в ящик, на котором была написана оценка. Последний, прибежавший старшина бросил свой номерок в ящик, на котором была оценка отлично в момент, когда поднесли ящик, на котором было написано «Хорошо», но он оказался пустым.

Пустили вторую роту, я пошёл ей навстречу, и примерно на средине маршрута встретил её, определив по секундомеру, что бегут они хорошо, а отстаёт сам командир роты капитан Томасевич грузный по своей комплекции и, не любивший бега и кроссы, но бежал он пока на хорошо. Прибыв на исходную, я поинтересовался у проверяющего:

– Как пробежала моя вторая рота? – проверяющий майор поднял большой палец в верх сказал:

– Ваша вторая рота повторила оценку первой, только в ней в отличие от первой есть одна удовлетворительная оценка, которая на общую оценку не влияет! – я сразу понял, что Томасевич принёс эту оценку.

Запустили третью роту. Её возглавил командир роты капитан Малевич, бегающий не хуже Юминова, и через 12 минут, проверяющий сообщил мне:

– Третья рота также прибежала на отличную оценку. На очереди уже стоял взвод связи вместе с хоз. взводом, в которые входили связисты, водители БТР и колёсных машин, ремонтники и повара все, как один из знаменитого Ташкентского ресторана. А возглавлял их всех командир взвода связи Тофик Сафаров.

– Ну, что, ребята, на кону стоят чёрные погоны и танковые эмблемы, ни пуха вам, ни пера! – проверяющий офицер их запустил и они помчались по маршруту, вздымая пыль на дороге. Вскоре, проверяющий сообщил мне:

– Ваши подчиненные взвода связи и хозяйственного взвода прибежали на хорошую оценку, не имея неудовлетворительных оценок, а ваши знаменитые повара пробежали кросс на удовлетворительные оценки!

На завтра предстояла сдача силовых упражнений и преодоление танковой полосы препятствий. Эти упражнения были любимы моими танкистами, и я с закрытыми глазами знал, что оценка будет отличной. Так оно и оказалось! Больше ничего у меня по физической подготовке не проверялось, и на следующий день проверяли батальон по строевой подготовке. Это единственное то, чего я опасался потому, что мой личный состав, мои офицеры, да и я сам, если честно признаться не любил этот предмет обучения, однако сдача строевой подготовки окончилась довольно удачно, все роты получили хорошие оценки и нам оставалось представить роты и взвода на проверку политической подготовке.

Роты сдали первая и третья на отлично, вторая рота на хорошо, взвода связи и хозяйственный сдали также на хорошую оценку. Оставалось только представить расположение батальона на проверку внутреннего порядка, его проверял сам председатель комиссии генерал-полковник и три офицера из уставного отдела Министерства Обороны. Мы с утра в казарме навели шик блеск и до обеда никто туда не появлялся. Заправка кроватей, чистота стёкол окон, отремонтирована и покрашена мебель, натёртые сияющие полы должны были выбить слезу из глаз самых придирчивых проверяющих. После обеда тоже никто из личного состава не зашёл в казарму, а это очевидно ждали проверяющие и, не успев батальон уйти на занятие и в парк, как появился командир дивизии с проверяющими. Деваться было некуда, я представился председателю комиссии и тот сказал:

– Ну, что, товарищ капитан, веди, показывай своё хозяйство! – зашли в помещение батальона. Как и положено, дежурный по батальону представился генералу, а полковники из уставного отдела пошли по углам, закоулкам, кабинетам, каптёркам, проверяя всё и вся, как оно всё соответствует требованиям воинских уставов. Генерал-полковник зашёл в Ленинскую комнату, которую мы обновили перед самой проверкой и, которую ещё мало кто видел из командования полка и дивизии.

Зайдя в Ленкомнату, генерал никакого удивления не проявил, зато лицо командира дивизии стало удивлённым от неожиданности. Генерал предложил всем сесть и объявил, обращаясь к комдиву:

– Пока я не могу сказать оценку внутреннего порядка этого батальона, однако, Фёдор Антонович, это первое подразделение у вас, которое оказало на меня приятное впечатление! Сейчас мои офицеры доложат, как действительно здесь обстоят дела с внутренним порядком! – и действительно, через несколько минут зашли офицеры и стали докладывать ему проверяемые вопросы и оценки по ним. Всё было на отлично и, наблюдая за выражением лица своего комдива, я видел, что он не радуется, а наоборот в душе возмущается нашим достижениям и оценкам. Но, что поделаешь, другого командира дивизии у нас нет и пока не предвидится.

Ещё до подведения итогов проверки, по просочившимся сведениям, мы уже знали, что дивизия по всем проверяемым вопросам едва вытягивает на удовлетворительную оценку. Вместе с тем наш батальон выглядел на общем фоне на голову выше других, и мы уже знали свои оценки. На подведение итогов проверки дивизии прилетел командарм генерал-лейтенант Ганеев. После разгромного разбора действий частей дивизии по боевой готовности и сдаче проверки по основным видам обучения полкам и отдельным батальонам дивизии были выставлены общие оценки. На всю дивизию только мой танковый батальон получил общую оценку отлично, а после разбора, командующий подозвал меня к себе. Возле него в это время стоял комдив. Командующий, в присущей ему манере, похлопал меня по плечу и сказал:

– Я верил и надеялся, что ты так сдашь проверку, молодец! Ну, что надоело ходить капитаном?

– Да, нет, товарищ командующий, я привык! И моё звание нисколько не мешает мне командовать батальоном и общаться со своими старшими начальниками!

– Ладно, ладно скромничать! – сказал командующий и, обращаясь к комдиву сказал:

– Я в кадрах проверил представление на Каганского, а его у нас до сих пор нет! Значит с дивизии не приходило! Фёдор Антонович, распорядитесь, чтобы, улетая отсюда, я увёз с собой представление на звание майора капитана Каганского! – он пожелал мне успехов в дальнейшей работе, тепло попрощался со мной. Всё это происходило на глазах у командира дивизии и, я видел по его лицу, что ему это очень не нравится. Но хочешь, не хочешь на большинстве подведения итогов то ему, то его заместителям приходилось вспоминать наш батальон в качестве примера или эталона потому, что такого другого не было.

Мои офицеры воспрянули духом и уже забыли, как им всё это доставалось, и начинали смотреть на офицеров других подразделений иногда даже снисходительно пренебрежительной усмешкой их копировали наши солдаты и сержанты, что в конце концов могло привести к неприятным последствиям. И мне вместе с замполитом Толей Зубалевичем пришлось много поработать, чтобы унять у своих подчиненных, не понятно откуда, появившуюся спесь.

ЧАСТЬ 6

НАСТЫРНО НАХАЛЬНЫЙ КАПИТАН

После проверки, на которой все части и подразделения дивизии эксплуатировали все учебные объекты более чем на сто процентов, теперь после спада ажиотажа зачастую стали простаивать танковая директриса, огневой городок и танкодром.

Я по-прежнему пользовался этим и продолжал стрелять из танков и водить их, не взирая на расход моточасов и горючего, которые в то время никто не мерял, а только вспоминал перед постановкой задач на новый учебный год, объявляя нормы расхода и порядок контроля за ними. Единственное, что иногда удерживала меня от стрельбы на директрисе внеурочное время так это отсутствие необходимого количества боеприпасов для вкладных 23 миллиметровых стволов. Однако я исхитрился добывать их в вертолётном Ново-Неженском полку, где, когда-то я снимал сумасшедшего часового с поста. У них на вертолётах заменили 23 миллиметровые пушки на 20 миллиметровые, а запасы снарядов продолжали храниться там до особого распоряжения. Всего на год на батальон выделялось 1960 таких снарядов, а я в год расходовал более 3,5 тысяч штук. Благодаря этому, мои офицеры, наводчики и командиры имели опыт куда больше, чем эти же категории в других танковых частях и подразделениях дивизии.

Не знаю, какие цели преследовал комдив, но, узнавши, что я не первый раз стреляю вне очереди на танковой директрисе прислал полковника Гороховского на директрису и запретил мне стрелять, не указав причины.

На мой вопрос:

– Товарищ полковник, я, как командир батальона хочу знать, по какой причине у меня сорвано занятие по стрельбе всего батальона? Это занятие у меня идёт по расписанию и других планов у меня на сегодня нет!

– Как это по расписанию? – возмутился Гороховский, вытащил из сумки отпечатанный график и сунул мне его под нос. Там значилось, что, начиная с сегодняшнего дня танковая директриса предоставляется в распоряжение подразделений танкового полка, начиная с понедельника по пятницу включительно.

– А вы, каким образом появились здесь, товарищ капитан?

– Самым обыкновенным, товарищ полковник! Я узнал у начальника штаба танкового полка подполковника Мирошниченко, что в течение этой недели полк использовать директрису не будет потому, что занимается после проверки постановкой техники на хранение, а я свою уже давно поставил, и у меня есть время и боеприпасы, которых нет у танкового полка! Прошу мне разрешить продолжить стрельбу!

Однако, полковник Гороховский заявил:

– Мне приказано запретить вам стрельбу в неурочное для вас время, вот я и запрещаю!

– Тогда с вашего позволения, я иду обращаться к командиру дивизии! – и пошёл к телефону. Очевидно, ожидая этого, телефонистки были предупреждены, чтобы меня не соединяли с комдивом. Они мне объясняли, что комдива нет в кабинете. А, когда я вышел на оперативного дежурного, который в это время заступил с нашего полка майор Цинадзе, сообщил мне:

– Борис Алексеевич, командир дивизии находится в своём кабинете и убывать сегодня никуда не собирается! – я вызвал к себе командиров рот и приказал им заняться со всем личным составом физической подготовкой, в которую включить марш бросок на семь километров, после чего в течение часа силовые упражнения. Сам сел на мотоцикл и погнал его к штабу дивизии. Проходя мимо оперативного дежурного спросил его:

– Комдив на месте? – тот закивал головой, утверждая. Я зашёл в приёмную. Его адъютант, увидев мои запылённые сапоги, улыбаясь подал мне сапожную щётку и баночку с чёрным кремом. Я тут же начистил свои сапоги до блеска. Старшина зашёл к комдиву и, выйдя оттуда сказал:

– Комдив вас ждёт.

Зайдя к комдиву, я представился:

– Товарищ полковник, командир танкового батальона третьего мотострелкового полка капитан Каганский! Разрешите обратиться по служебному вопросу?

– Обращайтесь, – небрежно кинул комдив.

– Товарищ полковник, докладываю! 45 минут назад, ваш заместитель полковник Гороховский запретил мне проводить плановую стрельбу вкладным стволом на танковой директрисе и причиной тому назвал ваше распоряжение!

– Стоп, стоп, стоп! – сказал комдив. – Какая это у вас плановая стрельба?

– Товарищ полковник, плановая стрельба, согласно курса стрельб является в том случае, если она запланирована в ротных расписаниях и утверждена командиром батальона! Вот расписания рот! – я их вытащил из сумки и положил на стол. Но комдив по-видимому готовился к этой встрече и подал мне лист с графиком использования директрисы, точно такой же, как мне показал Гороховский.

– А, что вы скажете вот на это, товарищ капитан?

– Докладываю, товарищ полковник, что танковый полк выделенную ему на эту неделю танковую директрису использовать не будет, в связи с постановкой техники на хранение! Поэтому, я запланировал стрельбу на пустующей напрасно директрисе и считаю своё решение правильным!

Комдив вспылил и заявил:

– Не вам решать, что правильно, а, что неправильно! Если вы такой умный, то могли бы и спросить разрешение на её использование!

– Товарищ полковник, я такое разрешение получил у командира танкового полка подполковника Калинина, и все вопросы согласовал с ним, так-как танковая директриса закреплена за этим полком, и он распоряжается ею!

– Вы не выкручивайтесь, товарищ капитан, смотрите график использования директрисы составлен моим заместителем и утверждён мною!

– Товарищ полковник, я хорошо помню ваш приказ о передаче мной танковому полку построенной мной танковой директрисы! В этом приказе сказано, что все вопросы использования танковой директрисы решать с командованием танкового полка, этим приказом я и пользуюсь!

– Тот приказ был написан раньше спущенного графика!

– Товарищ полковник, а, что является выше приказ или, какой-то график? Я знаю, что за невыполнение приказа ответственность может наступить вплоть до уголовной, а вот неисполнение графика самое большое грозит дисциплинарным взысканием!

– Вот вы сейчас его и получите! – нажал на кнопку. Прибежал начальник отделения кадров.

– Товарищ майор, – обратился к нему комдив, – Включите сегодня в приказ строгий выговор за самоуправство и нарушение графика использования директрисы командиру танкового батальона третьего мотострелкового полка капитану Каганскому! – и замолчал.

– Есть строгий выговор, товарищ полковник! – ответил я по-уставному, – А, как быть со стрельбой?

Комдив взревел:

– Вам что мало строгого выговора? Вы, что хотите, чтобы я вам объявил за пререкание служебное несоответствие?! – однако меня уже понесло. Понимая, что игра идёт в одни мои ворота, я все-таки продолжил:

– Товарищ полковник, мы же с вами Государственные люди и все вопросы должны решать по Государственному, директриса простаивает, мой личный состав вместо стрельбы занимается сейчас физической подготовкой и такое положение мне кажется неправильным, и я прошу вас разрешить стрельбу.

Комдив уставился на меня не моргающими глазами, как бульдог на мышь, лицо его побагровело, но он почему-то сдержался и, выдохнув спросил:

– Вы, что, капитан, всегда такой настырно нахальный?

– Товарищ полковник, когда дело касается служебных вопросов, которые я считаю Государственным, я такой, как вы думаете и пока так у меня всё получается!

– У вас уже сегодня получилось, товарищ капитан!

– Товарищ полковник, у меня этих взысканий, как у сучки блох, я к ним привык, и они меня не кусают! И меня интересует сейчас только один вопрос, батальон будет стрелять или нет?

– Вы, что, товарищ капитан, ставите мне ультиматум?

– Никак нет, товарищ полковник, я ожидаю от вас мудрого и Государственного решения! – комдив сдержался, замолчал, подумал, а затем пальцем молча указал мне на дверь, а, когда я взялся за дверную ручку, он произнёс мне в след:

– Стреляй, твою мать! – я вприпрыжку скатился с лестницы, вскочил на мотоцикл, рванул с места и помчался на директрису, где полковник Гороховский у столовской палатки угощался мёдом, принесённом пасечником. Доложил Гороховскому, что комдив разрешил стрельбу, быстро собрал батальон и возобновил начатое дело. Пропустив каждую роту по два раза днем и столько же ночью. А на следующей неделе танкодром отдавался танковому батальону четыреста одиннадцатого мотострелкового полка, который тоже не хотел и не мог его использовать. Согласовывать его использование было мне не надо потому, что я был ответственным за него.

ЧАСТЬ 7

ПРИСВОЕНИЕ ЗВАНИЯ МАЙОРА

Так не снижая темпов и, используя все возможности обучал свой батальон. В один из дней июня утром домой мне позвонил начальник штаба дивизии полковник Сысоев и сообщил:

– Вас к 10.30 ожидает у себя в кабинете командующий Армией!

На мой вопрос зачем и для чего, полковник Сысоев ответил:

– Он тебе сам при встрече всё скажет!

Быстро, собравшись, я сел на свой мотоцикл и помчался в Уссурийск. Прибыл как раз вовремя, до встречи с командующим оставалось 15 минут. Я почистил сапоги, причесался, ополоснул лицо, поглядел в приёмной в зеркало, и ровно в 10.30 зашёл к командующему и доложил:

– Товарищ командующий, командир танкового батальона третьего мотострелкового полка по вашему приказанию прибыл!

Командующий заулыбался, поднялся, поздоровался со мной за руку, посмотрел на меня и внезапно скомандовал:

– Товарищ капитан, смирно! Слушай приказ Министра Обороны. Вчера вам Министр Обороны СССР своим приказом присвоил звание майора!

– Служу Советскому Союзу! – ответил я.

Командующий открыл ящик и достал пару новеньких майорских погон и вручил их мне. Открыл большой сейф, достал оттуда две маленьких рюмочки и бутылку коньяка, наполнил рюмки и сказал:

– Ты, Борис, это звание заслужил своим потом и кровью! Продолжай и дальше так! – и мы выпили.

– Спасибо, товарищ командующий! Я буду стараться! – ответил я.

– А теперь садись и слушай. На московской проверке и после неё, преобладающее большинство танковых батальонов кроме твоего стреляют едва удовлетворительно, у тебя, что, какой-то секрет в этом есть?

– Нет у меня секретов, товарищ командующий!

– Тогда расскажи мне кратко, как ты добиваешься отличных результатов?

– Главное, товарищ командующий в танковой стрельбе, это знание командиром роты и батальона материальной части танка и его оружия! Перед стрельбой, как сам танк, так и его вооружение надо тщательно готовить и проверять! Здесь не очень много операций, но каждая из них, если её упустить, ведёт к неудовлетворительной оценке! Например, перед стрельбой необходимо в обязательном порядке проверить переднее крепление прицелов ТШ на всех стреляющих танках, как правило, преобладающее большинство командиров подразделений этого не делают! Обязательно надо выверять линию прицеливания на нулевые деления со стволом пушки на удаление не более тысячи метров, чтобы убрать автоматически девиацию, что тоже нашими командирами не делается! После этого необходимо тщательно отрегулировать стабилизаторы оружия, как по высоте, так и по горизонтали! Обязательно проверить противооткатные устройства и тщательно вычистить оружие! По вооружению, товарищ командующий, всё! Остаётся главное натренированность личного состава, которую нельзя упускать, ибо наводчик, или командир танка, не тренирующийся в работе механизмами наведения теряют навыки в том случае, если не занимаются этим менее двух раз в неделю! – всё время, пока я докладывал командующему, он меня внимательно слушал. После моего доклада, он сказал:

– Молодец, ты хорошо и понятно доложил! А теперь слушай, что мы сделаем! Ровно через неделю, в следующий понедельник, в сто сорок первый танковый полк прибудут заместители командиров танковых полков, командиры танковых батальонов и танковых рот. Тебе надлежит подготовить теоретическую часть занятий и практическую, для чего будете использовать учебнобоевые танки танкового полка и своего батальона, огневой городок и танковую директрису для показанного занятия привлеките свой батальон, а руководителями на учебных местах по практике подготовки оружия используйте своих командиров рот и взводов. Ответственным за проведение этого занятия мною назначен исполняющий обязанности командира дивизии начальник штаба полковник Сысоев, а с завтрашнего дня ваш командир дивизии уходит в отпуск! Какие ко мне вопросы? – спросил командующий.

– Нет вопросов, товарищ командующий, все сделаю!

– На подведение итогов сбора, я к вам заеду, если найду на это время! – он пожал мне руку и пожелал успехов. Я помчался в батальон уже в майорских погонах.

Прибыв в гарнизон на КПП, дежурный сообщил мне, чтобы я немедленно прибыл к полковнику Сысоеву.

Полковник Сысоев бессменный начальник штаба сороковой мотострелковой дивизии в этой должности находился уже двенадцатый год. Это был офицер старой ещё до военной академической школы, грамотный не только в военном отношении, высоко культурный, доброжелательный и несмотря на это очень требовательный не только к подчиненным, но и к себе. Его внешность и внешний вид вызывали всегда чувство, что смотришь ты на эталон. Он знал себе цену, и несмотря на авторитеты и звания своих командиров и начальников всегда имел своё мнение и непременно его высказывал. Его штаб отлаженный его руками работал, как часы у хорошего мастера. Его мудрые советы воспринимались офицерами, как должное. У меня с ним встреч было мало, но несмотря на это, каждый раз, когда я встречался с ним, он неизменно напоминал мне о том, что у меня идут года и мне надо обязательно поступать в академию, и объяснял, что сейчас настало время не самоучек, которым являетесь вы, сейчас кадровые органы определяют ценность офицера по его знаниям, полученным в академии, а реально по полученному академическому значку. Я обещал, что подам рапорт, но, как-то всё забывал, чувствуя, что моя под полковничья должность обеспечит мне ещё лет пять шесть любимой мною службы. Вот и сейчас, идя к нему на доклад, я знал, что он обязательно об этом мне напомнит.

ЧАСТЬ 8

ЧП В КАБИНЕТЕ ПОЛКОВНИКА

Зайдя к нему в кабинет доложил о прибытии тут же ему представился по случаю присвоения мне звания. Он поздравил меня, что и сделали остальные, находящиеся здесь офицеры, а их в кабинете у него было много и, как я понял все они были ответственны по разным вопросам проведения сборов. Потому, что здесь были: начальник тыла дивизии полковник Ананенко, начальники продовольственной и вещевой службы дивизии и танкового полка, командиры танковых батальонов дивизии, начальник военторга, зам. начальника политотдела и начальник оперативного отдела штаба. Я понял, что командующий ещё до вызова меня решал вопросы по сборам с начальником штаба дивизии. Они уже почти всё порешали: размещение, питание, перевозки, танки, боеприпасы и связь. Мне оставалось составить расписание занятий и подготовить теоретическую часть и провести инструкторские занятия с командирами рот и взводов. Работать пришлось в этом направлении целую неделю. Однако мы успели.

Прибывшие офицеры были размещены в казармах танкового полка, который на это время был переселен в палаточный лагерь. Теоретическая часть, на которой я читал лекцию была в Доме офицеров. На этой двухчасовой лекции, я постарался до предела сократить всё не особо нужное и простым понятным для танкистов языком изложил все «Секреты» отличной танковой стрельбы. По окончании лекции, присутствующие довольные моим изложением аплодисментами наградили меня за моё старание. После лекции все вышли на перекур, где в большой курилке шёл обмен мнениями, в это время подошёл полковник Сысоев, прислушался к разговорам и, как бы, обращаясь ко всем сказал:

– Вот смотрю я на вас всех, присутствующих большинство, из которых закончили высшие учебные заведения, что видно по вашим значкам, а вы слушаете лекции самоучки, который игнорирует академические знания!

Это было сказано половником Сысоевым именно в тот момент, когда мне казалось, я был наверху своего олимпа. От неожиданности обиды и бесцеремонности у меня перехватило дыхание, я покраснел, как рак, но крыть было нечем. Единственное, что я мог выдавить из себя, это было моё заявление:

– Товарищ полковник, я сейчас же напишу рапорт о поступлении в академию, раз вы меня без значка не признаёте!

Полковник, как ни в чём не бывало сказал:

– Хорошо! Пошли ко мне, там и напишешь!

Так я стал кандидатом в академию. Сборы танкистов прошли хорошо и продуктивно.

На разбор приехал командующий. После разбора, он собрал командиров танковых батальонов и стал спрашивать:

– Чему вы научились на этих занятиях и, что полезного увезёте с собой с этих сборов? – все отзывы были положительными. Оставалось лишь желать, чтобы после этого, как-то изменились в лучшую сторону результаты стрельб. Но я знал, что половину из показанного будет перезабыто, а непрерывность тренировок редко кто из офицеров выдержит темп потому, что для этого необходима не только настойчивость, но и самопожертвование своего свободного времени, а порой и сна. Чего у большинства офицеров, привыкших к подразделениям сокращённого состава не доставало.

Тем временем наши взаимоотношения с Китаем ухудшались, на границах участились случаи их нарушения. В связи с этим войсковые части и соединения кадрового состава развёртывались до штатов военного времени. С Армии поступило распоряжение: в связи с новыми обстоятельствами уточнить и переработать планы боевой готовности частей и соединений, для чего выделялось время две недели в течение которых, мы должны были определиться на местности с путями выхода в районы боевого предназначения, определить объёмы земляных работ по оборудованию путей выхода позиций и других инженерных сооружений. Произвести необходимые расчёты и всё это оформить на картах, которые именовались, как план боевой готовности.

За полторы недели до срока планы боевой готовности полков были готовы и утверждены командиром дивизии. Начальник штаба полковник Сысоев и начальник оперативного отдела полковник Улановский в субботу завершали дивизионный план, чтобы предъявить его командующему Армией в понедельник на утверждение. Оформляли они его в кабинете начальника штаба. Перед обедом полковник Улановский пошёл домой, а полковник Сысоев продолжал работать над планом, и уже заканчивал его. Но в это время его позвала природа, и ему надо было зайти в туалет, который находился напротив его двери. Положив карту в свой огромный японско-американский сейф, закрыл его на замок ключом, вышел в коридор, закрыл дверь кабинета также на замок и зашёл в туалет. Его ключи с кольцом висели на указательном пальце правой руки. Справив малую нужду, Сысоев начал застёгивать пуговицы на брюках, на последней из них ключ сорвался с пальца красиво звякнул о чугунный унитаз и скрылся в его горловине.